Есть ли здесь мир, в котором мне не было бы тесно?

Джейн Фрэнсис

***

Под тентом на заднем дворе Альберт крепко обнял дочь. Когда он отстранился, в его глазах отражались все его чувства. Кармен была рада, что отец ничего не сказал, и точно знала, о чем он думал.

Лидия тоже обняла ее, совершенно формально, но Кармен это не тронуло. Криста чмокнула ее в щеку, а Пол пожал руку.

– Добро пожаловать обратно, – сказал он.

Если кто и заметил, что она в джинсах, то никак

не прокомментировал.

– Свадебная вечеринка! Время для официальных съемок! – объявила помощница фотографа, не давая гостям отдохнуть на свежем воздухе, – Свадебное гуляние! Пожалуйста, все под магнолии! – закричала она прямо над ухом Кристы, как будто здесь собралась огромная компания, а не четыре человека.

Кармен направилась было к столику с напитками, но отец схватил ее за руку.

– Пошли, – сказал он. – Ты должна быть с нами.

– Но я... – Она показала на Штаны.

Отец махнул рукой.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал он, и девочка поверила в это.

Она фотографировалась вместе со всеми. С Кристой и Полом. С Лидией и отцом. С отцом вдвоем. Помощница фотографа все-таки не удержалась от колкости по поводу ее одежды. Кармен не стала возражать взволнованной Лидии, когда та попросила двух темнокожих девочек накрасить ее для торжественных свадебных фотографий.

Вечер был в самом разгаре. Кармен говорила со своими нервными тетушками. Когда невеста и жених произнесли тост, все громко зааплодировали. Вскоре к ней подошел Пол.

– Не хотите ли потанцевать? – спросил он официально, слегка поклонившись.

Кармен встала, решив не отчаиваться из-за того, что не умеет толком вальсировать. Она вложила руку в его ладонь. Пол начал кружиться с ней на паркетном полу в такт музыке.

– Где же... Ах... – Кармен не могла вспомнить имя.

– Скелетина? – спросил Пол.

Кармен почувствовала, что щеки ее горят. Пол засмеялся неожиданно приятным смехом. Неужели она никогда не слышала, как он смеется?

Кармен застенчиво прикусила губу.

– Прости, – прошептала она.

– Прервемся? – предложил Пол, стараясь скрыть огорчение.

Музыка закончилась, и он ушел. Отец шагнул к Кармен, прежде чем Пол покинул танцевальную площадку, и поклонился.

– Доставь своему отцу удовольствие, – сказал Альберт, и дочь удивилась, что он обращается к ней так серьезно.

Отец взял ее за руку, и они начали вальсировать по всей танцевальной площадке.

– Ты знаешь, что я намерен сделать? – сказал он.

– Что? – спросила она.

– Я намерен быть с тобой честным, как ты была честна со мной.

– Хорошо, – согласилась Кармен и почувствовала, как мелькающие перед глазами белые лампы превращаются в снежную бурю.

Поздно вечером, идя в спальню, она взглянула на окно в столовой. Гладкое стекло покрывали трещины от удара камнем. Оно было лишь слегка прикрыто куском пластика, неряшливо подпертым серебристой трубкой. Кармен почему-то смутилась и в то же время почувствовала себя счастливой.

Лена!

В конце концов в этих Штанах я сделала кое-что хорошее. Думаю, и Тибби тоже. Итак, мы отправляем их тебе с определенно хорошей кармой (хе-хе-хе) вдобавок. Я не могу дождаться дня, когда расскажу тебе все, когда мы вновь будем вместе. Надеюсь, Штаны принесут тебе столько же счастья, сколько мне сегодня.

Люблю, Кармен

Тибби отправилась на работу прямо в пижамной курточке, накинув сверху толстовку. Дункан выглядел сердитым, но девушка чувствовала, что он рад видеть ее снова, после того как было пропущено столько дней. Дункан даже похвалил ее внешний вид – и это в брюках Кармен!

– Где твоя подруга? – спросил Дункан. Теперь все в магазине знали Бейли.

Расплакавшись, Тибби присела на высокую бетонную ступеньку и закрыла лицо. Она вытирала нос рукавом мягкой толстовки и чувствовала, что сильно вспотела.

Кто-то встал рядом. Тибби подняла голову и увидела Роу.

– Ты в порядке? – спросил он.

Тибби удивилась, как это ему не жарко во всем черном.

– Не особенно, – ответила она.

Такер сел рядом. Тибби судорожно всхлипывала и не могла остановиться. Так продолжалось какое- то время. Он неловко провел рукой по ее волосам. Если бы он был ее парнем, то Тибби, несомненно, пришла бы от этого в восторг. Сейчас же она смутилась, потому что Такер прикоснулся к ее грязным волосам, и взглянула на него с опаской.

Когда слезы в конце концов иссякли, Тибби подняла глаза.

– Почему бы нам не выпить по чашечке кофе, заодно расскажешь, что произошло? – предложил Такер.

Тибби осторожно посмотрела на него, стараясь увидеть парня глазами Бейли: волосы покрыты гелем, брови выщипаны на переносице, одежда и поведение какие-то надуманные и фальшивые. Тибби не могла припомнить, чтобы когда-нибудь он обращал на нее внимание.

– Нет, спасибо, – ответила она.

– Давай, Тибби. Я серьезно. – Такер думал, что она стесняется.

– Сейчас я не хочу, – сказала она четко.

На лице Такера отразилась обида.

«И как это меня угораздило увлечься тобой, – подумала Тибби, когда он ушел. – Сейчас я не понимаю, почему это произошло...»

Через некоторое время появилась Анжела, та самая леди с ужасающе длинными ногтями. Она несла два чистых контейнера из-под мусора и, увидев Тибби, остановилась.

– Твоя маленькая подруга действительно очень больна, да? – спросила Анжела.

Тибби удивленно посмотрела на нее:

– Откуда вы знаете?

– У меня племянница умерла от рака, – сказала Анжела. – Я помню, как это было.

Глаза женщины наполнились слезами. Она присела рядом с Тибби.

– Бедняжка, – сказала она, гладя Тибби по спине.

Тибби чувствовала, как кончики ее ногтей царапают синтетическую униформу.

– Она такой милый, милый ребенок, твоя подружка, – продолжала Анжела. – Однажды вечером она ждала тебя. Я освободилась раньше, а она заметила, что я чем-то расстроена, пригласила меня на чай со льдом и слушала, наверное, целых полчаса мои рыдания относительно экс-супруга. У нас стало традицией по средам пить чай вместе – Бейли и я.

Тибби кивнула, чувствуя попеременно страх за Бейли и разочарование в себе самой. И все из-за того, что в эту минуту она зациклилась на ногтях Анжелы.

Волшебная сила Штанов перенесла их в Грецию в последний день пребывания там Лены. Упаковка была измята и выглядела так, будто пакет совершил кругосветное путешествие. Но Штаны были целы, только помялись и стали как будто мягче. Кроме того, выглядели более поношенными. Лене показалось, что у Штанов измученный вид, хотя было видно, что продержатся они еще миллион лет. Штаны приказали Лене объяснить Костасу, что она ужасная дурочка.

Надев Штаны, Лена почувствовала себя виноватой и вместе с тем более уверенной. Штаны таинственным образом вобрали в себя черты характера ее подруг. И среди этих черт, к счастью, была смелость.

К тому же Штаны сделали Лену необыкновенно сексуальной. Что было сейчас как нельзя кстати.

Лена была готова к прогулке до кузницы. Она хотела, правда, что-нибудь перекусить, но поняла, что не сможет проглотить ни куска. Так чего же ждать?

Какой прекрасный открылся перед ней вид! Увидев низкие постройки в излучине реки, она хотела вскинуть руки и сбежать вниз, но в желудке с утра не было ни крошки, поэтому девочка решила не совершать таких поступков.

Ладони так вспотели, что Лена хотела вытереть их о Штаны, но резко отдернула руки: влажные пятерни явно не сойдут за фишку от крутого кутюрье.

Лена остановилась, не доходя до кузницы.

«Идите!» – тихо приказала она Штанам, доверяя им больше, чем собственным ногам.

Что, если Костас занят? Она бы не хотела помешать ему, не так ли? «Чья это ужасная идея – отрывать его от работы?» – забубнил сидящий в ней трус.

Но Лена шла дальше, понимая, что это ее единственный шанс. Если она повернет обратно, то потеряет его.

В кузнице было темно, но в квадрате массивной топки полыхали языки пламени, освещая похожую на деда Даунаса фигуру.

Костас то ли услышал ее шаги, то ли почувствовал, что она вошла. Он взглянул через плечо, медленно снял перчатки и маску и приблизился к ней. Его глаза сохраняли отблески пламени, а лицо не выражало неловкости или беспокойства. По-видимому, это чувствовала только Лена.

Ей всегда казалось, что парни нервничают в ее присутствии, потому что чувствуют ее превосходство. Но с Костасом все было иначе.

– Привет, – сказала она неуверенно.

– Привет, – ответил он спокойно.

Девочка волновалась, пытаясь вспомнить подготовленную речь.

– Не хочешь присесть? – предложил Костас. Присесть означало взгромоздиться на низкую кирпичную приступку, отделявшую одну часть помещения от другой. Лена села. Она уже не могла вспомнить, с чего собиралась начать, поэтому достала рисунок и протянула его Костасу. Лена собиралась вести себя иначе, но ничего не получалось.

Костас долго и молча смотрел на рисунок. Лена начала нервничать и завелась настолько, что вообще перестала что-нибудь соображать.

– Это твое место, – объявила она вдруг.

Костас не отрывал взгляда от рисунка.

– Я плаваю там уже много лет, – произнес он медленно. – И готов восхищаться этим. – Костас показал на рисунок.

Лена старалась найти в его словах какой-то скрытый смысл, но поняла, что его не было.

Костас протянул ей рисунок.

– Нет, это тебе, – сказала девочка с обидой. – Ты можешь взять, если хочешь, конечно. Это не обязательно. Я буду только...

Костас взял рисунок.

– Хочу, – сказал он. – Спасибо.

Лена убрала волосы с шеи. Господи, как же здесь жарко! Ладно, уговаривала она себя, пришло время сказать.

– Костас, я пришла сюда, чтобы кое-что тебе сказать... – начала она и тут же вскочила, заметалась по кузнице, взмахивая руками.

– Хорошо, – обронил он, не двигаясь с места.

– Я хочу сказать, что с тех пор... с тех пор... в тот день, когда...

Как же это объяснить? Она лихорадочно подыскивала нужные слова.

– Мы... столкнулись на пруду...

Костас кивнул. Что означала едва уловимая улыбка в уголках его губ?

– Итак. Ладно. В тот день. Хорошо... – Лена начала переминаться с ноги на ногу. Адвокатская быстрота реакции не была в числе качеств, которые она унаследовала от отца. – Какая-то путаница... и, вероятно, ты понял, что все не то подумали... И это, скорее всего, моя вина. Но я не знаю, что происходило до того, как это случилось. И потом...

Лена окончательно запуталась. Взглянула на пламя. Огонь печи совсем не успокаивал.

Костас терпеливо ждал.

Когда Лена говорила бессвязно, как сейчас, она надеялась, что ее прервут и тем самым избавят от мучений. Но Костас этого не сделал. Просто сидел и ждал.

Она попыталась вернуться к теме, но забыла,

о чем шла речь.

– После того как все произошло, – это было так давно, – и все еще больше запуталось... Я хочу сказать... но не знаю как, – продолжала она свой сбивчивый монолог. – Я боюсь говорить о тех вещах, которые, как все думали, произошли, и объяснять, что на самом деле они не произошли. Я не делала бы это, даже если бы намеревалась... Но я знаю, что должна сделать это...

Внезапно Лена захотела оказаться в «мыльном» телесериале, чтобы кто-нибудь дал ей пощечину – ведь так обычно поступают с теми, кто несет чепуху.

Костас уже не улыбался. Это хороший знак, не так ли?

Тыльной стороной ладони она вытерла испарину, выступившую над верхней губой, и взгляд ее упал на Штаны. Она вспомнила, какие это Штаны, и попыталась представить себе, что она Бриджит.

– Я пытаюсь сказать, что я... что я совершила огромную ошибку и что эта сумасшедшая драка между нашими дедушками произошла по моей вине. Я не должна была обвинять тебя в том, что ты шпионишь за мной, потому что ты этого не делал.

Это уже было что-то. О! Но она забыла главное.

– Я прошу прощения. – Лена расплакалась. – Мне так жаль, очень-очень жаль...

Он по-прежнему молчал.

– Я принимаю твои извинения, – сказал он наконец, слегка наклонив голову. Гордость он явно унаследовал от бабушки.

Лена вздохнула с облегчением. Слава Богу, официальная часть завершена. Она могла бы успокоиться на этом и отправиться домой, сохранив остатки самолюбия, которое не пострадало. Господи, как это заманчиво!

– Есть кое-что еще, – продолжала она, потрясенная тем, что слова сами вылетают изо рта.

– Что же? – спросил Костас.

Стал ли его голос нежнее? Или ей просто показалось?

Пытаясь подобрать слова, Лена взглянула на потолок.

– Не хочешь присесть? – снова пригласил Костас.

– Вряд ли я смогу усидеть на месте, – ответила она честно, крепко сжимая руки.

По его глазам было видно, что он понял.

– Хорошо, я знаю, что была не очень-то дружелюбна, когда впервые побывала здесь. – Лена начала ходить кругами. – Ты был приветлив, а я нет. И наверно, ты думал, что я не... что я не была... – Лена сделала очередной круг и вернулась прямо к нему.

Большие влажные круги расползались от подмышек ее блузы к талии. Пот с верхней губы стекал тонкой струйкой. Из-за необычайной жары и сильнейшего нервного напряжения лицо покрылось красными пятнами.

Лена почему-то считала, что парням нравится не ее внешность, а что-то другое, Костас зацепил ее своей сдержанностью. Она понимала, что он относится к ней как-то по-особенному, вне связи с тем, хорошо она выглядит или нет.

– Ты, может быть, думаешь, что не нравишься мне, но дело в том...

О господи! Она сейчас расплавится! Но можно ли так?

– Дело в том, что это, вероятно, не так, может быть... абсолютно наоборот.

Неужели она говорит по-английски? Где хоть какая-нибудь логика?

– Итак, я не хочу, чтобы у нас были такие отношения. Я не хочу вести себя так, будто ты мне не нравишься или не интересуешь меня, потому что на самом деле... на самом деле... Я не знаю, что испытываю на самом деле. И что должна испытывать.

Лена умоляюще посмотрела на юношу. Она попыталась, действительно попыталась. Больше она ничего не могла сделать.

Глаза Костаса стали такими же огромными, как у нее.

– О, Лена! – произнес он.

Костас взял ее влажные ладони в свои руки. Он, по-видимому, понял, что это был самый решительный поступок, на который она вообще была способна.

Юноша притянул ее к себе совсем близко. Вместе с ним Лена села на кирпичный выступ стены. Они были почти одного роста, и их колени соприкасались. Она чувствовала его слегка отдающий гарью, мальчишечий запах. Чувствовала, что может потерять

сознание.

Лицо Костаса было прямо перед ней, красивое и неясное в мерцающем свете. Его губы были прямо перед ней. С внезапной смелостью она наклонилась вперед и прикоснулась легким поцелуем к его губам. Это был и поцелуй, и немой вопрос.

И Костас ответил ей. Он притянул ее к себе, крепко обхватив обеими руками, и его поцелуй был долгим и глубоким.

Перед тем как Лена отдалась нахлынувшим на нее чувствам, у нее мелькнула мысль: «Никогда не думала, что в раю так жарко».

Поиск по сайту: