ГУАНЬСИ

По южным землям Поднебесной, под взрывным оранжевым солн­цем земель Гуаньси шел путник в красных одеждах.

Со всех сторон дул горячий воздух.

В разные стороны разбегались каналы, реки, ручьи, поля, сады, огороды, горы, ущелья, холмы.

С Юга облака несли запах соли и моря.

С Запада — песок и пыль пустыни.

По извилистой белой дороге, ведущей к реке Дяоцзян, царевич шел среди повозок торговцев, гуртов овец и коз, среди монахов с лица­ми воров и убийц и дезертиров-разбойников с ликами праведников.

Гуаньси

Вереницей шли по дорогам Гуаньси беженцы-переселенцы.

Война северных и южных династий гнала их с Востока.

Война кочевых племен гнала их с Запада.

Тень потерь легла на покрытые пылью лица крестьян, ремеслен­ников и торговцев, сорванных с родных мест бурей алчности, невеже­ства и ненависти.

Не чувствуя усталости, Бодхи нес на плечах громадный тюк с вещами беженки-вдовы, которая несла на руках смешную, чумазую дочку.

На берегу реки Дяоцзян царевич купил спокойного и сильного вола, которого подарил женщине с ребенком.

Вечером, в храме у реки вдова читала молитвы Богине Гуань-Инь — Богине милосердия, всепрощающей, дарующей семейное счастье:

— Мать наша, Богиня Гуань-Инь.

Благодарю тебя за то, что ты послала мне навстречу доброго варвара с Запада.

Моя дочка Чжу-Эр видела нападение кочевников. Видела огонь, видела сражение, видела страх. После гибели мужа она не говорила целый год. Только молча плакала.

Этот человек снял с нее страх, и теперь она смеется.

Благодарю тебя, мать наша Гуань-Инь. Тебе раздаю свои дары!

Варвар дал мне денег и подарил быка.

Теперь у меня есть надежда построить с помощью родни свой дом и дать счастье дочери.

Прости меня, Богиня, за то, что я боялась и не доверяла стран­ному, молчаливому, бородатому варвару. Я не знала, какая у него Душа.

Благодарю тебя, мать наша Богиня Гуань-Инь!

Пройдя реку Дяоцзян, Бодхи в толпе беженцев вошел через за­падные ворота в шумный город Лючжоу.

Начиналась весна.

В честь пробуждения земли в городе шла ярмарка.

Со всех окрестных деревень съехались крестьяне, и сейчас во­семь городских рынков были наполнены гулом людей и ревом коров, буйволов, коз, овец и свиней.

Царевич внимательно смотрел на городские стены с башнями, на стены рынков, управ и храмов.

Гуаньси

Он ходил по ровным, узким и чистым улицам в поисках буддий­ского храма, где настоятелем был переводчик сутр из Рангуна.

Бодхи смотрел на каменные мосты, даосские монастыри, шел мимо аптек, бань, публичных домов, где везде люди шумели, бойко торговали, говорили и вновь устремлялись по своим делам.

На окраине города, среди узких, прямых улочек Бодхи нашел буддийский храм, о котором говорил ему лекарь Чжоу Фан. I

В небольшом, прохладном, чистом зале монах Юань-Ин читал ми­рянам проповедь:

— В круговороте мирской жизни отступить на шаг не зазорно. Отступление — залог продвижения вперед. Позволить другому

взять твою долю — вот счастье. Помощью другим держится подлин­ная помощь себе.

На узкой тропе придержи шаг и дай пройти путнику, идущему на­встречу. За едой возьми себе третью часть, а остальное отдай ближ­нему. Вот счастье.

В каждой семье есть истинный Будда.

В сутолоке каждого дня есть истинный Путь.

Когда люди могут, не кривя Душой, жить в согласии и с радостью говорить друг другу приветливые слова, когда родители и дети любят друг друга и живут Душа в Душу — вот счастье!

Проповедь закончилась. Прихожане стали расходиться. Царевич подошел к монаху:

— Мир Вам, добрый человек.

— Мир тебе, путник.

— Мне нужно знать, не был ли в Вашем храме переводчик сутр из Рангпура по имени Ратан.

— Нет, не был, меня обучал монах из Рангуна, Учитель Мани. Мой наставник вернулся на родину, оставив мне в наследство

учение Будды, доброту и этот храм. —-Мир тебе, идущий через Поток.

— Мир тебе, путник.

Вскоре царевич оказался на центральном рынке, к Югу от кото­рого находился дворец наместника провинции, здание управы, суда и казармы местного гарнизона солдат южной армии императора У-Ди династии Лян.

Гуаньси

щей и фруктов, среди звона ювелирных мастерских и грохота кузниц Бодхи вышел к мосту, на котором чинно сидели гадальщики, знахари, геоманты и шаманы;

К царевичу подошел горбун с копной желтых волос и знаком по­просил следовать за ним.

Пройдя кривые улочки и темные закоулки, горбун привел Бодхи к одному из гадальщиков.

Царевич подошел к старику с желтым лицом пустыни и длинными руками, на которых вены и жилы соткали диковинный узор видимого мира.

На коврике рядом с ним лежали древние книги, магические зер­кала, курительные свечи, бамбуковые гадательные палочки, амулеты, талисманы и обереги.

В руках старик держал два кусочка дерева, изогнутых в виде по­лумесяца.

Бодхи присел рядом и положил перед гадальщиком золотую монету.

— Я ищу паломника с Запада. Вот его знак.

Мне нужно знать, жив ли он?

Старик забрал монету. Развел небольшой костер в медном тигле.

Достал баранью лопаточную кость и заостренной железной па­лочкой проделал в ней девять углублений.

Далее он сделал на кости иероглиф-вопрос.

Когда на костре разогрелся бронзовый прут, гадальщик Фан-Ши стал приставлять его к углублениям, читая песни из «Книги Пере­мен», особые молитвы и заговоры.

На белой, гладкой кости стали разбегаться причудливые линии:

Затем Фан-Ши стал изучать линии, иногда глядя в бронзовые зеркала с магическими рисунками.

Через час гадание было закончено.

Лицо старика стало бледным. От него шел хрустальный свет.

Он посмотрел на птицу, которая села на широкие перила моста гадальщиков.

Неожиданно старик поднялся и посмотрел на белое, полуденное солнце Гуаньси:

—- Жилы земли, корни деревьев, узоры неба сказали мне, что монах с Запада жив.

Но я гадал и просил Небо рассказать о тебе.

Гуаньси

— Что сказало твое Небо?

— Путник, ты человек, которого мы ждали. Страшная беда грозит небесной дороге.

Иди в земли Сычуань — там, на горе Эмэй-Шань тебя ждет от­шельник.

Там ты узнаешь о человеке, которого ищешь.

Как твое имя? J

— Бодхи.

— Отныне твое имя Да-Мо.

Я прошу тебя, Да-Мо, иди в Сычуань.

Знай! За потомком Будды ползет черная змея, за ним стелется черный дым долины Смерти.

Это зло сильнее моей магии.

Развязать-понять клубок тайны тибетской пустыни сможет толь­ко чистый разум.

Иди, Да-Мо! Да поможет тебе желтое Небо!

— Пусть будет так.

Мир тебе, старец, умеющий видеть небесные узоры.

— Будь благословен твой Путь, Да-Мо.

Старик дал знак — и его ученик, рыжий горбун, растворился в бурлящей толпе на мосту.

До наступления сумерек и вечернего холода сидел, не двигаясь, старик, глядя в пустоту.

До рассвета сидела рядом с ним птица.

Хозяин трехэтажной харчевни сказал Бодхи, что дорога в Сычу­ань лежит через город Гуйян и священные горы Далоушань.

Получив плату за ночлег, лысый человек с влажными глазами до­бавил, что в ту сторону идет караван с железом, чтобы обменять его в Сычуани на соль, шелк и особый сычуаньский рис.

Внезапно склонившись к Бодхи и глядя на стражников, он сказал:

— Желтое Небо сменит синее Небо!

Мы знаем, кто Вы, и пусть светлой будет Ваша дорога!

— Мир и Вам, добрый человек!

Бодхи шел с людьми, сопровождавшими караван торговцев же­лезом.

Рядом с громадными волами, верблюдами и мулами, везущими квадратные тюки, шли ремесленники, монахи, крестьяне и даосские жрецы, спешащие в государство даосов Удоумидао на особый обряд

Гуаньси

«Пост грязи и угля», очищающий Дух и смывающий грехи неправед­ной жизни.

Дорога для Бодхи была всегда занятием и учением.

Искусство Пранаямы он выполнял во время ходьбы, соизмеряя вдохи и выдохи с количеством шагов.

Искусство силы и гибкости он мог применять стоя, сжимая и раз­жимая различные мышцы тела.

Искусство развития памяти царевич совмещал с дыханием на ходу. В его разуме, словно картины, проносились связки ударов, прыжков, разворотов.

Одно всегда было основным — при ходьбе, стойке на месте, в асане Сиддхи спину надо было держать прямо и легко. Всегда следить за перемещением энергии из одного слоя тела в другой.

Вот и сейчас, делая неторопливые шаги, царевич на ходу выпол­нял очищающие дыхательные упражнения. Пальцы его были сжаты в мудре Солнца.

На привале, у ночного костра, даосский монах готовил бобовый суп со свиным мясом, перцем, чесноком и особой приправой из Юнь­нани.

Помешивая бульон в казане, он рассказывал:

— Во времена династии Хань в Поднебесную пришла чума.

Никто не мог остановить страшный танец Черной Смерти, пах­нувшей гнилью и грязной кровью.

Умирали люди городов и люди деревень. Вместе с людьми за­сыпали каналы и реки. Поля покрылись бурьяном, и в долины пришел голод. Голод и безумный страх.

И вот тогда со священной горы Хэн Шань спустился к людям ве­ликий даосский знахарь Чжан Цзюэ и чистой водой остановил смерть и спас народ от гибели.

Он объяснил людям, что болезнь послана Небом за грехи импера­тора, и чтобы остановить мор, синее Небо должно смениться желтым.

Люди надели на головы желтые повязки и подняли восстание.

Это было время Великого Равенства!

Это было время, когда люди увидели правду и жили, как приро­да, в которой нет рабства, алчности, зависти и злобы.

Весеннее ночное небо покрылось бескрайними лучами звезд. В воздухе плыл запах миндаля, идущий с синих гор Далоушань.

Гуаньси

Буддийский монах подбросил в костер хворост.

— Что же случилось дальше?

— Испуганный император позвал на помощь кочевников племен Тоба, Сяньби и Цзе.

Предательство! Алчность! Разврат и трусость победили!

Восстание потопили в крови, из голов крестьян у ворот Лояна соорудили пирамиду.

Но оставшиеся в живых нашли защиту в Сычуани у небесного наставника Тянь-Ши.

Поужинав, все легли спать.

Бодхи до рассвета сидел у костра и, глядя на вершины дальних гор, размышлял о крестьянах, видевших равенство среди людей.

В час, когда уходит темнота ночи, а рассвет набирает силу, Бодхи почувствовал опасность.

Две тени мелькнули за его спиной среди повозок и дремлющих и фыркающих буйволов.

Еще в джунглях царевич научился спать и сидеть в таком поло­жении, чтобы суметь отразить любой удар по круговой траектории.

В место, где он сидел, вонзились два коротких меча.

Не успели наемные убийцы развернуться, как перед ними возник царевич.

Ударом змеи — ладонью снизу вверх — он пробил горло одному и в прыжке ударом ноги раздробил череп второму.

Складывая тела в овраг, Бодхи заметил на одном из них магиче­ский знак.

На дне оврага завыли гиены. На стоянке залаяли собаки.

Через час караван двинулся дальше по дороге в город Гуян.

В дороге царевич впитывал в себя Дух Поднебесной.

Словно губка, словно ребенок, познающий мир еще в чреве ма­тери, он впитывал в себя язык и слова, песни и стихи народа Хань, улыбки и печаль, страхи и гордость народа Поднебесной.

На стоянках царевич, сидя в позе Лотоса, замедлял свое дыха­ние, успокаивал сердце — и тогда его разум сливался с жестами, дви­жениями, походкой и осанкой тысяч людей, окружавших его.

Он видел, как муж относится к жене, отец — к детям, богатый — к бедным, ученый — к неграмотным.

Гуаньси

Глядя на торговцев, художников, воинов и рабов, Бодхи видел их сущность, видел движение энергии в их телах, их связь с природой, видел их боль и бо!пезни, видел прошлое и будущее.

На одной из стоянок к нему подошел кузнец:

— Пусть синее Небо станет желтым. Мое имя Шу-Ли Бай. Я кузнец. Желтое братство приглашает Вас послушать проповедь даосско­го священника из деревни Чэнь.

— Пусть синее Небо станет желтым. Идем, кузнец.

Старик священник сидел на камне. Перед ним горел небольшой костер. Рядом стояли ученики, а на земле расположились слушате­ли — крестьяне, ремесленники, торговцы, монахи, паломники.

Священник-даос смотрел в темноту:

— Горшечник может создать десять тысяч горшков, но ни один горшок не может ни создать горшечника, ни уничтожить его.

Дао может создать десять тысяч вещей, но ни одна вещь не смо­жет ни создать Дао, ни уничтожить его.

Каким бы великим делом ты не был занят, если ты прогнал сует­ные мысли — значит, достиг совершенства.

Как бы не преуспевал ты в учении, если ты освободился от вла­сти вещей — значит, ты познал, что такое Мудрость.

Друзьям оставь втрое больше, чем себе.

Для себя сохрани хотя бы крупицу первозданной чистоты сердца.

Лишь отрешившись от мыслей о славе, богатстве и власти, мо­жешь освободиться от пошлости.

Лишь отрешившись от мыслей о добре, гуманности и долге, мо­жешь приобщиться к Мудрости.

Сознание не может быть пустым. Когда оно пусто, в нем поселя­ется Истина.

Сознание не может не быть наполненным. Когда оно полно, в нем нет места желанию обладать вещами!

Караван шел по дорогам среди плодородных земель, и царевич внимательно смотрел, как работают крестьяне на заливных рисовых полях. Он смотрел на дамбы, мосты, каналы и водяные мельницы.

Для него не было живых и неживых явлений.

Мир един.

Люди — это мосты и деревья, кувшины и дома,

книги и животные, слезы и песни, мир и война.

• 55

Гуаньси

Бодхи видел во всем единую космическую энергию. Видел Пустоту Космоса и сам был этой Пустотой.

Еще в детстве он впервые понял невидимую связь между

телом и Духом, небом и землей, человеком и животным,

женщиной и мужчиной.

Все это было одно целое, неразрывное, а люди все время делили целое на части и словом «Я», «Мне», «Мое» отрывали себя от единого космического мира.

Царевич вспомнил слова мага Саттора:

— Дорога к Просветлению — это отказ от собственного Я. Отказ от рабских привязанностей тела.

Чтобы стать Просветленным, не надо день и ночь биться головой о землю. Не надо годы проводить в созерцании, замерев, словно ста­туя. Их много в храмах.

Человек может обнимать любимую женщину, есть горячий суп, мыть чашу, идти по дороге, читать, сеять, пить вино, пахать землю, бежать в последнюю атаку, смотреть на звезды, точить меч.

Просветление придет внезапно. Вспыхнет из разума взрывом ста тысяч солнц, осветив в одно мгновение весь мир, всю Вселенную, все небо, сущность Пустоты.

Как девочка, поющая на мосту,

как воробей, танцующий на снегу,

как воин, идущий в атаку, как мать, целующая ребенка,

которые не спрашивают, которые не думают, которые живут.

Просветление не спросит, когда ему прийти.

К кому? Зачем?

Просветление придет к тому, кто готов встретить его.

Оно просто будет. Потому что оно всегда было в тебе.

Бей в барабан, Человек, и ничего не бойся!

Рядом с полями крестьяне держали огороды.

Там, где рос рис, всегда росли тутовые деревья.

Там, где росли вдоль дорог деревья тута, были хлопковые план­тации.

Хлопок на Юге был белого, серого, розового и красного цветов.

Люди на Юге Поднебесной ходили в коротких, широких штанах и надевали наплечные халаты черного цвета.

На ногах крестьян были сандалии из соломы или пеньки.

Гуаньси

С караваном шел небольшой отряд солдат, сопровождавших двух вельмож и ученого мужа.

Их халаты были из шелка и парчи.

Цвета были красными и фиолетовыми.

На ногах у них были сапоги с изогнутыми носками.

Глядя на них, царевич понял, какая глубокая пропасть разделяет бедных и богатых.

Караван переходил прозрачную, илистую речку, за которой до­рога резко уходила в гору, покрытую густым лесом.

Мерно шли лошади, буйволы, мулы. Рядом несли тюки с грузом черные от загара, молчаливые носильщики.

Шли усталые крестьяне-переселенцы, монахи, ремесленники.

На середине звенящей речки Бодхи, помогавший подняться одно­му из носильщиков, услышал шум и крики о помощи с обрывистого берега.

Это было нападение Лесного Братства.

Это было сборище дезертиров, мародеров, убийц.

Это были язвы войны. Ее гной и отбросы, ее плесень и смрад.

Оголтело визжа, брызгая слюной, издавая волчий вой,

бежали гиены войны по косогору вниз,

размахивая мечами, топорами, дубинами.

Закричали женщины, заплакали дети.

Небольшой отряд охраны бросился навстречу грабителям и по­пал под град арбалетных стрел.

Стреляли из-за деревьев, стреляли прицельно.

Заметались лошади и мулы с товарами,

запричитали молитвами монахи, заскулили толстые купцы,

растерялись крестьяне.

Они кружили на месте, попадая под смертоносные стрелы.

Бодхи повернулся к стоявшим рядом людям:

— Ложитесь на землю! Закройте детей! Лежите и не вставайте!

За вертелся-зашелся, захрипел-застонал

пыльный, дрожащий, с песком на зубах,

пахнувший смрадом алчности кровавый хаос!

С хохотом, закатывая белые глаза,

забивали дубинами сраженных воинов озверевшие мародеры.

Вспарывались тюки и животы, рвались одежды и мешки,

ломали замки и ломали головы, дрожали черные руки убийц,

лоснились потом и вонью жирные лица.

Гуаньси

Залитые кровавой пеной глаза видели

рис, золото, шелк, железо, бумагу,

женщин, утварь, сундуки, серебро и страх в глазах.

Выбежали из-за деревьев снедаемые жадностью стрелки с арба­летами. Один из них был вожаком. Он кричал и размахивал руками.

Меч, пущенный железной рукой Бодхи, пробил ему зубы, заты­лок, стенку шлема.

Двум другим царевич ударами ног пробил грудные клетки.

Подняв с песка два меча, Бодхи пошел навстречу бегущим к нему врагам.

С низкой стойки, сделав едва уловимое движение в сторону, Бод­хи двойным ударом рассек животы двум и возвращающимся ударом-дугой разрубил по пояс еще двоих.

Вращая мечи в руках, ударом носка он пробил горло стоявшего справа. Скрестив руки и сделав шаг единорога, Бодхи раскроил череп и грудь убийце с топором и тут же, присев и вставая, распорол надвое ударом снизу-вверх грабителя с вилами.

Хлестала кровь из открытых ран.

Зернисто-серыми становились лица умирающих.

Крик боли переходил в вой агонии.

Блеск лезвия становился бурым.

Пятеро дорожных убийц окружили Бодхи.

Пять серых лиц. Пять рычаний. Пять мечей и скалящихся ртов.

Одним взмахом, в большом развороте нанес свой страшный удар-чакру царевич. •,

Пять лиц стали месивом скулящих от боли людей.

Еще один свистящий разворот двух мечей -— и пять скошенных тел забились в судорогах о белые камни.

Выпадом-прыжком вперед Бодхи пробил глазницу шлема стояв­шего на коленях громилы с отрубленной рукой.

Ударом из-под локтя в печень был сражен последний из напав­ших на караван грабителей.

На белых речных камнях, с двумя мечами в руках Бодхи смотрел на испуганных крестьян, купцов, женщин.

Он швырнул мечи на камни и пошел к реке, чтобы смыть с себя кровь и презрение к убийцам.

Гуаньси

Радостные дети, видевшие бой, бежали рядом с ним. Они прыгали и хватали его за рукава. Они смеялись и показывали ему свои игрушки. Бодхи мылся в реке, а дети сидели и зачарованными глазами смотрели на него.

Затем, не выдержав, стали носиться, изображая битву.

Рабы и слуги купцов, крестьяне и ремесленники предали земле тела воинов и грабителей, в разных местах. И в разные стороны летели чистые и грязные Души людей. И разные судьи ждали их у порога Рая и Ада. Даосский священник прочитал молитвы, и караван продолжил путь.

Весь оставшийся путь путники прошли спокойно. Вот только дети не хотели отходить от царевича. Всю дорогу они шли рядом.

В городе Аньшунь караван достиг своей цели.

Дальше в земли Сычуань Бодхи пошел один.

На желтой, утоптанной дороге, идущей среди тутовых деревьев, Бодхи вспоминал слова старика-проповедника:

— Покой среди Покоя — не истинный Покой.

Лишь когда обретешь Покой в движении, воистину постигнешь небесную природу.

Веселье среди веселья — не истинная радость. Лишь когда по­стигнешь радость в печали, поймешь, чем живет сердце.

Не стыдись возвышенных намерений.

Не поддавайся сомнениям.

Твори добро не ради благодарности, не ради возвышения своей Души. Твори добро так же, как ты дышишь. Не спрашивая.

На границе земель Гуаньси и Гуйчжоу, на закате дня царевич во­шел в деревню, окруженную со всех сторон тутовыми деревьями.

Перейдя звонкий ручей, он пошел по извилистой пыльной доро­ге, идущей среди глиняных домов, сквозь запахи вечерней деревни, и вышел на поляну посреди селения, где увидел пылающий, хрустя­щий, большой костер, вокруг которого стояли завороженные огнем крестьяне.

Вокруг пылающего и ухающего костра прыгал шаман.

Гуаньси

В красном одеянии и шляпе, держа в одной руке священную та­бличку даоса, а в другой — нож с колокольчиками, шаман выкрикивал слова заклинаний возле лежащей на земле молодой, красивой, свя­занной по рукам и ногам женщины.

Таких колдунов в Чжун-Го называли «Пляшущий Дуань-Гун».

Считалось, что они могут переноситься в мир Духов и изгонять из людей злую нечистую силу.

Увидев Бодхи, крестьяне в ужасе расступились.

В отблесках пламени, лохматый, босой, в изодранном багровом плаще, он казался им выходцем из ада.

Посмотрев в глаза связанной женщины, царевич увидел болезнь, мучившую ее с детства.

За мгновение он увидел, как в детстве она упала с дерева — и ее тазовая кость сместилась, а местный костоправ, думая, что у нее вывих ноги, невольно сдвинул один из позвонков, преградив дорогу энергии, идущей от основания позвоночника и свершающей малый очистительный круг в теле.

Когда энергия не поступает в мозг, это вызывает постоянные, мучительные боли в голове, тошноту и рвоту. Слабеет сердце, и вре­менами человек падает без сознания или впадает в мир бессильного страха и злобы.

Бодхи поднял руку —- и все расступились, уступая ему дорогу к больной женщине.

Замерли люди вокруг костра. Замер шаман, прижав к груди та­бличку. Замерли барабаны и гонги, в которые стучали музыканты.

Трещали только поленья в костре, обливаясь пахучей смолой и поднимая желтые искорки в фиолетовое небо.

— Не бойтесь, люди. Мое имя Да-Мо.

Пришел с Запада, иду в Сычуань.

Потерпи, женщина, сейчас твоя болезнь уйдет.

Одним движением Бодхи разорвал толстые скрученные веревки на теле женщины.

Развернув ее лицом к земле, он с силой нажал ей тыльной сторо­ной кулака на несколько точек, расположенных вдоль позвоночника.

Потом, развернув тело лицом к себе, большим пальцем надавил ей на несколько точек лица и области темени.

Лицо женщины стало красным, а из носа хлынула черная кровь.

Бодхи придерживал ее до тех пор, пока не остановилось крово­течение.

Гуаньси

Крестьяне молча взирали на женщину, лежавшую перед сидя­щим Бодхи, и не говорили ни слова.

Через час больная открыла глаза и улыбнулась.

Страшная боль, не дававшая ей жить, ушла.

И все вокруг поняли это — и радость вошла в их сердца.

Родственники бросились обнимать женщину, а она смотрела на уходящего в темноту паломника и шептала:

— Да-Мо, человек, пришедший с Запада. Пусть счастливой будет твоя дорога. Пусть помогут тебе Небо и твои предки.

В синем тумане весеннего утра, пахнувшего молоком, дымом и горячими лепешками шел царевич из деревни, где помог больной женщине.

Лаяли собаки. Мычали коровы.

Кричали сонные пастухи и голосили звонкие петухи.

Начинался новый день, и впереди была дорога в Сычуань, страну даосов.

Темной ночью Бодхи остановился на холме, близ города Гуяна. Слушая шелест листвы и свистящую песню ветра, царевич думал о словах гадальщика из Лючжоу:

— Ты сказал, что переводчика сутр зовут Ратан.

Найди его, Да-Мо. И ты узнаешь, что на желтом есть белое,

что в белом — все цвета радуги, что на радуге сидит ребенок.

Уже ушел тот, кто должен был уйти,

еще не пришел тот, кого ждут.

Найди переводчика сутр, человек в красном.

Он есть ответ на вопрос.

В свете лазоревого утра Бодхи спустился с холма и направился к воротам города Гуяна.

Он хотел лучше узнать горы и реки страны Тянь-Ся.

Для этого нужны были карты.

Для этого нужен был ученый человек.

С первого дня пребывания в Срединном государстве царевич заметил, что народ Хань превыше всего почитает знание и книги, почитает Учителей, тех, кто учится, и кто желает учиться, почитает ученых мужей, особенно знающих искусство земледелия, орошения, садоводства.

Император и раб. Кузнец и воин. Монах и крестьянин.

Гуичжоу

Господин и слуга. Чиновник и зеленщик.

Все в стране почитали людей книги. Людей Знания.

Значит, надо только искать.

Пройдя большие резные южные ворота, Бодхи оказался в середи­не гудящего, кричащего, мычащего, извилистого, разноцветного по­тока повозок, телег, всадников, гуртов свиней, кур, быков, крестьян, молочников, зеленщиков, носильщиков.

Люди у ворот кричали, спорили, торговались, пели,

поднимая шум рокочущего, бурлящего водопада.

Было раннее утро.

Дышали свежестью улицы, площади, фонтаны, храмы, дворцы.

Дышали росой лица прохожих.

Просыпалась красавица Поднебесная.

Просыпалась в лучах июньского смеющегося солнца.

Поиск по сайту: