ЮНЬНАНЬ

УДК 821.21 ББК 84(5)

Мир Зафар

337 ВОИН, ИДУЩИЙ К СОЛНЦУ. КИТАЙ. Реки и горы Бодхидхармы.

Кн. И. «Горы Дзэн» / Мир Зафар. — М.: Амрита-Русь, 2008. — 336 с. — (Серия «Духовный путь Бодхидхармы»).

ISBN 978-5-9787-0270-5

В этой книге впервые столь ярко, сильно и необычно описана жизнь человека, создавшего боевые искусства Индии, Ирана, Тибе­та, Китая, Древней Руси; человека, открывшего миру, что такое ПУТЬ ВОИНА и научившего людей жить по законам Сокровенной Красоты

Мира — Дзэн.

Это — захватывающее повествование о путешествии Бодхид­хармы по Китаю, из которого читатель узнает о том, что такое ПУТЬ АРИЕВ-СВОБОДНЫХ, поймет сакральный смысл знаков наших Отцов и откроет для себя искусство исцеления и оздоровления тела и Духа, которое наши предки называли ДОРОГОЙ К СОЛНЦУ.

Это — книга-приключение, книга-схватка, книга-тайна, книга-откровение.

Это произведение — благодарность нашим отцам-первопред-

кам, тем, кто оставил нам в наследство Свободу. Свободу и дорогу к Солнцу.

УДК 821.21 ББК 84(5)

ISBN 978-5-9787-0270-5

©Мир Зафар, 2008 © Оформление. ООО «ИД «Амрита-Русь», 2008

N

ПРЕДИСЛОВИЕ

Шестой век от Рождества Христова.

В Поднебесной гремит барабан войны.

Север идет на Юг.

Степь расшатывает Стену.

Три моря пылают в огне.

Война —

ненависть режет семьи, семя, стариков, совесть.

Война —

алчность вешает флаги, солдат, крестьян, веру.

Война —

безумие сжигает книги, храмы, Богов, надежду.

Он пришел на рассвете.

Пришел с Запада.

Пришел в красном плаще.

Жестокий, неистовый, беспощадный.

Свободный, мудрый, идущий.

Он пришел остановить войну.

Он пришел вернуть отца сыну.

Он пришел вернуть лицо Поднебесной.

Он пришел — в руке его меч.

Вставай, Человек!

Пора в дорогу. Солнце встает!

Не забудь свой меч.

Не забудь свой разум.

Не забудь свою доброту.

Мир тебе, Человек! Мир тебе,

идущий по дороге к Солнцу!

МЬЯНМА

Есть дорога Огня. Есть дорога Воды.

Одни идут под солнцем. Другие идут в тени.

Люди реки выбирают Знания —- они идут.

Люди болота больны Алчностью — они стоят.

Труден Путь из темноты в Пустоту,

невозможен из мрака в мрак.

Путь одних лежит до рынка, путь других проложен до поля.

У одних в руках меч, у других под головой деньги.

Сквозь ущелья сомнения, перевалы потерь,

через реки падений и горы грехов,

под дождем пота, под градом безверия

идут, падают, встают и продолжают Путь

те, кто в сердце своем несет Сострадание.

Это люди, забывшие слово Я.

Это люди, знающие, что такое боль соседней Души.

Твоя свеча зажжена, Человек. Тебе видны дороги.

Перед тобой день и ночь.

Алчность и великодушие, Родина и предательство,

ненависть и сострадание, воля и лень,

знания и невежество, свобода или рабство? —

Выбирай, Человек!

i

Это случилось в час заходящего солнца,

в час щемящего сердца,

в час необъяснимой печали,

в час между настоящим и будущим.

Пройдя ущелье желтых, острых камней, пройдя мутный поток Оленьего ручья,

царевич медленно поднялся на фиолетовый холм, покрытый гро мадными муравейниками и чахлым лесом искривленных деревьев.

Мьянма

С вершины волнистого зернистого холма Бодхи смотрел на ба­гровые, плавящиеся поля ячменя и проса. Воздух был горячим-переливающимся, небо было зыбким-плывущим, вокруг стояла звенящая, летящая тишина. И в этой тишине свисали с неба манговые, осенние облака, и земля серебрилась девичьей дрожью предчувствия любви.

Среди желтых, зеленых, красных полей выделялся лоскуток чер­ной земли.

Посреди выжженного поля сидела на камнях женщина.

Женщина в красном сари.

Лицо ее было бронзовым.

В глазах светилась Пустота.

Перебирая комья сухой, черной земли сильными руками, она смотрела на ствол обуглившегося дерева:

— Где мое дерево? Где мой дождь? Где мои плоды? Женщина в красном целовала землю. Она гладила ее, словно

ребенка. Она шептала ей боль своего измученного сердца. По ее лицу текла ночная слеза. Бодхи спустился с холма и сел рядом с ней. Молчал царевич. Молчала ясновидящая. Молчало черное поле. Внезапно женщина подняла красивую голову:

— Все изменится, путник! Придут тысячи. Уйдут тысячи.

Горы станут реками. Реки превратятся в огонь.

Лед станет горячим. Синее небо станет красным.

Рукой люди смогут достать Луну.

Они будут жить в летающих домах,

любить глубоко под землей, видеть не видя.

Исчезнут взгляды. Будут только плывущие по волне слова.

Знак будет в виде лошади и красного быка.

Вот тогда внутренний огонь Земли соединится с огнем Неба.

Вот тогда будет большое, белое Солнце.

Синие тени вспыхнут на красных полях.

Круг, треугольник, квадрат запоют новые песни.

Придет время, солдат Неба. Солдат Пустоты.

Мьянма

Внезапно женщина вскочила и стала кружить около царевича. Руки ее описывали мантрические знаки. Ноги притоптывали вслед за хлопками:

— Дая! Дая! Дая!

Из двух пробуждений я выбрала ночь!

Ночь — мой праздник и ночь — моя дочь!

Ночью люди спят, и я вижу их сны.

Ночью мне виден дым Пустоты!

Дая!

Небо и Земля, Тело и Душа.

Идет битва, путник! Бесконечная битва!

Добро есть. Зло есть. Трудно попасть в срединное ущелье.

Трудно держать меч в ножнах.

Невозможно сдержать гнев.

Где твой смех, путник? Где ты оставил свое детство, человек?

Твоя Дхарма, твой Путь, Бодхи, — открыть людям дверь, которая рядом.

Она в них. Между пальцев. В дыхании. В волосах.

Я вижу багровый туман, бесконечные дожди,

вздыбленные горы и быстрые реки.

Пройдя Путь предков, ты увидишь начало начал. Начало дороги Свободных.

Дая! Дая! Дая!

Сердце пронзает иглой боль. Боль любви и сострадания.

Боль вечного сражения за свет Солнца. За свет Духа. За свет детского смеха.

Не теряй иглу, путник. Не теряй иглу!

Женщина снова упала на колени и закрыла ладонями лицо.

Бодхи встал, поклонился и пошел в сторону извилистой дороги, ведущей к отрогам гор.

За спиной он услышал плач и слова:

— Иди с миром, путник! Реки и горы ждут тебя. Время Пустоты еще не пришло.

Но ты уже здесь, а это — хороший знак. Иди, царевич Рудра, дорога ждет тебя. Иди, и ты придешь в страну своих снов.

Ночь и небо надели свои звездные плащи. Успокоились летящие джунгли.

Мьянма

Притихли горы, реки, птицы, звери, а на черном поле сидела на камнях женщина в красном, и шептали губы ее:

— Где мое дерево? Где мой дождь? Где мои плоды? И руки ее гладили землю. Гладили, словно ребенка.

Две дороги вели из Бхараты в Чжун-Го. Одна шла морем из Мадраса. Вторая шла через джунгли и болота Мьянмы. Императоры Чжун-Го с древних времен посылали свои отряды и караваны через Мьянму, но никто из них не возвратился. Страна чудовищ и охотников за головами. Страна болотных гидр и людей-рыб. Страна горных Духов и речных оборотней. Так люди называли землю, по которой шел Бодхи.

Четвертые сутки царевич поднимался на хребет Ракхайна.

Горы были покрыты густыми лесами тика и мангра.

Вечнозеленые, влажные деревья, покрытые густыми зарослями фикусов и молочая, кружили, дурманили сознание.

Обнаженный, в одной набедренной повязке, покрытый потом и шрамами, с коротким широким мечом, Бодхи прокладывал себе тропу к вершине хребта.

Это была яростная схватка с желто-зеленой горой.

По телу хлестали бордовые ветви-пружины.

Острые шипы вонзались в горевшее тело.

Ноги скользили по черной, влажной земле.

Мириады личинок, жуков, москитов облепляли спину,

кружили над головой, не давали дышать.

Одежда и амулет отца лежали в дорожной суме.

Упрямство и воля клокотали в груди.

Пробиваясь сквозь листву-стену, Бодхи был собран и внимате­лен, словно змея на охоте.

Рожденный в джунглях, он чувствовал их дыхание.

На одном из склонов он уже видел двухметрового медведя и слы­шал вдали рев дикого слона, видел бегущих оленей. А это значило, что где-то рядом охотятся тигры.

Через сутки царевич достиг вершины хребта Ракхайна.

Мьянма

Отдохнув, он начал охоту на антилопу. Ее следы вели вниз, в до­лину, покрытую зарослями бамбука.

Но, чем дальше спускался по желтым, обрывистым склонам царе­вич, тем четче становилось ощущение опасности.

Под старой засыхающей пальмой, возле груды расколотых кам­ней он увидел обломок копья.

Бодхи посмотрел на небо.

Стояла зыбкая, ноющая тишина.

Свистели в кустах птицы. Звенели в траве цикады.

По бескрайней небесной глади, до самого горизонта тянулись об­рывки белых, растянутых облаков.

Царевич замер, слушая ветер.

Затем вытащил из-за спины короткий меч и медленно продолжил путь по тропе, усеянной шариками зеленых колючек.

Возле камня, где тропа уходила вправо, в пыльные, дурманящие заросли желто-синих цветов, Бодхи резко пригнулся и, выставив меч над головой, прыгнул в сторону.

Зазвенел металл. Мелькнула тень.

Бодхи развернулся и, встав в стойку Лучника, замер.

На тропе, развернув ступни, словно лягушка, сидел человек с двумя кинжалами в руках.

Лицо его было круглым, плоским, черно-желтым.

На толстой шее крепко сидела большая голова с узкими щелками глаз.

У него был большой живот, короткие, толстые ноги, длинные пухлые руки и сонный взгляд.

Изо рта текла зеленая слизь.

С пыльной тропы, с сидячего положения человек-лягушка стре­мительно взлетел и бросился на Бодхи, пытаясь разрубить его ударом-ножницами.

Царевич быстро шагнул в сторону и прыгнул на тропу.

Вновь сидел на корточках человек-лягушка.

Вновь смотрел сонными глазами на царевича.

Теперь он держал кинжалы с волнистыми лезвиями остриями вниз.

По его животу, груди и большому подбородку шла урчащая вол­на, текли слюни и пот.

Мьянма

Второй бросок-атака был еще быстрей. Схлестнулись кинжалы и короткий меч.

Бодхи нанес в голову врага прямой удар ногой и, перепрыгнув через него, в развороте рассек человека-лягушку вдоль позвоночника.

Дорожный убийца зашатался. Зарычал. Стал подниматься с земли.

Раскачиваясь, роняя оружие, он смотрел на царевича зелеными глазами ненависти, выхаркивая кровь из черного рта.

Он упал лицом в белую пыль.

Когда-то воин, затем дезертир, затем убийца-душегуб и, нако­нец, животное, забывшее все человеческое.

Взяв его за ступни, Бодхи скинул безжизненное тело с тропы да­леко в бамбуковые заросли. Затем умыл руки в мутном ручье, пере­секающем дорогу, ведущую в долину.

Не останавливаясь, царевич продолжил путь.

Бодхи сидел на холме, смотрел на заходящее солнце.

Смотрел на дальние горы, на красно-белые облака.

Есть время боя.

Есть время восходов и закатов,

время покинуть разум, время единения с Пустотой.

Сейчас было такое время.

Час космической тишины.

Час Великого Покоя Вселенной.

Час Человека.

На склоне бугристого холма шла клокочущая битва.

Племя Монов билось с племенем Чинов.

Люди в набедренных повязках, с телами, покрытыми рисунками тотемных животных и магическими знаками, с дикими криками броса­лись друг на друга.

Летели стрелы и топоры.

Летели копья и камни.

Хрипели и стонали от боли раненые.

Кричали и выли нападавшие.

В клубах желтой пыли, в мареве и зное джунглей, в поту, гря-»и и крови катались сцепленные ненавистью и жаждой смерти врага иоины влажных лесов и болот.

Справа на тропу, где стоял Бодхи, выскочили трое воинов пле­мени Монов.

Мьянма

Один из них метнул в него короткое копье, а двое с мечами бро­сились на него с устрашающим воем гиены.

Увернувшись от летящего копья, Бодхи короткими, кручеными ударами распорол животы двоим, а третьему ударом сверху-вниз рас­кроил череп.

Неожиданно он оказался в центре ревущего боя. Выросший среди дикого племени, он сразу распознал тотемные знаки воинов-чинов и встал на их сторону.

Когда на него налетели пять воинов, Бодхи зарычал и, вращая мечом, топнул ногой.

В нем снова проснулся зверь красных джунглей. Он снова почувствовал вкус крови и схватки. И он закричал, бросаясь в гущу боя. И меч его стал со свистом рассекать тела врагов.

Бодхи уворачивался от летящих градом копий и топоров.

Он бил монов ногой, рукой, мечом, головой.

Бил в прыжке, вращаясь, с нижних и верхних стоек.

И падали вокруг него пораженные, орущие воины,

падали, рассеченные и с перебитыми позвонками,

падали, хватаясь за животы,

падали с пробитыми печенью и черепами.

С криком дикого зверя бросился на Бодхи вождь племени монов.

Увернувшись от прямого удара, Бодхи круговым, невидимым дви­жением разрубил его по диагонали слева направо.

Увидев гибель вождя, воины-моны не выдержали и побежали.

Бодхи смотрел на склон, усеянный телами убитых воинов. На си­нее небо. На шумящую внизу лесную реку.

Это были джунгли Мьянмы.

Джунгли бесконечных междоусобных войн.

Джунгли, где правил закон джунглей среди зверей и среди людей.

После битвы вождь племени Чинов пригласил Бодхи в свою де­ревню, где вечером был устроен праздник по случаю победы.

Пели песни колдуны.

Горели костры и танцевали женщины.

В жертву Духам джунглей и Богам был принесен громадный бе­лый бык и много свиней.

10
Мьянма

Вождь, колдун, знатные воины и Бодхи сидели в громадной, ко­нусообразной бамбуковой хижине.

Вождь, чье тело было покрыто синими знаками, поднял руку с дурманящим напитком из красной пальмы:

— Наш гость,-— великий воин! Мы дарим ему юную жену. И много

свиней.

В ответ все закричали:

— Великий воин!

Жестами и знаками, с помощью старого колдуна царевич объ­яснил вождю, что он — паломник, и утром он должен идти в Подне­бесную страну.

Вождь понял:

— Желание гостя — закон!

Мои воины покажут тебе дорогу, ведущую к большой реке Чин-

дуин.

— Мир, воины-чины!

Утром трое воинов провели Бодхи по тайным тропам к дороге,

что вела к реке Чиндуин.

В речной долине, приближаясь к реке Чиндуин, царевич увидел квадраты распаханных полей.

Это были чистые, ухоженные поля, дающие хороший двойной урожай риса и проса.

Крестьяне, работавшие на полях, со страхом смотрели на его ко­роткий меч для рубки кустарника.

Прохладная, широкая, бесконечная река Чиндуин встретила Бод­хи песней рыбаков, вытаскивавших из воды грушевидные корзины-сети, сплетенные из прутьев ивы.

На реке Бодхи обнаружил множество рыбачьих лодок-плоскодонок.

Один из рыбаков согласился перевезти Бодхи на другой берег — туда, где начинался второй хребет Мьянмы — хребет Пегу.

Старик-рыбак в громадной соломенной шляпе, с громадным вес­лом беспрерывно кивал головой и смеялся.

—- На той стороне — хребет Пегу. За Пегу — река Салуин и река Пинг, дальше джунгли. Страшные джунгли. Люди туда не ходят.

Но, если ты пройдешь болота Смерти, пустыню Духов и лес Ноч­ной Слезы, то выйдешь к великому Меконгу.

11
Мьянма

За ней еще две реки — Черная и Красная, и только тогда ты уви­дишь страну Чжун-Го, что значит Срединная.

Но ты туда не дойдешь. Никто туда не дойдет.

— Откуда ты знаешь путь, если никто не дошел? Рыбак весело рассмеялся:

— Все в Мьянме знают о пути в Чжун-Го. Знают от предков уже сотни лет.

Но знать мало. Надо уметь сделать. Слова есть слова, а дело есть дело! Все знают о Пути, но мало кто идет по нему. Бодхи внимательно посмотрел на старика с красными от ветров лицом и руками, крепко держащими весло. На берегу он низко поклонился старику.

— Мир и здоровье Вам!

— Мир тебе, паломник в красном.

Через семь дней тяжелого подъема Бодхи оказался на вершине хребта Пегу.

Голова гудела от шума обвалов.

Тело горело от падений на камни и укусов насекомых.

Пальцы, ладони, локти были ободраны и в крови.

Это были следы подъема по отвесной круче и следы страшного боя с черным медведем.

Бодхи не стал отдыхать.

Он начал искать целебные корни и травы.

Через час он собрал все, что ему было нужно, но не хватало воды.

Бродя по вулканической гряде, Бодхи неожиданно увидел не­большую буддийскую курильню.

Внутри никого не было, зато рядом бил источник с холодной, алмазной водой.

Залечив раны и набрав воды в тыкву-горлянку, Бодхи начал опас­ный спуск со второго хребта.

Дорога вниз была битвой с зарослями бамбука среди непроходи­мых лесов сосны, тика и сала.

Вырвавшись из царства деревьев, лиан, колючек,

выйдя из душных сплетений кустов дикой фиолетовой травы,

Бодхи почувствовал присутствие людей.
Мьянма

Еще с высоты каменной гряды он видел мелькнувшее сквозь утренний туман озеро на дне долины.

Теперь он шел к нему, спускаясь вдоль глубоких ущелий, осто­рожно обходя невидимые вулканические колодцы и трещины на коже земли.

Через день пути показалось синее, сверкающее в лучах солнца

озеро.

За одним из горных склонов Бодхи обнаружил звериную тропу, ведущую к воде.

Внезапно царевич услышал крики, треск ломающихся деревьев и знакомый, тяжелый гул.

Выхватив из-за спины меч, Бодхи стал ждать, глядя на обрыв скалы, откуда шла еще одна тропа вниз.

Топот, грохот и крики быстро приближались.

Вскоре на тропу выскочили двое бегущих воинов с копьями в руках, следом за ними с большой скоростью бежал носорог.

В красных джунглях Бодхи видел любовные игры носорогов. Видел их в гневе. Он знал, что носорог не остановится, пока не уничтожит свою жертву.

Проследив путь бегущих, теряющих силы воинов, Бодхи бросил­ся вниз, сбегая с тропы, разрубая кусты фикусов и красных кустов.

Через мгновение он оказался на нижнем ярусе тропы, где вновь показались бегущие воины.

Двойным ударом он сбил их с тропы в густые заросли, а сам ока­зался на пути громадного, взбешенного рогатого животного.

Теперь Бодхи бежал по извилистой, пыльной тропе, слыша за

спиной хриплое дыхание.

Зная повадки носорога, он бежал в метре от него, создавая ил­люзию загнанной жертвы.

Внезапно Бодхи бросился влево, и тучное животное, не устояв, рухнуло в глубокий каменистый овраг, где забилось об острые высту­пы гранитных разломов.

Цепляясь за углы камней, Бодхи быстро спустился вниз и двумя точными ударами в сердце прекратил мучения носорога.

Вскоре в овраге показались охотники.

Они настороженно подошли к сидящему на камнях царевичу.

Мьянма

Бодхи посмотрел на них и убедился в том, во что не поверил в первый раз, на верхнем ярусе горы. Охотники оказались женщинами!

Это были девушки.

Высокие, сильные, с короткими красными прямыми волосами.

Одежда на них истрепалась, руки были в ссадинах, а в больших глазах стояли слезы.

Бодхи показал рукой на тушу носорога:

— Вы хорошие охотники. Ваш вождь будет доволен.

Вот ваша добыча.

Девушки повеселели. Это была их первая охота.

Первая кровь. Первый шаг.

Первая помощь племени.

Они ходили вокруг поваленного носорога, трогали громадный рог, хлопали по серому, толстому боку, и глаза их были полны ужаса и любопытства.

Бодхи встал и показал рукой на склоны оврага:

— Одна из вас пусть позовет десять людей племени. Вторая пусть рубит большие листы пальмы.

И торопитесь! Сюда могут прийти тигры. Разделывать туши разных животных быстро, аккуратно, бескровно учил Бодхи потомственный мастер ножа Гурунги. Несколько сот лет род Гурунги занимался разделыванием туш животных при дворце в Канчипураме.

Бодхи хорошо знал анатомию животных, поэтому учился быстро и легко.

Брахманы говорили царю Рудараму, что разделывать туши жи­вотных — дело Неприкасаемых, что царевич Рудра оскверняет себя, занимаясь в мясном ряду, что он совершает большой грех.

И говорил царь Рударам:

— Царевич Рудра — кшатрий, воин. Так было, так будет. А еще он — Арий, Свободный.

Если ему нужно это — пусть будет так!

Ваше дело — читать Веды, его дело — защищать вас!

И благодарите Небо, что мой сын не помнит зла.

14
Мьянма

Вот и сейчас, прочитав про себя слова, посвященные Духу джун­глей, царевич принялся за работу.

Охотница стояла рядом и подавала ему острые палочки, которые Бодхи приготовил заранее.

Глаза девушки были широко раскрыты.

Она смотрела и видела,

как Бодхи разделил тушу на части, быстро сняв толстую шкуру,

как он не давал разлиться потоку крови,

как вытащил внутренности и разделил их,

как точно он работал мечом-ножом.

Через час на широких листьях пальмы были разложены громад­ные куски дымящегося мяса.

Затем пришли другие охотницы.

Вместе с ними царевич перенес завернутое в листья пальмы мясо на берег озера.

Оказалось, что племя женщин-охотниц живет на большом остро­ве посреди озера, больше похожего на море.

На крепких лодках все отправились на остров.

Бодхи сидел на корме и смотрел на прозрачные воды, где в глу­бине мелькали тени стремительных рыб.

Через час они достигли острова.

Впервые Бодхи видел деревню, где жили одни женщины-воины.

Впервые он видел женщин с оружием в руках.

Смуглые, длинноногие, с волосами, убранными назад, они соеди­няли в себе хватку пантеры и мягкость тигриц.

Высокие, стройные, гибкие, они пахли водой и цветами.

В набедренных повязках-юбках, они закрывали упругие груди лифом-чоли.

В домах, на улице, на площади,

в садах и огородах, в храме

царили чистота и порядок. Уют и опрятность.

Все было украшено цветами и лесными корнями.

Все было сделано с любовью.

В деревне не было мужчин, но было много детей.

Было видно, что детей здесь любят.

Предводительница племени Нара заметила взгляд царевича

■

»

Мьянма

— Два раза в год к нам приходят на праздник Любви мужчины горного племени. Они — сильные воины и не поднимают оружия на слабых.

Нара была небольшого роста.

Стройная, налитая соками жизни, она обладала мудростью. Бодхи заметил в ее пронзительно синих глазах солнечный ис­крящийся смех.

В ней чувствовалась

спокойная, невидимая красота и любовь весенней земли,

красота и спокойствие бескрайней реки.

От нее пахло синим небом и свежестью горных цветов.

После ужина Нара пригласила Бодхи посмотреть на праздник Красных Роз.

Это было торжество в честь девочек, ставших девушками.

В центре деревни, на круглой, утоптанной поляне, возле большо­го костра сидели десять девочек-подростков, с головы до ног укрытых гирляндами бело-красных цветов.

Лица девушек были светлыми и трогательными.

Между ними ходила старая женщина в синем плаще и пригова­ривала слова заклинаний, брызгала на них молоком из тыквенной чаши.

Внезапно раздались звонкие удары барабанов.

Восемь девушек с улыбками на блестящих лицах, с ожерельями на шее и запястьях, не останавливаясь, выбивали из бангов мелодич­ные звуки.

Под грохот завораживающего ритма к костру выбежали двенад­цать девушек-охотниц.

И начался танец влюбленных джунглей — неистовый, стремительный, сверкающий, яростный, летящий, звенящий.

Прыжками оленей они начали кружить около костра, делая вы­сокие прыжки.

Они разворачивались в воздухе и вновь взмывали ввысь. Затем, упав на землю, они стали двигаться шагом дикой кошки, юпая при этом ладошками в такт звукам неумолчных барабанов. Неожиданно они разбежались на края круга поляны и, прыгая Ч1«|ич тмину, стали стремительно сближаться с полыхающим огнем. ^v кроя п/ымени они замерли и вновь отбежали назад.

16
Мьянма

Внезапно замолчали барабаны. Замерли зрители.

Девушки закричали и побежали к костру. Впервые Бодхи видел летящих над высоким пламенем женщин. Они летели одновременно, не касаясь друг друга, и казалось, что над бушующим костром расцвел ослепительный цветок.

Девушки мягко опустились на землю и, не останавливаясь, стали вновь кружить, изображая диких зверей джунглей.

Вновь забили барабаны. *

И теперь к ним присоединились голоса.

Это пели взрослые женщины, матери девочек, проходящих обряд Посвящения.

Они пели и ходили по кругу, угощая всех сладкими фруктами, стеблями молодого сахарного бамбука и прозрачным лесным медом.

После угощения в круг, очерченный возле костра, забежали во­семь девушек с мечами и копьями в руках.

Под грохот барабанов, под оглушительные крики женщин девуш­ки стали показывать танец женщин-воительниц.

Это был танец-бой.

Это был танец-охота.

Бодхи увидел удивительные приемы женского боя.

Слабость превращалась в силу.

Удар врага уходил в Пустоту.

Ненависть врага обращалась против него.

Победу приносила стойкость и спокойствие женщин.

Великая печаль легла на сердце Бодхи.

Он видел прекрасных женщин. Молодых, сильных, красивых.

Женщин, рожденных для создания новой жизни.

Женщин, чистых телом и Духом.

Женщин любви.

Женщин доброты.

Но в руках у них сверкал острый меч.

Война заставила их взять в руки копья и щиты.

Война заставила их заниматься делом мужчин.

Впервые царевич не хотел смотреть на оружие.

Мьянма

После ужина Нара пригласила Бодхи в цветочные покои — место,

где царила Любовь.

Красивая, стройная, обнаженная она стояла перед царевичем: — Здесь место Любви! Путник, видно, что Вы — сильный воин и

прошли много дорог. Здесь Вы найдете спокойствие и любовь.

Нара принесла воды и омыла тело Бодхи. Затем она легла с ним на цветочное ложе. Губы ее пахли земляникой, волосы — весенним дождем, гибкое тело — лесными травами.

Цветочные покои изнемогали от неги. От предчувствия великой тайны Любви.

Блеск влажных глаз. Дрожь кожи.

Изгиб бедер. Волнение горячих рук. Шепот губ.

Волна двух нежных кипящих холмов.

Водопад блестящих волос и влажный, испепеляющий поцелуй.

Нара крепко прижалась к царевичу.

Прижалась со всей силой неутоленной любви,

обдавая его жаром-зноем женской ласки,

обвивая кольцами-руками, обвивая белоснежными ногами,

обвивая всем горящим, скользящим телом —

телом Богини Любви,

телом жрицы Любви,

телом Камасутры.

Льет и хлещет в цветочных покоях дождь Любви.

Сливаются в Космосе две реки-Души.

И замирает восторженный Бог Кама,

и раздается стон невыносимой радости жизни.

Кружилась от любви голова.

Кружилось над цветочными покоями бескрайнее звездное небо.

Улыбался лунный свет на волнах озера.

Смеялись светлячки в высокой траве.

Бодхи смотрел на спящую женщину, что улыбалась во сне. Смотрел на живые стены из растущих, словно лианы, красно-белых, бархатных цветов.
Мьянма

Внезапно Нара открыла глаза и посмотрела на Бодхи:

— Знай, путник! В желтых джунглях за озером надо бояться бо­лотных Духов. И еще: с двух сторон от большой реки живут дикие племена охотников за головами. Они — страшные воины. Убивают путников, монахов, крестьян, купцов. Они пьют кровь своих врагов и съедают их печень и сердце. Они думают, что это дает им новую силу.

Будь осторожен, путник.

Нара крепко обняла царевича и поцеловала.

Так жены провожают мужей на войну.

Так женщины дают обет верности.

Так женщины становятся Богинями.

До восхода солнца Бодхи и Нара омыли свои тела в водах озера, а затем на лодке он один доплыл до берега, покрытого густыми за­рослями бамбукового леса.

Царевич шел в сторону реки Иравади, а в цветочных покоях си­дела на цветочном ложе красивая женщина.

Улыбка Бога Камы играла на ее губах.

Счастье светилось в ее черных волосах.

Она знала точно, что у нее будет ребенок.

Ребенок, которого она так долго ждала.

Ребенок, о котором она просила Богов.

Ребенок, чей смех она слышала в своих снах.

В день, когда Бодхи вышел к реке Иравади, пошел дождь. Сначала река стала серой, покрылась большими пузырями, затем вздыбилась и стала разливаться, выходя из берегов.

С каждым мгновением воды становилось все больше и больше. Она выходила из старого русла. Она искала новую дорогу.

Идя вдоль высокого берега, царевич увидел рыбацкую деревню, что на вершине гранитного холма.

Холодный, свистящий ветер с Севера разбивал и переворачи-и«1л лодки, привязанные к длинной шатающейся пристани. Спасая их, полуголые рыбаки тащили плоскодонки по речному илу к хижинам, стоящим на высоких сваях.

19

Мьянма

Сильный порыв ветра перевернул одну из лодок, накрыв днищем одного из рыбаков.

Подбежав, Бодхи одним рывком поднял и откинул лодку, сделан­ную из цельного ствола тяжелого тика.

Подняв раненого рыбака, он затащил его на высокий берег. Вслед за ним он поднял лодку.

Затем Бодхи помог еще нескольким рыбацким семьям.

Человека, которого спас царевич, звали Лула.

Когда все лодки оказались в безопасности, сын Лулы позвал его в дом отца.

Дом состоял из одной большой тростниковой комнаты-залы и большой веранды.

Вечером вся большая семья Лулы собралась возле него.

Бодхи сам осмотрел рану на боку и, наложив тугую повязку, по­вернулся к жене и детям рыбака:

— Не бойтесь. Через день рана затянется. Ему нужен горячий суп и сон.

Услышав слова надежды, все сразу зашумели и бросились гото­вить суп для кормильца семьи.

Ночью буря с новой силой начала свой бешеный танец.

За стеной качающейся хижины выл и свистел неумолчный, злой ветер.

Скрипели стволы пальм.

Барабанил по крыше яростный дождь.

Носились по земле обрывки сетей, корзины и вырванные с корня­ми деревья и кустарники.

Под шум ревущей бури старая женщина, мать Лулы, рассказыва­ла внукам сказания, древние, как горы и джунгли. Слушали, раскрыв рты, дети. Слушали удивленные жена рыбака и две невестки. Слушали взрослые сыновья. И только Бодхи ничего не слышал. Он крепко спал.

Шел с темно-фиолетовых небес серый, взрывающийся громом, шумящий дождь.

Все вокруг стало серым, глинистым, мокрым. Все вокруг стало дождем.

20
Мьянма

Под длинным соломенным навесом, где на деревянных столах разделывали рыбу, сидели молчавшие речные рыбаки.

Одни жевали лесные травы, другие чинили порванные сети.

Бодхи сидел у бамбукового столба и смотрел на бамбуковые дома, стоящие на высоких сваях.

Дождь слабел, и река отступала.

На второй день поднялся с места старый рыбак.

Это был сухой, невысокий, морщинистый старик с желтым лицом и сильными руками, покрытыми узлами сплетающихся вен:

— Надо позвать колдуна Дамбу.

Этот дождь может принести в деревню голод. Пусть молодой Чон бежит быстрей.

Молодой рыбак Чон, корпящий над неводом, молча встал. Снял с себя короткие, широкие штаны. Снял широкую рубаху и так же молча, в одной набедренной повязке, выбежал из-под навеса.

Через минуту он скрылся на тропе, ведущей в густые джунгли.

i

Ближе к вечеру рыбак Чон привел колдуна Дамбу.

В плаще из соломы, в шляпе из соломы, с зонтом из соломы кол­дун был похож на соломенного человека.

При виде его рыбаки встали и низко поклонились.

Было видно, что они почитают его. Почитают и боятся.

Невысокий, желтый, важный колдун Дамба сел в плетеное крес­ло и сурово посмотрел на притихших рыбаков:

— Это кто?

— Путник, идущий в Поднебесную.

— Вы дали ему кров и пищу? -Да.

— Хорошо!

Пусть женщины и дети не выходят из домов. Вы тоже уйдите и не смотрите.

— А гость?

— Путник пусть смотрит. Он не рыбак. Он воин Неба. Ему ничего

не будет. Уходите!

Жители рыбацкой деревни попрятались по хижинам. Ливень набирал силу, размывая берега и прорываясь к крайним домам.

Все вокруг покрылось сетью из капель и водяным туманом.

Мьянма

Дальние синие горы скрылись за завесой грозовых туч. Колдун Дамба смотрел на Бодхи.

Затем он поднял руку, и деревянная миска на столе сдвинулась с места и стала кружить.

Бодхи удивился, а довольный колдун весело рассмеялся. Затем Дамба начал готовиться к сражению с дождем.

■

Из соломенной сумы появились мази, лесные краски и благо­вония.

Затем колдун достал фигурки лесных Духов.

Это были Боги леса, реки, гор, болота, цветов и трав.

Когда Дамба скинул с себя одежду, Бодхи увидел, что все его тело покрыто магическими знаками.

Раскрасив лицо особыми рисунками, колдун пошел к реке.

Маленького роста, в одной набедренной повязке, он важно ша­гал к берегу бушующей реки.

Выйдя на ровный уступ берега, колдун Дамба начал свое кам­лание.

Сначала он поклонился реке. Затем стал кружить, приговаривая

слова заклинаний.

Затем Бодхи увидел удивительное.

Прыгали холодные волны, прыгал с ними колдун.

Вращались в небе облака, вращался и Дамба.

Временами он вбегал в воду и, хлопая по ней руками, кричал, и голос его перебивал шум дождя и гром небес.

На глазах колдун становился рекой.

Он смеялся с водой, идущей с неба, и с водой, летящей перед ним.

Его руки и ноги стали струями дождя.

Движения его тела стали волнами.

До глубокой ночи продолжалось камлание.

Возвращаясь под навес, колдун Дамба закричал: — Слушайте меня, люди!

Выходите! Ничего не бойтесь!

Одевшись в свои соломенные одежды, колдун ушел.

Перед уходом он посмотрел на Бодхи с усталой улыбкой, щел­кнул пальцами и, подняв свой соломенный юнт, скрылся в темноте хлещущего дождя.

22
Мьянма

Всю ночь кричала, ухала, взрывалась треском камней неумолч­ная река.

Всю ночь шелестел дождь и выл злой, хлесткий ветер.

Вода дошла до основания домов, до соломенного навеса.

Она затопила огороды и сады рыбаков.

Грохотал низкий, оглушающий гром, а желтые всполохи молнии на миг освещали синие воды, фиолетовые деревья, дома, горы и лод­ки, вытащенные на осыпающийся, скользящий в воду берег.

Утром все внезапно стихло. Перестал идти дождь, река вернулась в свое русло. Через час показалось солнце. Стало тепло и радостно. По улице, главной и единственной, побежали голые, толстопузые дети, прыгая над высыхающими лужами и визжа от смеха.

Появились красивые женщины с корзинами для сбора бананов.

Довольные рыбаки осматривали свои лодки и снасти.

Небо было пронзительно-синим,

облака — перистыми, бескрайними.

Колдун Дамба умел говорить с небом и рекой.

До восхода солнца бодрый и радостный Лула перевез царевича на другой берег успокоившейся реки Иравади.

Над холодными водами плыл густой, молочный туман.

Казалось, что лодка плывет не по воде, а по облакам.

На берегу, сливающемуся с джунглями, Бодхи попрощался с ры­баком.

Начинало светать, и туман постепенно рассеивался.

Отложив в сторону посох, меч и котомку, Бодхи сел на сухую землю ровного слоя берега.

Сидя в асане Сиддхи, он приступил к искусству космического ды­хания — Пранаяме.

Затем, не торопясь, держа руки в мудре Великой Энергии Солн­ца, он начал вспоминать, запоминая.

Когда энергия неба, земли и солнца наполнила чакры-Нади и по­бежала по четырнадцати рекам-Нади, он встал и медленно приступил к отработке новых приемов искусства боя.

Бодхи шаг за шагом, удар за ударом повторил удивительные при­емы боя племени женщин-воинов.

Искусство превращать слабость в силу.

Мьянма

Искусство внезапных прыжков по запутанным линиям. Искусство предощущения ударов врага.

Искусство ударов с низких лежачих стоек вращающейся ладо­нью, сбивающих с ног противников.

Когда царевич понял, что запомнил все приемы боевого искус­ства женщин-охотниц, он вошел по пояс в сверкающие под солнцем воды Иравади.

Здесь он повторил движения колдуна Дамбы, применимые к бою на воде —

вращающийся прыжок из воды с переворотом в воздухе,

бег по воде и внезапное исчезновение,

поднятие воды и поднятие неба,

уклоны в четыре стороны света

и резкий, внезапный бросок сверху-вниз и вперед.

Из воды Бодхи вышел мокрый и спокойный.

Выполнив серию ударов руками-ногами, он надел свои красные одежды, взял в руки посох, накинул на плечи суму паломника и пошел вглубь шумящих листвой джунглей.

В пути Бодхи размышлял:

«Удары тигриной лапой сметают все на своем пути.

Удары медвежьей лапой раздирают любую часть тела.

Удары обезьян хорошо отражают атаку врага.

Удары журавля могут уничтожить движение змеи.

Это большие звери и птицы. Их видно хорошо.

Почему мы не обращаем внимания на насекомых?

Вот богомол. Вот кузнечик. Вот пчела. Вот ласточка.

Они живут своими битвами.

Они по-своему борются за выживание».

Проходя по цветочному полю, царевич остановился, сел на траву и стал наблюдать жизнь богомола.

В душистых разноцветных травах текла своя неумолчная жизнь.

Двигались в разные стороны жуки.

Ползли гусеницы, сороконожки, ящерицы.

Прыгали кузнечики, светлячки, цикады.

Летали бабочки, шершни, пчелы.

Через час царевич продолжил путь, дав себе слово каждый раз изучать движения и манеру боя маленьких существ природы.

Юньнань

Ты можешь быть болен. Ты можешь быть пьян.

Ты можешь быть в яме или в темном лесу.

Тебя могут предать. Тебя могут избить.

Ты можешь остаться один.

Вставай! Посмотри в глаза Бога!

Там ты увидишь себя и то, что за тобой.

Вставай! Звезды прислали тебя. Таким, какой ты есть.

Не меньше, и не больше. Не тоньше, и не толще.

Они дали тебе Огонь, Воду, Землю, Воздух, Металл.

Они дали тебе Разум и Волю.

Они дали тебе право быть свободным,

право любить, сострадать, творить.

Вставай! Посмотри в глаза Космоса.

Вспомни, для чего ты создан.

Вспомни детство, мечты, голос Духа.

Вспомни, что ты — Космос, а не мешок из костей, жил и жира.

Вставай! Космический Человек!

Время не существует, смерть — новая жизнь. Вставай!

Рожденный под солнцем, рожденный на земле, вставай!

Зажги огонь в своем сердце, протяни руку слабому,

отдай свой плащ замерзающему, отдай хлеб голодному,

налей воды умирающему от жажды!

Вставай, Человек Неба! Дорога ждет тебя.

ЮНЬНАНЬ

За рекой начинались малярийные болота.

Над фиолетовой жижей гудел рой москитов, с шипением исходил болотный газ, тысячи червей, пиявок, змей ползли из грязи и вновь растворялись в ней.

С шестом в руке, прыгая с кочки на кочку, Бодхи перебирался через поля, дышащие болезнью и смертью.

Оглядываясь, царевич видел сотни туш животных, зверей, птиц, которых поглотила зловонная пучина.

Глядя на солнце, Бодхи понял, что болота идут с Севера на Юг, где земли засолены и покрыты зарослями мангра.

Сквозь жару, духоту, сквозь ядовитые испарения, через землю, покрытую солью и окислениями, Бодхи добрался до долины озер, до­лины тысячи ручьев.

Юньнтп

Здесь, сидя на громадном дереве, он понял, что, переходя хребет Пегу/ оказался южнее своего пути.

На другой день царевич шел через густые влажные джунгли, сле­дуя строго на Восток — туда, где была страна шелка — Чжун-Го.

Царевич смотрел на реку Ситаун, которая своими очертаниями напоминала причудливые изгибы танца женщин из цветочной деревни.

Мелкое, узкое место было в двух полетах стрелы. Здесь Бодхи переплыл ее.

Подплывая к берегу, он видел, как два громадных буйвола гнали тигра от стада.

Выбравшись на берег, Бодхи начал охоту.

Затаившись в колючих зарослях, следя за вепрем с желтыми клы­ками, Бодхи заметил следы людей.

Это были следы собирателей дикого меда — значит, рядом была деревня.

Найдя на горе, покрытой пышными кедрами, просторную пеще­ру, он развел костер и приготовил себе мясо дикого кабана.

В пещере Бодхи провел свои ежедневные занятия по боевому искусству.

На ровной земле два часа он отрабатывал пять видов ударов ладонью, кулаком, локтем.

Затем последовали удары кулаком, совмещенные с ударами обе­их ног.

И в завершение — Пранаяма мудр.

Сидя в асане Сиддхи, царевич делал медленные выдохи и вдо­хи, держа руки в мудре Защиты Шамбалы, Алмаза, Великой Энергии Пустоты.

Проходя многоярусные леса на хребте Такентаунджи, Бодхи встречал крестьян, возделывающих поля, где росли рис, просо, овощи и фруктовые деревья.

Впервые он видел дома из бамбука с соломенными крышами, стоящие на высоких сваях.

Эти сваи спасали людей от наводнения и диких животных.

Крестьяне жили в долинах рядом с рекой, некоторые — в горах.

Но там, где сейчас шел Бодхи, обитали дикие племена охотников за головами, наводившие ужас на земледельцев, купцов, чиновников, монахов и паломников.
Юньнань

На вершине хребта, в чаще царевич почувствовал, что за ним кто-то наблюдает, скрываясь за деревьями.

Пройдя еще немного, он увидел страшные останки людей, раз­вешенные на деревьях.

Судя по дорогим обрывкам материи, истлевшей под дождем, это были богатые купцы.

В некоторых завалах Бодхи видел груды женских скелетов.

У всех останков, которые обнаружил Бодхи, была одна общая особенность — у них не было голов.

И тогда рожденный в джунглях царевич побежал.

Он бежал быстро, легко огибая деревья и прыгая через овраги и размывы от наводнений.

Группа охотников с расписанными телами с копьями и мечами бросились за ним.

Видя бегущую перед собой жертву на извилистой лесной тропе, охотники вопили страшными голосами.

Внезапно крики смолкли.

Бодхи растворился прямо перед глазами преследователей.

Вождь племени дал сигнал своим воинам рассыпаться по лесу, чтобы быстрее обнаружить врага.

Из кустов папоротника перед двумя охотниками возник Бодхи и пронзил их мечом.

Еще двоих он пригвоздил к деревьям копьями первых двух воинов.

Опытные охотники не могли понять — откуда появляется царе­вич. Им казалось, что тень скользит по деревьям, в кустах, вырастает из земли.

Небольшого роста, с больной кожей, вращая желтыми глазами, вождь-кровопийца Хура издал истошный крик, собирая вокруг себя воинов, пахнувших кровью.

Железным ударом в шею Бодхи убил бегущего на него врага с копьем.

Второму нанес пробивающий удар ногой в живот, и, когда тот упал, вторым ударом раздробил его позвоночник.

Третьего он пронзил копьем и, подняв, словно вилами, швырнул в кусты.

Царевич убивал молча. Убивал на выдохе.

Спина к спине стояли два охотника с копьями.

. 27

Юньнань

Они озирались. Они скалили зубы.

Прыгнув с дерева, Бодхи одним двойным ударом рассек их от шеи до пояса.

Услышав крик-сигнал, бросились к вождю трое — и тут же нат­кнулись на страшные вращающиеся удары железным кулаком. Бодхи раздробил-расплющил их черепа. Гнев бродил внутри спокойной глади его лица. Его размеренные удары-молнии внушали ужас.

Одного за другим убивал в чаще леса охотников за головами воин в красном плаще.

Наконец, остались только вождь и двое рослых воинов с копьями наперевес.

Они стояли на тропе в ожидании атаки, когда перед ними возник Бодхи.

■

Удар мечом в печень одного, а через доли секунды —- еще удар — и второй воин валится на землю, пытаясь удержать кишки.

Вождь дико закричал, бросился вперед, пропуская удар по боко­вой линии.

Царевич, не глядя, отрубил голову вождю Хура — тому, кто лю­бил пить кровь из своих, еще живых, пленников.

Джунгли меняли цвета.

Красный, белый, желтый.

Звериные тропы выводили к озерам, ручьям, водопадам.

Бодхи спал на деревьях. • _v

Днем охотился, собирал целебные травы.

Купаясь в горных водоемах, он долго не выходил из воды.

Еще в детстве, в красных джунглях, в прозрачных водах Тигрино­го Озера он любил долго бывать под водой, разглядывая красочный подводный мир — жизнь рыб, змей, водорослей.

Иногда он заходил в лесные деревни.

Лохматый, с растрепанной бородой и горящими глазами, он на­водил ужас на крестьян.

Но дети и собаки окружали его, чувствуя в нем силу, способную понять их.

Перейдя третий хребет Такентаунджи, царевич вышел к основа­нию Шанского нагорья.
Юньнань

Вновь и вновь поднимался в горные леса царевич. Вновь и вновь день выходил на бой с ночью.

ф

Недавно прошел сладкий грибной ливень. Радуга — веселая дуга — улыбалась на листьях пальм, на лепестках цветов, на кронах сандала, на волнах поющей реки.

Прохладный ветер скользил по верхушкам качающихся деревьев, и летели вслед за ним стаи хохочущих обезьян.

Солнечные, белые пятна на изумрудных листьях, песни танцующих птиц, бег взлетающих косуль, рычание леопардов, любовные игры оленей вели Бодхи в срединную страну Чжун-Го.

Пройдя перевал, царевич оказался в грушевидной долине. Рядом, через гору, была другая долина, и вела к ней запутанная дорога.

Только на вторые сутки он вышел к долине Черных Столбов.

Бодхи смотрел на долину.

Он видел трудные роды земли.

Текли из чрева огненные воды.

Дрожала кожа-трава.

Волнами ходили холмы, горы, скалы.

Сжимались руки-деревья.

Взахлеб дышали реки, выходя из горящих берегов.

С криком-грохотом родилась долина Черных Столбов.

Скопление расколотых глыб,

разломы нефрита, кобальта, горного хрусталя.

Поднявшись на вершину Совиной горы, царевич остановился.

Перед входом в пещеру, в тени нависшего дикого винограда ле­жали люди. Больные люди.

Мужчины, женщины, старики, дети.

Они лежали, покрытые ледяным потом.

Лежали, не умея сдвинуть руку или ногу.

Лежали в огненном бреду, закрыв глаза, прося пить.

Между ними ходил отшельник в старом сиреневом балахоне.

Из тыквы-горлянки он вливал в черные, потрескавшиеся рты оранжевое снадобье.

Юньнань

Увидев Бодхи, он шагнул к нему, внимательно посмотрел и за­говорил на языке Бхараты:

— Мир тебе, путник!

— Мир Вам, знахарь!

— Мое имя Чжоу Фан. В деревню лесорубов пришла болезнь. Это болезнь крови. Многие из них ушли на Небо, но многих еще можно спасти.

— Что надо сделать?

— Чтобы очистить кровь, нужен корень совы. Мои запасы кончи­лись, нужно принести еще.

— Где он растет?

— В ущелье Сов, за горой Гуру. Это рядом, у Золотой речки, но пройти туда невозможно. Там поселились дорожные убийцы-душегубы, проклятие наших гор.

— Где гора Гуру?

— Путник, корень совы — это колючка с розовыми цветками. Ну­жен только его сочный стебель. Через час после сбора его сила ухо­дит. Будь осторожен.

Быстро пройдя скалистую гору Гуру, царевич вошел в тень хо­лодного ущелья Сов.

С двух сторон поднимались к небу кобальтовые стены-скалы.

С двух сторон росли из скал деревья нока.

Показалась река. Показались корни совы.

Из-за двух малахитовых разломов на тропу вышли три брата-душегуба, держа в руках длинные двуручные, прямые мечи.

Большого роста, обросшие жиром, шерстью, грязью, они смотре­ли на мир сквозь узкие щели заплывших глаз.

Ненавидящие людей и друг друга.

Смердящие от убийств и выпитой крови.

Бездушные и безжалостные.

Им нравилось убивать. Это было их дыханием.

Глядя на царевича, они видели жертву, кровь, боль, крики — и смеялись смехом, пахнувшим смертью.

Глядя на душегубов, Бодхи видел гибель сотен невинных людей.

На обломок скалы влез отец разбойников.

Седой, крепкий мужчина с пустыми, зелеными глазами и страш­ными, обожженными руками.

На его лбу стояло клеймо вора.

ч
Юньнань

К нему повернулся старший сын:

— Смотри, отец! Жертва сама пришла к нам!

— Это хороший знак, дети. Будет нам в этом краю удача.

— Будет много жертв, еды, золота. —- Пусть будет так!

Одним большим прыжком царевич оказался на скале рядом с от­цом кровавого семейства.

Выхватив меч, он рассек ему сухожилия ног.

Завыл порождающий зло, корчась на скале.

Оцепенели его дети, завопили, забились в белой пыли, снедае­мые жаждой мести.

Увернувшись от первого удара, Бодхи железной хваткой пере­хватил руку, вывернул и сломал ее об колено.

Схватив воющего убийцу за ногу, он сломал и ее, согнув в другую сторону.

Второму убийце Бодхи отрубил руку, держащую меч, и ударом железного кулака сломал позвоночник.

Третий, самый кровожадный из братьев, получил два дробных удара ногами в грудную клетку.

Его кости были разломаны. Его внутренности были смяты. Из его рта текли кровь и желчь.

Ударом ноги царевич отбросил истекающее кровью тело отца к его сыновьям.

Медленно и страшно умирала семья дорожных убийц.

Смотрел на орущих детей своих человек, а видел лица тех, кого они убивали в горах и долинах Мьянмы.

Бодхи не смотрел в их сторону.

Он собирал стебли корня черной совы.

Он знал, что это еще не конец.

Когда царевич с громадной вязанкой корней ушел из ущелья, ис­текающие кровью убийцы увидели тех, кто пришел за ними.

Это были пятнистые гиены.

Стая учуяла падаль.

Они шли на отца и братьев медленно, в их глазах горел огонь голода.

Юньнань

До первых лучей солнца готовили лекарство отшельник и

царевич.

Чжоу Фан выдавливал из стеблей дикого корня живительный сок,

Бодхи дробил в ступе смесь сухих трав и листьев.

Чжоу Фан смотрел на кипящую воду в большом котле:

— В ущелье Сов не было убийц?

— Теперь их нет.

С утра началось лечение больных, в чью кровь вошла грязь. Корень совы начал свою работу, и уже через день измученные

люди начали говорить.

Еще через два дня они стали есть, но плохо ходили. Плохо рабо­тали суставы рук и ног. Сигнал мозга не доходил до конечностей.

Вот тогда царевич увидел удивительное искусство Великого Пре­дела.

Преемник доктора Хуа-Тао, пять лет проживший в Бхарате, зна­харь Чжоу Фан начал заниматься с больными, возвращая им умение

двигаться.

Вслед за лекарем больные медленно делали мягкие шаги, вра­щая перед собой невидимый шар.

Вращение шара на месте. Вращение при ходьбе.

Вращение в четыре стороны света.

Знахарь говорил:

— Безмятежный разум. Подвижное тело. Совершенная энергия. Воплощенная сила. Концентрированный Дух — вот основа Великого

Предела.

Еще Бодхи впервые услышал от отшельника слова Учителя

Пао-Цзы:

— Пустота порождает Великий Предел — Космос, Великий Пре­дам и<) ицмщается к Бесконечному Пределу — Пустоте. |

I • nn.Hi.ia выздоравливали. Уходили в свою деревню.

(odium i и дорогу и царевич.

Знахарь Чжоу <1мн протянул ему мешочек с корнями черной

совы:

■— Мир тебе, ну шик'

— Мир тебе, доирыи чпкжек! I

11од кроной пышного дореио, и тени горного кедра сидел в асане

Юньнань

Он смотрел на стену — обломок скалы, вобравшую в себя раз­ноцветными слоями яшму, горный хрусталь, глазурь, агат, нефрит, малахит, кобальт..

Разное — в одном. Многое — в едином.

Бодхи думал об искусстве Великого Предела — Тай-Цзи, вспоми­ная слова знахаря Чжоу Фана, когда он обращался к больным:

— Расслабьте поясницу, опустите плечи и не выставляйте локти.

Используйте волю, а не силу.

Шаг вперед — пятка, затем носок. Выпрямите спину и сожмите грудь. Напрягайте правую ногу, ослабьте левую.

Различайте видимое и сущностное.

Не останавливайтесь. Это танец жизни. Улыбайтесь.

Больные улыбались. Мягко шагали вслед за лекарем. Ноги начинали ходить.

Восстанавливалось движение энергии и крови. Суставы переставали трещать, скрипеть, болеть. Позвоночник начинал двигаться в разные стороны.

Многому научился у знахаря царевич.

С первого дня Чжоу Фан начал говорить ему цельные фразы и основные слова народа Хань, живущего в Чжун-Го.

Великая память была у Бодхи.

Пранаяма делала ее еще сильней.

С одного раза он запоминал любой звук, движение, знак.

В дороге он часто повторял, запоминая, то, что считал нужным для искусства боя. Для познания мира. Для помощи идущим в темноте невежества.

Бодхи никогда не тратил силы на бесполезные споры и размыш­ления.

Он принимал мир таким, какой он есть.

Он не искал причину первопричин,

сущность сущностей, Будду Будд, Учителя Учителей.

Он обещал мальчику найти его отца — и он будет искать.

Бодхи шел по джунглям Мьянмы.

Бодхи шел на Восток.

Шел ночью, глядя на мерцающее звездное небо.

Шел днем под лучами палящего солнца Мьянмы.

2 Горы Дзэн

Юньнань

Смеялись вслед веселые, довольные собой и миром, чумазые

обезьяны.

Шипела вдоль тропы встревоженная красавица — королевская

гюрза.

Важно смотрел с залитых рисовых полей черно-белый журавль. Блестели в зарослях желтого бамбука глаза застывшего ягуара. Бодхи шел по джунглям Мьянмы.

Рядом с древними, зелеными от времени и дождей резными во­ротами сидел на земле продавец пряностей.

Он сидел у дороги, ведущей в небольшой город Кулур, который Бодхи увидел с высоты горного кряжа.

Продавец пряностей был небольшого роста, в потрепанном хала­те, с серыми глазами и виноватым лицом.

Рядом, под деревом, где в листве звенели пчелы, на бамбуковой циновке, укрытый соломенным одеялом, лежал мужчина. Желтый, ху­дой, с неподвижным взглядом, устремленным в небо.

Глаза его были полны гнева и тоски.

Правая щека временами дергалась.

От него пахло затхлостью, больной кожей, мочой.

Был полдень. Было жарко.

Равнодушным было белое, безоблачное небо.

Знойной была полуденная тишина.

Бодхи вымыл ноги, руки, лицо в бегущем вдоль дороги мутном ручье, присел в тень вяза, где временами шелестел прохладный гор­ный ветер.

Продавец пряностей подошел к Бодхи и протянул ему плод соч­ного граната:

— Мир Вам и здоровье, путник! Угощайтесь! Видно, Вы прошли большой путь!

— Мир тебе, человек.

— Мое имя Тор, а это мой бедный брат Тилло.

— Чем он болен?

Тор присел рядом и посмотрел на журчащую воду ручья:

— Мой брат Тилло был ростовщиком, а затем торговцем маслом. Самым богатым в городе человеком. Самым умным.

Раньше, в детстве, мы оба очень любили сладости. * У него была своя лавка. Свой торговый ряд. Свой дом с садом.

34
Юньнань

Он говорил:

Золото — мой Бог! Деньги — мой храм!

Обман — моя молитва. Ложь — моя сутра.

Он мог обмануть любого человека — богатого и слугу, вдову и старика, купца и монаха, крестьянина и торговца. И он обманывал, лгал, обворовывал.

За много лет он накопил большие богатства.

Много золота, серебра, драгоценностей, но богатство сделало его злым.

Много людей он разорил. Даже меня. Я на него не в обиде.

В детстве он был другим. Заботился о родителях, обо мне. Спасал животных. Сам научился читать и считать.

В детстве он всегда отдавал мне свои сладости, хоть очень их любил.

Свою семью он держал в черном теле. Жена не выдержала. Это была красивая женщина. Моя невестка. Теперь она на Небе.

Продавец пряностей замолчал. Печальны были его серые глаза. Затем он встряхнул головой:

— Три года назад моего брата хватил удар. Он перестал гово­рить и не мог двигаться. Его сыновья разделили между собой его богатства.

Месяц продержали в доме. Затем выкинули на улицу.

Они били его, вспоминая свою мать.

Вот теперь я смотрю за ним.

Он не может сам есть. Он ходит под себя. Не может говорить. Не

может даже спать. Все время что-то мычит, но я не понимаю его.

Сначала я взял его к себе в дом.

Но я беден. У меня шестеро детей, один маленький.

А мой бедный брат всю ночь стонет и скрежещет зубами.

Жена сказала, чтобы он убирался, ведь по его милости мы стали нищими.

С тех пор он целыми днями здесь, рядом со мной. Лежит и смо­трит в небо.

Я кормлю его. Схожу домой, посмотрю на детей — и снова воз­вращаюсь сюда. Вот, торгую понемногу.

— Ты простил своего брата, человек, хоть он разорил тебя, оста-иив в нужде твоих детей?

— Он мой брат, путник! Единственный брат.

35
Юньнань

Возможно, я слабый человек, как говорит моя жена. Но брата я не брошу.

— Ты не слабый человек, Тор. Ты просто Человек.

Бодхи легко встал, подошел к разбитому параличом ростовщику. Внимательно посмотрел ему в глаза:

— Слушай внимательно, Тилло-ростовщик.

Я буду спрашивать, ты — отвечать словом «да»! Только закрывай

глаза. Ты понял меня?

Ростовщик закрыл глаза и облегченно вздохнул. Бодхи еще раз посмотрел на больного:

— Ты хочешь помочь своему младшему брату? Тилло вновь закрыл глаза.

Бодхи поднял руку, и к нему подбежал продавец пряностей:

— Положи своего брата в свою повозку и вези в его дом. Я иду

вместе с тобой.

— Да, господин! Сейчас, господин!

В небольшой двухколесной повозке, запрягшись вместо лошади, вез своего брата по улицам города продавец пряностей.

Бодхи шел рядом, глядя на лица удивленных, смеющихся про­хожих.

Дом ростовщика, откуда его изгнали собственные дети, был

большим. Здесь был свой сад, пруд и большой огород. У ворот их встретил слуга:

— Хозяева не велели впускать его в дом, — он показал на не­движное тело ростовщика.

Царевич, взяв слугу за воротник, швырнул его на дорогу.

Ударом ноги он распахнул ворота и вошел во двор.

Со всех сторон к нему бежали слуги, но, увидев царевича, оста­новились.

Бодхи дал знак. Тор завез тележку во двор.

Из глубин темных комнат показались два сына ростовщика, сон­ные, заплывшие жиром, похотью и ленью.

— Зачем привезли сюда эту падаль? — говорил младший сын,

тряся рукой в сторону отца.

Бодхи молча нанес обоим два молниеносных болевых удара по

головам.

Братья улетели в кусты.

36
Юньнань

Наступила тишина.

Царевич внимательно посмотрел вокруг. Затем подошел к повозке:

— Где? В доме, саду, огороде, дворе?

При слове «двор» больной быстро закрыл глаза.

Бодхи еще раз внимательно осмотрел двор. Каменные плиты, ка­менные скамьи, стены, ворота.

Лестница на веранду, журчащий водоем, скульптура пузатого улыбающегося Божества..

Бодхи сел на ступени веранды.

На него смотрели изумленные слуги, растерянный продавец пря­ностей, притихшие сыновья ростовщика.

Бодхи вспомнил слова ростовщика Тилло:

— Золото — мой Бог! Деньги — мой храм! Обман — моя молитва! Ложь — моя сутра!

Он встал, подошел к медной фигуре смеющегося Божества. В одной руке тот держал связку монет, в другой — цветы. Поднятая рука показывала на лестницу. На четвертой ступени Бодхи увидел еле заметный знак — круг. С повозки, хрипя и соскальзывая вниз, пытался встать ростовщик. Глаза его были закрыты. Голос хрипел. Изо рта показалась кровь.

Сильным рывком поднял каменную ступень царевич и отбросил ее в сторону.

Внизу лежала большая резная шкатулка.

Острием меча Бодхи открыл сокровищницу.

Замерли сыновья ростовщика, слуги, продавец пряностей.

Груда алмазов, драгоценных камней, золотых монет, украшений светилась, играла и переливалась всеми красками радуги под лучами заходящего солнца.

Бодхи подошел к повозке:

— Ты хочешь отдать это брату?

Ростовщик закрыл глаза. Улыбнулся и затих навсегда. Царевич повернулся к стоявшим во дворе:

— Пусть сыновья отдадут последний долг отцу. Если они еще сыновья. Держите, — Бодхи высыпал половину драгоценных камней на землю. — Остальное принадлежит вашему дяде.

Царевич подошел к торговцу пряностями, который, сидя на коле­нях, горько плакал у тела усопшего:

37
Юньнань

— Вставай, Тор. Держи эти богатства. Они по праву твои. Брат давно хотел отдать их тебе. Только ты не понимал его. Помни, у тебя шестеро детей. Дай им знания.

Знай еще одно, продавец пряностей. Твой брат всегда любил тебя.

— Бедный мой брат! Бедный брат! Брат! — Тор плакал. Сыновья ростовщика делили драгоценные камни.

Слуги молчали.

Бодхи уходил из города Кулур.

Продавец пряностей достойно похоронил брата.

Купил для семьи большой дом и отдал старших сыновей учиться

в школу при храме.

Он приобрел лавку и стал вести торговлю. Только теперь он продавал сладости.

Царевич смотрел, как белка с орехом в лапках перебирается вверх по столетней сосне, потом увидел в небе застывшего ястреба и

мгновенно присел.

Пролетая и свистя, над головой в ствол дерева вонзились два

коротких копья.

По силе и скорости полета царевич понял, что стреляли из ар­балета.

Он издал затихающий крик и исчез в зарослях лесной ягоды.

Вскоре к дереву, с копьями на перевес стали приближаться чет­веро воинов из племени Шанов.

Как только они встали на одну линию, с дерева на них скольз­нула тень Бодхи.

Ударом локтя и носка он мгновенно убил двоих, третий был прон­зен коротким мечом, а четвертый — копьем, которое не успел метнуть.

Разглядывая оружие, Бодхи заметил, что арбалеты Щанов имеют другую форму, чем те, которые он использовал в Бхарате.

Не теряя времени, он пошел по следам — и вскоре из-за дерева увидел на лесной поляне стоянку воинов-шанов.

На краю поляны сидели пленные

Поиск по сайту: