В это же время. Выйдя из ОВИРа, Николай Афанасьевич Бакланов подошел к своей запорошенной снегом служебной милицейской «Волге» и увидел

Выйдя из ОВИРа, Николай Афанасьевич Бакланов подошел к своей запорошенной снегом служебной милицейской «Волге» и увидел, что поджидавший его шофер, старшина милиции Андреев, мирно спит за баранкой на переднем сиденье, разомлев от тепла в хорошо обогреваемой кабине, а машина между тем накренилась на спущенное левое заднее колесо. Бакланов разбудил шофера и молча показал ему на эту беду.

– Ох, еф тать! – засуетился шофер. – Где же это я гвоздя схватил? Но это одну минуту, Николай Афанасьевич, сейчас запаску переброшу…

Он ринулся к багажнику и сунул ключ в замок, но ключ в замке багажника не проворачивался и багажник не открывался.

– Паскуда! – выругался шофер, стуча кулаком по замку багажника. – Не иначе вода в замок попала, замерз, сука!…

Дальше пошли небольшие шоферские хитрости московских водителей: Андреев стал греть ключ над пламенем спички и совать его в замок горячим, но это не помогло.

Бакланов стоял на тротуаре, держа в руке свой неизменный черный кожаный портфель, и с тоской смотрел на эту суету. Хотелось есть, время было уже почти двенадцать. И в этот момент рядом с ним вдруг остановился проезжавший по Колпачному переулку чистенький, сияющий зеленый «жигуленок», и из машины, обрадованный встречей, шел к Бакланову какой-то хорошо одетый в пыжиковой шапке мужчина:

– Николай Афанасьевич, родной! Сколько лет, сколько зим! Не узнаете? А я вас сразу узнал! Ну? Ну, угадайте – кто я? Ну, пожалуйста! Ха! Никогда не угадаете! Михаил Беляков!

Ни фамилия, ни внешность этого веселого мужчины ни о чем не говорили Бакланову, но в жизни следователя такие встречи бывают, как минимум, раз в месяц – ваши бывшие подследственные узнают вас на улице, в ресторанах, в кино, и, в зависимости от срока, который они когда-то получили, либо плюют вам вслед, либо бросаются навстречу с распростертыми объятьями. Похоже, это был второй вариант…

– Ну как же?! – говорил Беляков. – Не помните? А дело Ростовского винтреста в 69-м году помните? Нас тогда 140 человек по делу проходило. Но вы меня тогда не под хищение, а под растяпство подвели, я всего три года получил. Но все! Я теперь честный человек, институт закончил, в «Масшвейторге» работаю. Николай Афанасьевич, за ради такой встречи – в любой ресторан, я приглашаю!

Бакланов припомнил, что действительно вел в 69-м дело Ростовского винтреста, но поди вспомни, кого ты тогда под какую статью подвел!

– Извини, я не могу в ресторан, я занят… – сказал Бакланов.

– Да бросьте! Мы все заняты! А жизнь-то идет! Уходит, подлая! – настаивал Беляков. – Ну, хоть по пивку, Николай Афанасьевич! Ей-богу, кровно обидите! Вы же мне как отец родной, на всю жизнь урок дали! Тут пивной бар рядышком, на Таганке, я как раз туда еду. Пиво обожаю…

Бакланов посмотрел в его просящие глаза, потом – на своего шофера, который, матерясь, безуспешно мучался с замком багажника, потом снова на своего соблазнителя. И спросил:

– А пиво-то есть там сейчас?

– Для меня? – воскликнул Беляков. – Для меня всегда есть! Поехали! Садитесь! Я вас потом в любое место подброшу…

И через семь минут Бакланов и Беляков уже были в шумном, набитом людьми пивном баре неподалеку от знаменитого Театра на Таганке. Влажный пивной дух, теснота за столиками, неяркий свет лампочек, тонущих в сигаретном дыму, очередь за бочковым пивом и какое-то особое духовное родство любителей пива привычно расслабили Бакланова. Беляков цепким взглядом оглядел зал, высмотрел кусок свободного стола и приказал Бакланову:

– Занимайте место, Николай Афанасьевич! А я счас мигом, я без очереди пивка раздобуду! – и ринулся вперед, к стойке: – Братцы, я тут стоял, мля буду! – и уже кричал продавщице: – Олечка, ты мне шесть пива должна!

Бакланов очистил доставшийся им просто чудом уголок столика, поставил у себя между ногами свой черный кожаный портфель, а сияющий Беляков уже нес на столик шесть кружек пенистого пива – по три кружки в каждой руке…

И первые глотки холодного пива ублажили усталую душу Николая Бакланова. Он и не заметил, как стоявший у него за спиной бывший король одесских домушников Фикса изящным движением подменил у него в ногах его черный кожаный портфель на точно такой же. Рядом с Баклановым, не останавливаясь ни на секунду, трещал жизнерадостный Беляков:

– Я, как вышел из тюряги, сказал себе: все! Иду учиться…

В туалете пивного бара, запершись в кабинке, Фикса и Пахан, не читая, фотографировали все извлеченные из баклановского портфеля бумаги.

Поиск по сайту: