Глава 4. Темпест просыпалась медленно, будто пробиралась на поверхность сквозь слои туманных покровов

Темпест просыпалась медленно, будто пробиралась на поверхность сквозь слои туманных покровов. Было больно, и, когда она двинулась, каждый мускул запротестовал, но далеко не так, как она ожидала. Она села, настороженно оглядываясь. Ее тело было наполнено ощущениями, кожа – невероятно чувствительна. Ужас нападения припомнился ей как смутный ночной кошмар. Что помнилось ярко и отчетливо – каждая деталь навеки отпечаталась в ее сознании – так это воспоминания о том, как язык Дария ласкал каждый ушиб, уменьшая ее боль и страх, заменяя их чувственным обжигающим удовольствием. Хотелось верить, что одно воспоминание – это просто плохой сон, а второе – романтическая мечта, но Темпест всегда встречала реальность лицом к лицу. Именно так она жила, именно так выживала. При необходимости она могла бы соврать кому-то другому, но себе – никогда. Все, что делал Дарий в ее сновидении, было слишком реально. Она находилась в каком-то подобии транса, полусне. И они разговаривали друг с другом, используя только их разумы, почти тем же способом, каким она общалась с животными, кроме картинок используя еще и слова. Телепатия.

Она сделала глубокий вдох и огляделась. В роскошном доме на колесах больше никого не было за исключением двух леопардов, каждый из которых приоткрыл по сонному глазу, когда она проснулась, но не выглядел склонным просыпаться окончательно. Темпест провела рукой по волосам. Должна ли она сматываться или надо дать шанс тому существу, с которым она столкнулась?

С людьми ей не везло, поэтому она предпочитала компанию животных. Прошлой ночью, когда она слилась сознанием с Дарием, она поняла, что образ мышления Дария во многом напоминает образ мышления животных. Он обладал, такими же, как у леопардов, сильно развитыми инстинктами и чувствительностью. Она знала, что он был грозным охотником, но зла в нем не обнаружила.

При желании Дарий мог убить ее в любое время. Он мог использовать ее в качестве пищи, если эти создания именно так и питались. Но он ни сделал ничего подобного. Он спас ее, когда она попала в неприятности. При осмотре он проявил осторожность и сочувствие. А потом с нежность попытался залечить ее израненное тело и забрать худшие из ее воспоминаний. Что далось ему дорогой ценой. Дарий хотел ее. Она ощутила его опаляющее желание. Она была практически беспомощна, но он не поддался искушению. Когда он занимался ее исцелением, она почувствовала, как его огромная сила из него перетекает в нее. От использования силы для облегчения ее страданий он был чрезвычайно уставшим, она даже ощутила резкий грызущий жадный голод, но из-за того что их разумы были в постоянном контакте, она не была уверенна, где заканчиваются ее чувства и начинаются его.

Никто никогда не лечил ее так, как Дарий. Он был добрым и понимающим, даже нежным, но, несмотря на все это, назвать его легким в общении человеком было нельзя. Особенно, потому что она так привыкла быть самостоятельной. Его высокомерие и непоколебимая вера в себя и свои способности имели тенденцию действовать ей на нервы. Очевидно, он привык к почтительному отношению к каждому его пожеланию. Она же привыкла быть совершенно независимой. Она закусила губу и задумчиво ее пожевывала, пока размышляла над произошедшим.

Дарий не просто высокомерно ожидал повиновения от нее. Он желал гораздо большего. Мучительная одержимость зажглась в глубине его глаз, наполняя их обжигающим пламенем, неприкрытой жаждой обладания ею. «Ни за что, Расти,» прошептала она вслух самой себе. «Этот маньяк привык защищать и контролировать всех и каждого, так что не позволяй победить своим гормонам. К тому же он – вампир. Ты не захотела встречаться с соседом сутенером, думаю этот – не намного лучше. Ты должна уехать. Унести ноги. Сбежать. Смотаться.»

Однако она знала, что собирается остаться. Простонав, она уткнулась лицом в ладони. У нее не было ни денег, ни семьи, ни дома. Может, если бы Дарий спал весь день, а она – всю ночь, они прекрасно бы поладили. Она бросила взгляд между пальцев. «Как будто я поверю, что такое может произойти. Этот мужчина мечтает управлять миром. Своей собственной личной империей.» Она наморщила нос и передразнила его голос, «Мои владения, Темпест.' Помни, что он управляет всем и всеми в своих владениях,» сказала она себе.

Она глянула на часы на стене. Было три часа дня. Если она собиралась поддерживать остальной транспорт на ходу и отработать содержание, то пора было приступать.

Она соскользнула с кушетки, простонав вслух, когда ее мускулы запротестовали, и поковыляла в ванную. Душ принес облегчение ее израненному телу и помог прочистить мозги. Она зачесала волосы, как обычно – наверх, и надела футболку и голубые джинсы, натянув сверху комбинезон, чтобы не испачкать их, пока работает.

Она была удивлена, обнаружив забитый фруктами и овощами холодильник. Еще она нашла несколько видов хлеба и макароны для пасты. Каким-то образом она знала, что запасы – дело рук Дария. Выучившись в юности делать блюда из подручных ингредиентов, она приготовила пасту, политую соусом из артишоков и грибов, и не торопясь поела, хотя и не много, расстройство желудка из-за событий предыдущего дня еще не прошло. Наконец она прибрала за собой и отправилась взглянуть на машину, грузовик и дом на колесах, принадлежащие труппе.

Послеполуденное солнце садилось, но было жарко и влажно, даже под тенью деревьев, где она работала. Тем не менее, она наслаждалась спокойствием леса. Легкий ветерок пришел около часа после того как она начала работу, который немного облегчила её дискомфорт. По большей части, она была настолько сосредоточены на том, что она делает, что не думала ни о чем другом. Она закончила корректировку дом на колесах к пяти часам и взяла небольшой перерыв, чтобы выпить холодной воды и проверить кошек.

Красному спортивному автомобилю в основном нужна только настройка, а так как группа, казалось, осуществляла малые части отдела с ними, она была в состоянии найти то, что должна легко. Темпест было приятно работать на небольшом автомобиле и была довольна, когда он мурлыкал на нее, когда она начала. Она гнала его по обмотке ленточной дороги, преодолев ее за несколько переключений передач, вождение как на гоночной трассе. В нескольких милях от лагеря она остановилась чтобы скорректировать сроки.

Она стояла над двигателем, слушая его, когда первая волна беспокойства захлестнула ее. Держа голову под открытым капотом, она подняла глаза и осмотрела область вокруг нее. Кто-то наблюдал за ней. Она знала это. Она не знала, откуда пришло ее повышенное осведомление, но она была положительна она была права.

— Темпест?

Голос был как всегда спокойный и умиротворяющий. Но звучал Дарий издалека

— Что случилось, Темпест?

Ее пальцы сжались вокруг небольшого инструмента в руках. Они не собирались играть притворяться друг с другом больше. Они не могли проходить это как сон.

— Кто-то наблюдает за мной, ответила она. Как будто...

Она остановилась, подыскивая правильное слово, чтобы описать что ее беспокоит. Не найдя такого, он поступила так, как обычно поступала с животными: Она послала образ своих эмоций.

Последовала небольшая пауза, пока Дарий изучал информацию.
— Он беспокоит и меня. Ты за периметром, который я установил. Разве ты не почувствовала рывок, когда проходила сквозь него?

Расти нахмурилась.

— Ты установил периметр для меня? Что это означает? Ты установил расстояние на которое мне позволено отходить?

Она была оскорблена, на мгновение позабыв о своем нежелательном наблюдателе.

—Милая, не создавай проблем. Просто делай, как я велю.

В его тоне чувствовался намек на веселое раздражение.

— Я понял, что с тобой будут проблемы, в ту же минуту, когда увидел. Медленно осмотри округу. Очень медленно. Действительно осмотри. Я увижу то же, что и ты.

Расти сделала, как он велел, потому что ей было любопытно, что должно произойти. Зрение у нее было отличное, чувства - на стороже, хотя она все еще не обнаружила, что ее расстраивало.

Было странно разделять ее разум и глаза с другим живым существом. Как бы ей хотелось, чтобы рядом с ней были кошки.

— Теперь слишком поздно демонстрировать здравый смысл, Темпест. Ты должна была оставаться там, где была, в безопасности, как и было велено. Из лесочка слева за тобой в бинокль наблюдает мужчина. Я даже могу разглядеть бампер его машины.

Темпест почувствовала, как ее сердце в тревоге глухо застучало.

— Нет никаких причин бояться его. Я - с тобой. У него не будет никакой возможности обидеть тебя.

— Что если он приблизится ко мне? Я знаю - ты далеко. Я это чувствую.

Дарий послал ей волну уверенности, разливая тепло и силу в ней. Он никогда не позволит другим мужчинам, относиться к ней как Гарри который был злоумышленником. Никогда больше. Он имел в виду это. Клятва самому себе. Обет ее. Расти могла поклясться что чувствовала его руки, защитно обнимающие ее. Она не остановилась, чтобы думать, что это не может быть хорошей идеей, чтобы опереться так сильно на свои силы, когда она должна была возмущаться его доминированием. Она позволила себе дышать снова, позволила сердцу медленно вернуться к нормальному ритму.

—Продолжай работать, милая. Он собирается сделать попытку познакомиться. Веди себя как обычно. Я буду знать, если потребуется мое вмешательство.

Глубоко вздохнув и медленно выдыхая она вновь склонилась над двигателем, чтобы окончательно его отрегулировать. Во время работы она не отвлекалась по сторонам, пока не услышала звук приближающегося автомобиля. Оглянувшись, она увидела мужчину, сидящего за рулём светло-синего "Мустанга". По звуку работы двигателя она сразу определила, что он сильно перегрелся.

Закрыв капот, она встретила гостя.

— Ничего себе. Эта штука может ездить, не так ли?

Человек развернулся на водительком сиденье Mustang и ухмыльнулся, показывая все зубы. Камера висели у него на шее. Одет он был в помятый костюме и свободный галстук. — Она самая быстрая вещь, которая у меня была в годах. Я Мэтт Бродрик, - он протянул руку.

По каким-то непонятным причинам Расти не хотелось до него дотрагиваться. Она могла чувствовать страх овладевающей ею, заполняющий ее. Она заставила себя улыбнуться и вытерла ладонь о джинсы.

— Извините, я немного испачкалась, - пояснила она.

— Похожа на одну из машин Темных Трубадуров. Вы член группы?

В его голосе сквозило настоящая заинтересованность и намек на эмоцию, которую она не смогла опознать. Расти приподняла подбородок, в ее зеленых глазах несомненная подозрительность.

— Зачем спрашиваете?

— Я - их поклонник. У Дезари - райский голос, - ответил мужчина, улыбаясь еще шире.

Когда она молча продолжила оценивающе его рассматривать, он вздохнул.

— Я - репортер.

Она состроила рожицу.

— Тогда вы знаете, что я не член группы. Она подняла свой ящик с инструментами.

— Я - их механик.

Он огляделся.

— Где их лагерь? Я излазил здесь все дороги, но так и не нашел. Я знаю, они где-то рядом.

— И вы думаете, что я по доброте душевной все вам расскажу? - рассмеялась она.

Даже глубоко в земле, на расстоянии миль, Дарий почувствовал, как его тело содрогнулось и затвердело от звука ее смеха. Она была как беззаботный ребенок, живя настоящим, не оборачиваясь на прошлое и не заглядывая в будущее. В нем стал расти зверь, борясь за освобождение. Клыки во рту удлинились до смертоносной остроты кончиков. Он знал, что – опасен, он всегда был опасен, но сейчас, когда Темпест так близко к другому мужчине, он пересек черту самоконтроля. Другой причины для существования у него не было, и он не бросит ее. Никогда.

— A за деньги?

Теперь улыбка репортера сияла, а взгляд - тяжелый как камень, и что-то хитрое в нем.

— Ни за что, - немедленно отказалась она, несмотря на то, что денежки бы ей не помешали.

— Я не предаю людей ни за деньги, ни как-нибудь еще.

— Я слышал кое-что странное о группе. Может вы, по крайней мере, подтвердите или опровергните некоторые из слухов?

Темпест поставила свой ящик с инструментами на пол маленькой спортивной машины. —— Зачем? Вы, люди, придумаете, что взбредет в голову. Напишите и напечатаете, не обращая внимания, если это кого-то ранит.

— Всего пару вопросов? Правда, что они спят днем и бодрствуют ночью? Что у них всех какая-то странная болезнь, которая не позволяет им выходить на солнце?

Темпест взорвалась от смеха.

— Это так похоже на репортеров. Вы, должно быть, работаете в одной из этих желтых газетенок. Где вы, идиоты, набираетесь подобной чуши? У вас должно быть очень живое воображение. Не могу сказать, что была рада познакомиться, мистер Бродрик, а теперь мне пора ехать.

— Подождите.

Бродрик схватился за дверь машины, прежде чем она успела ее закрыть.

— Если я не прав - так и скажите. Мне не хочется печатать вранье.

— То есть, если я скажу правду, вы обязательно ее напечатаете, не придумывая какую-то новую сенсационной историю, лишь бы продать свою газетёнку.

— Конечно.

— Прямо сейчас, группа вместе с их телохранителем на пешей прогулке. Они на прогулке в горах уже больше часа или около того. Мы должны быть в дороге уже этим вечером, если хотим успеть к следующему выступлению вовремя, поэтому они решили в последний раз прогуляться. Потом мы пообедаем и уедем. Напечатайте это, мистер Репортер. Немного приземлено, но брюки они одевают по одной штанине за раз, как все обычнее люди.

У Расти было обостренное чувство преданности, а Дарий и его семья единогласно поддержали ее. Если бы пронырливый журналист, подобный этому, заподозрил бы их в чем-то экстраординарном, она была не против немного приврать, даже не смотря на свои собственные сомнения насчет группы.

— Ты видела их час назад? - спросил Бродрик.

Расти многозначительно глянула на часы.

— Приблизительно два часа назад. И сейчас я ожидаю их появления в любой момент. Они будут ожидать, что весь их транспорт на ходу, так что мы сможем отсюда уехать. Сомневаюсь, что кто-то из них будет загорелым – они, как и все остальные, используют солнцезащитный крем, насколько я знаю, - но если нет, я вам позвоню. Что-то еще?

Она излишне сильно хлопнула дверей машины.

— Если вам интересно, Дезари часто подвергается нападению москитов. Она использует средство против комаров вместе с солнцезащитным кремом. Хотите знать марку?

— Отлично девочка.

одобрил Дарий, в своем сознании она чувствовала, что он гордится ей.

— Да ладно вам, - запротестовал Бродрик, — перестаньте. Я просто делаю свою работу. Вы же знаете, что она – новость. Бог ты мой, да ее голос подобен ангельскому. Все крупные звукозаписывающие компании мечтают заключить с ней контракт, а она все еще играет в маленьких клубах. Она могла бы зарабатывать миллионы.

Расти снова рассмеялась.

— А почему вы уверены, что она не зарабатывает? Неужели так ужасно, что она делает то, что ей нравиться? Она – артистка. Она любит ощущать близость маленькой толпы. Это не то же самое, что огромный стадион; там она не может достичь подобной связи со слушателями. И уж точно такой связи не будет в студии звукозаписи.

Информация приходила к ней прямо из разума Дария. Она взглянула на Бродрика.

— Мне вас жаль. Вы, должно быть, ненавидите свою работу, роясь в людских жизнях и не понимая по-настоящему – кто они такие. Знаете, деньги – это еще не все.

Бродрик решительно положил руку на дверь.

— Возьмите меня с собой в их лагерь. Представьте меня. Если бы я смог получить эксклюзивное интервью, это бы сильно помогло моей карьере.

— Ни за что, - отрезала она.

— Я вас не знаю, и вы задаете довольно глупые вопросы. Любой приличный репортер придумал бы что-то получше, чем, спит ли Дезари днем. Если бы вы выступали до двух ночи, потом еще пару часов встречались с людьми, в том числе и репортерами, вы бы тоже, наверное, хотели спать. Так что за тупой вопрос это был?

Расти добавила в голос столько презрения, сколько смогла.

— Вот что я вам скажу. Когда решите спросить о чем-то стоящем, я посмотрю, чем смогу помочь. Но я отказываюсь рисковать своей работой из-за какого-то идиота.

Она осторожно отъехала от репортера и повела маленькую машину прочь. Удаляясь, она наблюдала за ним в зеркало заднего вида.

«Он может последовать за мной, Дарий. Должна я увести его от лагеря?»

— Езжай прямо домой, Темпест. И больше не уезжай без охраны.

Она послала ему изображение того, как скручивает ему шею.
— Я всю свою жизнь живу одна, ты - властная невероятных размеров заноза в заднице.

Я не нуждаюсь в охране, и я точно не буду спрашивать разрешения идти, куда мне хочется. Вокруг тебя уже достаточно людей, которыми ты распоряжаешься, так что передохни.

— Вижу, я должен обратить свое полное внимание на твое поведение, милая. К счастью, эта задача мне по плечу.

В его голосе слышалось слишком много удовлетворения и уверенности в себе, чем ей понравилось.

То, как его голос проливался на ее кожу подобно теплому меду и наполнял ее тело, как расплавленная лава, накапливаясь внизу внутри нее, было таким странным, как ничто другое, с чем она когда-либо сталкивалась. Ее собственное тело предавало ее. Кажется, бывают темы, которые лучше оставить в покое, и вампиры среди них?

— Темпест. Ты закрыла для меня свой разум. Почему? Ты считаешь меня таким чудовищем, что я не должен слышать твои мысли когда ты на меня злишься? Это не изменит произошедшего.

— Ничто не изменит, Дарий

— Кстати, почему ты можешь разговаривать со мной таким образом?

Она решила, что лучшая защита - нападение. Пусть попробует ответить на этот вопрос.

— Это потому что ты можешь общаться с животными тем же способом, что и я?

Она верила во всепрощение.

— Итак, ты признал это теперь. Фактически мы можем уже где-то быть.

Она снова глянула в зеркало заднего вида. Она летела вниз по узкой, ухабистой дороге, скользя через повороты и один или два раза выбирая дорогу в стороне от проторенных маршрутов. Она не заметила в отдалении пыли, чтобы определить следовал ли за ней репортер, но у нее было такое чувство, что он пытался сделать именно это, и она отказывалась вести его назад в лагерь.

Дарий понимал, что для безопасности ему понадобиться еще час, прежде, чем он сможет восстать. Запертый в земле, он боялся за безопасность Темпест, пока она не сделала, как он велел, и не вернулась на территорию, огороженную установленным им периметром. Он подумывал навязать ей свою волю. Это было заманчиво, особенно когда она была так смехотворно упряма, но теперь он будет присматривать за ней и надеяться, что она подчинится. Только если будет необходимо, он заставит ее выполнить его распоряжение.

Ему нравился ее разум. Он любил ее независимость, ее чувство свободы, ее дух. Она поймет, что ей не сойдет с рук неподчинение, но пока, он хотел холить ее как нечто хрупкое.

— Дарий?

Ее голос был мягким, нерешительным, очищающим его ум, как прикосновение пальцев на его коже. Пламя охватило его тело, в нем разгорался огонь. Он должен овладеть ею в ближайшее время. Время истекало по его контролем. Он отчаянно в ней нуждался.

— Я с тобой, детка. Не грусти.

— А я и не грущу. ответила она, но он уловил отзвуки её мыслей.

— Неужели? Езжай домой, милая. Все уладится. Ты не должна единолично защищать Дезари от этого репортера.

— Он не совсем репортер.

Дарий молчал.

— Как же она узнала это?

Он был уверен в этом. На жизнь Дезари уже покушались несколько раз. Он прочитал ауру Бродрика, обнаружил, что он лжет, прикрывая свои смертельные намерения показным очарованием. Темпест не способна была прочитать все это, но она почувствовала подводные камни и сделала все от нее зависящее, что бы отвлечь мнимого репортера. И сделала отлично. Ее слова прозвучали искренне и открыто, а потом достаточно высокомерно, что придать всему, что она сказала подлинность.

— Ты не должен мне верить, Дарий.

Темпест казалась обиженной.

— Конечно я верю тебе, милая. А теперь возвращайся сюда, где у меня не будет причин волноваться о тебе. Это точно был приказ.

Расти тяжко вздохнула. Он не понимал. Она не хотела, что кто-то беспокоился о ней. Когда до лагеря оставалось около мили, она почувствовала любопытные изменения вокруг нее; воздух показался ей плотным и удушающим. Она сразу осознала, что натолкнулась на своего рода барьер. Он будил в ней чувство страха, будто вынуждая развернуться. Почему сейчас она это почувствовала? Может Дарий усилил периметр, который она должна была соблюдать по его настоянию?

Она тряхнула гривой рыжих волос, зеленые глаза пылали неповиновением. Он не собирался ее исправлять, как делал это со всеми остальными. Они обращались с ним, как с каким-то греческим богом. Она громко застонала. Почему она связала его именно с этой аналогией? Просто потому, что он выглядел так же, действовал так же? Её гормоны, работали вне себя снова.

Умышленно она начала думать о вещах, таких как маленький красный автомобиль для движения вниз по дороге, подальше от командования мужчины. Она слышала, как Дарий тихо смеясь, не в последнюю очередь беспокоясь на самом деле украсть машину и бросить ему вызов.

Не делай ставки на это отрезала она, как только припарковалась позади дома на колесах и вышла.

Полноприводной грузовик был следующим в списке её дел. Это было более важным, чтобы получить его, чем грязные велосипеды в отличной форме. Она подняла капот и, как всегда когда работала сосредотачивалась только на том, что делает блокируя все и всех остальных.

Дарий закрылся в тот самый момент когда было безопасно для этого, вырываясь из земли с такой силой, что почву выбросило вверх, как гейзер. Небо было мягко серое, еще не совсем темно, но осенью навес деревьев создавал глубокие тени и помогал защитить его глаза. Он вдохнул, почуяв воздух вокруг него, принимая каждую деталь, каждую историю которую ветер должен был сказать ему.

Вездесущий голод грыз его, но на этот раз его тело, твердое и тяжелое, делалось незнакомым, неустанно требуя, заполнения со страшной необходимостью как его ненасытный голод. Он принудительно контролировал рев внутреннего зверя который готов был вырваться, и зашагал вокруг автобуса. Он увидел Темпест она опасно сидела на решетке радиатора грузовика, владеющая ключом, который выглядел как если бы он весил больше, чем она. Даже когда он подошел к ней, ее маленькое тело покачнулось, балансируя на грани катастрофы. Она пыталась захватиться за край капота, но поскользнулась назад с небольшим звуком где-то между тревогой и раздражением. Очевидно, это не было ее первым падением.

Дарий передвинулся с размытой скорость, чтобы поймать ее, прежде чем она упадет на землю. Она приземлилась на его руки.

— Ты создаешь больше проблем, чем любая женщина, с которой я когда-либо сталкивался. Ты делала исследования лучших способов как сделать человека безумным?"

Темпест ударила его тяжелую мускулистую грудь.

— Ты напугал меня до смерти. Откуда ты взялся? И поставь меня.

Его тело наслаждалось ощущением ее, такое мягкое против его твердости. Ее лицо было в пятенах жира,но она была все же красива.

— Мое сердце не выдержит больше каких-либо инцидентов. Что ты думаешь, ты делала? - сказал он сердито.

Темпест извивалась, чтобы напомнить ему, чтобы поставил ее на землю.

— Мою работу.

Он был чрезвычайно сильным, его тело жесткое как дуб, но его кожа была, как горячий бархат. Она могла чувствовать прилив крови через нее, горячая и нуждающаяся.Это испугало ее до смерти. Она толкнула его. Дарий казалось, не замечал. Вместо этого он начал шагать от кемпинга. Ее сердце забилось. Он напомнил ей великого воина утверждая, его приз. Он держал ее, так как будто имел право на нее, как будто она принадлежала ему.

Дарий отнес Тэмпест в лес, подальше от открытых пространств, находя прохладный тени. Ее запах манил его, и он понял, что уткнул свое лицо к ее тонкой шее. Ее пульс отчаянно бился, чем привлек его внимание. Ее шелковые волосы падали на его голову, рассыпаясь огнем по его коже. Стон зародился в его горле когда самообладание опасно пошатнулось. Существовала такая большая опасность, что он потеряет голову. Он прекрасно знал это, но ничего не имело значения больше, чем обладание ею.

Расти чувствовала тепло его дыхания на своей коже. Чувствовалось как расплавленное тепло. Ее тело сжалось в ожидании. Она обвила его голову руками, притягивая его ближе, даже не подозревая, что она делает. Его желание было так велико, оно так сильно в нем билось, что она могла чувствовать как оно обволакивало ее, подавляя даже инстинкт выживания. Его сердце соответствовало ее ритму, билось сильно и неистово. Она чувствовала поглощающую ласку его языка на шее, и ее сердце екнуло, ее внутренности стали жидкими в ожидании

— Дарий, не надо.

Она прошептала слова, которые должны были быть командой. Они вышли хриплым предлогом необходимости.

Его рот прошелся по ее коже, посылая волны пламени, который бился в ней.

— У меня нет другого выбора. То, что ты просишь, это как пытаться остановить ветер. Это неизбежно. Прими меня. Прими то, что я есть.

Она чувствовала нежное движение его языка, эротичное, гипнотическое трение вельвета. Ее голова отклонилась назад, подвергая уязвимости ее горло. Тепло заструилось по ее телу, когда его зубы глубоко вошли в предложенное и он жадно поглощал ее сладость. Ничего и никогда больше не утолит его голод. Ничего. Его тело горело, нуждалось, требовало. Она лежала в его руках, сонная, в темном, магическом мире мечты, в огне для него.

Где-то в лесу заухала сова. Из автобуса раздался беспокойный рык одной из кошек, жуткий звук в сумерках. Темпест сделала глубокий судорожный вдох, и внезапно очнулась. Она лежала в его руках, добровольная жертва, ее тело прижималось к его в неведомом ей доселе желании. Груди ее, казалось, набухли до боли, ее соски отвердели и выпирали сквозь тонкую рубашку. Она чувствовала себя расслабленной и сонной, почти греховно распутной. Она, как дикая кошка, начала отбиваться, беспорядочно молотя кулаками Дария.

Он вытолкнул себя из мира подлинных чувств, поглаживая языком проколы, чтобы закрыть крошечные точки следов.

— Успокойся, милая. Я тебя не обижу.

Он уперся лбом в ее лоб.

— Я сотру этот инцидент из твоего разума, и хотелось бы мне сделать то же самое с моим собственным разумом.

Она дрожала в его руках, огромные глаза широко распахнуты от потрясения, лицо бледное.

— Ничего, Дарий. Я просто не ожидала,- прошептала она.

— Я знаю, что ты бы меня не обидел.

Она снова попыталась вывернуться из его объятий.

Дарий крепче прижал ее к себе.

— Я не собираюсь тебя отпускать. Я просто не могу. Я не ожидаю, что ты меня поймешь, и я не могу тебе все правильно объяснить. Я всю свою жизнь все делал для других. И нечего для себя; я никогда ничего не хотел и ни в чем не нуждался. А в тебе нуждаюсь. Я понимаю, ты не можешь принять того, кто я есть, но это не имеет значения. Хотел бы я иметь достаточно сил, чтобы сказать, что имеет значение, но я тебя не брошу. Ты – единственная, кто может меня спасти. Спасти от меня других. Смертных и бессмертных.

— Что ты такое, Дарий?

Темпест прекратила с ним бороться. Она знала, что нет никакой надежды вырваться, пока он ей не позволит. Его голос был всего лишь намек на звук. Ее сердце билось напротив его груди так быстро, она боялась, что оно может взорваться. А его черные глаза поймали и удерживали ее взгляд, так что она почувствовала, как тонет в их темной, бездонной глубине.

— Успокойся, милая. Тебе нечего бояться.

Он окутал ее волной спокойствия, утешающим умиротворяющим морем спокойствия.

Как бы ей не хотелось, она не могла отвернуться. Была в Дарии какая-то напряженность. Он был спокойным и основательным, как горы, твердым как гранит, но в то же время таким нежным по отношению к ней. Когда он на нее смотрел, жгучий голод горел в его глазах, жестокая одержимость. Он не старел. Бессмертный. С неослабевающей волей. Он бы никогда не свернул с выбранного пути. И он выбрал ее.

Она приподнялась, чтобы дотронуться до своей шеи.

— Почему я?

— Во всем мире, за все эти века с тех пор как я потерял эмоции, я был так одинок, Темпест. Абсолютно один. До тебя. Только ты принесла мне цвета и свет.

Он вдохнул, забирая ее запах глубоко в свои легкие. Ему нужно было облегчение от неустанных потребностей его тела.

— Не бойся, ты ничего не вспомнишь из этого.

Все еще в плену его черного взгляда, Расти медленно покачала головой.

— Я помню последний раз, Дарий. Ты не стер мою память.

Его черные со льдом глаза не дрогнули, не моргнули, когда он принял почти невозможное как факт.

— Ты убежала от того, чем я являюсь.

Он сказал это без выражения, как будто ее откровение не было первостепенной важности.

— Ты должен признать, не каждый день вампир кусает чью-то шею.

Она сделала слабую попытку пошутить, но ее пальцы судорожно сжались в его густой, струящейся гриве черных волос, выдавая нервозность.

— Значит, в конце концов, я несу ответственность за нападение на тебя.

Дарий оценивал возможность того, что она сказала. Это должно было быть правдой. Обычно нужно было немного усилий, чтобы управлять людьми. Но, возможно, с разницей в ее модели мозга, он должен был использовать намного больше принуждения, чтобы вызвать забывчивость. Что за мужество должно быть у нее, чтобы встретиться с ним вновь. Узнать, чем он был, и все же оставаться, как в эту ночь, лицом к нему.

— Конечно ты не был ответственным за то, что сделал Гарри, - она хрипло отрицала, отчаянно пытаясь высвободить свой взгляд из его. Она тонула в этих глазах, захваченная навсегда. Его руки были как железные обручи вокруг нее, зажимая ее к нему. Она должно была намного больше бояться его, чем была на самом деле. Удалось ли ему зачаровать ее?

— Все же, ты осталась в этот раз, зная, что я взял твою кровь, - он размышлял вслух.

— Ты не пыталась уйти, даже доверяла мне, чему-то дьявольскому, как вампир.

—"Вышло бы у меня из этого что-нибудь хорошее? - она спросила, на этот раз желая встретить его глаза, желая увидеть его реакцию.

В ответ - только трепет ресниц. Черты его лица словно были высечены из гранита, чувственные, но неподвижные.

— Нет, честно ответил он.

— Я бы нашел тебя. В этом мире нет места, где я не смогу тебя найти.

Ее сердце снова заколотилось. Он мог слышать его, мог чувствовать пульсацию, которая отдавалась эхом в его собственном теле. Она затаила дыхание.

— Ты собираешься меня убить? Просто хотелось бы знать.

Его рука прошлась по ее волосам в неспешной ласке, от которой в животе у нее словно затрепетали крылья бабочек.

— С абсолютной уверенностью могу тебе сказать, что ты - единственная в этом мире среди смертных или бессмертных, находишься в полной безопасности. Я бы жизни не пожалел ради твоего спасения, но я тебя не отпущу.

Наступила тишина, пока она изучала непримиримое выражение его лица. Она верила ему. Знала, что он был также беспощаден и опасен, как любой дикий хищник. Он увидел, как заработало ее горло в слабой взволнованной попытке сглотнуть.

— Ладно, - уступила она.

— Нет никакого смысла убегать, так ведь?

Ее мысли были хаотичными, не давая возможности придумать что же делать. И что она могла сделать? А еще важнее, что она хотела сделать? Она сильно закусила нижнюю губу.

Маленькая рубиново-красная капля выступила на этой полной дрожащей нижней губе.

Искушение. Приглашение.

Дарий простонал, звук шел прямо из его души. Она не могла так поступить, соблазнить его сломав его стойкость, и уйти безнаказанно. Он склонил свою голову к ее, его рот горячий и требовательный. Его язык нашел эту крошечную каплю сладости, подхватил ее, сохраняя, смакуя. Но остановиться на этом не смог. Ее губы были как атласная мягкость под его губами. Подрагивающие. Соблазняющие. Боже, как он хотел ее. Нуждался в ней. Жаждал ее.

— Открой для меня свой рот.

— Я тебя боюсь.

В словах слышались слезы, слышался страх, однако перед собственной обжигающим желанием она была бессильна. Темпест сделала, как он велел.

Время для Расти остановилось, и мир исчез, осталась лишь крепкая мощь рук Дария, тепло его тела, ширина его плеч, и его соблазнительный-соблазнительный рот. Он был смесью доминирования и нежности. Он подхватил ее на руки, захваченный кружащимся калейдоскопом цветов и чувств. Ничто не стало бы таким как прежде. Она не стала бы такой как прежде. Да и как она могла? Он выжигал клеймо в ее сердце. Выжигал клеймо в ее душе. Он захватывал ее изнутри и подчинял, так что она дышала только им.

Его голод бился в нем, в ней. В его мире только она, единственная, была создана исключительно для него. Она была огнем, пылающим, шелковистым огнем, мчащимся по его венам, и он не хотел, чтобы это когда-либо прекратилось. Только когда она начала задыхаться, ее легкие работали с трудом, он, наконец, поднял голову, в его черных глазах пылали собственнические чувства, когда его взгляд скользил по ее лицу. Темпест была очень бледна, ее глаза огромны, на ее губах сохранился отпечаток его губ.

Она была так слаба, хорошо, что Дарий все еще держал ее в своих объятиях. Ноги были словно резиновые.

— По-моему, я собираюсь поступить как одна из тех нелепых героинь старомодных романов – упасть в обморок, - пробормотала она ему в шею.

— Нет, не собираешься.

Он попробовал почувствовать вину – он брал ее кровь, а она была такая маленькая и хрупкая, что любая потеря крови могла ее ослабить – но Дарий никогда не терял время на сожаления. Как он мог сожалеть о том, что было также естественно и неизбежно, как морской прилив? Она принадлежала ему. Ее кровь принадлежала ему. Ее сердце и душа принадлежали ему.

Очень осторожно и нежно он пробежал ласковой рукой по ее шелковистым волосам и вниз к мягкой щеке, чтобы положить свою ладонь на ее горло. Его пальцы медленно обхватили ее шею, легким прикосновением большого пальца прочерчивая деликатную линию ее подбородка. Он хотел прикоснуться к каждому дюйму ее тела, раскрыть каждую ее тайну, интригующую тень и впадинку, запомнить ее роскошные изгибы.

— Дарий.

Ее зеленые глаза нашли его черные.

— Ты не можешь просто решить, что я принадлежу тебе. Люди больше не принадлежат друг другу. Я не уверена, что ты такое, но, думаю, ты был рожден не здесь и даже не в этом столетии. А я была. Я ценю свою независимость. Это означает, что я принимаю свои собственные решения. Ты не имеешь права лишать меня этого.

Она старалась подбирать слова осторожно, понимая, что сама была виновата, что не все было ошибкой Дария.

Она хотела его поцеловать. Это она признавала. С легким благоговением она прикоснулась к своим припухшим губам. Никому не было позволено так целоваться. Напоминало падение с края утеса, полет сквозь облака, прикосновение к солнцу. Будто она пылала, сгорала в огне, пока вместо Темпест Трайн, думающей личности, не осталась одна лишь бездумная, невероятная страсть.

— Дарий, ты понимаешь о чем я говорю?

— А ты слышала, что сказал я? - мягко спросил в ответ Дарий.

— Я знаю, что не просто принять такого как я, но я обещал тебе мою преданность и защиту навечно, а это не мало, Темпест. Это навсегда.

— Это не потому, что я не могу принять, что ты такое. Я даже не знаю, во что это на самом деле выльется.

Она внезапно поежилась.

— Поставь меня. Пожалуйста. Я ощущаю сильное…

она замолчала, не желая признавать чувство беззащитности, но невысказанное все равно встало между ними.

— Пожалуйста, Дарий. Я хочу поговорить об этом и не чувствовать себя так неуютно.

Его жесткий рот изогнулся, смягчая почти жестокий, непримиримый контур, как будто его никогда и не было. Он медленно опустил ее на землю. Она была в половину его ростом, так что ей пришлось поднять подбородок, чтобы взглянуть на него.

— Так лучше? - спросил он мягко, с весельем в насыщенно-бархатном голосе.

Поиск по сайту: