Часов 00 минут. Большие напольные часы в старинной тумбе красного дерева мелодично пробили полдень

Большие напольные часы в старинной тумбе красного дерева мелодично пробили полдень. Из-за светло-дубовой двери кабинета Андропова появилась фигура его помощника – статного розовощекого майора – он произнес негромко:

– Прошу вас, товарищи, к Юрию Владимировичу.

Сидевшие в приемной поднялись и направились к двери кабинета, старательно соблюдая неписаный табель о рангах: сначала гости – Генеральный прокурор СССР Рекунков и с ним министр внутренних дел СССР Щелоков, затем начальник Отдела разведки генерал Краснов и с ним начальник Следственной части Прокуратуры СССР Герман Каракоз, а дальше хозяева – заместители Андропова Цинев, Чебриков, Пирожков, Матросов, начальник Следственного управления КГБ Борис Курбанов.

Из глубины кабинета из-за обширного письменного стола навстречу гостям шел пожилой, плотный, крупноголовый, с залысиной в седых волосах, в импортных очках на жестком, чуть удлиненном лице мужчина с внимательными глазами – Юрий Владимирович Андропов, Председатель КГБ СССР. Он поздоровался с гостями за руку и коротким жестом показал на стол для заседаний, стоящий отдельно от его письменного стола.

Отличный, как на картине, вид на Москву и Кремль открывался из окон этого кабинета. Фигура каменного памятника Дзержинскому в длиннополой шинели стояла на площади спиной к кабинету Андропова и лицом к Москве и Кремлю. И портрет того же Дзержинского висел в кабинете рядом с портретами Ленина, Брежнева и Суслова, причем угол портрета Суслова был уже в черной, как и положено, ленте. Под портретами, на просторном книжном стеллаже – Большая Советская Энциклопедия, Полное собрание сочинений Ленина, труды Брежнева, Дзержинского и большое количество книг на английском языке, включая «КГБ», «Большой террор», и «Горький парк». Отдельно на журнальном столике – свежие «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», лондонская «Таймс». Все говорило о том, что хозяин кабинета знает английский язык.

Пройдя по застилавшему весь пол кабинета персидскому ковру, гости расселись за столом для заседаний. Андропов, как вежливый хозяин, сел последним, и не во главе стола, а – чтобы не выпячивать свою хозяйскую роль, – рядом с Генеральным прокурором и министром МВД Щелоковым. Помощник вручил ему красную кожаную папку с грифом «Секретно». Но прежде, чем открыть папку, Андропов сказал:

– Собственно, дело, по которому я пригласил вас, вам знакомо. Нужно сказать, что этот январь вообще стал для нас месяцем больших испытаний. Не говоря уже о всяких сложностях в Польше и Афганистане, сразу, в течение одной недели две такие утраты: Сергей Кузьмич Мигун и Михаил Андреевич Суслов. Некоторые западные корреспонденты пытаются даже связать два эти события и дают тем самым пищу для инсинуаций своим газетам и радиостанциям. Я начал с этого потому, что любая нездоровая шумиха вокруг имен руководителей нашего государства отражается на престиже нашей партии и страны. И в свете этого крайне важно объединить наши усилия в расследовании обстоятельств смерти Сергея Кузьмича Мигуна. Мне лично с самого начала это самоубийство показалось странным, а теперь, после сообщения товарища Щелокова о признаниях некоего Буранского…

Со стен кабинета смотрели за окно, на каменную фигуру Дзержинского портреты Ленина, Брежнева, Суслова. Каменный Дзержинский смотрел дальше, на Москву, на проспект Маркса. Метельный ветер сдувал снег с его длиннополой шинели.

Поиск по сайту: