Или заставить кого-то полюбить тебя?

Лена Калигарис

***

Первое, что они увидели, была входная дверь удивительного, сияющего, яркого, легкого яично-желтого цвета. Фасад дома был выкрашен в самый яркий из возможных синих цветов. Даже трудно себе представить, что существует такой насыщенный синий цвет.

Лена запрокинула голову вверх, к безоблачному полуденному небу. В Бесенде, если вы покрасите свой дом в такие цвета, вас будут считать ненормальным. Соседи будут жаловаться, даже могут возбудить против вас дело. Они могут прийти в сумерках с баллончиками и перекрасить дом в бежевый цвет. Здесь же был настоящий фейерверк красок.

– Лена, пойдем, – заныла Эффи, толкая ногами чемодан Лены.

– Добро пожаловать, девочки. Добро пожаловать домой! – воскликнула бабушка, всплеснув руками. Дедушка ключом отпер дверь, раскрашенную в солнечные цвета. Смена обстановки, обилие солнечного света и присутствие этих немного странных пожилых людей заставили Лену почувствовать себя настоящей путешественницей, оказавшейся далеко от привычных мест.

У Лены слипались глаза, и тело ломило от усталости, а Эффи, которая не выспалась, стала нервной и капризной. Лена всегда считала младшую сестру болтушкой, но сейчас Эффи слишком устала, чтобы говорить. Поэтому поездка от аэропорта к крошечному острову проходила почти в полной тишине. Бабушка, оборачиваясь с переднего сиденья старого «фиата», все время повторяла:

– Смотрю на вас, девочки! О, Лена, ты просто красавица!

Лене всерьез хотелось, чтобы она замолчала. Ее раздражали эти похвалы, и, кроме того, было как-то неудобно перед Эффи. Еще с тех времен, когда бабушка владела рестораном для туристов, она хорошо выучила английский. Дедушка же не видел в этом никакого проку.

Лена знала, что бабушка замечательная хозяйка. Ее любили все в ресторане. Она буквально очаровывала окружающих своей доброжелательностью. Бабушка обычно находилась на кухне, сначала готовила, а потом занималась подсчетами. Лена жалела, что не говорит по-гречески. По словам родителей, греческий был первым языком, на котором она начала болтать. Но она забросила его, едва пошла в школу. Теперь Лена жалела, что не говорит по-гречески, так же, как жалела, что уже не станет выше ростом и не запоет как певица Сара Маклахан. Она сожалела об этом, но тем не менее не думала, что жить без этого нельзя.

– Бабушка, мне нравится твоя дверь, – сказала Лена, входя в дом.

Внутри было довольно темно, и девочка почувствовала головокружение. Перед глазами поплыли солнечные пятна.

– Вот мы и приехали! – воскликнула бабушка, захлопав в ладоши.

Дедушка возился с двумя спортивными сумками и меховым неоново-зеленым рюкзаком Эффи. Это выглядело мило и одновременно тоскливо. Бабушка обняла Лену за талию. Лена казалась довольной, но чувствовала себя немного неловко. Она не знала, как вернуться в прежнее, нормальное состояние, и начала рассматривать дом. Он оказался гораздо больше, чем Лена ожидала, с полами из керамической плитки и прелестными ковриками.

– Девочки, идите за мной, – распорядилась бабушка. – Я покажу вам ваши комнаты, а потом мы выпьем чаю, хорошо?

Усталые девочки, словно зомби, последовали за ней наверх. Крошечная лестничная площадка вела к двум спальням, ванной комнате и короткому коридору, в котором Лена увидела еще две двери. Бабушка открыла первую.

– Эта комната для прекрасной Лены, – заявила она гордо.

Лена не представляла себе свою комнату, пока бабушка не открыла эту тяжелую деревянную дверь.

– О! – выдохнула Лена.

Бабушка указала на окно.

– Cauldron (Кальдера), – объявила она. – Вы, англичане, называете это вулкан.

– Ох! – снова выдохнула Лена от неподдельного восторга. Хотя девочка еще не поняла, нравится ли ей бабушка, но в Кальдеру влюбилась моментально. Вода, более темная, чем небо, поддразниваемая ветром, сверкала и сияла.

Обширное водное пространство сжимало в объятиях крошечный остров, вздымающийся вверх в самой середине.

– Ойя – самая красивая деревня в Греции, – объявила бабушка, и внучка не могла с ней не согласиться.

Лена посмотрела вниз на известковые наросты у обрыва. Она и не представляла себе, какой крутой этот обрыв и какое необычное место люди облюбовали для жилья.

Санторин – это, прежде всего вулкан. Она знала от родителей, что когда-то здесь постоянно были приливы и землетрясения. Центр острова затоплен морем, и остались лишь шатающиеся серповидные вулканические утесы, покрытые песком цвета золы. Вулкан выглядел спокойным и прекрасным, но истинные санторианцы знают, что вулкан в любое время может закипеть и начать извергать лаву. Хотя Лена выросла в зеленом пригороде, где люди боятся москитов и движения на кольцевой дороге, а не природных бедствий, она всегда знала, что ее истинные корни здесь. Сейчас, когда Лена всматривалась в воду, в ее подсознании всплыли какие-то воспоминания, и она почувствовала себя дома.

– Я Дункан Хоув, помощник менеджера. – Он ткнул толстым веснушчатым пальцем в пластиковую табличку. – А сейчас, чтобы вы окончательно сориентировались, я бы хотел поприветствовать вас в фирме «Валлман» в качестве продавцов.

Он говорил так авторитетно, словно выступал перед толпой человек в сто, а не перед несколькими девчонками, жующими жевательную резинку. Тибби представила себе, что слюни из уголка рта падают вниз, на потертые квадраты линолеума.

Хоув изучал досье на «новобранцев».

– Сейчас ты, Тииби, – начал он, делая ударение на втором «и».

– Тибби, – поправила она.

– Я бы хотел, чтобы ты разложила товары в секции личной гигиены во втором проходе.

– Я думала, что я специалист по продажам, – заметила Тибби.

– Брайанна, – продолжал он, проигнорировав замечание Тибби, – ты можешь начать с четвертого участка.

Тибби недовольно нахмурилась. Брайанне придется прозябать в пустом помещении, хотя у нее необычайно красивые волосы и пышная грудь, с трудом умещающаяся в рабочем халате.

– А сейчас надевайте наушники и приступайте к работе, – важно приказал Дункан.

Тибби попыталась сдержать смех – получилось нечто среднее между хрюканьем и прерывистым кашлем – и зажала рот рукой. Казалось, Дункан не заметил этого. Тибби радовало то, что она нашла выход из этой тоскливой ситуации: после утренней молитвы Тибби решила, что снимает фильм о своей работе здесь.

Дункан – всего лишь один из персонажей. Она надела наушники и поспешила во второй проход, пока ее не уволили. С одной стороны, было бы замечательно нагрубить этому типу, но с другой – необходимо зарабатывать деньги, ведь она хочет купить машину. По опыту она знала, что у девочки, которая носит кольцо в ноздре, но не умеет печатать и ничего из себя не представляет, мало карьерных перспектив. Тибби направилась в кладовую.

Женщина с необычайно длинными ногтями подошла к большой картонной коробке.

– Положите это к дезодорантам и антиперспирантам, – поручила она занудным голосом.

Тибби не могла отвести взгляд от ее ногтей, которые изгибались, как десять кос, соперничая с ногтями индийского парня из «Книги рекордов Гиннесса», и выглядели как ногти покойника, пролежавшего несколько лет в земле. Интересно, как женщина с такими ногтями поднимает коробку? Как берет телефонную трубку? Может ли печатать? Может ли мыть голову? Можно ли уволить человека за слишком длинные ногти? Тибби взглянула на свои собственные обгрызенные ногти.

– Как-то по-особенному разложить? – спросила Тибби.

– Здесь показано как, – сказала женщина, – хотя это и дураку ясно. В коробке есть инструкция.

Тибби потащила коробку ко второму проходу, думая о том, как ногти этой женщины будут выглядеть в ее фильме.

– У тебя падают наушники, – предупредила женщина.

Распаковав коробку, Тибби без всякого энтузиазма взглянула сотни на две антиперспирантов и сложное картонное изобретение. Она с изумлением смотрела на стрелки и диаграммы в инструкции. Нужно быть кандидатом наук, чтобы соединить все эти части. С помощью небольшой клейкой ленты, добытой в восьмом проходе, и жевательной резинки Тибби удалось соорудить пирамиду из антиперспирантов с картонной головой в виде сфинкса наверху. Зачем антиперспиранты в Древнем Египте? Кто знает?

– Тибби! – услышала она голос Дункана.

Тибби подняла глаза от кучи дезодорантов.

– Я вызывал тебя четыре раза! Ты нужна в третьей секции.

Тибби безуспешно поправляла спадающие наушники, пытаясь сдержать смех.

После того как она провела час в третьей секции и продала две самые надежные батарейки тринадцатилетней девочке, ее смена закончилась. Тибби сняла с себя рабочий халат, наушники и зашагала к двери. Тут раздался оглушительный свист. Дункан подскочил к ней с ошеломляющей для такого тучного человека скоростью.

– Извини, Тибби, не могла бы ты пройти со мной?

На его лице было написано: «Мы никогда не примем на работу девушку с кольцом в носу». Дункан попросил показать содержимое карманов.

– Где твой рабочий халат? – спросил он.

– Ох! – Она вытащила из-под мышки мятый халат, достала из кармана бумажник и... частично использованную клейкую ленту.

– А, это! – сказала Тибби. – Ясно. Я только что использовала ее для...

Дункан изменился в лице:

– Я знаю все, что ты можешь сказать! Послушай, Тибби. Фирма «Валлман» дает тебе еще один шанс. Но, предупреждаю, мы вынуждены лишить тебя пятнадцати процентной скидки на все товары.

После этого Дункан добавил, что цена липкой ленты будет вычтена из оплаты за первый рабочий день.

Затем исчез на мгновение и вернулся, неся прозрачный пластиковый пакет с ручками:

– Не могла бы ты свои вещи складывать сюда?

Дорогая Кармен!

Вероятно, если у тебя есть близкие родственники, с которыми ты никогда не встречалась, ты идеализируешь их. Точно так же усыновленные дети верят, что их родной отец был профессором, а мать – моделью. Знаешь, так было и со мной. Родители всегда говорили, что я прекрасна, как моя бабушка, и все эти годы я представляла, что она похожа на Синди Кроуфорд или кого-то вроде нее. Но бабушка – не Синди Кроуфорд. Она в возрасте. У нее немного вьющиеся волосы, она носит старомодный велюровый тренировочный костюм, и у нее желтые ногти на ногах, что особенно бросается в глаза, когда она ходит в розовых сандалиях на плоской подошве. Короче, она обыкновенная.

Дедушка – легендарный бизнесмен семьи Калигарис, представлялся мне ростом по крайней мере в шесть футов. Но он невысокий, может быть, такой же, как я. Дедушка носит толстые коричневые брюки, белую рубашку с молнией и виниловые туфли кремового цвета. Он старомодный веснушчатый старик, очень застенчивый. Я должна была сразу полюбить их, но как это сделать? Нельзя заставить себя полюбить кого-то, не так ли? Я забочусь о предках и скучаю по тебе. Знаю, ты не осудишь меня за то, что я плохо воспитана, потому что всегда думаешь обо мне лучше, чем я заслуживаю.

Люблю тебя. Лена

Нет ничего лучше, чем радость для всей семьи.

Джерри Сайнфельд

***

Прекрасный закат привел Лену в панику, потому что она не успела запечатлеть его. Круги краски на ее палитре, обычно яркие, казались безнадежно грязными и однообразными. Закат горел миллионами ватт света, в ее же красках света не было. Лена положила палитру и подрамник на шкаф так, чтобы они не бросались в глаза, и устроилась на подоконнике, чтобы разглядеть огненное, пылающее солнце, просачивающееся в Кальдеру, и оценить эту красоту. Но ничего не получалось. Почему у нее всегда такое ощущение, словно она что-то не сделала? Лена слышала, как внизу готовятся к празднику. Бабушка и дедушка отмечали приезд внучек большим обедом с кучей соседей. Бабушка с дедушкой продали ресторан два года назад, но, как догадывалась Лена, не потеряли интереса к еде. Прекрасные запахи один за другим просачивались наверх, в Ленину комнату, образуя единое блюдо.

– Лена! Почти готово! – прокричала из кухни бабушка. – Одевайся и спускайся!

Лена бросила чемодан и спортивную сумку на диван и снова посмотрела в окно. Ее почти никогда не волновало то, как она одета. Лена носила удобную одежду, «бесформенную, мрачную и убогую», как говорили подруги.

Она безразлично относилась к людям, которые ценили только ее внешний вид. Еще в детстве она часто чувствовала себя как выставочный пони. Лена осторожно раскопала одежду и достала Штаны. Они были тяжеловаты для джинсов. Лена, затаив дыхание, развернула их и выпустила на свободу тысячу желаний. Начиналась история из жизни четырех подруг под названием «Волшебные Штаны». Надев их, Лена сразу почувствовала необычность ситуации и попыталась запечатлеть этот момент как большое событие. Ей не хотелось соглашаться с Эффи, которая предпочла бы видеть сестру в чем-то другом.

Девочка сунула ноги в поношенные коричневые мокасины и направилась вниз.

– Я сделала тефтели, – гордо сообщила Эффи из кухни.

– Кефтедес, – так же гордо пояснила через плечо бабушка. – Она любит готовить и любит есть!

Бабушка сжала Эффи в объятиях. Лена улыбнулась и пошла на кухню, чтобы все изучить. Они с Эффи уже приготовили свое черепашье-заячье шоу. Обычно сначала все внимание было сосредоточено на Лене, потому что она была эффектна, но очень скоро, буквально через несколько часов, внимание переключалось на жизнерадостную, ласковую Эффи. Лена знала, что Эффи заслуживает этого. Она сама была робкой и в общении с людьми испытывала затруднения. Лена всегда чувствовала себя неловко, словно все вокруг были лицемерами и поддразнивали ее. Иногда ей казалось, будто она стоит на мосту, который не в силах перейти.

Бабушка взглянула на нее:

– Ты надела это для вечеринки?

– Да. Надеть что-нибудь поизящнее? – спросила Лена.

– Ну... – Бабушка не была недовольна, а, скорее, выглядела озорной, как будто знала какой-то секрет и хотела, чтобы ее о нем спросили. – Это не особенная вечеринка, но...

– Мне тоже переодеться? – спросила Эффи. Блузка у нее была в хлебных крошках.

Бабушка, как и Эффи, умела хранить секреты. Она посмотрела на Лену заговорщически.

– Видишь ли, придет мальчик... он почти как внук для меня и деда. Хороший мальчик... – подмигнула она.

Лена попыталась сохранить доброжелательное выражение лица. Бабушка всерьез пыталась свести ее с парнем через шесть часов после приезда? Лена ненавидела, когда ее пытались с кем-то сводить.

Эффи выглядела обиженной.

– Его зовут Костас. Он внук наших близких друзей и соседей, – пояснила бабушка.

Лена внимательно посмотрела на бабушку и подумала, что эта идея пришла ей в голову не сейчас, а намного раньше. Она догадалась, что бабушка заранее все обдумала. Девочка знала, что браки, запланированные заранее, весьма популярны в греческих семьях, особенно на островах, но... Боже!

Эффи неловко засмеялась:

– Бабушка! Мальчикам нравится Лена, но Лена тверда в отношении мальчиков.

Лена вздернула брови:

– Эффи! Большое спасибо!

Эффи мило пожала плечами: «Но это правда».

– Лена еще не знакома с Костасом, – уверенно произнесла бабушка. – Костас нравится всем.

– Детка!

Сердце Кармен билось в такт бега. Она спешила к отцу, который стоял, раскрыв объятия, за стеной из оргстекла.

Она подумала, что ситуация «бегущая к отцу» стандартна, но ей это нравилось.

– Папа, привет! – крикнула она, бросаясь к нему. Кармен наслаждалась обращением «папа». Большинство детей произносят это слово каждый день, она же лишь пару недель в году!

Отец довольно долго держал ее в своих крепких объятиях, потом отпустил, и Кармен посмотрела на него. Ей нравилось, что отец такой высокий. Он взял ее сумку, хотя она была совсем легкая, и закинул на плечо.

Кармен улыбнулась – он выглядел забавно с блестящей бирюзовой сумкой.

– Привет, детка! – весело сказал отец, положив свободную руку на плечо дочери. – Как прошел полет?

– Прекрасно, – ответила Кармен. Отцовская рука на плече мешала, но девочке было приятно, и она не возражала. Пусть жалуются другие, те, кто видит своих отцов каждый день.

– Зайка, ты прекрасно выглядишь, – сказал он непринужденно. – Мне кажется, ты выросла.

Отец опустил руку ей на макушку.

– Да! – гордо ответила Кармен. Ей нравилось думать, что такой рост заставляет отца еще больше любить ее. – Во мне почти шесть футов, – сообщила она.

– Ничего себе! А как дела у мамы?

Он всегда задавал этот вопрос при встрече.

– Прекрасно. – Кармен всегда отвечала так, зная, что отцу достаточно одного слова. Год за годом мать Кармен продолжала безумно интересоваться отцом, но сам он спрашивал о бывшей жене только из вежливости.

Кармен почувствовала угрызения совести. Ее рост был около шести футов, а у мамы едва доходил до пяти. Папа называл дочь котиком и говорил, что она прекрасна, но был совершенно безразличен к матери.

– Как поживают твои подруги? – спросил отец, когда они встали на эскалатор. При этом он все еще обнимал Кармен за плечи. Отец знал, что ее подруг зовут Тибби, Лена и Бриджит, и помнил все, что она рассказывала о них.

– Это первое лето, которое мы проводим врозь, – ответила Кармен. – Лена в Греции у бабушки и дедушки; Бриджит сейчас в спортивном футбольном лагере на Байя. Одна Тибби дома.

– А ты все лето будешь здесь? – В глазах отца застыл вопрос.

– Я рада быть здесь, – затараторила вдруг Кармен необычно громко. – Чего мы ждем? Я устала ждать. Ты знаешь, это странно. Не в плохом смысле, в хорошем.

Кармен понимала, что несет какую-то чушь. Но ей не понравилось, что папа выглядит неуверенным. Отец указал на ленту транспортера, по которой плыл багаж:

– Думаю, это твой багаж.

Она вспомнила вдруг, как в Вашингтоне отец двумя руками держал ее голову, пока они катались на каруселях. А потом охранник окликнул их, и отец отпустил ее...

– У меня большой черный чемодан на колесиках. Такой же, как у всех, – сказала она.

Было странно, что отец никогда раньше не видел ее чемодан. Зато она никогда не видела его без чемодана.

– Там! – внезапно произнесла Кармен, и он устремился к транспортеру так, словно всю жизнь снимал багаж с ползущей ленты. Бирюзовые блестки на сумке засверкали. Вместо того чтобы катить чемодан, отец понес его в руке.

– Здорово! Пойдем! – Он указал на парковку.

– Ты все еще ездишь на «саабе»? – спросила Кармен. Машины были одной из их любимых тем.

– Нет, я поменял его прошлой весной на микроавтобус.

– Правда? – Она не могла понять зачем. – Тебе он нравится?

– Такая работа, – сказал отец, направляясь к машине. Это был темный «вольво». А «сааб» был красный. – Ну вот. – Отец открыл ей дверцу и помог устроиться с сумкой, предварительно погрузив чемодан в багажник.

Откуда отцы знают, что нужно делать? Почему они не учат этому своих сыновей?

– Как закончился учебный год? – спросил он, выезжая с парковки.

– Очень хорошо, – ответила Кармен. Она всегда ждала минуты, когда сообщит ему это. – Я получила «отлично» по математике, биологии, английскому, французскому и «отлично с минусом» по всемирной истории.

Мама думала, что Кармен слишком много внимания уделяет занятиям. Для отца учеба имела значение.

– Зайка, это потрясающе. Второй курс – это очень важный год.

Кармен знала, что отец хочет, чтобы она поступила в университет, который закончил он, и папа знал, что она тоже этого хочет, хотя они никогда не говорили об этом.

– А как дела с теннисом? – спросил отец.

Многие ненавидят отцовские расспросы, но Кармен ждала их целый год.

– Мы с Бриджит играли в паре и проиграли всего лишь один поединок.

Она не будет ему рассказывать о двойке по гончарному ремеслу или о том, что мальчик, в которого она влюбилась, пригласил на выпускной вечер Лену, и о том, как она заставила маму плакать на Пасху. Только о своих победах.

– Я записал нас на теннис в субботу, – сказал отец, набирая скорость на шоссе.

Кармен смотрела по сторонам. Там были гостиницы и узкие улицы, воздух был тяжелый и соленый.

Она изучала загорелое лицо отца. От загара его голубые глаза казались еще ярче. Кармен всегда хотела, чтобы у нее были светлые глаза, а не карие, как у матери.

Он недавно подстригся, манжеты свежей рубашки были аккуратно завернуты. «Не получил ли он повышение по работе или что-нибудь в этом роде?» – подумала Кармен.

– Не терпится увидеть место, где ты живешь, – сказала она.

– Да-а, – отозвался он рассеянно, взглянув в зеркало заднего вида, перед тем как перестроиться.

– Просто поразительно, что я никогда не была здесь раньше, – заметила Кармен.

Отец сосредоточенно смотрел на дорогу.

– Ты знаешь, зайчик, это не потому, что я не хотел, чтобы ты приезжала сюда раньше. Я просто собирался устроиться здесь получше, перед тем как позвать тебя. – Папа словно извинялся.

Кармен не хотела, чтобы ему было неловко.

– Пап, меня не заботит, устроился ли ты. Не беспокойся об этом. Мы отлично проведем время.

Он съехал с шоссе.

– Я не мог привезти тебя сюда, в свою беспорядочную жизнь. Много работал, жил в однокомнатной квартире. Питался кое-как вне дома.

Она ответила не сразу:

– Обожаю так питаться. Я не люблю обустраиваться.

Кармен была готова к этому. Это было лето с отцом.

Он не сказал ни слова, пока ехал вдоль зеленой пригородной улицы с большими домами в викторианском стиле. Капли дождя ударили в лобовое стекло. Небо стало таким темным, словно наступила ночь. Отец сбавил скорость и остановился перед домом кремового цвета с серо-зелеными ставнями и широкой верандой.

– Здесь? – спросила Кармен.

Отец выключил мотор и повернулся к ней:

– Этот дом.

Его глаза стали чужими и немного загадочными.

Казалось, отец не хочет видеть удивления дочери.

– Этот дом? Наверху? Я думала, ты живешь

в квартире в центре.

– Я переехал. В прошлом месяце.

– Ты переехал? Почему ты мне ничего не сказал по телефону?

– Потому что... так много всего, зайка. Того, что я хотел тебе сказать лично, – ответил он.

Кармен никогда так не удивлялась.

– Давай зайдем внутрь, хорошо?

Отец открыл дверцу машины, поспешил на другую сторону, прежде чем дочь ответила, и не стал доставать ее чемодан. Он держал в руках свою куртку, пока они поднимались по каменным ступеням к дому, и наконец взял Кармен за руку.

– Осторожно. Эти ступеньки становятся скользкими, когда идет дождь, – сказал он, подводя ее к крашеным деревянным ступеням веранды.

Все было так, словно он всегда жил здесь. Сердце Кармен вдруг тревожно забилось. Она не знала, где они и чего ожидать. Она нащупала яблоко в сумке и сжала его в руке. Отец толкнул дверь без стука.

– Вот мы и пришли! – выкрикнул он.

Кармен показалось, что у нее остановилось дыхание. Кто еще здесь живет? Через несколько секунд в комнату вошла женщина с девочкой такого же возраста, как и Кармен. Кармен застыла, как изваяние, когда женщина, а потом и девочка крепко обняли ее. За ними вошел высокий, стройный, как атлет, молодой человек лет восемнадцати – так показалось Кармен. Он был блондин. Слава Богу, он не обнял ее!

– Лидия, Криста, Пол, это моя дочь Кармен, – сказал отец.

Ее имя прозвучало странно в его устах. Он всегда называл ее «милая», «малыш» или «зайка». И никогда не называл Кармен. Наверно, потому, что это было имя ее пуэрто-риканской бабушки, которая написала ему несколько скверных писем после развода. Его мать умерла. Ее звали Мэри.

Все выжидали, напряженно улыбаясь. Девочка не знала, что говорить и что делать.

– Кармен, это Лидия...

Пауза...

– Моя невеста. А Криста и Пол – ее дети.

Кармен закрыла глаза, потом снова открыла.

От мягкого света в комнате перед глазами поплыли круги.

– Когда она стала твоей невестой? – спросила она почти шепотом, зная, что не очень вежливо об этом спрашивать.

Отец улыбнулся.

– Двадцать четвертого апреля, если быть точным, – ответил он. – Я переехал в середине мая.

– Ты собираешься жениться?

Она знала, что задает абсолютно бессмысленный вопрос.

– Девятнадцатого августа, – ответил отец.

– О! – вздохнула Кармен.

– Удивительно, да? – спросил он.

– Удивительно, – эхом отозвалась она.

Лидия взяла девочку за руку. Кармен почувствовала, что тело больше не повинуется ей.

– Кармен, мы так хотим, чтобы тебе было здесь хорошо. Хочешь отдохнуть? Хочешь газировки или чаю? Альберт покажет тебе твою комнату.

Альберт? Звал ли кто-нибудь ее отца Альбертом? И что значит ее комната? Что она вообще делает в этом доме? Это не тот дом, в котором она проведет лето.

– Кармен, газировки или чаю? – спросил отец.

Дочь медленно повернулась к нему и кивнула.

– Что именно? И то и другое? – спрашивал отец.

Она осмотрела кухню. Приборы из нержавеющей стали, как у богатых. На полу восточный ковер. Кто кладет восточный ковер в кухне? Прикрепленный к потолку старомодный вентилятор в восточном стиле медленно вращался. Она слышала, как капли дождя стучат в окно.

– Кармен? Кармен! – Отец пытался сдержать раздражение.

– Извини, – прошептала она, поняв, что Лидия, стоявшая у буфета, ждет ответа.

– Ничего не надо. Ты не скажешь, куда мне положить вещи?

Отец выглядел огорченным. Он видел, как она удручена.

– Да, пойдем. Я покажу тебе твою комнату, а затем принесу чемодан.

Кармен последовала за ним по ковровым ступенькам. Они прошли мимо трех спален к комнате, выходящей окнами во двор, с толстым ковром персикового цвета, с антикварной мебелью и двумя коробками косметических салфеток «клинекс»: одна на комоде, другая на прикроватной тумбочке. Там еще были шторы с пыльными оборками. Кармен готова была поспорить на миллион долларов, что внизу, в холодильнике, стоит как минимум одна коробка с выпечкой.

– Это комната для гостей? – спросила она.

– Да, – ответил отец, не поняв, что она имеет в виду. – Располагайся, – сказал он, используя это идиотское слово. – Я принесу твой чемодан.

Он направился к двери, но Кармен окликнула его. Отец, обернувшись, настороженно посмотрел на нее.

– Я хотела сказать...

Девочка замерла. Она хотела сказать, что было опрометчиво с его стороны не предупредить ее. Неприятно без подготовки приехать в дом, полный незнакомых людей. Кармен увидела мольбу в глазах отца. Он хотел, чтобы между ними все было хорошо.

– Да нет, ничего, – слабым голосом сказала она. Она смотрела, как он уходит, и думала о том, что он нравился ей другим. Когда она была с ним, она не хотела говорить о неприятных вещах.

Дорогая Би!

Наше с отцом лето закончилось по дороге из аэропорта. Моего отца теперь зовут Альберт, он женится на Лидии. Они живут в доме, забитом «клинексами», и у него двое детей-блондинов. Забудь обо всем, что я себе представляла. Я теперь гостья и живу в комнате для гостей у семьи, которая никогда не станет моей. Прости, Би. Я снова увлеклась своими мыслями. Знаю, я словно большой ребенок, но у меня отвратительно на душе. Ненавижу сюрпризы!

Люблю и скучаю по тебе.

Кармен

Любовь как война: ее легко разжечь и трудно потушить.

Пословица

***

Лена оторвалась от журнала, когда в дверях появилась Эффи. Сестра тихо проскользнула в комнату и села на кровать.

– Все собрались. Вечеринка уже началась.

Лена догадалась, о чем пойдет речь, но притворилась, что не понимает.

– Он здесь, – сообщила Эффи многозначительно.

– Кто он?

– Костас.

– Ну и?..

Эффи посмотрела Лене в глаза:

– Честно, ты должна на него посмотреть.

– Зачем?

Эффи облокотилась на край кровати и чуть подалась вперед:

– Я знаю, ты думаешь, там какой-то малявка, Лена, но он... он такой...

Эффи так разволновалась, что даже не закончила предложение.

– Какой?– подняла бровь Лена.

– Огромный, – заключила Эффи.

Лене стало немного интересно, не более того.

– Эф, я приехала в Грецию не за парнем.

– Тогда можно я оставлю его себе?

Лена улыбнулась:

– Да. Вообще-то у тебя уже есть один?

– Был. До того, как я увидела Костаса.

– Он что, такой классный, да?

– Увидишь сама.

Лена встала с кровати:

– Ну, пойдем.

Действительно, стоит посмотреть. Не зря же Эффи так его расписывает. Но Лена была уверена, что этот парень ее разочарует. Эффи остановилась:

– Ты сказала бабушке, что идешь переодеться?

– Ах да!

Лена метнулась к сумке. Хорошо, что солнце уже село. Она надела коричневую блузу с высоким воротом, самый непривлекательный наряд из своего гардероба, и стянула волосы сзади жутким конским хвостом. Однако Штаны оставались Штанами.

– Эти Штаны просто сказка! Ты в них супер! Ты выглядишь даже лучше, чем обычно.

– Спасибо. Пошли.

– У-у-ф, – выдохнула Эффи, предвкушая нечто интересное.

Костас Лену не разочаровал: высокий, выглядит скорее как мужчина, нежели как мальчик. Наверное, ему лет восемнадцать, по крайней мере, так казалось. И... он был вполне привлекательным.

Лена знала мальчишек. Сначала они стараются завоевать твое расположение, притворяясь, что им действительно интересно работать над рефератом по истории или что-нибудь в этом духе. Хуже всего, когда они, стараясь заинтриговать тебя, разбивают сердце твоей подруге. Притворяются, что влюблены в нее, тем самым пытаясь войти к тебе в доверие и усыпить твою бдительность.

Поэтому Лене нравились простые парни, не первые красавцы. Но даже они разочаровывали ее. Сама Лена думала, что мужской пол нужен только для подтверждения женской привлекательности. Эта аксиома была, пожалуй, единственной, которую Лена могла принимать без предубеждения.

Подруги называли Лену Афродитой, богиней любви и красоты. С красотой было более или менее в порядке, а вот любовь – это не очень про нее. Лена не была романтичной натурой.

– Лена, это Костас, – представила бабушка.

Лена заметила, что бабушка пытается казаться

безразличной, но на самом деле ее так и распирает от восторга.

– Костас, это моя внучка Лена.

В голосе бабушки чувствовалось такое торжество, словно она награждала победителя шоу новой красной машиной. Лена неловко пожала руку Костаса, пытаясь при этом избежать назойливых бабушкиных объятий.

Костас внимательно рассматривал ее лицо, пока они здоровались. Лена даже сказала бы, что он глазел на нее.

– Костас собирается в Лондонский университет осенью, – похвасталась бабушка, словно Костас был ее произведением. – Он играл в национальной футбольной команде, – добавила она. – Мы все им гордимся.

Костас смотрел в пол.

– Валия преувеличивает больше, чем моя бабушка, – промямлил он.

Он говорил с легким акцентом, хотя и неплохо.

– Но этим летом Костас помогает своему деду, – объявила бабушка, смахивая слезу. – Дедушке Даунасу – у него были проблемы с... – Бабушка похлопала себя по левой груди. – Костасу пришлось изменить планы на лето и остаться дома.

Костасу явно было неловко, и Лена почувствовала расположение к нему.

– Валия, мой дедушка полон сил. Мне просто нравится работать у него в кузнице.

Лена знала, что это неправда, и ей это понравилось. Потом вдруг ее осенило.

– Костас, ты уже познакомился с моей сестрой Эффи?

Эффи все это время была начеку, неподалеку, и Лена без труда отыскала ее локоть и подтянула сестру поближе.

Костас улыбнулся.

– Вы похожи, – сказал он, и Лене захотелось его обнять. Обычно все говорили обратное. – Кто старше? – спросил он.

– Я старше, но Эффи симпатичнее, – ответила Лена.

– Ох, подумайте только! – фыркнула бабушка.

– Только на один год, – вставила Эффи. – Точнее, на пятнадцать месяцев.

– Понятно, – ответил Костас.

– Ей только четырнадцать. – Бабушка решила пояснить. – А Лене будет шестнадцать в конце лета.

– У тебя есть братья или сестры? – Эффи наконец-то предоставилась возможность сменить тему.

Лицо Костаса внезапно стало растерянным.

– Нет, только я.

Судя по всему, что-то тут было не так. Лена молилась, чтобы Эффи не сморозила какую-нибудь глупость.

– Костас... м-м-м... играешь в футбол? – быстро спросила Лена.

– Играет ли? – Бабушка чуть ли не выкрикнула эти слова, точно собиралась затеять спор. – Он чемпион! Он герой в Ойе!

Костас засмеялся. Лена с Эффи тоже.

– Ну, молодые люди, поговорите, – чуть ли не приказала бабушка и исчезла.

Лена решила: наступил удачный момент, чтобы оставить Костаса и Эффи наедине.

– Пойду принесу еду.

На кухне она села за стол с единственным стулом и положила себе долму с оливками. Сколько раз Лена пробовала греческую еду в Мэриленде, но никогда она не была такой вкусной, как здесь. В дверях показался Костас.

– Вот ты где! – сказал он. – Тебе хочется побыть одной?

Лена кивнула.

– Понятно...

Он был очень, очень симпатичный. Вьющиеся темные волосы, желтовато-зеленые глаза, нос с маленькой горбинкой.

«Это означает, что тебе нужно уйти», – мысленно приказала Лена. И Костас действительно пошел прямо по коридору, ведущему в заднюю часть дома. Уходя, он указал вниз на скалы:

– Там мой дом.

Он жил в доме, похожем на бабушкин. На втором этаже был балкон, а внизу все утопало в цветах.

– Далеко, – заметила Лена.

Костас улыбнулся. Она хотела было спросить, один он живет или с родителями, но испугалась: еще решит, что она напрашивается в гости. Проходя по коридору, он наклонился, хотя греческие мужчины не бывают высокими.

– Хочешь погулять со мной? – спросил Костас. – Я бы показал тебе Аммоуди, маленькую деревеньку там, внизу.

– Нет, спасибо, – сказала Лена, даже не подумав извиниться. Она давно поняла, что мальчишки воспринимают подобные извинения как обещание прогуляться в другой раз. Костас внимательно посмотрел ей в лицо, явно разочарованный.

– Ладно, как-нибудь в другой раз, – сказал он. Лена хотела, чтобы он позвал Эффи, но парень

отправился домой.

– Жаль, что ты пригласил меня погулять, – сказала Лена тихо. – Ведь ты можешь мне понравиться.

В спортивном лагере были и парни. Там был один... Конечно же, их было больше, но для Бриджит в то время существовал только он – тренер. Он беседовал с Конни на другом конце поля. Смуглая кожа, темные прямые волосы – он был похож на испанца. Этот парень был очень грациозен и очень красив, слишком красив для тренера.

– Нехорошо пялиться так откровенно.

Бриджит обернулась и улыбнулась Олли:

– Не могу удержаться.

Олли кивнула:

– Очень красивый.

– Ты его знаешь? – спросила Бриджит.

– С прошлого года. Он был тренером моей команды. Мы все лето вместе дурачились.

– Как его зовут?

– Эрик Ричман. Он из Луизианы. Играет в «Коламбии». Думаю, в этом году он будет второкурсником.

– Ну, не так уж плохо – не настолько он и старше.

– Даже не думай, – сказала Олли, будто прочитав ее мысли. – В лагере строгие правила, и он им следует, хотя многие девочки были бы рады...

– Собираемся! – прокричала Конни, продираясь сквозь толпу спортсменок.

Бриджит распустила по плечам волосы и отправилась за Конни туда, где стояли тренеры.

– Я прочитаю списки команд, – громким голосом объявила Конни. – Это очень важно. Вы играете вместе два месяца: от первых встреч и до Кубка Койота в конце лета.

Она обвела собравшихся взглядом.

– Знайте свою команду. Любите свою команду. Вам хорошо известно: большой футбол – это не просто великие игроки. Это великие команды.

Девочки встретили ее слова одобрительным гулом. Бриджит тоже была полностью согласна с Конни. Она знала, что правила игры жесткие, но это ее не пугало.

– Перед тем как я зачитаю списки, разрешите представить тренеров, инструкторов и ассистентов.

Конни называла их имена, коротко рассказывая о каждом. В самом конце прозвучало имя Эрика.

Бриджит вздрогнула. Действительно или ей послышалось, но, услышав его имя, присутствующие зашумели особенно громко. Конни объяснила, что у них будет шесть команд. У каждой команды – свой цвет. После того как зачитают списки, все получат форму.

Сейчас начнут выкрикивать имена, а затем команде предстоит придумать название. Ла-ла-ла. Конни определила тренера для каждой команды. Эрик – в четвертой. «Пожалуйста, пусть я буду в четвертой», – мысленно взмолилась Бриджит.

Конни продолжала:

– Аарон Сюзанна, команда номер пять.

Пора успокоиться. Список составлен по алфавиту. Бриджит заранее ненавидела всех девчонок из команды четыре. Наконец прозвучало: «Вриланд Бриджит, команда номер три».

Ужасно! Но, когда она отправилась вслед за тремя одинаковыми футболками, с удовольствием отметила, что Эрик не остался равнодушным к ее волосам.

Карма!

Я умудрилась влюбиться в парня в лагере, где собрались одни девчонки. Я с ним еще не разговаривала. Его зовут Эрик. Он краси-и-и-и-и-вый! Вот бы ты его увидела! Тебе бы он понравился. Но я тебе его не отдам. Он мой! Мой! Иду купаться. Очень романтичное место.

Би

Поиск по сайту: