Из педагогической биографии Ксении Владимировны Куракиной

(к 100-летию со дня рождения)

В Малом драматическом театре — театре Европы находится основ­ная часть архива замечательного театрального педагога и режиссера Б. В. Зона. Разбирая этот архив, подготавливая большую работу, посвя­щенную педагогическому наследию мастера, я обнаружила пачку писем, адресованных Борису Вольфовичу. Автор этих писем — выдающийся педагог по сценической речи — Ксения Владимировна Куракина.

Плодотворность, интенсивность и, в конечном счете, успех обу­чения актерскому искусству зависят от многих факторов. Несомнен­но, одними из главных являются талант и профессионализм руково­дителя того или иного курса. Но каким бы педагогическим даром он ни обладал, ему не обойтись без помощников. И вот здесь все зави­сит от того, удастся ли Мастеру найти и сплотить вокруг себя людей, близких ему по духу, поддерживающих и понимающих его поиски, способных чутко улавливать главное в его педагогическом методе. При этом помощник, соратник, коллега должен быть не послушным исполнителем каких-то, пусть даже очень нужных рекомендаций, а самостоятельной творческой личностью. Главное, что должно объе­динять всех членов педагогического коллектива, — наличие общих художественных критериев. Вот такого соратника, помощника, дру­га и подлинного профессионала обрел Борис Вольфович Зон в лице К. В. Куракиной.

Впервые в своих дневниках Зон упоминает занятия по сценичес­кой речи в 1954 году, за три года до встречи с Ксенией Владимиров­ной. Говорится о работе курса набора 1953 года, на котором, например, учились Алиса Фрейндлих, Кирилл Черноземов, Юрий Родионов, Ариадна Кузнецова.

«13 ноября 1954 г.

Был на контрольном уроке по речи. Рост очевиден, но студенты утвер­ждают, что вопреки преподавателю, которую они чистят на все корки»¹.

Проблема состояла в том, что преподавание сценической речи находилось в отрыве от преподавания актерского мастерства. Это была «другая планета», со своими законами, правилами, шкалой оце­нок, суть которых определялась понятием «художественное слово». Результатом же становилось очевидное противоречие между тем, как студент говорил на уроках речи, и тем, как он говорил на сценичес­кой площадке. Зон был обеспокоен, но не имел возможности что-то изменить. Пытался сам для себя определить, как и что оценивать в работе педагога и студента.

«26 мая 1955 года. Зачет по речи.

Еще раз (для себя) о показателях в этом разделе:

1. Голос природный.

2. Голос выработанный (отрабатываемый).

3. Дикция природная.

4. Дикция выработанная.

5. Исправленные дефекты.

6. Мыслеведение.

7. Заразительность (способность увлечь).

8. Умение держаться»².

В начале апреля 1956 года Зон ездил в Москву на совещание, по­священное обучению студентов 3-х, 4-х курсов. На этом совещании была затронута проблема постановки голоса, и как эта постановка соотносится с умением органично жить, т. е. органично двигаться и разговаривать на сцене. В дневнике Зон отмечает, что «...вопрос с го­лосами у нас продолжает вызывать беспокойство. Это главное, о чем надо думать на 4 курсе»*.

В результате поездки Зон, репетируя «Егора Булычева», стал сам гораздо больше внимания уделять речи, голосу, дикции.

Из дневника:

«23 янв. 1957 года.

... мы не умеем немедленно мобилизовать внешнее как средство выра­жения внутреннего. И получается: танцуют вообще, дерутся вообще, поют вообще, и читают вообще... Есть часы художественного руковод­ства, которые можно бы употребить на непосредственное участие в треиинговых дисциплинах»⁴.

Эта почти отчаянная мысль пришла Зону в голову именно пото­му, что тренинговые дисциплины не стали частью общего метода. Разрешить хотя бы отчасти это противоречие Зону удалось только на наборе следующего курса, осенью 1957 года, когда он пригласил преподавать сценическую речь Ксению Владимировну Куракину.

На курсе набора 1957 года учились будущие известные актеры — Эммануил Виторган, Сергей Коковкин, Евгений Меркурьев, Леонид Дьячков.

Зон часто присутствует на уроках сценической речи, снова и снова убеждаясь, что в лице К. В. Куракиной он нашел несомненно­го единомышленника.

«29 октября 1957 года.

На занятиях Ксении Владимировны. Студенты рассказывали о по­сещении ими зоопарка. Это было задание - видеть то, о чем говоришь. На своем уроке я спросил у студентов: кто их особенно заинтересовал из рассказывающих. Показали на Дьячкова. Я предполагал таким образом соединить „моих" зверей с рассказами Ксении Владимировны. Мне не пришлось этого делать. Дьячков рассказывал, иллюстрируя, показывая, играя виденное. Образец игры зверей и одновременно ленты видепий»^ъ.

У Ксении Владимировны был редкий дар — через работу над голо­сом, через упражнения на дыхание, дикцию она умела освободить сту­дентов от зажимов, от того напряжения, которое не удавалось сбро­сит на уроках мастерства. Яркий пример тому — обучение Леонида Дьячкова (в будущем народного артиста России, популярного артис­та театра им. Ленсовета, к сожалению, рано ушедшего из жизни).

«21 декабря 1959 года.

...В числе других был разобран Дьячков: не держит формы - сегодня так, завтра этак, будто бы знает что, есть нерв, но не может ничего точно выразить. На урок зашла Ксения Влад. По делам зачета... Я попро­сил Дьячкова показать мне подготовленный имсКс. Влад. „Балу губерна­тора" из „Мертвых душ ". Не моргнув глазом, он встал и пошел на площад­ку. Дали софит. Он встал хорошо и удобно, как испытанный чтец: свободное тело, ладные ноги, легкие руки и... начал.

Блистательно! Нет другого слова. Разнообразие тембров, богатство оттенков, юмор, точность и решительность во всем, до жестов включи­тельно, их многообразие и полная органическая слитность со всем рас­сказом в целом. Вот тебе и „отсутствие формы"...»⁶

Борис Вольфович очень высоко ценил педагогический дар К. В. Kv| i псиной. Вместе они набрали курс в 1961 году. Среди выпуск­ников этого набора — Наталья Тенякова, Ольга Антонова, Лев До-дин, Леонид Мозговой.

Из письма Ксении Владимировны Б. В. Зону:

«15.07.1961.

Дорогой Борис Вольфович, мне думается, что этот курс может орга­низовать свою рабочую жизнь при Вашем руководстве. Я верю в это. Толь­ко бы вы нашли противоядие против ЗАТХЛОСТИ АТМОСФЕРЫ на­шего института. Может быть, у этих хватит здравого смысла»¹'.

Здесь не место более подробно говорить о проблемах, которых коснулась в письме Ксения Владимировна. Это отдельный и весьма поучительный разговор — об атмосфере, конфликтах, подчас непри­миримых противоречиях между мастерами различных кафедр.

Ксения Владимировна в начале 60-х работала над второй своей книгой. Первая — «Основы техники речи в трудах К. С. Станислав­ского» вышла в свет в 1959 году. Вторая книга должна была предпо­ложительно называться «Основы словесного действия» и являться как бы продолжением первой. К сожалению, работа над этой кни­гой не была закончена.

Фрагмент из письма Куракиной Зону приоткрывает творческую кухню Ксении Владимировны и дает представление о масштабе за­мысла.

«28. 07.64.

...Надо закончить этот единственный и последний, вероятно, опус. Лег вот сейчас на стол К. С. (3 том). А мысль моя вертится, как на рас­каленной сковородке. Как же взяться за „Основы словесного действия"¹? Это не „ основы техники речи ", хотя все элементы зависят друг от друга, /связаны/ как ребенок неперерезанной пуповиной с матерью, но ИЗЛА­ГАТЬ элементы нельзя по механическому следованию за их перечислени­ем. Последним живым словом К. С. - является его открытие животворя­щего понятия ЗАКОНА ЗАКОНОВ - О РИТМЕ (и различных темпо-ритмах). Значит мне, берясь за казавшийся мне несложным, труд -подробного изложения всех элементов действенной речи (логика, знаки препинания, паузы, речевые такты и т.д. и т.п.) - НЕОБХОДИМО начать с определения РИТМА в речи. И от этого ЗАКОНА идти потом по всем частностям. ОТ целого к частному. А не наоборот... В Основах техники было легче только потому, что ГОЛОС, ДЫХАНИЕ, ДИКЦИЯ относятся больше к физиологии, чем к психологии, к технологии твор­ческого процесса <...>. Конечно, все - технология, и задача моя раскрыть технологический путь следования. Но без понятия РИТМ, темпо-ритм, подтекст - ничего не сделать. Без стремления к СВЕРХЗАДАЧЕ не нуж­ны никакие ОСНОВЫ словесного действия. Все будет мертвым, вместе с упражнениями и примерами.

Делюсь с Вами возникшими соображениями, конечно, неспроста. Ве­роятно, это НАЧАЛО того, над чем предстоит работать. Конечно, се­годня мне кажется непреодолимым намеченное путешествие в СТРАНУ СЛОВ - действий, слов-мыслей, образов, иносказаний. Ну, буду пробовать. Только на кафедре речи думают, что мы знаем, что мы можем писать. Ох, какие они все голопузые сопливые пошляки. Тут не только ЗНАНИЯ, тут способности нужны, да интуицию разбудить надо, да в общем, все надо, чего надо актеру, берущемуся за ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА,

которая воплощается в конкретные человечьи поступки и выражается целым каскадом физических и психических действий (и взглядом, и по­ходкой, и поворотом головы, и уменьем забить гвоздик, чтобы повесить кастрюльку, или картину и т.д.). Ну хватит. Из этого всего следует, что я на минутку превратилась в живое существо, не чуждое ТВОРЧЕ­СТВУ»⁸.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ МДТ. Архив Зона. Тетрадь № 4. С. 134.

² Там же. С. 187.

³ МДТ. Архив Зона. Тетрадь № 5. С. 57.

⁴ Там же. С. 96.

⁵ Там же. С. 178.

⁶ МДТ. Архив Зона. Тетрадь № 7. С. 112.

⁷ МДТ. Архив Зона. Курсив К. В. Куракиной.

⁸ Там же.

Краткая справка

Ксения Владимировна Куракина (1903—1988) работала на кафед­ре сценической речи Ленинградского государственного театрально­го института (ЛГТИ) им. А. Н. Островского с 1945 по 1951 и с 1956 по 1979 годы.

В автобиографии и личном листке по учету кадров рукой Ксе­нии Владимировны написано:

Дата рождения — 8 марта 1903 года

Место рождения — г. Влацлавск

Указать сословие — дворянка

Отец — Непр. Член Крестьянско-позем. банка**, умер в 1939 г.

Мать — педагог, умерла во время блокады.

Образование — Смольный институт, Школа актерского мастер­ства Ю. М. Юрьева (в 1922 г).

Владение иностранными языками — французским - свободно, анг­лийским - немного.

* Влоцлавск (Влоцлавек) — город под Варшавой, административный центр Влоцлавского воеводства.

** Неприсутственный Член Крестьянско-поземельного банка.

В 1916 году Ксения Владимировна поступила в Смольный инсти­тут, где служила классной дамой ее мать.

В 1917 году по решению Временного правительства Смольный ин­ститут был эвакуирован в г. Новочеркасск. Во время гражданской вой­ны работала сестрой милосердия в Новочеркасске.

Закончила театральную школу в Новочеркасске, и там же нача­ла работать в театре актрисой на роли молодых героинь. Некоторое время работала в Киевском театре Сатиры, была исполнительницей жанровых песен, имела в репертуаре около 200 песен.

После переезда в Ленинград работала в разных театрах города. Среди них:

Театр Октябрьской железной дороги;

Театр Пролеткульт;

Большой драматический театр;

Кривое зеркало;

Театр книги;

Новый театр.

С 1933 по 1946 год работала в государственном Новом театре под руководством И. М. Кроль, потом Б. М. Сушкевича. Ушла из Нового те­атра после смерти художественного руководителя.

В театре играла ведущие роли:

Островский А.Н. «Бешеные деньги» — Лидия,

Чехов А.П. «Три сестры» — Маша,

Шиллер «Мария Стюарт» — Елизавета,

Шекспир «Укрощение строптивой» — Катарина и т. д.

Во время Великой Отечественной войны оказалась с театром на Дальнем Востоке. Работала в театре по обслуживанию Армии и Фло­та. Награждена медалью «За доблестный труд во время Великой Оте­чественной войны».

«Педагогическую работу над сценической речью начала в 1943 году в студии при Новом театре - по поручению Б. М. Сушкевича, доверившего мне воспитание молодых, начинающих артистов - в области слова.

...дело педагогическое увлекает все больше и больше, и вместе с расту­щими и крепнущими учениками - растет желание уйти в педагогичес­кую и научную работу»*.

В 1945 году Ксения Владимировна была приглашена на кафедру сценической речи Ленинградского государственного театрального

института. Период работы Ксении Владимировны на кафедре в оп­ределенном смысле можно назвать «куракинским». Ксения Владими­ровна была выдающимся педагогом с огромной духовной и интел­лектуальной культурой, с новаторскими исканиями в методике преподавания предмета. Именно ей принадлежит первенство в изу­чении наследия К. С. Станиславского с позиции техники сценичес­кой речи. Это она открыла новые, неожиданные возможности в объе­динении «вокального» и «речевого» подходов к воспитанию голоса и речи драматического артиста. Замечательными были ее совмест­ные опыты с педагогом-вокалистом Л. Б. Жук* и О. И. Небельской.

Но, пожалуй, главным, помимо педагогического таланта, мастер­ства режиссера литературной эстрады, было то, что особенно глубо­ко осело в ее учениках, — сила культурного и духовного воздействия личности.

На Фестивале 2003 года кафедра сценической речи провела Ку-ракинские чтения, на которых выступили с воспоминаниями о Ксении Владимировне ее ученики и коллеги: Л. М. Субботовская, Л. П. Моз­говой, О. Д. Зорин. О творческом пути замечательной актрисы и педагога поведал доктор искусствоведения, профессор Д. И. Золот-ницкий.

К юбилейной дате академия выпустила отдельным изданием ста­тью К.В. Куракиной «Восемнадцать упражнений вокального харак­тера для голоса и дикции драматического актера».

В. Н. Галендеев Л. Д. Алфёрова

* Архив СПбГАТИ. Личное дело К. В. Куракиной. Автобиография (документ не датирован. — Л. А.).

* Лидия Борисовна Жук, известная ленинградская оперная певица. Работа­ла в начале 1950-х годов на кафедре сценической речи ЛГТИ. Ольга Ивановна Небельская — выдающийся вокальный педагог, доцент кафедры музыкального воспитания ЛГТИ (1946-1972 гг.).

Методические открытия этих педагогов продолжает творчески развивать профессор кафедры вокала и музыкального воспитания Л. М. Субботовская, работающая в академии с 1947 г. по настоящее время.

И. А. БОГДАНОВ

профессор,

заведующий кафедрой

эстрадного искусства и музыкального театра,

кандидат искусствоведения

Поиск по сайту: