Механизмы на орбите

Во многом то же самое можно сказать о рискованных начинаниях в отрытом космосе и океане, где наш рывок за классические технологии Второй волны еще более удивителен.

Космическая промышленность составляет вторую группу в появляющейся техносфере. Несмотря на задержки, вскоре пять космических челноков смогу курсировать между Землей и открытым космосом с недельным интервалом, перевозя людей и грузы[240]. Роль этого все еще недооценивается публикой, но многие компании в США и Европе рассматривают «верхнюю границу» как источник следующей революции в высокой технологии и действуют соответствующим образом.

«Грумман» и «Боинг» работают над созданием спутников и космических платформ для выработки энергии. Согласно «Business Week», «еще одна группа производств только сейчас начинает понимать, что может означать для них выход на орбиту производителей и разработчиков, чья продукция варьируется от полупроводников до медицинских препаратов. Многие высокотехнологические материалы требуют тонкого, регулируемого обращения, а сила земного притяжения может стать помехой... В космосе нет гравитации, о которой надо беспокоиться, нет необходимости в контейнерах и нет проблем в работе с отравляющими или высокореактивными веществами. И там есть неограниченный вакуум, сверхвысокие и сверхнизкие температуры».

В результате «космическое производство» стало горячей темой бесед среди ученых, инженеров и разработчиков высоких технологий. Мак–Доннел Дуглас предложил фармацевтическим компаниям космическое челночное устройство для выделения редких ферментов из клеток человека. Производители оптических приборов ищут способы создания материалов для лазеров и оптических волокон в космосе. Земные модели по сравнению с производимыми в космосе монокристальными полупроводниками выглядят примитивно. Одна доза урокиназы, рассасывающей кровяные сгустки, которая необходима для больных, страдающих одной из форм заболевания крови, сейчас стоит 2 500 долл. По данным Йеско фон Путткамера, главы космических промышленных исследований при НАСА, ее стоимость в космосе составит всего пятую часть земной[241].

Еще важнее совершенно новая продукция, которую нельзя создать на Земле ни за какие деньги. ТРВ (TRW), аэрокосмическая и электронная компания, назвала 400 различных сплавов, которые не могут быть получены на планете из–за силы земного притяжения[242]. «Дженерал электрик» начала проектировать космическую печь. «Даймлер–Бенц» и М. А. Н. в Западной Германии заинтересовались космическим производством шаров–пеленгов, а Европейское космическое агентство и такие компании, как «Бритиш эркрафт корпорейшн» (British aircraft corporation), также разрабатывают оборудование и изделия, которые должны сделать космос коммерчески выгодным. «Business Week» сообщает своим читателям, что «эти проекты не научная фантастика и что число компаний, намеренных серьезно взяться за их осуществление, растет».

Серьезно и даже ревностно поддерживается план доктора Джерарда О'Нелла по созданию космических городов. О'Нелл, физик из Принстона, неутомимо просвещает публику о возможностях создания в космосе чрезвычайно крупных общин — платформ или островов с населением в тысячи человек; его идею с энтузиазмом поддержали руководители НАСА, губернатор Калифорнии (экономика этого штата сильно зависит от космоса) и, что более удивительно, вокальная группа экс–хиппи под руководством Стюарта Бранда, создателя «Каталога всей Земли».

О'Нелл предлагает построить в космосе города из материалов, добытых на Луне или где–нибудь еще в космосе. Его коллега доктор Брайан О'Лири изучает возможность добычи руды на малых планетах Аполлон и Амур. Регулярные конференции в Принстоне собирают вместе экспертов НАСА, «Дженерал электрик», энергетических агентств США и других заинтересованных сторон для обмена технической документацией по химическому производству лунного и других внеземных материалов и по проектированию и созданию космических жилищ и замкнутых экосистем[243].

Сочетание передовой электроники и космических программ, которые выходят за рамки возможностей производства на Земле, переносит техносферу на новую ступень, не ограниченную более рамками Второй волны.

В морские глубины

Проникновение в глубины моря дает нам зеркальное отражение полета в открытый космос и закладывает основы для третьей группы промышленности, формируя основную часть новой техносферы. Первая историческая волна социальных изменений на Земле прошла тогда, когда наши предки перестали полагаться на собирательство и охоту и начали одомашнивать животных и возделывать почву. В наших отношениях с морем мы сейчас находимся как раз на этой стадии.

В голодном мире океан может помочь преодолеть продовольственную проблему. Должным образом возделанный и превращенный в ранчо, океан предлагает нам действительно неиссякаемый источник отчаянно необходимого протеина. Современное промысловое рыболовство, которое высоко индустриализовано (японские и советские фабрики–суда постоянно бороздят моря), приводит в результате к безжалостному истреблению и угрозе тотального исчезновения многих форм морской жизни. По контрасту «умная» аквакультура — разведение и выращивание рыбы, сбор водорослей — может пробить брешь в продовольственном кризисе, не повреждая хрупкой биосферы, от которой зависит вся наша жизнь[244].

Переход к добыче нефти в открытом море недавно был поставлен под вопрос перспективой «выращивания нефти» в море. Доктор Лоуренс Раймонд из Баттельского Мемориального института продемонстрировал водоросли, содержащие большое количество нефти, сейчас предпринимаются попытки сделать их разведение экономически выгодным[245].

Океан также предлагает несметное количество минералов — от меди, цинка и олова до серебра, золота, платины и даже ценных фосфатов, из которых получают удобрения для сельского хозяйства. Рудодобывающие компании приглядываются к теплым водам Красного моря, которые содержат запасы цинка, серебра, меди, свинца и золота примерной стоимостью 3,4 млрд долл. Около 100 компаний, включая крупнейшие в мире, готовятся к добыче со дна моря похожих на картофелины марганцевых конкреций. (Эти конкреции относятся к возобновляющимся ресурсам, они «растут» со скоростью от 6 до 10 млн тонн в год в единственном хорошо разведанном поясе непосредственно к югу от Гавайских островов.)

Четыре международных консорциума уже готовы начать разработки в океане на многие миллиарды долларов в середине 1980–х годов. Один из таких консорциумов объединяет японские компании, западно–германскую группу AMR и американский филиал «Canada's International Nickel». Во второй объединились бельгийская компания «Union Miniere» с «United States Steel and Sun Company». Третья авантюра объединяет интересы «Canada's Noranda» с японской «Mitsubishi», «Rio Tinto Zink» и «Consolidated Gold Fields» из Великобритании. Последний консорциум объединил «Lockheed» с группой «Royal Dutch Shell». По словам лондонской «Financial Times», ожидается, что эти усилия «революционизируют мировую деятельность по добыче ряда минералов»[246].

В дополнение к этому фармацевтическая компания «Hoffman–La Roche» потихоньку рыщет по морям в поисках новых лекарств, противогрибковых, болеутоляющих, диагностических и кровоостанавливающих средств[247].

По мере развития этих технологий мы, возможно, станем очевидцами создания надводных и подводных «аквадеревень» и плавучих заводов. Сочетание нулевых затрат на недвижимость (по крайней мере в настоящее время) с дешевой энергией, получаемой из ресурсов океана (ветер, теплые течения или приливы), могут сделать этот тип сооружений конкурентами земных.

Технический журнал «Marine Policy» делает заключение, что «технология плавучих океанских платформ кажется достаточно недорогой и достаточно простой для того, чтобы ее могли освоить как большинство народов мира, так и многочисленные компании и частные группы. В настоящее время кажется вероятным, что первые города в открытом море будут построены перенаселенными индустриальными обществами. Многонациональные корпорации могут рассматривать их как мобильные терминалы для торговой деятельности или как плавучие фабрики. Продовольственные компании могут построить плавучие города для переработки морской флоры и фауны... Корпорации, старающиеся укрыться от налогов, и искатели приключений, стремящиеся к новому стилю жизни, могут построить плавучие города и провозгласить их новыми государствами. Плавучие города могут добиться официального дипломатического признания... или превратиться для этнических меньшинств в средство достижения независимости»[248].

Технический прогресс связан с сооружением тысяч нефтяных буровых вышек в открытом море, некоторые из них стоят на якоре, но многие подвижны, снабжены двигателем, балластом и другими плавсредствами и развиваются очень быстро, создавая основу для плавучих городов и сверхновых отраслей промышленности, необходимых для их существования.

Все больше коммерческих аргументов выдвигается в пользу освоения морского пространства. Как отмечает экономист Д. М. Лейпцигер, многие крупные корпорации сегодня «уподобляются поселенцам на Диком Западе, становятся в ряд в ожидании выстрела из стартового пистолета, чтобы застолбить обширные площади морского дна»[249]. Это также объясняет, почему неиндустриальные государства требуют гарантии того, чтобы ресурсы океана стали общим достоянием всего человечества, а не только богатых наций.

Если мы теперь рассмотрим все эти различные достижения не изолированно, но как взаимосвязанные и усиливающие друг друга, где каждый успех в технике или науке одного ускоряет развитие других, станет ясно, что мы имеем дело уже не с прежним уровнем развития технологии, на котором базировалась Вторая волна. Мы стоим на пути к радикально новой энергетической системе и к радикально новой технологической системе.

Но даже эти примеры ничтожно малы в сравнении с техноударом, сотрясающим сегодня наши лаборатории по молекулярной биологии. Биологическая индустрия образует четвертую группу промышленности завтрашнего дня и, может быть, имеет самое большое значение по сравнению со всеми остальными[250].

Генная индустрия

Наряду с информацией о генетике, удваивающейся каждые два года, о специалистах по генной инженерии, работающих сверхурочно, «New Scientist Magazine» сообщает, что «генная инженерия проходит обычную фазу — стадию апробации и готова теперь войти в бизнес». Выдающийся научный комментатор лорд Ричи–Калдер объясняет: «Подобно тому как мы производим пластмассы и металлы, мы теперь также производим живые материалы».

Основные компании уже пребывают в яростных поисках коммерческого применения новой биологии. Они мечтают о помещении ферментов в автомобиль для мониторинга выхлопов и передачи данных по загрязнению на микропроцессор, который затем отрегулирует двигатель. Они говорят о том, что «New York Times» называет «металлоголодными микробами, которые можно использовать для добычи металлов, находящихся в следовых количествах, из морской воды». Они уже и потребовали и выиграли право запатентовать новые формы жизни. «Eli Lilly», «Hoff man–La Roche», «J. D. Sirl», «Upjohn & Merk», не говоря уже о «General Electric», — все участвуют в гонках.

Нервные критики, включая многих ученых, выражают обоснованное беспокойство, рисуя образы «разлива» не нефти, а микробов, они предупреждают, что это может привести к распространению болезней и уничтожению целых народов. Однако создание и случайное распространение вирулентных микробов — только одна причина для тревоги. Совершенно рассудительные и респектабельные ученые говорят о перспективах, потрясающих воображение.

Сможем ли мы создать человека с желудком, как у коровы, переваривающим траву и сено, вследствие чего облегчится решение продовольственной проблемы, поскольку человек перейдет на потребление более низких звеньев пищевой цепи? Сможем ли мы биологически изменить рабочих так, чтобы их данные соответствовали требованиям работы, например, создать пилотов с многокоатно ускоренной реакцией или рабочих на конвейере, нервная система которых будет приспособлена для выполнения монотонного труда? Попытаемся ли мы уничтожить «низшие» народы и создать «суперрасу»? (Гитлер пытался это сделать, но без генетического оружия, которое может скоро выйти из наших лабораторий.) Будем ли мы клонировать солдат, чтобы они сражались вместо нас? Будем ли мы использовать генетическое прогнозирование для предупреждения рождения нежизнеспособного младенца? Будем ли мы выращивать для себя запасные органы? Будет ли каждый из нас иметь, так сказать, «банк спасения», полный запасных почек, печени и легких?

Как бы дико ни звучали эти идеи, каждая из них имеет своих сторонников и противников в научном сообществе, свое неожиданное коммерческое применение. Два критика генной инженерии Джереми Ривкин и Тед Говард в своей книге «Кто бы сыграл роль Господа?» пишут: «Возможно, что широкомасштабная генная инженерия будет введена в Америке во многом подобно тому, как были введены поточные линии, автомобили, вакцины, компьютеры и все прочие технологии. По мере того как новые достижения в генетике становятся коммерчески выгодными, нужды нового потребителя... будут эксплуатироваться и будет создан рынок для новых технологий»[251]. Сфер потенциального применения мириады.

Новая биология, например, потенциально способна помочь решить энергетическую проблему. Ученые сейчас работают над идеей использования бактерий, которые могут превращать солнечный свет в электрохимическую энергию. Они говорят о «биологических солнечных элементах». Выведем ли мы новые формы жизни, чтобы заменить АЭС? И если да, то стоит ли нам менять опасность радиоактивных выбросов на опасность биоактивных выбросов?

В области здравоохранения, несомненно, можно будет лечить или предупреждать многие болезни, которые сейчас неизлечимы, так же как и новые, возможно, еще более тяжелые, которые появятся из–за небрежности или по злому умыслу. (Подумайте, что может наделать жадная до прибылей компания, если она создала и тайно распространила некую новую болезнь, от которой только она одна имеет лекарство. Даже заболевание средней тяжести, вроде простуды, сможет создать обширный рынок для излечивающего его лекарства, производство которого монопольно контролируется[252]).

Президент калифорнийской компании «Cetus», с которой коммерчески связаны многие генетики с мировым именем, считает, что в последующие 30 лет «биология по значению заменит химию»[253]. А в официальном правительственном заявлении Москвы говорится о «более широком применении микроорганизмов в народном хозяйстве»[254]...

Биология снизит или исключит необходимость использования нефти в производстве пластмасс, удобрений, одежды, красок, пестицидов и тысяч других продуктов. Она резко изменит производство дерева, шерсти и других «натуральных» продуктов. Такие компании, как «United States Steel», «Fiat», «Hitachi», ASEA или IBM несомненно создадут собственные биологические отделы еще прежде, чем у нас произойдет сдвиг от производства к «биофактуре», давая толчок к выпуску целого ряда товаров, которые до сегодняшнего дня было невозможно себе представить. Говорит Теодор Дж. Гордон, глава Фьючерной группы: «Однажды взяв старт в биологии, мы должны думать о таких вещах, как... можете ли вы создать «тканесовместимые» материалы или не отторгаемый организмом протез молочной железы».

Еще раньше генная инженерия будет применяться в сельском хозяйстве для увеличения мировых запасов продовольствия. «Зеленая революция» 60–х годов, о которой много писали, в значительной степени подтвердила существование колоссальной ловушки для фермеров, живущих в мире Первой волны. «Зеленая революция» потребовала невероятного количества получаемых на основе нефти удобрений, которые приходилось закупать за границей. Следующая биосельскохозяйственная революция ставит перед собой задачу уменьшить зависимость от искусственных удобрений. Генная инженерия нацелена на высокоурожайные культуры, устойчивые к вредителям, культуры, которые хорошо растут и на песчаных, и на засоленных почвах. Ведутся работы над созданием совершенно новой пищи и волокон и более простых, дешевых, энергосберегающих способов хранения и обработки продуктов питания. Словно для того, чтобы уравновесить некоторый, вызывающий благоговейный ужас, риск, генная инженерия может однажды предоставить нам возможность покончить с широко распространенным в мире голодом.

Можно скептически относиться к этим радужным обещаниям. Все же, если некоторые из защитников генетики наполовину правы, ее влияние на сельское хозяйство может быть огромным, изменив в итоге, помимо всего прочего, отношения между бедными и богатыми странами. «Зеленая революция» привела к большей, а не меньшей зависимости бедных от богатых. Биосельскохозяйственная революция должна совершить обратное.

Пока еще слишком рано с уверенностью говорить о том, как будет развиваться биотехнология. Но уже слишком поздно возвращаться к нулю. Мы не можем закрыть наши открытия. Мы можем только бороться за контроль над использованием наших знаний, за то, чтобы предотвратить их необдуманное применение, за то, чтобы сделать их межнациональными, за то, чтобы уменьшить корпоративное, национальное и межнаучное соперничество во всей этой сфере, пока еще не поздно.

Непреложно ясно одно: мы больше не заперты в электромеханический каркас традиционной технологии Второй волны трехсотлетней давности, и мы еще только начинаем осознавать все значение этого исторического факта.

Так же как и тогда, когда Вторая волна объединила уголь, сталь, электричество, железнодорожный транспорт для производства автомобилей и тысяч других, меняющих жизнь вещей, сейчас мы не ощутим истинного влияния новых перемен, пока не достигнем стадии объединения новых технологий — компьютеров, электроники, новых материалов из открытого космоса и глубин океана — с генетикой и всего этого, в свою очередь, с новой энергетической базой. Соединение этих элементов вместе высвободит поток инноваций, непохожий ни на что виденное прежде в истории человечества. Мы создаем драматически новую техносферу для Третьей волны цивилизации.

Поиск по сайту: