Глава 6. Джасим вышел из своего кабинета, который выбрал из-за близости к яслям

Джасим вышел из своего кабинета, который выбрал из-за близости к яслям. Он остановился у стеклянного барьера и заглянул в детскую.

Сами сидел на высоком стульчике, темная головка повернута к воспитательнице, разносившей еду. Черные брови Джасима сошлись у переносицы. Похоже, его сын слишком много времени проводит привязанным к стульчику и игровому оборудованию, словно маленький узник. Он был в безопасности, но скучал, его свобода исследовать окружающий мир резко ограничена, строгий режим не предполагал никакого веселья или обучения.

Джасим припомнил собственное одинокое детство. Он никогда не знал матери, и ему не дозволялось видеться с отцом вплоть до десяти лет. Никто не прижимал его к груди, когда он плакал; он воспитывался в исключительной строгости. В раннем возрасте его отослали в военную школу за границей, где он научился суровой дисциплине и самоконтролю, а также тому, как справляться с побоями и насмешками, которые терпели младшие мальчики за спинами учителей.

Джасим не желал подобного детства своему сыну. В Квараме Сами не будет сидеть на привязи. Он будет бегать и прыгать под присмотром слуг сколько ему вздумается. Тем временем Сами взял в ручку тост, но, ударившись локтем об игрушку на подносе, выронил его. Хлеб упал на пол, и Сами все тянулся и тянулся за ним. Малыш запрокинул кудрявую головку и заплакал.

Джасим не помнил, как очутился на лестнице. По розовым щечкам Сами катились огромные слезы, тронувшие отца за душу. Мальчик был воплощением горя, но никто не спешил утешить его. В яслях было слишком много детей, и за всеми требовался присмотр. Джасим не мог остаться в стороне. Он вошел в ясли, отвязал ребенка и взял его на руки.

— Я забираю сына домой пораньше, — проинформировал он воспитательницу.

Он дал малышу другой кусок тоста. Сами тут же прекратил реветь, схватил его крохотными ручонками и принялся заталкивать в рот, осыпая крошками безупречный деловой костюм отца.

Охранники в изумлении ожидали дальнейших распоряжений босса. Такого откровенного проявления отеческих чувств в семействе Раис не найти было даже в анналах истории. Но Джасим не обращал ни малейшего внимания на своих подчиненных, главным для него была сияющая двузубая улыбка сына.

Элинор прилежно доработала смену, опасаясь заснуть прямо перед компьютером. Она всю ночь практически не сомкнула глаз и проснулась с ужасной головной болью. Ей стоило немалых усилий, чтобы подняться утром и пойти на работу, и сомнения, терзавшие ее ночью, не давали ей сконцентрироваться. Она продолжала мучить себя вопросами, на которые не могла ответить. Должна ли она ради Сами дать второй шанс их браку? Принести в жертву свои потребности и желания ради того, чтобы он занял место наследника престола Кварама? Как долго Джасим пробудет в Лондоне?

В положенное время Элинор спустилась на лифте вниз. Она с облегчением увидела, что охранники Джасима больше не дежурят у входа в ясли. Может, он понял, какие кривотолки это вызовет среди сотрудников? Она зашла внутрь, автоматически отыскивая глазами Сами, и застыла, увидев удивленный взгляд Оливии.

— Что-то не так? — спросила Элинор. Пожилая женщина отвела ее в сторонку.

— Принц забрал Сами после ленча. Я думала, вы знаете, — с тревогой в голосе сообщила она.

— Забрал... его? — еле проговорила Элинор, язык вдруг отказался подчиняться своей хозяйке.

— Сказал, что увозит его домой.

Пот выступил на лбу Элинор. Ей вдруг представились песчаные дюны, ноги подкосились и свет померк. Впервые в жизни Элинор потеряла сознание. Она очнулась сидящей на стуле с низко опущенной головой.

— Дышите глубже, дышите глубже, — внушала ей шокированная Оливия. — Элинор, я думала, все в порядке, он ведь отец Сами.

— Да. — Элинор судорожно вдохнула, изо всех сил стараясь побороть тошноту и скрутивший ее страх. Способен ли Джасим попросту улететь с Сами в Кварам? Она подозревала, что ее муж достаточно бездушен, чтобы заявить свои права на ребенка в агрессивной манере. Кто знает, какие законы царят в Квараме? Наверняка суд решит дело в пользу правящей семьи, а не сбежавшей жены.

Где-то на грани сознания она услышала слова и попыталась сфокусироваться на них.

— Вам лучше? — с надеждой поинтересовалась Оливия. — Принц прислал за вами машину.

Элинор подняла голову и увидела в дверях двух охранников Джасима. У нее отлегло от сердца так резко, что она побоялась вновь потерять сознание. Джасим не прислал бы автомобиль, если бы Сами уже не было в стране. Но как он посмел забрать ребенка из яслей, ничего не сообщив? А как быть ей, если Джасим решился на грязные игры?

Элинор вошла в библиотеку Джасима. Хозяин сидел за письменным столом, ребенка в комнате не было.

— Где Сами?

— Спит наверху. Я провожу тебя к нему...

— Сначала я хочу поговорить с тобой. — Элинор не стала терять времени на вздохи облегчения по поводу того, что сын все еще в Лондоне. — Ты не имел права забирать Сами из яслей без моего ведома! — набросилась она на него.

Глаза его превратились в две льдинки.

— Я его отец. И буду поступать так, как считаю нужным. Сами был расстроен, он не получает в яслях должного ухода. Поэтому я и забрал его, — спокойно объяснил он.

— Ты не имел права! Ты хоть представляешь, что я пережила? — на октаву выше, чем следовало бы, заявила она. — Я боялась, что ты увезешь Сами в Кварам и я никогда больше его не увижу!

— К счастью для тебя, я человек более щепетильный, чем ты, — сухо проговорил Джасим.

— Но ты мог хотя бы предупредить меня о своих планах!

— Я пытался дозвониться до тебя.

Элинор достала мобильный телефон и увидела CMC-сообщения о пропущенных звонках. Гнев ее улегся. Джасим действительно пробовал связаться с нею.

Но Джасим еще не закончил:

— Что касается разрешения, то почему я должен испрашивать его у тебя? Разве ты просила его у меня, когда почти на год лишила общения с сыном?

Элинор беспокойно затопталась на месте, краска отлила от лица. Он ударил ее в самое больное место.

— Тогда все было иначе. У меня имелась на то веская причина.

— Нет, не было, — резко отрубил Джасим, словно по лицу ее хлестнул. — Ты могла бы игнорировать мои родительские права только в том случае, если бы я был недостойным родителем. Прерывая наш союз в день бракосочетания, ты беспокоилась только о себе и о своих чувствах в тот момент. И не говори мне, что ты думала о том, как твое решение отразится на ребенке или на мне!

Элинор понимала, что он прав в своих обвинениях. Она подскочила к письменному столу и ухватилась за его край в поисках опоры. Стоило ей взглянуть на Джасима, и горький гнев узлом завязался у нее внутри. Его дурманящая красота точно ножом прорезала ее защиту. Джасим походил на равнодушную безучастную статую, отлитую из бронзы. События, разрывавшие ее на части, похоже, совершенно не затронули Джасима. Его сдержанность как бы потешалась над ее эмоциональностью, и она ненавидела его за это.

— Как я должна была себя чувствовать после того, что Ямина сказала тебе в день нашей свадьбы? — в отчаянии бросила она ему в лицо. — Ты воспользовался мною в своих интересах, а мне полагалось проглотить унижение и спокойно рассуждать о том, какой отец из тебя выйдет?

— Я не пользовался тобою. Ты видишь соринку у меня в глазу, а в своем бревна не замечаешь, — иронически усмехнулся Джасим. — Разыграв сценку с исчезновением, ты поставила меня в ужасное положение. Я был вынужден сообщить отцу о том, что женился на тебе, но не мог предъявить ему свою жену!

— Любая женщина ушла бы после такой унизительной свадьбы! — беспомощно огрызнулась Элинор. — Ты ненавидел каждую минуту брачной церемонии и даже не потрудился скрыть это!

Его черные глаза были холодны.

— Я знал, что делаю это без родительского благословения, и меня мучила совесть.

— Я предложила тебе уйти до начала церемонии, — напомнила ему Элинор.

— Пустые бесполезные слова, — усмехнулся Джасим. — Незаконное рождение навеки приговорило бы нашего сына к жизни в тени. Он никогда не узнал бы моей семьи и не смог бы занять место, принадлежащее ему по праву. Я не мог этого допустить.

— Зря ты не объяснил мне всего этого, — горько вздохнула Элинор. — Но ты держал меня на расстоянии, на котором держат людей посторонних, так что я не собираюсь извиняться за то, что понятия не имела о подводных течениях твоего решения! Ты не проявлял внимания к моим чувствам, и я никогда, никогда не прощу тебе этого!

Зациклинность Элинор на событии, казавшемся ему тривиальным, была непонятна Джасиму. Почему женщины так нерациональны? Свадьба как свадьба; они все еще состоят в браке, по-прежнему официально муж и жена. Он посмотрел на Элинор. Она побледнела от злости, зеленые глаза сверкали на фоне безупречной кожи лица. Тициановские кудри тоже излучали вибрирующий свет, от которого он был не в силах оторвать глаз. Его взгляд упал на пухлые губы, потом на ее соблазнительную грудь, ходившую ходуном от прерывистого дыхания. Джасима охватило невероятное желание.

— Не смей смотреть на меня так! — предупредила его Элинор, всей кожей ощущая разряды электрических искорок в воздухе. Ее и саму бросило в жар.

— Ты моя жена, — протянул Джасим. — А я не был с женщиной с тех пор, как расстался с тобой.

Это признание поразило Элинор в самое сердце. Она считала, что их брак с его стороны чистая формальность, и не ждала от Джасима верности. Она была уверена, что он разведется с ней. В последние месяцы беременности она рисовала себе картинки, как Джасим угощает обедом и вином и укладывает в кровать более опытных, чем она, женщин, кружит им голову, как когда-то вскружил ей. Узнать о том, что все это время он воздерживался от интимных связей, было приятно. Ему наверняка было трудно усмирять свою буйную плоть, подумалось ей, и она вновь вспомнила проведенную вместе с ним ночь.

— Я знал, что найду тебя, — добавил Джасим.

— Мне бы хотелось сейчас увидеть Сами, — поспешила попросить Элинор. Ей не терпелось вырваться из комнаты и изгнать из памяти страстные сексуальные образы, преследовавшие ее. Может, именно это она ненавидела в Джасиме больше всего: его способность превращать ее в чувственное создание, чуждое голосу разума, к которому она привыкла и на который полагалась всю свою жизнь.

Джасим с интересом наблюдал переливы краски на ее щеках, пока ему не пришло в голову, что она разыгрывает застенчивость, чтобы произвести на него впечатление. Но его подозрения насчет ее истинной сущности больше не поддавались логике. Разве корыстная женщина порвала бы узы брака с таким богатым мужчиной, как он, и даже не потребовала с него алименты? Конечно, у нее было драгоценное бриллиантовое кольцо, но денег, вырученных за него, явно не хватало на безбедное существование, и ей пришлось искать работу. Ее скромное место в офисе тоже не соответствовало выстроенной им логической цепочке, признался он, раздумывая, насколько сильно она привязана к Сами. Действительно ли она любит его? Или Сами — оружие против него, Джасима?

Он проводил ее наверх, в комнату, рядом с которой сидела няня, готовая откликнуться на первый же плач малыша. Сами крепко спал. У Элинор комок подкатил к горлу. Мальчик даже не подозревал, какая битва разгорелась вокруг него. Мысль о том, что она может потерять сына, ужасала Элинор.

— Как же нам разрешить этот спор? — с надрывом спросила она Джасима.

— У нас есть только два варианта. Я везу Сами в Кварам одного, или ты едешь с нами в качестве моей жены, — сказал он, легонько подталкивая ее к выходу.

— И это, по-твоему, все варианты, которые у меня имеются? — возмутилась Элинор, когда они вышли в холл.

Слуга широко распахнул дверь библиотеки, Джасим предложил Элинор сесть.

— Конечно, если ты решишь остаться в Лондоне и вести самостоятельную жизнь, я щедро компенсирую тебе передачу Сами под мою опеку. Ты станешь очень богатой женщиной, — проинформировал ее Джасим, решив устроить проверку ее привязанности к ребенку.

Элинор не поверила своим ушам:

— Ты искренне считаешь, что я способна продать сына?

— Это тебе решать, а слово «продажа» слишком мелодраматично, — вкрадчиво проговорил Джасим.

— Нет, это слово также оскорбительно, как твое предложение. Я дала Сами жизнь, произвела его на свет только потому, что любила и хотела его. Я никогда никому его не отдам, и поверь мне, никакие богатства мира не заставят меня передумать! — с жаром провозгласила Элинор.

Джасим подошел к ней и взял за руки:

— Я рад это слышать. Сами нужна мать. Ты должна поехать со мной в Кварам...

Элинор поежилась и нахмурилась. Она попыталась освободиться от его рук, но не смогла сделать это спокойно, не устраивая сцену.

— Мне обязательно ехать с тобой? Я хочу сказать, может, я приеду в Кварам, остановлюсь где-нибудь, а ты сможешь навещать Сами, когда захочешь...

— Я не намерен рассматривать такое глупое предложение, — нахмурился Джасим.

— Ну, если я выдвигаю глупые предложения, которые раздражают тебя, чья в том вина? — прошипела Элинор сквозь зубы. — Ты околдовал меня своими чарами, завлек в постель и не воспользовался контрацептивами!

— Разве мы не оставили все обвинения в прошлом? — спросил ее Джасим. — Давай отринем гнев и будем двигаться дальше. Я живу настоящим, и когда смотрю на Сами, не вижу ошибки, вижу будущее моей семьи...

Он положил руку на ее бедро и прижал Элинор к себе.

— А что ты видишь, глядя на меня? — спросила Элинор, эмоции переполняли ее, она готова была разрыдаться. Сердце неистово колотилось, во рту пересохло.

Джасим обвил ее жадными руками, не давая шевельнуться. Она дрожала, сражаясь с его магнетизмом и слабостью своего тела. Поразительные черные глаза пожирали ее, неотразимая улыбка играла на его губах.

— Ты тоже любишь секс, моя дорогая!

Кожа ее загорелась огнем, она еле сдержала инстинктивный протест. Ей было нужно от него больше, чем его тело, и эта мысль удивила ее саму. Ненависть испарилась, она презирала себя сильнее, чем когда-либо презирала его.

— Останься со мною сегодня ночью. — Дыхание Джасима обожгло ее лоб. — Давай попробуем начать все с чистого листа.

От его глубокого, хриплого голоса у нее по спине побежали мурашки. Элинор высвободилась из его объятий прежде, чем утратила самоконтроль и снова попала в беду.

— Это не обсуждается.

— Мне надо улететь домой в ближайшие сорок восемь часов. — Джасим вдруг стал серьезным. — Отец совсем плох, я не могу долго оставаться за границей. Мне нужен твой ответ как можно быстрее.

Скорость, с которой он перешел на деловой тон, ошеломила Элинор. Но что еще она ждала от него? Вынудить ее поехать с ним в Кварам гораздо проще и быстрее, чем решать дело через суд. Джасим бин-Хамид аль-Раис человек практичный до мозга костей, он готов на все, чтобы подчинить ее своей воле. Когда он сказал, что Сами — будущее их семьи, Элинор поняла, с чем она столкнулась.

Решив бороться за свои права, Элинор расправила плечи.

— Ты получил образование здесь, в Англии, не так ли?

Его черные брови удивленно взлетели вверх.

— Не совсем. Я начал учиться здесь в шестнадцать лет.

— Я не хочу быть твоей женой, поскольку ты не хочешь видеть меня ею, — заявила она. — Я очень уважаю твое происхождение, твою семью и осознаю значение Сами для тебя, но намерена воспитывать своего сына здесь, в Англии. Когда мальчик подрастет, он сам будет решать, где хочет жить.

Желваки заиграли под бронзовой кожей, взгляд Джасима был серьезен и холоден.

— Это неприемлемо. Да, я получил образование за рубежом, но я всего лишь второй сын, и мое воспитание очень отличалось от воспитания Мурада. Сами перворожденный и мой наследник. Я не могу позволить тебе держать его здесь.

— Я не прошу твоего дозволения, я говорю, что не хочу жить в Квараме!

Его глаза засверкали от гнева.

— Не тебе диктовать мне условия! У меня здесь дипломатический статус, и я могу вывезти Сами самолетом сегодня же без твоего разрешения. Предложить тебе выбор — всего лишь любезность с моей стороны. Присутствие Сами жизненно важно для благополучия и стабильности Кварама, и я не успокоюсь, пока мой сын не вернется в мою страну, потому что таков мой долг.

— Ты мне угрожаешь?! — взвилась Элинор.

— Я настаиваю на том, чтобы ты оценила свое положение и будущее Сами с точки зрения здравого смысла, а не под влиянием глупых эмоций и эгоизма, — с презрением бросил он. — Сами не примут как будущего правителя, если он останется для нашего народа чужим. Он не сможет изучать язык и культуру Кварама издалека, и уж тем более не сможет проникнуться духом страны и ее обычаями. Если ты откажешь ему в этом, сделаешь из него аутсайдера.

Элинор поняла, что Джасим ставит ее в безвыходное положение. Перед ней встал выбор — принести в жертву либо себя, либо Сами. Простит ли ей сын, если она оборвет его связи с отцом и троном? Может ли она пойти против интересов Сами?

— Я хочу вернуться домой с сыном, — вздохнула Элинор.

Через несколько минут Джасим уже вынимал заспанного малыша из кроватки. Он был очень нежен с ребенком, и Сами доверчиво прижался к нему.

— Он уже признал меня, — улыбнулся Джасим.

Рядом с сыном Джасим превращался в абсолютно другого человека. Ни холодной расчетливости, ни злости, ни гнева больше не существовало, перед Элинор стоял добрый, отзывчивый отец. Похоже, выбора у нее не осталось.

— Если другого пути нет и если это нужно для Сами, я согласна жить в Квараме, — сказала Элинор, спустившись в холл на первом этаже по шикарной лестнице.

— Это правильное решение, и я сделаю все, чтобы ты не пожалела о нем, — мягко заверил ее Джасим.

— Считай, что я делаю это под дулом пистолета, — усмехнулась Элинор.

Вернувшись домой, Элинор составила список того, что ей нужно было сделать до отъезда. До поздней ночи она обсуждала с подругами события прошедшего дня и строила планы. На следующее утро она уволилась с работы, и Джасим повез их с Сами по магазинам. Ее удивило количество вещей, по мнению Джасима необходимых для жизни в Квараме, но еще больше поразила осведомленность мужа в том, что касалось женского гардероба.

— Похоже, у тебя было немало женщин, — вынесла она приговор, пока он рассматривал представленные в магазине вещи.

— Да, у меня есть определенный опыт, — спокойно согласился с ней Джасим. — Но обсуждать эту сторону моей жизни с тобой — дурной тон.

Ее пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Ей была ненавистна сама мысль, что у него когда-то были другие женщины и что он мог заниматься с ними любовью.

Джасим действительно наслаждался компанией многих женщин, но он никогда не скрывал этого. Он всегда был честен в отношениях. Он быстро узнал, что большинство женщин с радостью готовы доставить ему сексуальное наслаждение в обмен на блестящие светские развлечения и дорогие подарки. Он посмотрел на Элинор, отметив сковавшее ее напряжение. По своему богатому опыту он знал, что женщины любят, когда их балуют. И само собой разумеется, полагал, что шопинг поднимет Элинор настроение.

Но теперь все было по-другому. Он вдруг начал понимать, что он не знает, что творится в душе этой женщины. Почему он не способен угодить ей так же, как другим женщинам? Почему она не бросается ему на шею, стоило ему проявить малейший интерес, ведь другие поступали именно так? Почему она рассматривает шикарные наряды с видом пуританки, попавшей на языческую оргию? В его глазах загорелся дьявольский огонек. Ну раз так, сейчас он ей покажет...

Разочарование наполнило Элинор до краев. Джасим, как обычно, игнорировал ее вопросы, захлопывал дверь прямо перед ее носом и возводил барьеры, удерживая ее на расстоянии. Он не хотел, чтобы она узнала его лучше. Вполне очевидно, что ей отводилась роль матери Сами, а не жены отца Сами. Однако это предположение потерпело полный крах в очередной точке их маршрута — эксклюзивном бутике, заполненном крохотными изделиями из атласа, шелка и кружев, шокировавшими Элинор до глубины души. Пока она стояла, сгорая от стыда, Джасим со знанием дела изучал фривольные образчики нижнего белья, которые Элинор не могла даже представить на своем теле. Да как он смеет делать за нее выбор в таком интимном вопросе!

Ярость клокотала в ней, словно вулкан, который взорвался, как только они оказались в лимузине.

— Ты меня только в гробу увидишь в таких вещах! — припечатала она.

В его глазах заплясали озорные бесенята.

— Очень нестандартный способ покинуть этот бренный мир... но я предпочел бы увидеть тебя в этом белье живой и здоровой, дабы ты осознала степень моего восхищения.

— Никогда в жизни! — Она покраснела до корней волос, представив, как он будет выражать свое восхищение. Да он, видно, уже представлял себе, как она дефилирует по их спальне в этих миниатюрных кусочках атласа и кружев, выставляя напоказ свои прелести!

Джасим с усмешкой провел пальцем по тыльной стороне ее ладони.

— Никогда не говори «никогда». Кто знает, что приготовило для нас будущее?

Элинор отдернула руку.

— Уж точно ничего такого, уверяю тебя! — зашипела она, подозревая, что он привык к подобным показам и пытается подтолкнуть ее в том же направлении.

Она ни за какие коврижки не признается, что перспектива предстать перед ним в облачении кружев таила в себе декадентскую притягательность и воспламеняла в душе неугасимый огонек желания. Ему никогда не узнать ее тайны!

Поиск по сайту: