 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
Рене Декарт Первоначала философии (учение об основах философского знания)
(Рационализм, т. е. критерий истины разум, «я мыслю – значит я существую», дуализм)
Основная черта философского мировоззрения Декарта – дуализм души и тела (два независимых первоначала). Свойство нематериальной субстанции – мышление, свойство материальной субстанции – протяжение.
В учении о бытии: наряду с материальной субстанцией существует духовная субстанция, над ними обеими в качестве истинной субстанции возвышается Бог.
Отправная точка – сомнение в достоверности всего, что до сих про считалось несомненным знанием. Ни данные ощущений, ни результаты мышления не дают такого знания, следовательно, необходимо радикальное сомнение.
Однако, Декарт не скептик, не агностик. Достоверное знание существует, сомнение – это метод установления достоверной истины. Достоверно то, что сомнение существует. à Сомнение – акт мышления. à Поскольку я сомневаюсь, я мыслю. à Наличие сомнения доказывает существование мышления. Может быть мое тело не существует, но в качестве мыслящего я существую – cogito ergo sum, я мыслю – значит я существую.
Cogito ergo sum - основа достоверного знания. Существование мышления более достоверно, чем существование тела (в этом дуализм)
Ясность и отчетливость мышления – достаточные признаки всякого достоверного знания à Критерий истинности не в практике, а в человеческом сознании.
В процессе познания исключительную роль играет дедукция. Исходные положения всей науки – аксиомы. В логической цепи дедукции, следующей за аксиомами, каждое отдельное ее звено – достоверно. Для ясного представления всей цепи звеньев дедукции нужна неослабная сила понятия. à Непосредственные очевидные исходные положения (интуиции) имеют преимучество сравнительно с рассуждениями дедукции.
В. РАССЕЛЛ Человеческое познание 1957.— С. 177-191. .
Факт, вера, истина и познание
А. Факт
«Факт» в моем понимании этого термина, может быть определен только наглядно. Все, что имеется во вселенной, я называю «фактом». Солнце — факт; переход Цезаря через Рубикон был фактом. Факты есть то, что делает утверждения истинными или ложными. Под «фактом» и имею в виду нечто имеющееся налицо, независимо от того, признают его таковым или нет. Большинство фактов не зависит от нашего воления, поэтому они называются «упрямыми».
Вся наша познавательная жизнь является с биологической точки зрения частью процесса приспособления к фактам. Этот процесс имеет место, в большей или меньшей степени, во всех формах жизни, но называется «познавательным» только тогда, когда достигает определенного уровня развития.
Б. Вера
Веру - нечто такое, что может иметь доинтеллектуальный характер и что может проявляться в поведении животных. Я склонен думать, что иногда чисто телесное состояние может заслуживать названия «веры». Например, если вы входите в темноте в вашу комнату, а кто-то поставил что-то на необычное место, вы можете наткнуться на кресло потому, что ваше тело верило, что в этом месте нет кресла. Вера, как я понимаю этот термин, есть определенное состояние или тела, или сознания, или того и другого, я буду называть ее состоянием организма.
У животного или ребенка вера обнаруживается в действии или в серии действий. Но у людей, в результате владения языком и задержанных реакций, вера часто становится более или менее статическим состоянием, содержащим в себе, возможно, произнесение или воображение соответствующих слов, а также чувства, составляющие различные виды веры (1-вера, связанная с наполнением наших ощущений выводами, свойственными животным; 2-воспоминание; 3-ожидание; 4-вера, нерефлекторно порождаемая свидетельством, 5-вера, проистекающая из сознательного вывода).
Рассмотрим случай веры в предложение: «Мой рост больше 5 футов 8 дюймов и 5 футов 9 дюймов». Назовем это предложение «S». Что происходит во мне, когда я верю и выражаю свою веру с помощью предложения «S»? С определенностью можно сказать только, что я нахожусь в таком состоянии, которое при определенных обстоятельствах может быть выражено словами «совершенно верно», и что сейчас, пока еще ничего не изменилось, у меня есть идея этих обстоятельств вместе с чувством, которое может быть выражено словом «да». Я могу, например, вообразить себя стоящим у стенки со шкалой футов и дюймов и видеть в воображении верхушки моей головы, между отметками на шкале и иметь чувство согласия по отношению к этой воображаемой картине. Мы сможем считать это сущностью того что может быть названо «статической» верой в противоположность вере, обнаруживаемой в действии: статическая вера состоит из идеи или образа, соединенного с чувством согласия.
В Истина
Истинность есть свойство веры и свойство предложений, выражающих веру. Истина заключается в определенном отношении между верой и одним или более фактами, иными, чем сама вера. Когда это отношение отсутствует, вера оказывается ложной.
Разница между истинной и ложной верой: чтобы определить «истину» и «ложь», мы нуждаемся в описании того факта, который делает данную веру истинной, причем это описание не должно относиться ни к чему, если вера ложна. Такой факт или факты я называю «фактом-верификатором» веры.
Значение предложения складывается из значений входящих в него слов и из правил синтаксиса. Значения слов должны получаться из опыта, а значение предложения не нуждается в этом. Значение предложения всегда может быть понято как в некотором смысле описание. Когда это описание действительно описывает факт, предложение бывает «истинным»; если же нет, то оно «ложно».
Существуют невообразимые факты, но не может быть такой веры, факты-вертификаторы которой были бы невообразимы. Мы можем знать общее предложение, хотя и не знаем никаких конкретных примеров его. Мы полностью понимаем утверждение: «Все люди смертны», как понимали бы его, если бы могли дать полный перечень всех людей; ибо для понимания этого предложения мы должны уяснить только понятия «человек» и «смертный» и значение того, что представляет собой каждый конкретный пример этих понятий.Таким образом, когда я говорю, что мы понимаем такие предложения, я имею в виду, что мы можем вообразить себе факты, которые могли бы их сделать истинными.
Особенностью этих случаев является то, что мы можем вообразить общие обстоятельства, которые могли бы подтвердить нашу веру, но не можем вообразить конкретных фактов, являющихся примерами общего факта. Причина здесь та, что общие утверждения имеют дело только с содержанием входящих в них слов и могут быть поняты без знания соответствующих объемов.
Определение «истины» и «лжи». О б общей форме можно сказать: всякая вера, которая не является простым импульсом к действию, имеет изобразительную природу, соединенную с чувством одобрения или неодобрения; в случае одобрения она «истинна», если есть факт, имеющий с изображением, в которое верят, такое же сходство; какое имеет прототип с образом; в случае неодобрения она «истинна», если такого факта нет. Вера, не являющаяся истинной, называется «ложной».
Г. Познание
Ясно, что знание представляет собой класс, подчиненный истинной вере: всякий пример знания есть пример истинной веры, ноне наоборот. Какой признак, кроме истинности, должна иметь вера для того, чтобы считаться знанием? Мы можем сказать, что знание состоит, во-первых, из определенных фактических данных и определенных принципов вывода, причем ни то, ни другое не нуждается в постороннем свидетельстве, и, во-вторых, из всего того, что может утверждаться посредством применения принципов вывода к фактическим данным. По традиции считается, что фактические данные поставляются восприятием и памятью, а принципы вывода являются принципами дедуктивной и индуктивной логики.
В этой традиционной доктрине много неудовлетворительного, хотя я не уверен, что мы можем дать нечто лучшее. Во-первых, эта доктрина не дает содержательного определения «познания»; не ясно, что общего между фактами восприятия и принципами вывода. Во - вторых, трудно сказать, что представляют собой факты восприятия. В третьих, дедукция не дает нового знания, кроме новых форм слов для установления истин, уже известных. В-четвертых, методы выводы никогда не были удовлетворительно сформулированы, сообщают своим заключениям только вероятность; не обладают достаточной самоочевидностью и должны приниматься на веру.
Мы пришли к заключению, что вопрос познания есть вопрос степени очевидности. Высшая степень очевидности заключена в фактах восприятия и в неопровержимости очень простых доказательств. Ближайшей к ним степенью очевидности обладают живые воспоминания. Когда какие-либо случаи веры являются каждый в отдельности в какой-то степени правдоподобными, они становятся более правдоподобными, если связываются в логическое целое.
Платон Теэтет
Теэтет Платона представляет собой беседу Сократа, Теэтета (подростка) и геометра Феодора, написанный в виде пьесы.
«Теэтет» - систематическое раскрытие логической бесомощности одностороннего сенсуализма.
Композиция –
I. Вступление
II. Знание частное и общее
III. Знание не есть чувственное восприятие:
1. сплошная текучесть чувственности
2. в условиях сплошной текучести невозможно сравнение чувственных предметов, т.к. все все время меняется
3. аргументация сенсуалистов с т. зр. понятия движения: все движется, следовательно все устойчивое в сознании – результат становления
4. аргументация с т. зр. критерия знания: сенсуализм невозможен, ибо в нем нет иного критерия кроме чувственного восприятия
5. неустойчивость знания в чувственном представлении
6. категориальный релятивизм правильного мнения, т.е. правильность мнения относительна, и это его главная категория
7. выводы, необходимо вытекающие из теории знания как чувственности:
a) противоречивое разнообразие знания возможно только благодаря наличию абсолютного (Бога)
b) все, что кажется различным, должно иметь свой неподвижный принцип
c) проповедую текучесть, мы становимся немыслящими
d) текучая чувственность предполагает, что мы не можем воспринять, назвать ни одного предмета
e) одной текучей сущности мало, нужны умозаключения
следовательно, знание – это не чувственность, а, по крайней мере, правильное мнение, здравый смысл, но этого мало
IV. Знание не есть только правильное мнение (если брать мнение как мнение, то ничего нельзя сказать о его истинности / ложности)
1. при исследовании возможности ложного мнения необходимо отправляться не от знания / незнания, а от бытия / небытия
2. невозможно иметь ложное мнение о несуществующем
3. правильное мнение неопределимо без чистого знания как такового; следовательно, определить знание нужно без использования понятия мнения
V. Знание не есть правильное мненин с объяснением
VI. Заключение: есть 3 неправильных понимания знания: 1) знание как ощущения 2) знание как правильное мнение 3) знание как правильное мнение с объяснением
1. нельзя сводить знание к простой чувственности, т. к.
a) непрерывная текучесть не дает сравнивать и противопоставлять
b) относительность предполагает абсолютность
c) человек как субъект есть мера всех вещей, следовательно, он есть и объективные критерии для познавания
2. критерий знания не есть мнение:
a) если чувственность есть текучесть, то и мнения текучи, нерасчленимы, следовательно они не могут быть знанием
b) правильность предполагает критерий, точку зрения; если все течет, то мы не можем считать одно мнение правилнее другого (как врач скажет, что человек болен, если не знает здорового состояния)
3. знание требует критерия, но
a) не текучего
b) не относительного
c) не просто смыслового
Смысл –не в употреблении словне в структуре словне в приписывании разрозненных признаков обозначаемым словами предметам
Пирс (Peirce) Чарлз Сандерс (1839—1914) — американский философ, логик, математик «Логические основания знаков»
П. вводит в оборот понятие «фанерон» – совокупность всего, что так или иначе является наличным (is present to) сознанию, независимо от того, соответствует ли наличное какой-либо реальной вещи. "Фанероскопия" изучением основных формальных элементов фанерона. Эти элементы П. подразделил на три фундаментальных класса, три "модуса сущего" или "Идеи": ''первичности", "вторичности" и "третичности".
"Первичность" — модус сущего, который складывается в бытии его субъекта не зависимого ни от чего другого, "чистое присутствие феномена", т. е. возможность. Эта категория охватывает качества феноменов, такие как бытие красным, горьким, скучным, жестким, благородным. Каждое качество есть то, что оно есть само по себе без участия какого-либо другого. Качество – чистая абстрактная потенциальность, которая не зависит в своем бытии от сознания, от чувственного восприятия (они существуют даже не будучи воспринимаемыми); а также от того факта, что некоторые материальные вещи им обладают.
"Двоичность" — сущее как действительный факт, ("весомо, грубо, зримо"), воспринимаемый и понимаемый исключительно через "отношение к": факт, существующий в реальности в состоянии неизбывного противостояния, борьбы, оппозиции, соотнесенности с иной реальностью. Свободной игре духа противодействует "сопротивление действительности", устойчивость и постоянство наших восприятий.
"Троичность" — это модус сущего, который состоит в том, что будущие факты двоичности приобретут установленное общее свойство. Это царство универсалий, законов, сущностей, упорядочивающих и организующих любые множества. Это мысли. Мысли не являются качествами, т. к. могут быть воспроизведены и претерпевать развитие, тогда как качества вечны и независимы от времени; мысли, в отличие от качеств имеют основания, а задаваться вопросом почему красное является красным бессмысленно. Мысль не является фактам, т. к. это нечто общее и ссылается не только на то что есть, но и на то, что возможно будет существовать; т. е. закон существует помимо свершившихся фактов и определяет как должны быть охарактеризованы факты которые могли бы иметь место.
Идеи, в которых преобладает троичность, сложнее других и требуют особого рассмотрения. Простейшая из тех, что представляют интерес для философии – это идея знака, или репрезантации.
Человеческое мышление состоит из знаков, сам человек может быть интерпретирован как знак — мышление невозможно вне знаков, ибо оно языковое по природе, а язык — публичен по сути своей.
Знак – это нечто, что замещает собой нечто для кого-то в некотором отношении или качестве, т. е. знаки репрезентируют объект в каком-то его качестве. Ситуация коммуникации поэтому выглядит так: знак (первый компонент) как функция некоего объекта (второго компонента), являющийся в определенном отношении к толкователю-интерпретатору (третий компонент). Это обусловливает триадическую природу знака.
Знаки подразделяеты на три трихотомии:
1. Первая характеризует знак сам по себе (соответственно: как простое качество, как действительное существование или как общее правило.) В соответствии с этим П. подразделил знаки на:
a. " qualisign " (квалисигнум) – качество, являющееся знаком;
b. " sinsign " (синсигнум) – реально существующая вещь или событие, которое является знаком;
c. " legisign " (легисигнум) – закон, являющийся знаком; обычно устанавливается человеком, это не единичный объект, но общий тип, о котором договорилить, что он обладает некоторой значимостью.
2. Вторая трихотономия знаков рассматривает отношение знака к своему объекту (как состоящее в том, что знак обладает некоторым качеством самим по себе; как некоторое наличное отношение к этому объекту; как отношение знака к интерпретанту). Соответственно:
a. иконы (например, рисунок) – знак, отсылающий к объекту, который он денотирует просто посредством присущих ему характеристик, которыми об оладает вне зависимости от того, существует таковой объект в действительности или нет (например, проведенная грифелем черта, репрезентатирующия геометрическую линию)
b. индексы (сигнал) – знак, отсывающий к объекту, который он денотирует, находясь под реальным влиянием этого объекта. Поскольку индекс находится под влиянием объекта, он с необходимостью имеет с ним общее качество, и именно в последнем причина того, что он отсылает к объекту. Он немедленно потерял бы качество знака, если бы исчез его объект (отверстие от пули как знак выстрела: без выстрела не было бы отверстия)
c. символы (книга) – знак, отсылающий к объекту, который он денотирует посредством закона, обычно – соединения некоторых общех идей, которое действует таким образом, что становится причиной интерпретации символа, как отсылающего к указанному объекту. Символ потерял бы качество, делающее его знаком, при условии отсутствия интерпретанта. Таково любое речевое высказывание, которое означает то. Что означает,исклющительно благодаря тому, что понимается как имеющее данное обозначение.
3. Третья трихотомия рассматривает знак в зависимости от того, как его интерпретант репрезентирует его (как знак возможности, знак факта или знак умозаключения).
a. "Rheme" (рема) - знак. Который для своего интерпретанта есть знак качественной возможности. Т. е. понимается как репрезентирующий такого-то и такого-то рода возможный объект. (иными словами, неопределенность объекта в утверждении вкупе с определенным предикатом — А есть красное);
b. "Dicisign" (дицисигнум)– знак, который для своего интерпретанта есть знак действительного существования (субъект указывает на явление или предмет, предикат же — на качество);
c. "Argument" (аргумент) - знак, который для своего интерпретанта есть знак закона (любой силлогизм — ряд "Dicisign", следующих друг за другом в соответствии с правилами вывода).
На основании трех трихотомий знаки подразделяются на десять категорий (квалисигнум, иконический синсигнум, индексальный рема-синсигнум и т. д.)
Также П. подразделил традиционные типы рассуждения на: дедукцию, индукцию, а также то, что было им обозначено как " абдукция " (метод формирования общего предсказания без какого-либо положительного свидетельства в пользу того, что оно сбудется при некоторых обычных или даже совершенно особых обстоятельствах.
ЛОТМАН Юрий Михайлович (1922—1993) — русский культуролог, семиотик, филолог.
Изучение семиотических систем, созданных человечеством на протяжении его культурной истории привело к выводу, что минимальной работающей семиотической структурой является не один искусственно изолированный язык или текст на таком языке, а параллельная пара взаимно-непереводимых, но, однако, связанных блоком перевода языков. Такой механизм является минимальной ячейкой генерирования новых сообщений. Он же – минимальная единица такого семиотического объекта, как культура. Таким образом, культура оказывается двуединой (минимум) и одновременно неразложимо-единой минимальной работающей семиотической структурой. Такой подход выдвинул понятие семиосферы и подчеркнул важность изучения семиотики культуры.
Таким образом, за исходную точку любой семиотической системы Л. принял не отдельный знак (слово), но отношение минимально двух знаков, что позволило иначе взглянуть на фундаментальные основы семиозиса. Объектом анализа оказывается не единичная модель, а семиотическое пространство: семиосфера, внутри которого реализуются коммуникационные процессы и вырабатывается новая информация. Устройство, состоящее из адресанта, адресата и связывающего их единственного канала, еще не будет работать. Для этого оно должно быть погружено в семиотическое пространство. Все участники коммуникации должны уже иметь какой-то опыт, иметь навыки семиозиса; семиотический опыт должен предшествовать любому семиотическому акту.
Семиотическое пространство не есть сумма отдельных языков, а представляет собой условие их существования и работы, в определенном отношении, предшествует им и постоянно взаимодействует с ними. В этом отношении язык есть функция, сгусток семиотического пространства, и границы между ними, столь четкие в грамматическом самоописании языка, в семиотической реальности представляется размытыми и полными переходных форм. Вне семиосферы нет ни коммуникации, ни языка. Любой язык оказывается погруженным в некоторое семиотическое пространство, и только в силу взаимодействия с этим пространством он способен функционировать. Неразложимым работающим механизмом – единицей семиозиса – следует считать не отдельный язык, а все присущее данной культуре семиотической пространство. Это пространство Л. определяет как семиосферу (по аналогии с биосферой Вернадского).
Семиосфера представляет собой концентрическую систему, в центре которой находятся наиболее очевидные и последовательные структуры, представляющие мир упорядоченным и наделенным высшим смыслом. Центр семиосферы образуют наиболее развитые и структурно организованные языки; в первую очередь – это естественный язык данной культуры. Кроме этого, в пространстве семиосферы теснятся частные языки, способные обслуживать лишь отдельные функции культуры и языкоподобные полуоформленные образования, которые могут быть носителями семиозиса, если их включат в семиотический контекст. Высшей формой структурной организации семиотической системы является стадия самоописания, которая поднимает описываемый объект на новую ступень организации (как и кодификация обычаев и юридических норм). Движение к периферии повышает степень неопределенности и дезинтеграции, свойственные внешнему по отношению к семиосфере миру, и подчеркивает значимость одного из главных понятий — границы.
Граница семиосферы понимается Л. как сумма билингвинальных переводчиков-фильтров, обеспечивающих семиотизацию поступающего извне и превращению его в сообщение, это механизм перевода текстов чужой семиотики на язык «нашей», место трансформации «внешнего» во «внутреннее», это фильтрующая мембрана, которая трансформирует чужие тексты настолько, чтобы они вписывались во внутреннюю семиотику семиосферы. Ситуация, при которой пространство реальности не охватывается ни одним языком в отдельности, но только их совокупностью, есть не недостаток, а условие существования языка и культуры, т.к. диктует необходимость другого — человека, языка, культуры. Граница имеет и другую функцию — это область семиотической динамики. Именно здесь создается поле напряжения, в котором вырабатываются будущие языки. Это места ускоренных семиотических процессов, которые затем устремляются в ядерные структуры, чтобы вытеснить их (пример – европейский авангард в искусстве, пережив период «бунтующей периферии», стал центральным явлением в семиосфере, диктующим свои законы эпохе). Усиление интенсивности семиотических процессов связано с тем, что именно здесь происходят постоянные вторжения в нее извне. Т. к. любая семиосфера соприкасается с другими семиосферами, обладающими своей организацией, то здесь возникает постоянный обмен, выработка общего языка (койне). Пример взаимодействия – технические достижения оседлых цивилизаций (Рим, Китай) переходят к кочевникам, которые повертывают их против источников получения; однако эти столкновения неизбежно приводят к культурному выравниванию и созданию некоей новой семиосферы более высокого порядка, в которую включаются обе стороны уже как равноправные.В социальном отношении культура понимается как сумма ненаследственной информации или сверхиндивидуальный интеллект, восполняющий недостатки индивидуального сознания. Л. сопоставляет функционально и структурно близкие "интеллектуальные объекты" — естественное сознание человека как синтез деятельности двух полушарий и культуру как идею би - и полиполярной структуры и делает вывод о сходстве процессов порождения языка, культуры и текста.
Основная функция культуры - в структурной организации мира — создании вокруг человека социальной сферы, которая делает возможной общественную жизнь. Для нормального функционирования культура, как многофакторный семиотический механизм, должна понимать себя целостной и упорядоченной.
Поиск по сайту: