ГЛАВА VI - РЕИНКАРНАЦИЯ

Когда мы изучаем религии, сравниваем их, мы обнаруживаем, что часть мира верит в реинкарнацию, однако большая его часть этого верования не придерживается. Кришна, Шива и Будда, как говорят, учили доктрине реинкарнации. Моисей, Христос и Мухаммад ничего об этом не говорили. Это разделяет религии на две группы. Однако если мы изучим этот вопрос поглубже, мы сможем эти две группы объединить, ибо у суфиев принято более объединять, чем разделять.

Существует четыре широко распространенных религии, оказавшие огромное влияние на человечество: брахманизм, буддизм, христианство и ислам. Давайте спросим у каждой, что они могут сказать по этому поводу.

Ислам будет молчать. Христианство ничего не скажет. В их священных книгах едва ли найдется хотя бы один стих, который поддержит эту идею, — там найдется десять стихов, чтобы ее опровергнуть.

Давайте теперь обратимся к брахманизму. У браминов есть четыре класса: Брахмачари, Грихаста, Ванапрасти и Саньяси. Три низших касты, возможно скажут: “Да, реинкарнация существует, но она зависит от нашей кармы, наших поступков. Если мы, будучи людьми, будем вести себя как животные, мы снова можем стать животными. Мы можем стать коровой, собакой или кошкой, или человеком из еще более низшей касты, чем мы есть сейчас; а если мы будем жить праведно, то в следующем воплощении мы окажемся в лучшем состоянии”. А если мы спросим у тех, кто обладает высшей властью у индуистов, Саньяси, тот ответит: “Ты, может быть, и чье-нибудь воплощение, а я нет. Я — Дживан Мукта, я свободен. Я нахожусь над циклом рождения и смерти.”

А что буддизм скажет о реинкарнации: Он говорит, что так как мир эволюционирует, мы никогда не станем животными, но будем развиваться в более высших воплощениях, до тех пор пока не преодолеем все слабости и не достигнем нирваны, совершенства, и оттуда мы уже не вернемся.

Из всего этого мы видим, что есть только два лагеря верующих в реинкарнацию, и то у обоих у них верования противоположны.

В Библии мы читаем (Иоанн, XIV, 3) “Я приду снова и ты будешь подобен мне” и (Деяния I, 11) “Тот же самый Иисус, которого взяли на небо, так же и придет обратно как и на небо уходил.” Это относится не к личности самого Христа, но к внутреннему бытию Учителя, которое на самом деле и было Бытием Бога. Если бы это относилось собственно к нему (к Христу), то он бы сказал: “Я вернусь, и ты тоже вернешься — либо в лучшем, либо в худшем состоянии бытия”. Но ничего подобного этому сказано не было. Кто-то, пожалуй, спросит: “А почему же Учитель сказал “Я”? Почему он просто не сказал “Бог”? Ответ здесь заключается в том, что божественная личность — это утрата мысли ограниченного себя, абсолютное единение с божественной и единственной личностью; когда эго становится божественным эго. Когда “Я” не обозначает ограниченную личность, но обозначает личность Бога. Когда Христос говорил “Я” он имел в виду Бога.

То же самое можно прочитать в Месневи Джелал-ад-Дина Руми: “Семьдесят две одежды я износил и снова пришел смотреть на один и тот же источник вечных перемен.” Это также относится к Божественному Сознанию, которое одевается в различные одежды и приходит наблюдать за этим миром перемен; конечно, речь не идет о семидесяти двух пришествиях самого Мевляны Руми. Семьдесят два — это символ, обозначающий “много”, иначе бы это обозначало, что с момента создания человека Божественное Сознание посещало землю только семьдесят два раза, а это очень мало для такого большого периода времени.

В Коране есть много высказываний, подобных следующему: “Некоторые лица в тот день будут сброшены вниз,” — так говорится о грешниках, и “Они будут подобны обезьянам — их будут презирать и ненавидеть”. Настоящее значение первого высказывания таково: “Мы покажем яркое, или счастье, когда спадет их личина и свет прольется на их скрытые преступления, которые до настоящего времени позволяли им чувствовать себя счастливыми”. Второе же означает: “Тех, кто подражали тому, чем они не являлись, примут за тех, кто они есть на самом деле, а не за тех, кем они себя воображали”. Другими словами: “Мы покажем, насколько смешон обман обманывающихся.”

В Евангелии (Иоанн, IX, 1-3) мы читаем: “И когда Иисус проходил мимо, он увидел человека, который был слепым от рождения. И его ученики стали спрашивать его: “Учитель, кто же совершил этот грех, что он родился слепым — сам он или его родители?” Иисус ответил: “Ни этот человек, ни родители его: но те деяния Бога, которые должны быть сделаны, проявляются в нем.” Это интерпретировать не надо; здесь явно сказано, что слепота того человека не была наказанием за его прошлые грехи.

В Коране написано: “Это Он, кто размножил вас на земле и к Нему вы все соберетесь”. Эти слова отрицают возвращение на землю. Однако к той суре упоминается и о другой жизни. “Каждая душа должна попробовать смерти, и вы получите сполна свое вознаграждение в день Воскресения”. Здесь говорится о воскресении как об оживлении душ без участия физического тела, и также явно говорится, что это существование будет таким же ясным и определенным, как наша жизнь на земле.

Так как мир движется вперед в интеллектуальном развитии, его все больше и больше интересует новое; все новое берется на вооружение и новую идею часто принимают и следуют ей. Идея реинкарнации производит огромное впечатление в наше время, потому как она удовлетворяет и научным кругам и разумным натурам, также она приятна и тем, кто желает сохранить свою индивидуальность.

Я помню, мне было мало лет, и я тогда впервые узнал о смерти. Я часами сидел в печали и думал: “Вот это, мое тело, единственное средство познания жизни, однажды окажется в могиле. А я буду далеко от всего, что на сегодня определяет мой интерес к жизни. Вот это все окружение, которое интересует меня, и которым я целый день занят, однажды превратится в туман. И я уже никого не увижу, и никто меня не увидит; и все, кого я люблю, однажды окажутся далеко от меня”. Теперь мой опыт, который я получил в прошлом, ясно говорит мне, что другие должны чувствовать при мысли о превращении в кажущееся ничто после того, как были чем-то. Это как если бы мы видели сон, который бы заинтересовал нас так, что мы, проснувшись в середине его и поняв, что это нам все снилось, тут же хотим снова закрыть глаза и продолжить наслаждение этим опытом. Таково состояние тех, кто настолько заинтересован сном жизни, что идея смерти, которая является более реальным состоянием бытия, кажется им ужасной. Они бы лучше жили нереальной жизнью, но индивидуальной, чем жизнью реальной, но неосознанной.

Идея реинкарнации часто импонирует тем, кто считает, что еще слишком рано отказываться от удовольствий жизни ради единения с Богом. “Возможно”, — говорят они, — “в следующей жизни на земле мы достигнем того, чего не достигли в этой.” Она приносит утешение и тем, кто потерял своих любимых, ибо они думают, что расстались не навсегда, что они встретятся снова; и часто они ищут их всякий раз, когда у их знакомых рождается ребенок. Она утешает и тех людей, кто не вкусил плодов своих желаний в этой жизни и всегда хотел и стремился к тому, чего получить никак не мог — тогда такие люди все свои надежды на получение желаемого возлагают на свое следующее воплощение.

Эта идея часто становится большим препятствием на пути к реальному духовному прогрессу, хотя она и помогает людям, недовольным собственной жизнью, страдающим от боли, бедности или болезни, а также тем, кто думает, что так страдать — это их карма, и когда он выплатит все до последнего фартинга, его состояние улучшится. Тогда ему жаловаться не на что; хотя он знает, что в этой жизни он не совершил грехов, за которых дается такое наказание, но все таки он думает, что это справедливо, так как он, возможно, согрешил в прошлой жизни. Эта идея кажется разумной, — особенно тем, кто смотрит на жизнь с практической точки зрения. Каждый человек взвешивает мир на своих собственных весах. А мысль о реинкарнации оказывается еще более полезной для тех, кто не верит в Бога или не знает о том, что он есть; а также и тем, кто не верит в вечную жизнь и тем, кто не может понять ее. Некоторых людей очень успокаивает, когда они думают, что будут приходить на этот земной уровень снова и снова под действием своей кармы, чем нежели они бы считали (как многие материалисты), что когда мы умрем, мы исчезнем навсегда.

Причина, почему доктрине реинкарнации учат у индуистов и буддистов, должно быть, заключается в том, что к тому времени народ в Индии был очень высоко развит в плане интеллекта, философии, науки, логики, естествознании и верил более в закон, чем в любовь.

В наше время, особенно на Западе, люди пытаются найти истину при помощи света науки и логики, — как делали индуисты в эпоху Вед. Народы Индии развивались по той же схеме еще на заре Брахманизма, а во время Буддизма — еще более.

Тогда, особенно среди монголов, люди, наиболее развитые в науках и искусствах, просвещенные люди строго придерживались логики и науки и были не очень склонны почитать бога; а у масс было бесчисленное количество объектов поклонения. Обычный человек не мог понять идеи души, жизни после смерти, идеи Бога — в том виде, как ее пропагандировали иудейские пророки в другой части Востока, — так что теория реинкарнации была наилучшим средством немедленного обращения к их разуму с тем, чтобы поломать их прежние воззрения. Но так как почитать кого-нибудь свойственно натуре человека, естественно, объектом их поклонения стал Будда.

Весьма вероятно, что эта идея изначально пошла от Деват, посланников божества, рожденных среди индуистов. Каждый из них заявлял, что он есть воплощение Брахмы, Бога. И каждый, в свою, очередь, объявлял себя воплощением предыдущего Девы, преемником которого он и являлся. Объявляя себя воплощением Брахмы или Девы, на смену которому они пришли, они не имели в виду, что в их обличье был рожден Бог или их предшественник. Они имели в виду то, что они осознали Бога, или получили те же самые знания и миссию, что и их предшественник. Когда же их спрашивали другие: “А мы чьим воплощением являемся?”, им приходилось давать объяснения на этот счет, и тогда они говорили каждому то, чем казалось им его состояние жизни.

Когда в Индии появились четыре варны или касты, то есть брамины, кшатрии, вайшьи и шудры, это были, по сути дела, не касты, но классы. Все управление осуществлялось таким образом: Брамины — изучают, медитируют и им поклоняются; Кшатрии — воюют и защищают страну; Вайшьи — торгуют; Шудры — работают и служат. Ни у кого, кроме браминов не было “Адхикар” — права изучать Веды, книги по мистицизму и философии. Даже кшатрии и вайшьи должны были удовольствоваться поклонением браминам и пуранами — религией, которую учили в легендах; шудрам — рабочему классу — не дозволялось даже этого.

У сильных и умственно более развитых людей есть склонность принижать людей слабых и простых. Из-за склонности высшей касты сохранять свою чистоту и не допускать примеси низших классов был создан религиозный принцип, утверждавший что шудра (самый низший) не мог стать вайшья; вайшья не мог стать кшатрием, а кшатрий не мог стать брамином — высшим классом того времени, разве что только если, благодаря своим добрым делам, родится в следующем воплощении в семье, принадлежащей к высшей касте. Идея реинкарнации, как общепринятое верование, составила фундамент индуистской религии, на котором было воздвигнуто целое здание брахманизма. Но каждому в этом мире свойственно поднимать голову и вскарабкаться, если сможет, выше того уровня, на который его поставила жизнь. Воистину, свет правды, красоту натуры, желание свободы, идею единства невозможно скрыть — рано или поздно свет прорывается наружу.

Закон кармы или действия является философией, которой придерживается рассудительный ум, дабы поддержать идею реинкарнации. Он говорит: "Если кто вмешивается в дела нашей жизни, то это как раз не та сущность, что называется Богом; это мы своими действиями получаем такие результаты, которые и напоминают наши действия. Существует всевластный закон причины и следствия, и потому все, что происходит в жизни, должно ему соответствовать. Если мы не получаем результатов наших добрых и злых дел сразу, то это потому что им требуется время, чтобы созреть для этого; если они не совершают этого в настоящей жизни, тогда этот закон заставляет родиться нас снова, — уже в другом воплощении с тем, чтобы мы почувствовали в нем результаты наших действий.

Рассматривая колесо эволюции, мы замечаем, что мы не всегда идем вверх, мы также и падаем; мы не всегда становимся лучше, иногда человек становится хуже, чем он был. Природа эволюции подобна колесу, вращающемуся по кругу, а оно не всегда идет вверх. Это позволяет нам усомниться, насколько буддистская теория все лучших и лучших воплощений может быть логичной.

В поддержку идеи реинкарнации рассказывают одну историю про двух друзей, которые как-то вышли в праздник прогуляться. Один сказал: "Давай зайдем в храм. Там мы услышим имя Бога, и это возвысит нас." Другой ответил: "Ну ты всегда такой меланхолик, ты вечно находишь себе такие скучные занятия. Не пойдем мы в храм, — мы пойдем туда, где будем развлекаться; пойдем по Веселым Местам." Первый тогда сказал: "Не нравится мне эта идея. Не пойду я с тобой". Так они и пошли каждый в свою сторону. С тем, кто пошел в храм, случился несчастный случай — по пути на него наехала повозка и разбила ему ноги. Он подумал: "Как хорошо, что мой друг не пошел со мной, иначе бы мы пострадали оба". А тому, что пошел по веселым местам, здорово повезло — он нашел кошелек, полный золотых монет. И тот подумал: "Слава Богу! Если бы со мной был мой друг, мне бы пришлось с ним делиться".

Когда одному из них стало немного лучше, он пошел к брамину и спросил его: "Какова же была причина того, что мне так не повезло по пути к храму, и мне разбили ногу; а моему другу, когда он направлялся к веселым местам, так повезло и он нашел кошелек с золотом?" Брамин ответил: "Причина здесь в том, что ты в своей предыдущей жизни сделал что-то очень плохое, и тебя должны были убить. Причем не просто убить, а повесить, чтоб каждый видел. Однако случилось так, что тебе просто разбили ногу. А твой друг в своей прошлой жизни сделал что-то очень хорошее и должен был стать царем, но из-за его теперешних грехов случилось так, что он лишь нашел кошелек с золотыми".

Если мы будем верить в эту идею, то мы должны прежде всего понять, где кончается плохое и начинается доброе. Даже глубокому мыслителю никогда не удавалось провести черту между добром и злом. Какие же различия, с точки зрения этой идеи, найдем мы между добром и злом, если посмотрим на них пристальнее? Никаких, кроме различия в степени и в точке зрения. То, что кажется добром одному человеку, другому им не кажется; и со злом дело обстоит также. Да и всякое зло, на взгляд видящего, покажется меньшим добром, которое, если сравнить его с добром большим, будет от него отличаться и потому называться злом.

А если бы колесо рождения и смерти зависело от причины и следствия, то тогда, я бы сказал, что должно было бы двигаться вечно, и конца бы ему не было видно. Согласно такой доктрине, нас бы тянуло на землю не только наказание за наши грехи, но и награда за все то добро, которое мы сделали. Даже если бы мы и не желали себе награды, мы не могли бы остановить это колесо, ибо у нас не было бы сил идти против закона природы. Какое это беспомощное состояние! И ни Бог бы не мог вмешаться в наши дела так, чтобы остановить его своей всемогущей властью, ни мы бы, беспомощные существа, не смогли, повинуясь закону причины и следствия.

Опять же, мы видим, что все существующее может быть уничтожено каким-либо другим предметом или субстанцией. Нет такой ржавчины, которую нельзя было бы удалить каким-нибудь химическим раствором. Нет такой записи, которую нельзя было бы стереть с бумаги — даже если бы она была вырезана на камне, ее стереть можно. Человек, повелитель всего создания, открыл средства для уничтожения всего, и весьма удивительно, что он не смог бы найти способа, как вытереть деяния жизни, впечатления кармы так, чтобы избежать колеса рождения и смерти — если он заявляет, что ему известно все на земле; и утверждает, что разрешил все тайны небес.

Некоторые верующие говорят в поддержку идеи реинкарнации: "Бог справедлив. Есть много таких, кто хром, слеп или несчастлив в жизни, и это — их наказание за проступки, которые они совершили ранее, в предыдущем воплощении. Если бы это было не так, тогда бы это было несправедливо со стороны Бога". Это делает Бога только "счетчиком", а не Любящим; и это ограничивает Его в Его справедливости так же, как судью связывает закон. Судья — это раб закона; прощающий — это его повелитель. По сути дела, в нас самих, ограниченных как мы есть, заключено милосердие — за тем, если бы кто-нибудь сделал бы что-нибудь против нас, мы бы могли это простить. Если этот кто-нибудь склоняется перед нами, мы говорим: "Он унизил себя, я прощу его". Даже если бы сын причинил матери много горя, окажись он в беде, ему всего лишь нужно будет сказать: "Мама, я поступил так, но ты единственный человек, к которому я могу прийти за сочувствием, "и она тогда скажет: "Дитя мое, я прощаю тебя, хотя в свое время ты огорчил меня". Если в нас, — а в нас полно неблаговидных поступков и ошибок, — имеется эта маленькая искорка милосердия, унаследованная от Бога, и мы можем прощать, как же мы можем думать, что Бог, Самый Милосердный, будет подсчитывать наши преступления словно судья? Мы ведь как маленькие дети перед Ним. Рассматривая Бога как личность, как можем мы думать, что Он, чья сущность — любовь, чье дело — любовь, и кто сам есть любовь, может взвешивать наши действия подобно судье?

Судья, если перед ним предстанет кто-нибудь, посмотрит в дело и скажет: "Я рассмотрел твое дело и говорю, что ты виновен. Я даю тебе шесть месяцев тюрьмы (или пять лет, или десять лет). Твое преступление очень тяжело и ты должен усвоить соответствующий урок, дабы не совершить преступления снова". Но если мы подойдем к слепым и хромым и спросим их: "Вас что, так наказали? Вам кто-то сказал это?" — они ответят: "Нет. Никто нам ничего не говорил." И тогда как мы можем представить, что Бог мог быть настолько несправедлив, что наказал их, не сказав ничего им об их преступлении?

Если бы мы возвращались, то тогда бы каждый появляющийся на свет ребенок, должен был бы знать, кем он был раньше. Если некоторые в исключительных случаях вроде бы чувствуют, кем они были раньше, в предыдущей жизни, то это, возможно, обман, иллюзия или способ приобрести известность, заявляя, что тебе известно то, что не ведают другие.

Если Бог — самый милосердный, то как бы мог Он управлять нами при помощи закона, лишенного любви и сострадания, когда даже мы, люди, забываем и прощаем чужую вину, невзирая на закон, разум и логику, будучи движимы любовью, нашим божественным наследием? Бог — это любовь, а не закон. Любовь в своем низшем проявлении превращается в закон, образуя привычки, хотя это не закон управляет любовью, но любовь управляет законом.

Идея прощения есть результат нашей идеализации Бога. Насколько мы Бога идеализируем, таким он и оказывается. Иногда грехи всей жизни возможно смыть в одно мгновение; а иногда из-за одного греха можно потерять всю добродетельность и набожность всей жизни.

Рассказывают, что Моисей, когда он шел к горе Синай, встретил очень благочестивого человека, и тот сказал ему: "Моисей, расскажи Богу обо мне. Всю свою жизнь я был благочестивым, и добродетельным, и молился Богу и не получил ничего, кроме бед и неудач." Несколько позже Моисей встретил на дороге еще одного человека. Тот сидел с бутылкой вина. И крикнул он ему: "Куда ты идешь, Моисей?" "К горе Синай" — был ответ. Тогда тот человек выкрикнул, ибо был пьян: "К горе Синай? Тогда расскажи Богу обо мне!"

Моисей пришел на гору Синай и рассказал Богу о благочестивом человеке, которого встретил по пути. Бог сказал: "Для него есть место в раю". Затем он рассказал Богу о пьянице, и Бог ответил: "Он будет отправлен в самый, что ни на есть, наихудший уголок ада".

Моисей пошел обратно и встретил сначала пьяницу. Он сказал ему: "Бог говорит, что тебя отправят в самый, что ни на есть, наихудший уголок ада". Пьяница сказал: "Бог говорил обо мне?" и это его так обрадовало, что он не мог удержаться и начал танцевать — как если бы бедняк обрадовался, если бы услышал, что царь говорил о нем пусть даже ничего хорошего. Тогда он сказал: "Как счастлив я, что Он, Создатель и Повелитель вселенной, знает меня, великого грешника!" Затем Моисей передал благочестивому, что ему рассказал Бог. И тот ответил: "Почему нет? Я провел всю свою жизнь в поклонении Богу и благочестии, я жертвовал всем в жизни и потому я должен получить то, что сказал Он."

Когда умер и пьяница, и благочестивый, Моисею захотелось узнать, что с ними сталось. Он пошел на гору Синай и спросил Бога о них. Бог ответил: "Благочестивый — в аду, а пьяница — в раю". Моисей подумал: "Разве может Бог нарушить свое слово?" Бог ответил: "Радость пьяницы от того, что Мы говорили о нем, стерла его грехи. А добродетель благочестивого ничего не стоила. Почему он не мог удовлетвориться тем, что Мы заставляли солнце светить и посылали на землю дождь?"

Если бы кому-нибудь случилось сравнить свои праведные дела против мириад милостей Божьих, то все эти праведные дела каждого мига его жизни были бы несравнимы с одним моментом милости Божьей. Поэтому поклоняющийся Богу забывает о своих праведных делах, наблюдая только милость Бога. Как говорил Амир: "Когда благочестивый искал возлюбленного Бога среди правоверных, Его милость крикнула: "Поди сюда. Я занят у грешников, прощая им их грехи".

Поиск по сайту: