БАШЛЯР Научный рационализм

В заключении к своей работе Башляр проводит различие между познанием обыденным и познанием научным.

В своих работах, посвященных научному духу, Башляр привлекает внимание философов к специфическому характеру современной научной мысли и научной деятельности вообще. В ходе своих исследований он приходит к выводу, что научный дух нельзя ставить в один ряд со здравым смыслом, что он куда более дерзок и смел, и тезисы, которые он ставит и защищает, ущемляют здравый смысл. Башляр утверждает, что в ходе прогресса научного духа постоянно проявл-ся разрыв между обыден. сознанием и науч. познанием, особенно это относится к современному познанию.

Если этот тезис иногда воспринимался как парадокс, то это потому, что основа суждения о научном духе была слишком расширена. Науч. дух развивает такие свои качества, как ясность, методич. упорядоченность. Однако следует оста-вить в стороне обобщения и принять в кач. объекта рефлексии специализированный научных дух. Строго организованная специализация определяет динамику научн. духа, изменяя основные принципы познания, реагируя соответств. обр. как в глубине, так и на поверхности. На первый взгляд может показаться, что специал-я, н-р, в химич. науке, - это рез-т преувелич-я роли деталей, но в действ-ти специализирован. анализ специфического объекта может выявить характеристики материального бытия. Специализация – признак хорошо организованной и эффективной работы. Читая в современных трудах по химии, что кристаллич. структура льда схоже с кристаллич. структурой сернистого цинка, мы понимаем, что перед нами иная перспектива, чем естеств. философия. Здесь мы перешагнули линию первоначаль. опытов и эстетических интересов. На этом примере виден разрыв между интенциональностью научного познания и интенциональностью обыденного познания. Последняя, интенциональность как направленность на объект, бросает нас в объятия случайной объективности, эта интенциональность не обладает субъективной глубиной и не приносит серьезной добавки объектив-ти, она дает нам праздное, свободное знание, не заинтересованное в подлинной объективности. Специализация – залог интенциональности научного познания, проникающей интенцион-сти, выявляющей со стороны субъекта глубинные слои, где рациональное глубже, чем просто осознанное. В опыте, имеющем культур. нагрузку, как в приведенном нами, наблюд-ся сознание, удвоенное наблюдением и экспериментом. Нет специализации без углубления познания.

Научн. дея-ть явл-ся новаторской и в области теории и в области эксперимента.

Появление нового научного духа ставит философ. проблему: расширеие сферы бытия благодаря бесконеч. прогрессу научного духа.В этой работе демонстр-ся эписте-мологические разрывы в науке (разрывы в знании), т. е. развитие науки происходит не непрерывно, а скачками. Сторонники теории непрерыв. разв-я к-ры возражают, но их возраж-я могут быть опровергнуты:

1. первое возраж-е – это непре-рывность истории. Дело в том, что прогресс науки идет очень медленно, и чем он медленнее, тем более непрерывным он кажется. И поскольку наука выходит из области обыденного познания постепенно, то континуалисты считают, что это доказывает преемств-ть научн. и обыден. знания, т. обр. считая, что, т.к. начало затяжное, то прогресс непрерывен. Но факты этому противо-речат, н-р, открытие искусств. радиации (от 3 до 300 искусств. радиоактив. элементов с 1933 до 1945 года) – развитие идет так быстро, что даже список искусственно созданных радиоактив. эл-тов создать невозможно. И сами ученые осознали прерывность науки, заявляя, н-р, что труд Гейтлера и Лондона о молекуле водорода был «пограничным знаком непрерывности в химии, и с этой работы прогресс в химии пошел все стремительнее»; эта молекула породила новое знание, вызвала радикальное преобраз-е знания, явилась новой отправ-ной точкой для философии химии. Но философ продолжает твердить о непрерывности науки.

2. второй способ скрыть прерывность научного прогресса состоит в том, чтобы связать его с именами тысячь безымянных творцов, повторяя что прогрессивная идея «носилась в воздухе», пока гениальный ученый ее не реализовал. Так вводится понятие «атмосферы», «влияния». Но это понятие, столь милое сердцу философа, не имеет никакого значения для открытий современной науки. Конечно, ученые группиручтся в коллективы, школы, но работа любой лаборатории определяется не влияниями, а критикой и инновациями. Посредством самокритики ученые преодолевают все косное и неосознанное. Научныый дух не движется в русле догматизма непреложной истины.

3. третий ряд возражений связан с идеей непрерывности в педагогике. Те, кто придерживается идей о наличии связи научного познания с обыденным, подчеркивают ее, показывая, как из здравого смысла медленно возникают зачатки научного знания. Но эта элементаристская культура подлежит критике. Дело в том, что наука (например, химия и физика) стала не относительно сложной, не только для нас, а объективно сложной, сложной сама по себе, с тех пор как стала выходить за пределы области элементаризма.С т. зр. обыден. сознания прерывность научного знания можно показать двумя примерами.В первом, крупный ученый упрямо хочет оставаться в рамках непосредств. опыта. Ламарк написал несколько трудов о горении, чтобы опровергнуть химию Лавуазье. Он хотел определить разные стадии горения на основе изменени цвета в ходе горения. Решающим экспериментом было горения белого листа бумаги, который становился желтым, затем оранжевым, красным, фиолетовым и наконец черным, т. е. черный цвет замаскирован последо-вательностью цветов, и огонь его демаскирует, таким образом, мы проникаем в реальную глубину вещей. Т. обр., он возводит обыкновенное наблю-дение в ранг научного эксперимента. А научный факт не может развиваться на основе роста число естественных наблюдений. В ходе развития науки никто «к природе» не возвращается. Более того, наука превращает природный объект в научный. Нельзя вернуть науку к банальному наблюдению. В эпоху Ламарка химия получила такое развитие, что возвращение к отдельному опыту уже воспринималось как анахронизм. В химии ушло время простого наблюдения. Экспериментирование стало необход. частью научной деятельности.

Во втором примере, наоборот, при изучении озона, химик Шейнбейн выходит за пределы чувственных данных для того, чтобы определить природные свойства новой субстанции. Долгое время озон считали запахом молнии, запахом наэлектризованной материи, (вывод сенсуалиста), придавали этой субстанции космическое значение, переоценивали, что направляло исследования по ложному пути. То что она получалась в результате воздействия электричества, обеспечивало ей таинственность. Долго исследовали дезинфицирующие свойства озона. И лишь Шейнбейну удалось «вернуть эту субстанцию в лабораторию» и посредством опытов определить ее свойства. Непосредственное знание и обыденное знание присваивают себе великие легенды натуральной философии и любят преувеличивать факты, будоражащие воображение. Научное познание, напротив, прежде всего ограничивает свой объект, двигаясь против течения обобщения. Так когда стала известна природа молекулы озона, ученые осознали, что истинные идеи возникают вопреки истории, в диалектическом сознании, которое способно противостоять косной традиции.Разрыв между научным и обыденным знанием так очевиден, что у этих двух видов знания нет одной общей философии. Эмпиризм как философия подходит обыденному знанию, обретая в нем и свои корни, и свои доказательства. Научному же знанию необходим рационализм, который связан с наукой, и в котором находят свое выражение научные цели. Когда научное и обыденное познание регистрируют один и тот же факт, то он не имеет одинакового эпистемологического значения в двух видах знания. Между утверждением, что «запах» электричества дезинфецирует, и положением, что озон – это окись, обладающая дезинфицирующими свойствами, существует разница в значении. Из подлинного факта теоретическая химия сделала достоверное знание. Уже в этой двойственности подлинного и достоверного проявляется полярность двух видов познания. Современная наука является результатом исследований подлинных фактов и синтезом достоверных законов.

Поиск по сайту: