Храм Шао-Линъ. Сострадание есть Любовь и уничтожение «Я» — причины всех бедствий

Сострадание есть Любовь и уничтожение «Я» — причины всех бедствий.

Поздно вечером монахи показывали Бодхи работу у пяти громад­ных чанов-котлов.

Еще в начале лета кузнец и плотник установили во дворе пять медных котлов с водой, хлопком, горохом, песком и камнями.

Под жестким взглядом Бодхи монахи, проходя между чанами, били в них двойным ударом — кулаком и раскрытой ладонью.

С пальцев слетала кожа.

Суставы хрустели и были в крови.

Тело и мозг пронзала страшная боль. Казалось, что твой мозг об­ливают горящей смолой.

Бодхи приготовил из трав желтую мазь с запахом уксуса, которая заживляла раны и убирала на время боль — и удары по камням про­должались.

Теперь ладони монахов стали подобны камням, которые они уби­рали с полей.

Наступило время Сяосюэ. Время малых снегов.

Тысячи сидящих в болоте не стоят одного идущего в горы.

В начале месяца Сяосюэ, темной ночью в монастырь прибыл вер­ховой из Лояна.

Передав известие царевичу, он тут же уехал.

Бодхи дал знак поднимать монахов и собрать их в зале созер­цаний. Через час монахи с боевым оружием в руках направились по горным дорогам в сторону Лояна.

Правителями государства Северная Вэй были Тоба из племени Сяньби.

Это были кровные враги кочевых племен Цзе и Сюнну, которые сейчас, объединившись, двинулись в Лоян.

Армия императора Сяо-Чжун-Ди спешила из Пингэна на помощь, а до их прихода требовалось задержать кочевников.

Вот почему прибыл гонец в храм Шао-Линь.

Храм Шао-Линъ

Император знал, что Да-Мо — великий воин, и просил о помощи.

Послушав командиров столичного гарнизона, царевич понял, что надо задержать тысячу воинов-кочевников, идущих горными дорога­ми с Ю го-Запада.

Все ждали войска северной армии, спешившей из Пенгэна и гото­вой уничтожить врагов, идущих с Запада.

Столичному гарнизону было запрещено покидать столицу.

Бодхи сказал, что он задержит тысячу воинов, заходящих с Юга. Задержит на сутки.

Утро выдалось холодное, бледное, тревожное.

Солнце вставало

круглое, багровое, зыбкое

в мареве студеной, хрустальной осени.

Бодхи стоял на вершине соленого утеса.

Услышав далекий, глухой шум, он дал знак — и монахи, засевшие в расселинах перевала Черного Быка, приготовились к бою.

В узком проеме ущелья показался головной отряд всадников. Их пропустили.

Это были разведчики.

Вслед за ними из-за ребра известковой горы показались лучшие воины племени Цзе.

Когда перевал прошло более половины тысячного войска, Бодхи взмахнул посохом.

Громадный желтый кусок скалы стал медленно отрываться и па­дать на горную дорогу, накрывая собой всадников, разделяя отряд на две части.

Раздался страшный грохот расколотой скалы.

Раздались крики умирающих людей.

Раздалось последнее ржание раздавленных лошадей.

В клубах песчаной пыли метались ослепленные люди, падая в глубокую пропасть, на дне которой шумела ледяная река.

Задрожали, закрутились лошади.

Разделенный отряд, зная, что дорога назад перекрыта, галопом двинулся к большой дороге.

Бодхи вновь поднял посох.

И поднялись двенадцать лучших лучников Шао-Линя.

Тууи стрел накрыли вздыбленных всадников и лошадей.

Храм Шао-Линь

Из-под града стрел с животным воем выскочили всадники и пом­чались к большой дороге, ведущей на Лоян.

На большом черноземном поле, там, где сходятся три дороги, им навстречу вышли пятьдесят монахов.

В хаосе багрового тумана сцепились-схватились насмерть воины

и монахи — люди гор и люди степей.

Кочевники издавали дикие крики и рубили монахов с лошадей. Они поражали их стрелами арбалетов и луков.

Монахи, вращаясь, подрубали мечами ноги лошадей и добивали кочевников на мокрой земле мечами, топорами, руками и ногами.

Вихрь битвы закружился, словно внезапно начавший падать

снег.

Не долетая до земли, снег уже становился красным.

Опытные кочевники стали носиться кругами около монахов, сто­явших в центре спиной к спине.

Кричали кочевники, сжимая кольцо вокруг монахов и чувствуя

победу.

Хрипели лошади, барахтаясь в грязи чернозема.

Вздымалось волнами грязное облако снега.

И вдруг раздался страшный крик джунглей, от которого, почуяв зверя, встали на дыбы лошади, и застыла в жилах кровь у всадни­ков.

Это Бодхи с десятком лучников ворвался в черный хаос боя.

Увидев Наставника, монахи разорвали кровавый смерч, окружав­ший их, и с криками бросились на кочевников с флангов.

Бодхи, страшный, как Бог войны, рубил, разил, рассекал врагов с такой силой и скоростью, что там, где он двигался, оставались только груды тел лошадей и людей.

Бой внезапно стих. Был слышен шелест падающего снега.

Черная земля. Белый снег.

Красные люди и лошади.

В середине поля стоял с дымящимися мечами царевич.

Со всех сторон к нему шли монахи, оставшиеся в живых, побе­дившие врага, победившие свой страх и свое «Я».

И тогда Бодхи вновь издал крик победивших джунглей и швыр­нул мечи — далеко-далеко.

Храм Шао-Линь

Пришло время Дасюэ. Время больших снегов.

Хочешь узнать Путь — сделай шаг!

Хочешь любви — протяни руку.

Захочешь Луну — сходи за водой к колодцу.

г *

Из шестидесяти монахов осталось сорок пять. Битва в ущелье Черного Быка унесла много жизней. Монах Хуэйке потерял руку, спасая товарища в бою, но обрел спокойствие мудрости.

Бодхи смотрел, как монахи исполняют Игры Пяти Зверей.

Во дворе храма, на сверкающем декабрьском снегу косолапый медведь — хитрый, сильный, скрывающий свою мощь, — превращал­ся в тигра — свирепого, мощного, гибкого, убивающего врага одним ударом железной лапы.

Вращаясь, тигр превращался в обезьяну — скользкую, прыгучую, сильную, страшную в гневе, смешную и умную. Обезьяна прыгала вверх, хватаясь за лиану, и ее руки преображались в двух змей.

Змея ползет, мгновенно может свернуться или молнией совер­шить прыжок. Змея мудрая может задушить, может плеснуть свой яд в глаза.

Кобра летела вверх и превращалась в журавля — удар клювом, удар точно в цель.

Гордый журавль не боится змей, его скорость в атаке быстрей, он только скрывает это. Внимательный, точный, стремительный жу­равль, один клевок в энергетическую точку — и наступает паралич, остановка всей реки.

Монахи знали, что Бодхи следит за внутренним миром животных, за течением внутренней энергии — Ци.

Время зимнего солнцестояния — Дунгжи.

У мудрого нет слов. У мастера меча нет удара. Нет начала у рассвета. Нет конца у ночи.

Врале созерцания монахи занимались искусством Пранаямы.

Храм Шао-Линь

Теперь все дыхательные упражнения выполнялись в асанах Му­дреца, Счастья и Лотоса.

После окончания занятий Бодхи поднял левую руку:

— Вы знаете четырнадцать энергетических рек — Нади. Семь ве­ликих озер — чакр.

Смотрите и запоминайте.

Я покажу вам энергетические деревья и водопады, пороги и за­тоны, встречающиеся на реке.

Бодхи показал ученикам скопление нервных окончаний-точек на теле человека, прикосновение к которым может вылечить больного, а врага ввести в глубокий болевой шок.

Монахи храма Шао-Линь перестали торопиться, волноваться, суетиться.

Они научились успокаивать свой разум. Они помнили слова Бодхи:

— Кто идет большими шагами, тот не уйдет далеко, а меч, кото­рый постоянно точат, быстро приходит в негодность.

Неожиданно стало тепло. С белого неба мягко, словно августовский пух, шел, летел, порхал мягкий, хлопковый, серебристый снег. Вершины гор, холмов, утесов надели белоснежные плащи с при­чудливыми узорами вечнозеленых сосен и елей.

Наступали малые холода —■ Сяохань.

Золотая алчность боится расплавиться. Деревянное невежество боится огня. Глиняная ненависть боится воды. Будда не боится ничего.

i

В зале созерцаний медленно, с остановками, Бодхи показывал ученикам мудры-ключи с семью священными чакрами.

Бодхи научил монахов мгновенной концентрации сознания и приемам зарождения Великой Памяти.

Сейчас монахи наблюдали и запоминали мудры, воздействующие на сосуды головного мозга,

Храм Шао-Линъ

внутренние органы, движение и очищение крови.

Пальцы двух рук царевича соединялись в разных сочетаниях, яв­ляя мудры

Знания, Неба, Ветра, Земли,

Энергии, Воды, Мудрости, Огня.

В ударах кистей, ладоней, пальцев монахи видели

щит Шамбалы и парящий Лотос,

флейту Майтрейи и стрелу Ваджры,

голову Дракона и чашу Чандмана,

шапку Шакьямуни и священную Корову.

Сменялись миры. Сменялись страны. По облакам бродили Будды, святые, мудрецы и праведники. Во дворцах волновались императоры и придворные. А монахи Шао-Линя пили зеленый чай и смотрели, как падает на крыши домов, пагод, амбаров и курилен бархатный, влюбленный снег.

В середине месяца малых холодов рано утром, когда монахи после завтрака собрались идти на работы и занятия, Бодхи поднял руку:

— Вас сорок пять человек.

Вокруг монастыря много деревень.

Зима предстоит холодная и голодная.

Каждый из вас возьмет девять золотых монет и будет ходить по домам, где поселилась нужда, и раздавать добро тех, кто ушел от нас в Пустоту.

Монахи получили деньги.

Взяли посохи и сумы.

Через час они разошлись в разные стороны.

Бодхи дал им пять дней.

4

0

Монахи читают молитвы.

Молитвы читают книги.

Хлеб монахов — подаяние мирян.

Впервые монахи должны были отдавать подаяние, а не брать.

Бродя по извилистым дорогам,

поднимаясь в горы,

Храм Шао-Линъ

проваливаясь в сугробах,

переходя по висячему мосту бурную реку,

каждый из монахов думал о том, как это сделать.

Они и не знали, как это будет тяжело.

Но щемящее предчувствие Истины уже клокотало в их сердцах.

Бодхи сидел под навесом пагоды, в одном из внутренних дворов храма.

Глядя на хлопья падающего снега, он размышлял о законах раз­деленного мира и законах Пустоты. О том, как монахам надо объяс­нить, что

если противник силен, атаковать надо с флангов,

если он слабее, то — по прямой линии,

если хочешь атаковать слева, уводи врага направо,

и что бить надо всегда одним окончательным, разящим ударом.

Бодхи поднялся и начал свои занятия.

Он двигался по кругу внутри квадратного двора, медленно и плавно вращая в руках космический шар.

Он следил, чтобы энергия Праны во время движения проходила по всем рекам, каналам, озерам Космического Тела. Чтобы, двигаясь, она очищала сосуды, по которым движется кровь, одновременно очи­щая и саму кровь.

А на выступах пагоды сидели важные воробьи.

Они смотрели, как босой и лохматый человек машет руками и

прыгает на снегу.

Они не боялись этого страшного человека.

Каждое утро в одном из углов двора, там, где стояла купальня, он разбрасывал зерна пшеницы или ячменя для птиц.

Важные и гордые воробьи знали, что он отдает им свою пищу из своей древней, обломанной по краям миски.

Через пять дней в храм вернулись монахи. Одежда их истрепалась, обувь была мокрой, а на лицах остались следы горных, колючих ветров.

И сразу ожил храм Шао-Линь —

рубили дрова во дворе,

разжигали огонь на кухне, носили воду с реки,

скидывали снег с черепичных крыш.

Храм Шао-Линъ

И везде —

у очага, на лестницах, в амбаре, в лабиринте -

раздавались шутки и смех.

Чистый смех чистого разума.

Вечером в зале созерцания Бодхи заметил, что после путеше­ствия по деревням монахи изменились. Они светились изнутри. Огнем доброты.

Временами монахи поднимали головы и смотрели на своего Учи­теля, который, как обычно, молчал, слушая тишину. Монахи вспоминали

холодные глиняные дома бедных крестьян, голодные глаза детей, соломенные крыши, обвалившиеся стены, измученные непосильным трудом лица и черные загорелые руки, покрытые мозолями земли. Монахи вспоминали,

как радовались крестьяне золотым монетам, как смеялись дети, как они прыгали и танцевали, как они слушали рассказы о покупке быка, свиней, коровы, как их не хотели отпускать из домов, куда они приносили спасение.

Светящиеся радостью глаза людей в один миг показали Путь — Путь, который они так долго искали.

Прошли малые холода. Прошли большие холода.

Пролетели, словно стрижи в бездонном небе, еще четыре года. Ветка пахучей сосны, веселый солнечный луч, заливистый смех ребенка, танец рыбки в прозрачном ручье.

Монахи Шао-Линя в молчании Учителя Да-Мо, в каплях пота на занятиях в зале созерцаний поняли, что каждый голос — голос Будды, каждая форма — форма Будды.

Храм Шао-Линъ

Монастырь посетил император.

Монахами стали ученые мужи, поэты, воины, художники.

Одни приходили и оставались в монастыре.

Другие уходили и оставались в темноте.

Трудно им было понять, что

на вершине священной горы травы растут без корней,

не ведая о весеннем ветре, цветы цветут сами по себе.

Приходившие к царевичу знали только одно:

чтобы пересечь этот суетный мир, нужно знать Дорогу,

чтобы прописать лекарство, нужно знать причину болезни.

И не знали они, что

Путь — это они,

Будда — это они,

Пустота — это они.

Бодхи сидел в асане Лотоса под навесом резной крыши храма и пил зеленый чай.

И мыслей не было, и Пути не было — зато чай был вкусным.

Заунывно бил медный колокол.

В большой зале в асане Алмаза сидели сорок пять монахов.

Горели фонари, светильники, факелы.

Все молчали.

Не молчал только дождь.

Он пошел с того часа, когда монахи спустились с горы Сун-

Шань.

Дождь хлестал по ступеням, крышам, Буддам и Архатам.

Дождь, сметаемый ветром влево, умывал

чайные кусты, ячменные грядки,

резные ворота и древние камни стен,

лица монахов, сидящих во дворе храма на плитах со следами Не­бесного Барабана.

Перестали бить в гонг, и дождь прибавил себе грому и молний.

Лица монахов были спокойны.

Они смотрели вниз.

Сначала они боялись Да-Мо,

потом боялись, ненавидели и проклинали,

потом они боялись, но стали понимать,

Храм Шао-Линь

потом они поняли Учителя,

потом осталось только слово — УЧИТЕЛЬ.

Им казалось, что Да-Мо сидит возле статуи Будды, стоит только поднять голову и посмотреть.

Ливень за окном то нарастал, словно грохот сотни барабанов, то слабел и шумел потоком горного водопада.

Никто не читал молитв, заклинаний, сутр.

Никто не говорил слова скорби, печали, горя.

Да-Мо молчал.

Молчали и его ученики.

И только красный свет освещал храм изнутри.

Все монахи сменили желтое одеяние на красное.

Так Учитель Да-Мо преобразил серый день.

Пустота родила Инь и Ян.

Инь и Ян породили Небо, Человека, Землю.

Инь и Ян породили землю, дерево, огонь, металл, воду.

Пять первостихий создали разделенный мир

мужчины и женщины, человека и природы,

мира и войны, закона и беззакония, Духа и тела.

Да-Мо соединил Тьму и Свет.

Да-Мо вернул Инь и Ян Пустоте.

И тогда родилось понимание

летящей птицы и крика новорожденного,

смеха обезьяны и плача лесной реки, ^k

реки, что сметает города,

озера, где плывет лодка влюбленных,

войны, что рождает любовь,

любви, что рождает смерть,

горы, которой нет,

времени, которого нет,

Любви, которая Есть!

Горели в храме огни.

Молчали, сидя, монахи.

Шел долгий, тягучий, апрельский дождь.

И вдруг монах Хуэйке вскочил на ноги:

— Я не верю! Этого не может быть! Надо бежать на гору!

Храм Шао-Линь

И вскочили на ноги сорок пять монахов.

И бросились под дождем к горе Сун-Шань.

Гремел свирепый гром.

Желтая молния-змея резала кинжалом землю.

По грязным уступам, острым камням скалы,

цепляясь за кусты, глину, камни,

не чувствуя боли, взбирались монахи на вершину.

Холодные струи хлестали по лицу, били градом по спине.

Но монахи взбирались, цеплялись, ползли по склонам все выше

и выше.

Поднявшись на вершину горы Сун-Шань, они побежали к свеже-насыпанному холму.

Наступал мокрый апрельский рассвет.

Уходила ночь, унося свой черный, со звездами, плащ и оставляя душистый запах набухших почек на ивах и соснах.

Стало светлеть, и монахи бросились разгребать святое место.

Полетели в сторону камни и жерди.

Полетели в разные стороны комья мокрой глины.

Монахи, забыв обо всем, разгребали грязь и песок.

И вот вскрикнул первый.

А за ним — остальные.

Все стояли у края глубокой ямы и молчали.

И одновременно из всех уст раздался крик.

Крик безумной радости.

Крик, поднимающий стаи птиц.

Крик, перекрывающий сто тысяч дождей и молний.

Крик сыновей, увидевших дом.

На дне ямы, там, где должно было лежать тело Учителя, лежала одна сандалия.

Словно дети в нарядных одеждах на празднике Двойной Пятер­ки, прыгали и смеялись монахи Шао-Линя. И вдруг Хуэйке крикнул: — Смотрите!

Храм Шао-Линь

Из-за дальних темно-зеленых и оранжевых гор поднималось красное апрельское солнце.

Стоя на вершине горы Сун-Шань, сорок пять монахов храма Шао-Линь слушали тишину и видели Пустоту.

Сердце их было чистым и веселым.

Разум — пуст и свободен.

В ущелье Трех Волков Бодхи омыл свое тело под прозрачными струями грохочущего водопада Белая Луна.

Сидя на камне и глядя на смеющуюся воду под лучами жаркого полуденного солнца, Бодхи ждал, когда высохнет его одежда.

По извилистой дороге,

среди темно-зеленых янтарных холмов,

среди цветущих деревьев-невест и желтых скал,

среди запаха трав, цветов и деревьев

шел в красных, истрепанных одеждах царевич Рудра.

Он шел в Страну Березовых Снов.

У кромки воды,

рядом с водопадом-певцом,

на ветке упрямого бука

осталась висеть

одна сандалия.

Содержание

Предисловие

МЬЯНМА..............................................................4

ЮНЬНАНЬ..........................................................25

ГУАНЬСИ............................................................48

ГУЙЧЖОУ..........................................................62

СЫЧУАНЬ...........................................................78

ХУБЭЙ................................................................95

ХУНАНЬ............................................................109

ГУАНДУН..........................................................128

ФУЦЗЯНЬ..........................................................139

ЦЗЯНСИ............................................................168

ЧЖЭЦЗЯН.........................................................194

АНЬХОЙ............................................................209

ЦЗЯНСУ.............................................................222

ШАНЬДУН.........................................................230

ХЭБЭЙ...............................................................241

ШЭНЬСИ-ШАНЬСИ...........................................265

ХЭНАНЬ............................................................284

ХРАМ ШАО-ЛИНЬ..............................................296

Поиск по сайту: