Вопрос № 16 Документация Разрядного приказа

Разрядный приказ состоял из «столов». В первой половине XVII в. достоверно известно о Московском, Новгородском, Денежном и Приказном «столах». Во второй половине XVII в. появились новые «столы»: Севский, Белгородцкий, Хлебный.[5] Мнение Н. М. Загоскина, Н. Н. Дебольского о существовании иных столов — Поместного, Владимирского и Киевского,[6] — как убедительно было показано исследователями еще в XIX в., нельзя считать доказанным.[7] В течение одного года, с 1680 по 1681 гг., просуществовал Казанский «стол».[8] Каждый «стол» в структуре Разрядного приказа делился на «повытья», возглавлявшиеся «старыми подьячими»,[9]в подчинении у которых обычно было два «молодших» или «средних» подьячих. В январе 1634 г. в Московском столе Разрядного приказа работало 12 подьячих. Их обязанности были зафиксированы в тексте Записной книги Разрядного приказа. Данный документ является своего рода справочником для внутреннего пользования, составлявшимся ежегодно и фиксировавшем персональный состав высших должностных лиц в различных государственных органах в центре и на местах. Нельзя определить, что отражает фиксация обязанностей подьячих Московского стола — перераспределение полномочий, произведенные новые назначения или что-то другое. Во всяком случае, под руководством подьячего Ивана Северова Д. Протопопов и В. Тархов должны были составлять боярские списки, годовые разряды, составлять сметные списки и осуществлять управление 10-ю городами. В другом «повытье» Н. Ларионов и Г. Семенов под начальством Семена Мальцева были обязаны составлять «большую роспись», перечень всех городов, подведомственных Разрядному приказу, с данными о количестве и сословном статусе проживающих там лиц, включая сведения о размерах продовольственных и военных запасов. Помимо этого указанные подьячие должны были управлять 12-ю городами. Пятой Спиридонов с С. Лавровым и Д. Шубиным отвечал за составление жилецкого списка и управление 19-ю городами, а также «ведал новокрещенов», находящихся в московских городах. Наконец, И. Северов и Д. Протопопов под руководством Петра Обрамова должны были осуществлять управление 15-ю городами и отвечать за переписку с воеводами полков на пограничной («береговой») службе.[10] Таким образом, уже в 30-х гг. XVII в. Московский «стол» включал в себя четыре «повытья».[11] В 1664 г. число «повытий» Московского «стола» выросло до шести. Во главе их стояли «старые подьячие» Василий Семенов, Матвей Дмитриев, Иван Малышев, Федор Посников, Федор Оловеников, Федор Бахтеяров.[12]

Разрядный приказ заведовал военным управлением, службой, верстаньем служилых людей окладами и управлял теми территориями, которые были наиболее важны в стратегическом отношении и требовали интенсивного заселения служилыми людьми. Дела велись в следующих основных столах:

Московский стол заведовал делами о придворной и военной службе: разбором людей, т.е. определением их годности к военной службе, назначениями, раздачей денежного жалованья, а также городами замосковными и заокскими, построением сторожевой линии на южной границе и т.д.

Новгородский стол ведал в военно-административном отношении города вокруг Новгорода и Пскова

Денежный стол вел счетоводство и контроль по всем суммам прихода и расхода.

Приказный стол заведовал казаками, станичниками, учетом раненых и убитых, пленными, перебежчиками, затем раздачей наград и единовременных пособий пострадавшим на военной службе, а также судом, полицией и тюрьмами в подведомственных приказу территориях

Перечисленные столы были древнейшими и основными структурными подразделениями Разрядного приказа. С последней трети XVII в. к ним прибавились новые столы. Так, необходимость замены старого ополчения войсками иноземного строя и организации снабжения войск, от казны вызвали учреждение Хлебного стола, заведовавшего хлебными запасами для войск. Спустя несколько лет, когда вооруженные силы Московского государства были разделены на разряды или военные округа, для заведывания разрядами были созданы новые столы: Казанский, Смоленский, Рязанский, Белгородский, Севский и Владимирский. Наконец, после завоевания Петром I Азова для заведывания им и прочими укреплениями на Дону был учрежден Азовский стол.

Однако не от каждой из этих структурных частей Разрядного приказа сохранились дела с наименованием этих частей, так как не все эти части просуществовали до конца приказа, и при упразднении того или иного стола его делопроизводство поступало в новый стол, наследовавший компетенцию, а, следовательно, и делопроизводство первого.

Таким образом, сохранившиеся от Разрядною приказа книги и столбцы распределились отчасти по историческому происхождению, отчасти по искусственному выделению между девятью столами: Московским, Новгородским, Денежным, Приказным, Владимирским, Белгородским, Севским, Киевским и Поместным. В книгах и столбцах Разрядного приказа заключаются ценные материалы по истории московского дворянства, преимущественно как военно-служилого класса, и по истории внешней обороны Русского государства.

Вопрос 17 Публицистические произведения и агиографическая литература 11-17 веков

Русская агиографическая литература

Самым ранним оригинальным древнерусским житием является Служба святым мученикам Борису и Глебу, приписываемая митрополиту Иоанну. Оно написано около 1021 г., а известно уже в списках XII в. Основные положения этого жития были развиты в Сказании о святых мучениках Борисе и Глебе, созданном во второй половине XI в. (возможно, печерским монахом Иаковом, автором Памяти и похвалы князю Владимиру). Оно известно во множестве списков и входило, видимо, в круг наиболее читаемых произведений древней Руси*. Несколько позже Иаков написал Житие князя Владимира, встречающееся обычно вместе с Памятью и похвалой.

*Всего дошло свыше 250 списков произведении борисо-глебского цикла. В их число входят летописная повесть, Сказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба Чтение о житии и погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба, проложные сказания и паремийное чтение.

Младшим современником Иакова был Нестор, которому традиционно приписывается создание Повести временных лет. Однако если в данном случае авторство Нестора оспаривают многие ученые, то принадлежность его перу житийных повестей, посвященных Борису и Глебу (Чтение о житии и погубивши блаженную страстотерпца Бориса и Глеба), а также Феодосию Печерскому, не вызывает сомнений. Вопросы порождает в основном соотношение летописной статьи, Сказания и Чтения об убиении Бориса и Глеба, в которых к тому же находят отголоски чешского жития св. Вацлава. Что же касается Жития Феодосия, то его создатель, видимо, опирался на утраченное житие Антония Печерского, а также на образцы греческой агиографии. В то же время в нем сохранилось множество картин быта киевских монахов и горожан конца XI в. Впоследствии Нестерово Житие Феодосия стало образцом для новых древнерусских житийных произведений.

К концу XI - началу XII в, относится анонимное описание жизни и чудес Николая Мирликийского, созданное каким-то русским книжником. Он, в частности, ссылается на чудеса в Царь-граде и Киеве, свидетелем которых был.

В посланиях Симона и Поликарпа содержался ряд отдельных рассказов о печерских подвижниках (девять в послании Симона и одиннадцать в послании Поликарпа). Их объединение в сборнике создало основу Киево-Печерского Патерика. Туда вошел также фрагмент Повести временных лет (Слово о первых черноризцах печерских). Первоначальная редакция Патерика не сохранилась. Самым ранним датированным текстом его является редакция 1406 г., составленная по инициативе тверского епископа Арсения. В нее вошли Сказание о начале Печерского монастыря (возможно, принадлежащее перу Нестора), Несторово Житие, а также Похвала Феодосию Печерскому. Независимо от Арсениевской редакции в самом Киево-Печерском монастыре в 1460 и 1462 гг. были созданы так называемые I и II Кассиановские редакции Патерика. В них первоначальный текст был расширен несколькими статьями, восходившими ко времени до XIII в.

В XIII в. список русских житийных повестей пополнился Житием преподобного Антония Римлянина, написанным его учеником и преемником Андреем, а также Житием Авраамия Смоленского, созданным его учеником Ефремом.

Ко второй половине XIII в. относятся житийное сказание о мученической кончине князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора, жития Александра Невского и Ростовского епископа Исайи.

XIV в. пополнил список отечественных агиографических повестей житиями Кирилла Туровского и митрополита Петра, а также близкими к житиям сказаниями о благочестивых князьях Довмонте Псковском, Михаиле Тверском и Дмитрии Донском. Они имеют светский характер и вошли в состав летописей.

К первой половине XV в. относится составление житий, оказавших самое серьезное влияние на все последующие агиографические сочинения, писавшиеся на Руси. Это жития Стефана Пермского, Сергия Радонежского, Дмитрия Прилуцкого и митрополита Алексия. Первые два написаны Епифанием Премудрым, лично знавшим и Стефана, и Сергия. Кроме того, Епифаний был учеником, а затем и духовником радонежского игумена. В новых агиографических произведениях появляются витиеватость и многословность, затрудняющие выявление достоверной исторической информации. Около 1440 г. Пахомий Серб, или, как его иногда называют, Логофет (афонский иеромонах, видимо, специально приглашенный на Русь создавать агиографические произведения), написал еще одно Житие Сергия Радонежского, а несколько позже - жития митрополита Алексия, Кирилла Белозерского, Варлаама Хутынского, Троице-Сергиева игумена Никона и новгородских владык Моисея и Иоанна. Кроме того, он написал несколько житий местночтимых святых. Во второй половине 60- начале 70-х годов иеромонах Спасского ярославского монастыря Антоний написал житие князя Феодора Ростиславича. Вскоре после смерти митрополита Ионы какой-то новгородец составил по воспоминаниям его житие. В 1495 г. под пером глушицкого инока Иринарха появилось житие преподобного Дионисия Глушицкого, основанное на устных рассказах-воспоминаниях и монастырских заметках.

Позднее жития - жанр и без того жестко регламентированный каноном - становятся гораздо более формальными, а заключенная в них конкретно-историческая информация сводится к минимуму. В связи с этим житийные произведения позднего времени представляют для историка минимальную ценность.

Исключение составляет житийная Повесть о Петре и Февронии, созданная Ермолаем-Еразмом и сохранившаяся в автографе (середина XVI в.). Нарушая агиографический канон, она перекликается с западноевропейским рыцарским романом и русским фольклором.

Совсем особняком стоит Житие протопопа Аввакума, им самим, написанное, которое, хотя бы формально, следует также отнести к жанру житийной литературы. Первая русская автобиография была написана "огнепальным" протопопом во время пустозерского заключения, по "понуждению" его духовника и соузника старца Епифания. Житие известно в двух автографах и множестве списков (не менее 45). В обоих автографах фраза о "понужении" написана рукой самого Епифания, тем самым, возможно, с Аввакума снимались возможные упреки в грехе гордыни - впервые писалось собственное житие, Списки Жития позволяют выделить три его редакции. Первая была написана Аввакумом в 1672-1673 гг., третья -не позже 1676 г. Наличие в Житии полемических и учительных особенностей не позволяет однозначно отнести его к тому или иному виду литературных произведений.

Изучение житий с источниковедческой точки зрения большинство ученых вообще признают малоперспективным. Фундаментальное исследование древнерусских житий, предпринятое В.О. Ключевским, привело его к весьма скептическим выводам относительно полезной информации, которую может почерпнуть исследователь прошлого из агиографических произведений. Справедливое в отношении конкретной темы, которой занимался великий историк (колонизация русского Севера), оно не вполне справедливо толкуется в расширительном плане. Одним из следствий такого отношения к житиям стало то, что большинство из них до сих пор не имеет научного издания.

Поиск по сайту: