З трактату В.Гюго «Вільям Шекспір»

Інший геній, Есхіл, осяяний незнаним йому духовним провістям, не відаючи про самозречення біблійного Йова, стихійно доповнив його бунтом Прометея: великий урок став воістину всеосяжним і людський рід, що завдяки Йову усвідомив свій обов’язок, побачив у Прометеї втілене право. Якийсь незримий жах розлитий по всьому доробку Есхіла: глибоко захована потвора таїться десь за спиною його героїв, які живуть у світлі дня. У нього двоє Каїнів, Етеокл і Полінік, у «Книзі Буття» - лише один. Хмара Океанід лине, немов сполошена пташина зграя. Есхіл не дотримується жодної зі звичних нам пропорцій. Він – хмурний, суворий, схильний до крайнощів, нездатний оминати гострі кути, майже безжальний: краса його творінь нагадує радше чари диких квіток, що ростуть на безлюдді. Евменіди відвідують його частіше від німф; він – з породи титанів, він обирає найпохмуріших з-поміж богинь і готовий знову розпочати наступ на твердині вискочня Юпітера. Якби його творіння дійшли до наших днів у повнім обсязі, ми мали б щось подібне до грецької Біблії. Складається враження, ніби він давніший за самого Гомера… Майже весь доробок Есхіла був поглинутий чорною ніччю, яка затопила людську пам’ять, якщо згадати, що 90 його творінь загинуло назавжди, що з 100 його величних творів до нас дійшло тільки 7 драм, доводиться вражено дивуватися тому, що бачимо ми у цього генія і з розпачем гадати про те, чого вже не побачимо. Есхіл –геній, оповитий темрявою; по самі плечі занурений у порох століть, ми бачимо лише його голову, та він, самотній велет, і в такому вигляді неменший зростом від сусідніх богів, які стоять на своїх п’єдесталах. Того, що лишилося, досить для найбільшої слави. Те, що поглинула ніч, додає незнаного цій величі.

СОФОКЛ (496-406 гг. до н.э.)

Участвовал в 30 состязаниях, 24 раза был первым, в ост.случаях – вторым. Из 123 пьес сохранились 7.

Если у Эсхила персонажи нередко выступают как орудие богов, внешних сил, то у Софокла человек более свободен. У Софокла мойра (буквальный перевод – удел, надел – наш надел в мироздании) справедлива, она просто действует как закон причинных связей, равнодушный к внутреннему миру человека. Свершилось преступление, сознательно или невольно, оно – реальный факт и влечет за собой столь же реальные последствия. Здесь источник античного terror fati – страха судьбы, немыми свидетелями которого остались маски греческого театра. Но хотя судьба побеждает Эдипа внешне, внутренне же он остался свободным, наделенным нравственной волей человеком, скорби и муки очищают его. Нравственные обязательства выполнены до конца.

Главное противоречие, конфликт – рок и свободная воля человека. Рок наносит Эдипу 4 удара (по Андре Боннару). 1-й – Тиресий, «питомец вечной ночи», «все постигающий Тиресий». Слова тире сия Эдипу: «Как страшно знать, когда от знания / Нет нам пользы»; «Хоть зорок ты, а бед своих не видишь»; «Сей день родит и умертвит тебя»; «Зришь ныне свет, но будешь видеть мрак». Второй удар – Иокаста. Ее вина как трагической героини – не верит пророчествам. Смятение Эдипа. Хор: «И мы трепещем: так взирают люди/ На кормщика, испуганного бурей». Третий удар, кульминация – приход Вестника (эвфорб) из Коринфа. Дерзость Эдипа: «Я сын судьбы, дарующей нам благо / И никакой не страшен нам позор». Четвертый – очная ставка раба и Вестника. Стройность композиции – каждый новый персонаж ведет действие к разоблачению преступления, к признанию виновности самим героем. Главное средство индивидуализации персонажа в античном понимании служит уникальность ситуации, в которую его ставит драматург.

Афинская демократия сочетала веру в божественный промысел и необходимость самостоятельных решений, колебавших эту веру История свидетельствует о недоверии к вождям, демократией же выдвинутым (Писистратиды, Мильтиад, Фемистокл, Кимон, Перикл). Недолговечно то равновесие общественного и личного, которое обеспечило грандиозный взлет Афин. Заблуждение составляет удел людей перед лицом все ведающих богов. За действиями смертных скрывается некая непостижимая воля.

«Эдип-царь» проанализирован в Аристотелевой «Поэтике» (см.текст Аристотеля).

Важнейшие идеи «Поэтики» Аристотеля, впервые обратившегося к теоретической рефлексии по поводу литературы – мимесис (подражание) как рациональная основа возникновения искусства; катарсис (очищение)– эмоциональная; (КАТАРСИС – «умиротворяющая завершенность» (Гете). В.Е.Хализев: «Будучи художественно осмыслена в свете высших ценностей, реальность с ее противоречиями и негативными явлениями способна обнаруживать некую просветляющую, гармонизирующую энергию. Очищение, примирение, утешение, которые несет искусство, Аристотель назвал катарсисом. Понятие о катарсисе сохраняет свое значение и в нашем столетии. Так, Л.С.Выготский утверждал, что катарсис является своего рода «разрядкой» - освобождением от негативной эмоции, которую способен вызвать предмет изображения. Обсуждая творчество Гете, Д.Лукач утверждал, что катарсис знаменует не только примирение и успокоение, но и возбуждение нравственного импульса. Он говорил о «катарсически-этическом» воздействии искусства). Важна для «Поэтики» идея о разграничении жанров по способу подражания действительности. Аристотель пишет, что поэзия философичнее истории: история – о том, что было, поэзия – о том, что могло бы быть. Ученый предпринимает сопоставление эпопеи и трагедии в пользу последней как более совершенного жанра. (Кстати, о трех единствах как жестком правиле драматургии впервые напишет итальянский теоретик литературы Кастельветро в 1570 г. – у Аристотеля этого жесткого предписания нет). Трагедийная фабула связана с движением событий от счастья к несчастью, от незнания к знанию через перипетию (резкий переход). В «Поэтике» изложена также концепция трагического героя – это человек скорее лучший, нежели худший; он попадает в беду вследствие какой-то ошибки, а не вследствие своей порочности; он не до конца виновен (преступления Эдипа не преднамеренны), но и не совсем безвинен (носитель трагической вины). Участь такого героя вызовет страх и сострадание, приведет к катарсису (обеспечит нравственное воздействие произведения искусства в процессе вызванного им сопереживания).

Интересная трактовка трагедии Софокла «Царь Эдип» принадлежит Сергею Аверинцеву (работа «К истолкованию символики мифа об Эдипе»). Судьба Эдипа, пишет ученый, слагается из двух моментов – бессознательно совершенного преступления и сознательно принятого наказания. Вначале он – герой и слепо, бессознательно действует, выполняя волю рока – при этом он опьянен своей мудростью, славой, властью. Когда он становится из героя страдальцем, его страдание – первое сознательно совершаемое дело. Чтобы прозреть, ему нужно ослепить себя. Преступление Эдипа двусоставно: отцеубийство и кровосмешение, причем отцеубийство – лишь предпосылка инцеста. Брак с матерью имел в античной онирокритике (толковании снов) четко фиксированный смысл: властитель в своем отношении к родине-матери переходит от роли гражданина-сына к роли повелителя-супруга (узурпация власти=инцест). Своеволие тирана высвобождается от всех запретов, как в сонном забытье. Мотив инцеста выявлял связь не только с символикой власти, но и с символикой знания, причем знания сокровенного, запретного, экстраординарного. Кровосмешение приобретает характер сакрального обряда, оно запретно и страшно, но ведь и тайны богов тоже запретны и страшны. Такова символическая связь между инцестом и знанием. Экстраординарное знание Эдипа, через которое он добывает себе экстраординарную власть, доказано перед лицом мифического существа, именуемого сфинксом (у греков это существо женского пола – сфинга). Есть некая приравненность сфинги и Иокасты; разгадка – условие брачной ночи, ее аналог (см. в фольклоре – невеста, загадывающая загадки претендентам). Когда разгадка выговорена, обе уходят через самоубийство. Проникновение в интеллектуальную тайну необходимо для проникновения в запретную плотскую тайну. Символическая перспектива приравнивает идею власти и идею знания к мотиву инцеста. Эдип убивает отца у скрещения трех дорог: линия, ведущая к идее инцеста, к идее власти, к идее знания. В эпоху Средневековья Августин (один из отцов церкви) будет судить античность за три порока: libido carnalis, dominandi, curiositas (лат. - влечение плотское, влечение господствовать, влечение знать). Все три пути приводят Эдипа к самообожествлению, к нарушению границ между божеским и человеческим. При этом знание Эдипа разоблачает себя как тягчайшее незнание. (Трагедия рока=трагедия незнания). Расправа Эдипа над своими глазами – разоблачитель видимости и созерцатель сущности должен быть слеп (как Тиресий, Гомер, Демодок, Демокрит) – зрение обращается вовнутрь, это мудрость самопознания.

Софокл, по его словам, изображал людей такими, какими они должны быть (это нормативность классики; у скульптора Фидия, современника Софокла – нормативность пластическая).

Поиск по сайту: