Глава 17. Мы вывалились из лимузина, все еще поправляя одежду

Мы вывалились из лимузина, все еще поправляя одежду. Пространство между моими ногами было липким и распухшим. Поразмыслив, я пришла к выводу, что из меня не выйдет хорошей девушки-ковбоя, потому что мышцы на бедрах до сих пор не отошли от скачек. Мне, пожалуй, нужно вернуться на занятия по пилатесу. Однако слабое подергивание мышц не стирало глупую улыбку с моего лица. Требовалось больше практики и, что самое странное, судя по тому, как Мал продолжал тянуться ко мне руками, он не возражал.

— Как много звезд. Посмотри, какое чистое небо, — я откинула голову, всматриваясь в него. После обалденного оргазма с рядом стоящим Малом Эриксоном мир казался довольно офигенным местом.

Мал поцеловал мой подбородок. Он засунул палец в пояс моей юбки и потянул меня в сторону входной двери в здание.

— Пошли, твоя юбка выглядит неудобной. Тебе нужно снять ее.

— А как же природа, она так прекрасна и все такое.

— Твои титьки прекрасны и все такое. И я более чем готов уделить их просмотру серьезное внимание. Так сойдет?

— Да.

Он засмеялся.

В спешке я неуклюже повернула ключ в двери. Замок открылся, за ним распахнулась дверь, ударившись о стену. Черт, сколько шума. Он раздался эхом по коридору, затем вверх по лестничному пролету. Мы в самом деле развалим здание, но гораздо раньше, чем думали. Миссис Люция всыпет нам по первое число, что вели себя так громко. Она жила на первом этаже и считала себя шерифом этого здания. Ни у кого не хватало нервной закалки сказать ей об обратном. Но если дело дойдет до этого, то я надену свои трусики большой девчушки и разберусь с миссис Люцией.

А вот с чем я не знала, как разобраться, так это с Рисом, сидящим на ступенях с букетом цветов в руке. Они были цвета радуги. Я споткнулась на месте, Мал стоял рядом.

Время от времени Рис приносил мне пончики. Бутылку вина, когда мы праздновали мой или его день рождения. Он не приносил мне цветы. И, черт возьми, тем более не сидел на моих ступенях, выглядя несчастным, с прядью волос, свисающей со лба.

— Рис... — я поднялась к нему по ступеням.

Мал остался на месте, его рука выскользнула из моих рук.

С лица Риса сошла вся краска. Он был таким же белым, как лист бумаги. Наше с Малом растрепанное состояние не могло быть истолковано иначе. Рис выглядел, как ребенок, потерявший свою любимую игрушку. Не думаю, что до этого момента я в полной мере понимала, насколько они с Малом отличались. Но, несмотря на все свои шуточки, в голове и в сердце Мал был мужчиной. Рис же был мальчишкой. Я даже не уверена, что смогла бы объяснить, в чем была разница. Они попросту вели себя совершенно по-разному.

— Энн, — Рис растеряно посмотрел на цветы, словно не совсем понимал, как так вышло, что они оказались в его распоряжении. — Не знал, что у тебя будет компания. Извини.

Я молча протянула ключи Малу. Его рот превратился в жесткую линию. Он немного резко покачал головой, и я сунула ему ключи. Что, черт возьми, он ожидал, я сделаю? Я не могла просто взять и оставить Риса, сидеть на гребаных ступенях. Мал уставился на меня, я уставилась в ответ, молча прося его понять. Боже, это же, по сути, был мой лучший друг.

Спустя несколько секунд он выхватил ключи из моих рук и пошел наверх, обходя Риса. Мал зашел внутрь, закрыл дверь (спасибо господи, что не хлопнул).

Рис предоставил мне жесткую улыбку.

— Как неловко.

Какое преуменьшение. Я присела рядом с ним, положив локти на колени.

— Красивые цветы.

— Они для тебя, — он протянул их, почувствовался сладкий и дурманящий аромат. Он не встретился со мной взглядом.

— Спасибо. Они прекрасны.

— Я переживал за тебя.

Заявление прозвучало, как обвинение. Я не знала, что сказать. Эмоции никогда не были моей сильной стороной. Со всем прискорбием я была не готова к такой смеси грусти, вины и какой бы то ни было прочей хрени, которую он принес сюда на своих двоих. Мама давным-давно научила меня избегать риска и держать рот на замке.

— Вижу, вы помирились, — сказал он.

— Да, — с другой стороны, моя мать была тем еще дерьмовым образцом для подражания. Рис заслуживал лучшего отношения. — Так что здесь происходит?

— Я думал о разном. О нас, — он провел рукой по волосам, отбрасывая свисающую прядь волос. Я всегда обожала, как он это делал, как затем откидывал в сторону голову. Но при этом мое сердце не делало кульбит. А вот с Малом — делало. Рис ждал слишком долго.

— Нас? — повторила я с гневом и недоумением одновременно.

Его улыбка была далеко не счастливой. Он кивнул в сторону этажа выше.

— Думал, он ушел.

— Как и я. Очевидно, я не так поняла.

— Наверное, это хорошо для тебя. Думаешь, эти отношения продлятся долго? — его голос был не совсем злобным. Но вопрос повлек за собой незамедлительную реакцию.

Я втянула воздух, подобный искренний вопрос не приходил мне в голову. Если быть предельно честной, то мое счастливое настроение после секса не совсем рассеялось, не когда наверху меня ждал Мал. Я не знала, что думать. Мама всегда говорила, что любовь делает человека глупым. Наверное, судя по всему, я еще не успела усвоить этот урок.

— Не знаю. Но надеюсь, что да.

Было еще довольно рано, но в здании было тихо. Наши голоса едва оставляли след в этой тишине.

Рис поднялся на ноги, двигался он медленно, будто его ударили.

— Я пойду. Увидимся завтра.

— Рис, — произнесла я натянутым и высоким голосом. Прямо сейчас рядом со мной что-то ломалось, и, как совсем недавно, я не могла придумать, что можно сделать, дабы это исправить. Я не могла дать Рису то, что он наконец-то решил пожелать. — Мне жаль.

Он опустил голову.

— Это моя вина, Энн. Я вел себя, как мудак. Был слишком глуп, чтобы увидеть, что было прямо перед моими глазами, пока не стало слишком поздно.

Мне нечего было сказать. Абсолютно нечего.

Он подождал некоторое время, его губы скривились, быть может, в разочаровании. А затем он начал уходить.

— Спокойной ночи, — он побежал вниз по лестнице, переступая через две ступени за раз, по-видимому, желая скорее оказаться дома.

— Пока.

Я сидела на месте, держа свои цветы и уставившись в пространство. Мне просто нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями. Мир был таким странным. Ни в чем не было смысла. Минутой позже из квартиры вышел Мал, и сел рядом со мной. Он наклонился, понюхал букет. Его руки, лежа на бедрах, что-то набивали, но он ничего не сказал. Постукивание пальцами могло означать, что он был чем-то обеспокоен или занят своими мыслями. Но подобные свирепые постукивания были из ряда вон выходящими.

— Рис ушел, — сказала я, нарушая тишину.

— М-м.

— Это был странный день, — сказала я, вполне вероятно делая преуменьшение века.

— Странно хороший или странно плохой?

— И то и другое.

— М-м, — он схватился за затылок, сделал глубокий вздох. — Так ты расстаешься со мной или как?

Моя голова резко повернулась в его сторону.

— Ты хочешь расстаться?

Он не ответил. В течение минуты, а может и больше, я ничего не говорила, как и он. Видимо, нам выпал тот еще поворот в запутанной викторине желаний. Когда я вопросительно на него посмотрела, в ответ он вскинул бровь, ожидая, что я скажу.

— Я не могла просто взять и оставить его здесь дальше сидеть. Он мой друг.

Мал дернул подбородком.

— Я что, должна была вам позволить побороться за меня в армрестлинге или что-то вроде того? Потому что такому никогда не бывать.

— Мы перепихнулись, а затем ты послала меня своей дорогой, похлопав по головке, — то, как он грубо и холодно это сказал, совсем не помогало.

— Нет, — ответила я тоном, соответствующим его. — Да ладно тебе, Мал. Ты же знаешь, что все было не так. Это Рису я сказала идти своей дорогой. Тебя же я попросила подождать в моем доме. Дать мне шанс поговорить с ним.

Он уставился на меня, а я смотрела прямо на него.

— Не делай этого, — сказала я.

— Боже! — Он провел руками по лицу, рыча в отчаянии. — Охереть, как терпеть не могу ревновать. Ненавижу это.

— Расскажи мне об этом, — я вскинула руки с идентичным разочарованием. — Ты вообще в курсе, что с тобой хочет сделать здоровая, обладающая вагинами, часть населения? И не заставляй меня упоминать про мужиков с пенисами, потому что найдется парочка таких, которые думают о том же.

— Та хрень, что ты сказала... — он разразился смехом. — Блин.

Кажется, шторм закончился, слава богу. Я положила голову ему на плечо, желая оказаться ближе. К счастью, он позволил мне это сделать.

— Обычно я не вступаю с другими в перепалки, — сказал он, потершись щекой о мою макушку. — В группе обычно именно я удерживаю парней от того, чтобы они друг друга не разорвали из-за глупой хренотени. Бросаю шутку, заставляю их опять улыбаться.

— Миротворец. Но той ночью, на вечеринке, ты был готов разорвать Бена.

— Из-за тебя. Оказывается, Тыковка, ты воздействуешь на меня, как крышесносящее средство.

Я нахмурилась.

— Не то чтобы ты не должна такой быть.

— Ага, от этого мне не становится лучше.

Мы сидели в тишине. В конечном счете, он взял из моих рук букет, встал и двинулся вниз по ступеням. Все это время единственным шумом был тихий стук его кедов по потертым деревянным ступеням. Со всей осторожностью он положил цветы у входной двери в квартиру миссис Люции, затем вернулся, чтобы сесть рядом со мной. За конфискацией этих цветов стояло заявление, но какое именно? Вот, в чем вопрос. Мал Эриксон сам себе неплохо выносил мозг. А еще через пару дней он отправится в турне. Было бы глупо с моей стороны не принимать во внимание столь бросающийся в глаза факт. Вся на взводе я потянула за пряжки своих ботинок. Внутри перемешалось слишком много эмоций.

Он был тому виной.

— Пока я сидел там, ждал тебя, мне в голову пришла парочка мыслей, — сказал он.

— Да?

— Ну, теперь ты взаправду моя девушка.

Ошеломленная, на мгновенье я перестала дышать.

— Думаю, мне нужно было услышать, как ты это скажешь

— И была ею уже некоторое время. Я не хотел, чтобы ты была настоящей девушкой, но ты ей являлась. Мне просто нужно было к этому привыкнуть.

Разумеется, когда он выставил это в таком свете, мне вроде как хотелось причинить ему физическую боль. Но вместо этого я сидела и ждала, чтобы узнать, куда он поведет дальше.

— Не сходи с ума, — сказал он. — Я просто констатирую факт.

— Я не схожу с ума.

— Врунишка. Видишь, вот именно поэтому нам стоило сходить на консультацию к семейному психологу, как я и предлагал еще в самом начале.

— Что? — я повела носом. — Когда это такое было?

— На следующий день, после того как я переехал, когда мы секс-эсэмэсились.

— Мы не секс-эсэмэсились, а просто переписывались. Если я правильно припоминаю, ты также хотел завести собачку. Так что я даже не подумала, что ты всерьез предлагал пойти на консультацию.

То, как медленно изогнулись его губы в улыбке, сотворило что-то жаркое и приятное в нижней части моего живота.

— Тыковка, когда дело касается тебя, я всегда серьезен. Даже валяя дурака, я все равно офигеть как серьезен. Во всем, в чем бы ты ни нуждалась, что бы мне не пришлось для этого сделать. Я вел себя так с момента нашего знакомства. Разве ты еще не заметила? Мы, черт возьми, судьбой предназначены друг для друга. Ничего не могу с собой поделать. И это безнадежно, правда.

— Ха, — я засунула руки под бедра, давая время впитаться в мозг его словам. — Так вот почему ты догадался подождать наверху?

— Ага, — он придвинулся ближе, прижимаясь своим бедром к моему. — Сама подумай. Дела обстоят дерьмово, а затем я встречаю тебя на вечеринке, и ты меня забавляешь. Мне хочется провести с тобой больше времени, и потом я вижу кусочек груди Эв, Дэйви вышвыривает меня из квартиры, и мне приходится переехать к тебе. Мне хочется спать с тобой и, прыгая на твоей кровати, мы случайно ломаем ее, так что тебе приходится спать со мной на диване. Мне хочется заняться с тобой сексом, тебе становится скучно по пути домой, и ты скачешь на моих костях. Видишь? Судьба.

Я залилась смехом:

— Какая прелесть. Но я не совсем уверена, что это полностью все объясняет.

— Это судьба, Энн. Написанная звездами. Так что не докапывайся и оставь ее в покое.

— Ты сумасшедший, — я опустила голову и вздохнула. А что еще мне оставалось?

— Так-то лучше. Я тоже терпеть не могу видеть тебя грустной.

Он обвил меня рукой за плечи, прижимая к себе. Я сжала его пальцы, просто чтобы сохранить их тепло.

Так действительно было лучше. Все будет хорошо. Но до сих пор оставался один вопрос, который не давал мне покоя.

— Зачем ты попросил меня стать твоей мнимой девушкой?

Он пожал плечами, отвел глаза в сторону.

— Мне хотелось проводить с тобой больше времени. Ты делаешь меня счастливым.

Я нахмурилась.

— Только и всего?

— Это, черт возьми, еще как важно. Наверное, когда Дэйви нашел себе пару, мне стало немного одиноко. Я подумал, что мы могли бы стать друзьями.

Я просто уставилась на него.

— Мне нужен был шанс узнать тебя немного лучше, побыть с тобой наедине. Переезд показался хорошим способом, чтобы это осуществить. И ты нуждалась в помощи. Такое объяснение подойдет?

— Подойдет.

Некоторое время мы сидели молча.

— Какое дерьмо ты бы ни вбивала себе в голову, перестань, — сказал он.

— Что? О чем ты?

— О Рисе, — он положил свою голову поверх моей. — Ты переживаешь о нем. Перестань.

— Мал...

Как я могла ему это объяснить? Горло налилось свинцом, из него невозможно было выдавить слова. Я не думала о Рисе, но после того, как он упомянул о нем...

— Ты не сделала ничего дурного.

Я вывернулась из-под его руки, испытывая потребность увидеть его лицо. С каких это пор он начал читать меня, как раскрытую книгу, и почему я не могла делать то же самое? Он выглядел спокойным и уверенным, грех, каким красивым. Его губы были немного приоткрыты, а глаза выражали безмятежность. И, внезапно, оказалось так, что слова не так уж и трудно найти.

— Я сделала ему больно.

— Возможно. Но это он оставил тебя саму по себе. Он тоже причинил тебе боль.

— Но я все исправляю, — сказала. — Это то, чем я занимаюсь.

— Ты не можешь исправить этого.

Он игрался с моими волосами, накручивая короткие пряди на палец.

— Почему нет?

— Ты собираешься бросить мою задницу? Отправить меня паковать вещи?

— Нет. Совершенно точно, нет.

Он улыбнулся и пожал плечами.

— Вот тебе и ответ.

— Из твоих уст это звучит так просто.

— Так и есть. Теперь я твой парень, и это означает, что места для твоего хипстерского поклонника не найдется. Ему попросту придется зализывать свои раны, пока мы будем лизать нечто иное, — он дьявольски выгнул бровь.

Моя голова была заполнена столькими нужными вопросами. Сто и одной мыслью о том как умолять его заверить меня в наших отношениях. Но ни одна из них, черт побери, не сорвалась с моих губ. Он был таким невероятно идеальным, и мне нужно, чтобы он оказался внутри. Мое тело загудело от воспоминаний, готовясь к перезагрузке. Я опять его хотела. Может, мне стоило просто приковать себя к его лодыжке и покончить с этим. Это могло бы быть ответом.

— Я не хотела тебя расстраивать, — сказала я. — Просто мне нужно было поговорить с ним наедине.

— Да, я знаю. Я вел себя, как придурок, — простонал он, глядя на потолок. — Этого достаточно для извинения?

— Ты извиняешься?

— Да. Я понимаю, что Рис является частью твоей жизни. И попытаюсь вести себя с ним хорошо.

— Спасибо.

Волосы опять лезли ему в лицо. Я осторожно заправила их за ухо, а затем прижалась ладонью к его щеке.

— Эй, безумные глазки. Операция Мнимая Девушка подошла к концу, — прошептал он. — На случай, если тебе было интересно.

— Подошла, ха-х?

— Я тут вот, что надумал: мы вместе, пока не решим, что больше не будем вместе. Давай, не будем придумывать чего-то лишнего. Пусть все будет, как будет, что скажешь?

Это был весьма значимый план, учитывая то, что менее чем час тому назад мы начали спать вместе.

— Одобряю.

— Добро пожаловать на борт, мисс Ролинс, — он накрыл мою руку своей, прижимая к своему лицу. — Не хочу показаться чрезмерно грубым или прочим убожеством в том же духе, но я кое о чем переживаю.

— О чем же?

— О твоей рубашке.

Я открыла рот, закрыла его.

— Моей рубашке?

— Мне кажется, она тебя раздражает. На подсознательном уровне.

Его взгляд был напряженным, а выражение лица мрачным.

— Моя рубашка раздражает мое подсознание?

— Нет, мне кажется, она раздражает нежную кожу твоих сосков и ту часть, что вокруг них... как она называется?

— Ареола?

— Да, она самая. Потому что, знаешь, она вся такая розовая и чувствительная. Очень нежная, так что я уверен, что мое беспокойство по отношению к грубой и жесткой ткани твоей рубашки очень актуально, даже если ты пока что не признаешь дискомфорт, который она причиняет.

— Знаешь, ты бы мог стать тем еще продавцом. — Он говорил настолько убедительно, что мне чуть ли не стало жалко мягкую ткань рубашки с длинными рукавами. — На мне лифчик. Но мои соски очень ценят твою заботу.

— Да, только твой лифчик тоже в этом замешан. Они оба против тебя.

— Не может быть! — воскликнула я. От его слов было трудно не улыбнуться.

— Офигеть, да? Черт, спасибо, я рядом, чтобы с ними разобраться.

— А что если мы поднимемся наверх, я сниму свою рубашку и лифчик — от этого тебе станет легче?

— Мне определенно станет намного лучше, если ты так сделаешь, да.

— Ну, тогда ладно. Наперегонки, — я вскочила на ноги и, хихикая, побежала вверх по ступеням. Мал обвил мою талию рукой, поднял меня с пола и прижал спиной к своей груди.

— Я выиграл, — сказал он и понес меня внутрь квартиры, где мы оба выиграли, причем по-крупному.

Поиск по сайту: