Журналисты и их контрагенты

В главах 2-4 так или иначе затрагивался вопрос о взаимоотноше­ниях СМИ и их контрагентов — тех, кто является противоположной стороной отношений. В наиболее обобщенном виде говорят о трех крупнейших контрагентах — обществе (гражданском), власти и биз­несе. Рассуждая о контрагентах журналиста в отношениях ответствен­ности (перед кем/чем он ее несет), Д. Макквейл называет аудиторию, разные ветви власти, бизнес, клиентов (рекламодателей и спонсоров), различные источники информации — те, кто являются объектом осве­щения, владельцев и акционеров медиаорганизаций, закон и правоох­ранительные структуры¹⁵. Столь разносторонняя ответственность пред-

полагает изучение социологами реального состояния взаимоотноше­ний со всеми указанными контрагентами. Пока эмпирических иссле­дований с таким полным охватом взаимоотношений не наблюдается. Здесь вообще много того, что плохо поддается внешнему наблюдению, старательно скрывается под предлогом коммерческой тайны, полити­ческих или административных «высших интересов».

В ряде исследований предметом анализа было отношение журналис­тов к аудитории своего канала. В качестве примера можно привести дан­ные опять-таки из российско-американского исследования, касающиеся представлений журналистов двух стран о своей аудитории (табл. 14). Аме­риканские журналисты чаще не согласны с тем, что аудитория не заинте­ресована в анализе, освещении серьезных проблем, а также с тем, что ее не интересуют серьезные проблемы. Российские же явно невысокого мнения о своей аудитории. Как видим, стереотипы российских журналистов о лег­ковесности ее запросов родились не сегодня. По крайней мере в 1993 г. они уже были, и социологи их зафиксировали методом опроса.

По всем позициям, приведенным в вопросе, можно заметить, что точка зрения на свою аудиторию у американских журналистов более ответствен­ная: они чаще не соглашаются с тем, что аудитория легковерна и не нужда­ется в серьезном контенте. Вместе с тем данные табл. 14 свидетельствуют о том, что российские журналисты считали важным поднимать серьезные актуальные проблемы. Выходит, что это вопреки желаниям «недотягиваю­щей» до планки аудитории? Концы с концами не сходятся в профессио­нальном сознании? Или это — сознание на «переломе эпох», в условиях трансформации общества? Наконец, статистический феномен: почти 47% россиян считают среди важнейших задач СМИ именно это — «поднимать» проблемы серьезные, но другие 31,4 и 29,6% отчасти согласны или «скорее согласны» с тем, что аудитория этого не очень-то и ждет? Таким образом, возникает целый ряд предположений, которые стоит проверить в будущих исследованиях не только журналистов, но и аудитории (вернемся к этому в разд. 6.4).

Одна из таких возможностей появилась в результате повторения того же вопроса через 10 лет (табл. 15).

Если в 1-й строке табл. 15 отразились некоторые сомнения: что же все-таки нужно аудитории — оперативные новости или анализ, то уже во 2-й и 3-й строках совершенно явное усиление скептического отношения к ее зап­росам. Вычислим опущенные авторами статьи доли сомневающихся — тех, кто затруднился с ответом: в 1993 г. - 4,8; 22,2; 4,8%; в 2003 г. - 0,2; 5,1; 10,5%. Такой подсчет подсказывает, что за 10 прошедших лет стереотипы относительно аудитории укрепились, сомневающихся в целом стало мень­ше. Особенно четко прорисовалась уверенность в том, что серьезные мате­риалы аудитории не нужны. При этом, как отмечают авторы статьи, в ис­следованиях отразилось понимание журналистами того, что аудиторию свою они знают плохо: в 2003 г. об этом сказали 63% опрошенных. Те, кто знаком с работой СМИ не понаслышке, представляют, насколько снизились в це­лом контакты пишущих, снимающих и рассказывающих со своей аудито-

рией: на это нет времени при ограниченном штате редакции, нет возможности лишний раз съездить «на места» в «глубинку», встреч с читателями, слушате­лями, зрителями устраивать не принято; письма писать в редакцию людей отучили, приходящие же читать в редакции не рвутся; основные источники информации «о жизни» — брифинги («паркет») и Интернет, а теперь — и ука­зания от местной администрации на поводы, достойные освещения.

Сегодня основные источники данных об аудитории — рейтинги, зачас­тую не относительно своих каналов, а крупнейших, прежде всего телевизи­онных. Из них известно, что передачи с командой Е. Петросяна смотрит куда большая доля зрителей, чем «Очевидное-невероятное» и т.п. Есть ли у ауди­тории при этом в удобное для нее время большой выбор — об этом не заду­мываются. Так же, как не хотят понять, что доля читающих в газете телеви­зионную программу всегда будет выше, чем читающих экономические прогнозы. Не потому, что программа важнее всего, а потому, что интерес к более специализированным вещам связан с профессией, особыми обстоя­тельствами. Здесь предпочтения дифференцируются, а вокруг телепрог­раммы — сходятся. Стереотипы закостеневают. Происходит, как заметил П. Бурдье, вытеснение действительного обмена мнениями ток-шоу, с их ву-айеризмом (подглядыванием. — И. Ф.) и эксгибиционизмом (публичной де­монстрацией сокровенного, интимного. - И. Ф.)¹⁸. Анализ контента (см. 6.2) легко покажет, что в итоге пространство для общественно-политических ве­щания и соответствующей тематики в печатной прессе, на радио сокраща­ется, а «царство Петросяна», шоу-бизнеса расширяет свои рубежи...

Слабость связей с аудиторией в конце концов приводит к взаим­ному отчуждению. Если в 1990-х годах по поводу происходящего на НТВ собирались митинги, то в 2001 г. при радикальной смене курса и команды 31% опрошенных Фондом «Общественное мнение» высказа­ли безразличное отношение к этому¹⁹.

В свое время объемы обращений аудитории в органы массовой ин­формации существенно превышали аналогичный поток в другие орга­низации. На прессу рассчитывали как на заступницу. Почта СМИ все­гда была богаче по составу авторов, предмету и знаку высказываний, сложности затрагиваемых проблем, типам и мотивам обращений²⁰. С на­чала 1990-х годов редакции, вступившие на путь рыночных отношений, были вынуждены (часто без всякого сожаления) ликвидировать отде­лы писем. Они помещали на своих полосах сообщения типа «Редакция писем не читает и в переписку не вступает». Короткий период насыщен­ности контента СМИ голосами людей из самых разных слоев общества, материалами, помогающими выживать в предельно суровых и непонят­ных экономических условиях на стыке 1980-1990-х годов²¹, сменился разворотом в сторону руководящих персон и «звезд» из сферы массо­вой культуры. Началось стремительное уменьшение общественно-по­литического контента, что еще требует своего измерения социологиче­скими методами.

В пространстве, которое есть квазиреальность (шоу, сериалы и т.п.), аудитории делать нечего. Однако данные эмпирических исследований прошлых лет позволяют понять, что и раньше журналисты были слабо нацелены на диалог с участием общества. Выявлялась лишь их ориен­тация на воспитание, влияние на аудиторию, а прежде всего на само­выражение²². В сознании работников советских СМИ сложилась мо­дель, с которой их коллеги на Западе в основном простились еще в 1940-1950-е годы: влияние СМИ представлялось однонаправленным процессом по принципу «стимул-реакция» (см. 6.5).

Трансформирующимися оказались и отношения с властью. Имен­но они были подвержены влияниям, порождаемым политическими из­менениями, соотношением сил между различными ветвями власти. Значимость этих отношений, определяющих отношения с другими контрагентами — обществом и бизнесом, в нашей стране не может не быть крайне существенной.

Исследования, проведенные в советский период, неизменно пока­зывали высокую ориентированность работников СМИ на указания партийных органов, о чем уже было сказано. Это особенно проявля­лось на низовых уровнях.

Например, результаты опросов руководящих работников и журналис­тов районов Рязанской области в 1969 г. демонстрируют крайнюю близость представлений журналистов и работников руководящих органов о важней­ших задачах газет этого уровня (табл. 16).

Таблица 16

Поиск по сайту: