Глава 27. Я падаю на стул рядом с Кэпом, все еще с ног до головы одетая в медицинскую одежду

Тейт

Я падаю на стул рядом с Кэпом, все еще с ног до головы одетая в медицинскую одежду. Как только я пришла с работы домой, я училась два часа подряд. Сейчас уже больше десяти, а я еще даже не ужинала, и именно поэтому прямо сейчас я сижу рядом с Кэпом, потому что он, узнав о моей ситуации, заказал для нас пиццу.

Я передаю ему кусочек и беру свой, потом закрываю крышку и ставлю коробку на пол перед собой. Я засовываю огромный кусок в рот, но Кэп смотрит вниз на дольку в своей руке.

- Действительно грустно, когда пицца может приехать к тебе быстрее, чем полиция, - говорит он. - Я заказал ее только десять минут назад. - Он откусывает и закрывает глаза, как будто это самое лучшее, что он когда-либо пробовал.

Мы оба съели наши кусочки пиццы, и я хватаюсь за другой. Он качает головой, когда я предлагаю ему второй ломтик, поэтому я кладу его обратно в коробку.

- Ну и что? - Говорит он. – Есть изменения между мальчиком и его другом?

Это заставляет меня смеяться, что он постоянно называет Майлза мальчиком. Я киваю и отвечаю с полным ртом.

- Вроде того, - говорю я. - У них была удачная игра ночью, но я думаю, что она была успешной только потому, что Майлз сделал вид, что меня не было там все это время. Я знаю, он пытается уважать Корбина, но это отчасти заставляет меня чувствовать себя как дерьмо, понимаешь?

Кэп кивает, когда до него доходит. Я не уверена, что это так, но мне нравится, что он в любом случае всегда так внимательно слушает.

- Конечно, он писал мне все то время, что был в гостиной, сидя рядом с Корбином, поэтому, думаю, я и терпела это. Но есть и недели, как эта например, когда он даже не близко к тому состоянию, и меня словно не существует для него. Нет сообщений. Никаких звонков. Я вполне уверена, что он думает обо мне только, когда я в десяти футах от него.

Кэп качает головой.

- Сомневаюсь. Бьюсь об заклад, что мальчик думает о тебе гораздо больше, чем показывает.

Я хотела бы верить, что эти слова правда, но не совсем уверена, что так оно и есть.

- Но если он этого не делает, - говорит Кэп, - ты не можешь злиться на него из-за этого. Это не было частью соглашения, ведь не было?

Я закатываю глаза. Я ненавижу, что он всегда возвращает меня к тому, что Майлз не нарушает правил или соглашений. Это я та, у кого проблемы с нашей договоренностью, и никто в этом не виноват, кроме меня самой.

- Как я втянула себя в этот беспорядок? – спрашиваю я, даже не нуждаясь в ответе. Я знаю, как я втянула себя в этот беспорядок. Я также знаю, как выйти из него... Я просто не хочу этого.

- Ты никогда не слышала такое выражение: «Когда жизнь дает тебе лимоны…»?

- Сделай лимонад, - говорю я, заканчивая его цитату.

Кэп смотрит на меня и качает головой.

- Это не то продолжение, - говорит он. - Когда жизнь дает тебе лимоны, убедись, что знаешь, в чьи глаза их нужно выжать.

Я смеюсь, схватив еще один кусок пиццы, и непонятно, как, черт возьми, я пришла к тому, что восьмидесятилетний старик стал моим лучшим другом.

• • •

Домашний телефон Корбина никогда не звонит. Особенно после полуночи. Я сбрасываю одеяло и беру футболку, а затем натягиваю ее через голову. Не знаю, почему я потрудилась одеваться. Корбин ушел, и Майлз не должен вернуться до завтра.

Я захожу на кухню на пятом звонке, прямо, когда срабатывает автоответчик. Я отменяю запись сообщения, затем прикладываю трубку к уху.

- Алло?

- Тейт! - говорит моя мать. - О, мой Бог, Тейт.

Ее голос паникующий, что сразу же заставляет меня паниковать.

- Что случилось?

- Самолет. Самолет разбился около получаса назад, и я не могу дозвониться до авиакомпании. Ты разговаривала с братом?

Мои колени встречаются с полом.

- Ты уверена, что это была его авиакомпания? - спрашиваю я ее. Мой голос звучит таким напуганным, что даже я не признаю его. В нем звучит ужас, как у нее, когда это произошло в прошлый раз.

Мне было только шесть, но я помню каждую деталь, как будто это произошло вчера, вплоть до Луны и звездочной пижамы, что я носила. Мой отец был на внутреннем рейсе, и мы слушали новости сразу после обеда и увидели, что один из самолетов упал из-за отказа двигателя. Все, кто были на борту, погибли. Я помню, как смотрела, как мама связывалась по телефону с авиакомпанией, истерила, пытаясь выяснить информацию о том, кто был пилотом. Мы узнали, что это был не он через час, но, тот час был одним из самых страшных в нашей жизни.

До сих пор.

Я устремляюсь к себе в комнату и хватаю свой мобильный телефон с тумбочки и сразу набираю его номер.

- Ты пробовала позвонить ему? - я спрашиваю маму, когда возвращаюсь назад в гостиную. Я пытаюсь сделать это на диване, но по каким-то причинам, пол кажется более утешительным. Я снова на коленях, как будто нахожусь в режиме молитвы.

Предполагаю, что так и есть.

- Да, я уже очень давно звоню на его номер без остановок. Он просто переходит на голосовую почту.

Глупый вопрос. Конечно, она пыталась дозвониться ему. Так или иначе, я стараюсь снова, но его телефон переходит сразу на голосовую почту.

Я стараюсь успокоить ее, но знаю, что это бессмысленно. Пока мы не услышим его голос, уверенность не появится.

- Я позвоню в авиакомпанию, - говорю я ей. - Я перезвоню тебе, если я что-нибудь узнаю.

Она даже не попрощалась.

Я использую домашний телефон, чтобы позвонить в авиакомпанию и свой сотовый телефон, чтобы позвонить Майлзу. Это первый раз, когда я набрала его номер.

Я молюсь, чтобы он ответил, потому что также до смерти сильно, как я боюсь, что это Корбин, в моей голове крутится, что Майлз работает на ту же авиакомпанию.

Мой желудок сжимается.

- Алло? - Говорит Майлз на том конце. Его голос звучит неуверенно, как будто он не понимает, почему я звоню.

- Майлз! – Говорю я, как безумная, и испытывая облегчение. - Он в порядке? Корбин в порядке?

Пауза.

Почему там пауза?

- Что ты имеешь в виду?

- Самолет, - говорю я сразу. – Звонила моя мама. Была авиакатастрофа. Он не отвечает на звонки.

- Где ты? - говорит он быстро.

- В квартире.

- Впусти меня.

Я иду к двери и отпираю ее. Он открывает дверь и по-прежнему прижимает телефон к уху. Когда он видит меня, он убирает телефон подальше, тут же бросается на диван, хватает пульт и включает телевизор.

Он переключает каналы, пока не находит ТВ-репортаж. Он дозванивается по мобильному телефону, затем поворачивает и устремляется ко мне. Он берет меня за руку.

- Иди сюда, - говорит он, притянув меня к себе. - Я уверен, что он в порядке.

Я киваю на его груди, но его уверенность бессмысленна.

- Гэри? - говорит он, когда кто-то отвечает на другом конце. - Это Майлз. Да. Да, я слышал, - говорит он. – Чья была команда?

Долгая пауза. Я в ужасе, чтобы посмотреть на него. Напуганная.

- Спасибо. - Он вешает трубку. - Он в порядке, Тейт, - говорит он немедленно. - Корбин в порядке. Ян тоже.

Я не сдерживаю слезы облегчения.

Майлз подводит меня к дивану и садится, потом тянет меня к себе. Он забирает мой сотовый из рук и нажимает несколько кнопок, прежде чем приложить трубку к уху.

- Эй, это Майлз. Корбин в порядке. - Он делает паузу в течение нескольких секунд. - Да, она в порядке. Я скажу ей, чтобы позвонила вам утром. – Проходит еще несколько секунд, и он прощается. Он кладет телефон на диван рядом с собой. - Твоя мама.

Я киваю. Я уже поняла.

И такой простой жест, что он позвонил моей маме, просто заставляет меня влюбиться в него еще сильнее.

Теперь он целует меня в макушку, успокаивающе гладит рукой вверх и вниз по моей руке.

- Спасибо, Майлз, - говорю я ему.

Он не говорит пожалуйста, потому что не думает, что сделал что-то, что заслуживает благодарности.

- Ты их знаешь? – спрашиваю я. - Экипаж на борту?

- Нет. Они были из другого подразделения. Имена звучат незнакомо.

Мой телефон вибрирует, поэтому Майлз протягивает его мне. Я смотрю на него, и это сообщение от Корбина.

Корбин: В случае если ты услышала о самолете, просто хочу, чтобы ты знала, что я в порядке. Я позвонил в штаб, и Майлз тоже. Пожалуйста, дай маме знать, если она услышит об этом. Люблю тебя.

Его сообщение наполняет меня еще большим облегчением, теперь, когда я знаю, со сто процентной уверенностью, что он в порядке.

- Это сообщение от Корбина, - говорю я Майлзу. - Он говорит, что ты в порядке. Если ты волновался.

Майлз смеется.

- Таким образом, он простил меня? - говорит он с усмешкой. - Я знал, что он не мог ненавидеть меня вечно.

Я улыбаюсь. Мне нравится, что Корбин хотел, чтобы я знал, что Майлз в порядке.

Майлз продолжает удерживать меня, и я наслаждаюсь каждой секундой этого.

- Когда он планирует вернуться домой?

- Не раньше, чем через два дня, - говорю я. - Как давно ты дома?

- Около двух минут, - говорит он. - Я только включил свой телефон, чтобы зарядить, когда ты позвонила.

- Я рада, что ты вернулся.

Он не отвечает. Он не говорит мне, что рад, что вернулся. Вместо того, чтобы сказать то, что может дать мне ложную надежду, он просто целует меня.

- Ты знаешь, - говорит он, потянув меня к себе на колени. - Я ненавижу причину, по которой у тебя, вероятно, не было времени надеть брюки, но мне нравится, что на тебе нет штанов. - Его руки скользят до моих бедер, и он тянет меня ближе, пока мы не находимся на одном уровне друг с другом. Он целует кончик моего носа, затем целует мой подбородок.

- Майлз? - я запускаю руки в его волосы и спускаюсь вниз по шее, затем останавливаюсь на его плечах. – Мне было также страшно, что это мог быть ты, - шепчу я. - Вот почему я рада, что ты вернулся.

Его глаза смягчаются, и беспокойная линия между ними исчезает. Я, может, ничего не знаю о его прошлом или его жизни, но я, безусловно, заметила, что он никому не позвонил, чтобы сообщить, что он в порядке. Это заставляет меня грустить за него.

Его глаза отрываются от моих и опускаются на мою грудь. Его пальцы хватаются за нижний край моей рубашки, затем медленно стягивают ее через мою голову. На мне сейчас нет ничего, кроме трусиков.

Он наклоняется вперед, обнимает мою спину и тянет меня к своему рту. Его губы мягко накрывают мой сосок, и мои глаза невольно закрываются. Мурашки бегут по моей коже, когда его руки начинают исследовать каждый сантиметр моей голой спины и бедер. Его рот проходит свой путь к другой моей груди, так же, как его руки скользят внутри моих трусиков на бедрах.

- Думаю, мне нужно сорвать их с тебя, потому что я уверен, что не хочу, чтобы ты двигалась с моих колен, - говорит он.

Я улыбаюсь.

- Я не против. У меня есть еще такие же.

Я чувствую, как он усмехается на моей коже, когда его руки тянут резинку моего нижнего белья. Он тянет одну сторону, но не в состоянии разорвать их. Он пытается порвать другую сторону, чтобы снять их с меня, но ничего не получается.

- Ты заставляешь трусы врезаться мне в задницу, - говорю я, смеясь.

Он разочарованно вздыхает.

- Это всегда так сексуально, когда они делают это по телевизору.

Я поправляюсь и сажусь прямее.

- Попробуй еще раз, - призываю я. - Ты можешь сделать это, Майлз.

Он хватается за левую сторону моих трусиков и сильно дергает.

- Ой! – кричу я, перемещаясь в направлении, в котором он тянет, чтобы уменьшить боль от резинки в моем правом боку.

Он снова смеется и прижимается лицом к моей шее.

- Извини, - говорит он. - Есть ножницы?

Меня передергивает при мысли о нем, использующем ножницы на мне. Я стремглав слезаю с него и встаю, затем стягиваю свое нижнее белье, пиная его от себя.

- Смотреть, как ты это делаешь, стоит моей неудавшейся попытки быть сексуальным, - говорит он.

Я улыбаюсь.

- Твоя неудавшаяся попытка быть сексуальным фактически сделала тебя сексуальным.

Мой комментарий заставляет его снова смеяться. Я иду к нему и поднимаюсь обратно на его колени. Он перемещает меня так, что я снова сижу верхом на нем.

- Мои неудачи возбуждают тебя? - спрашивает он, дразня.

- О, да, - мурлычу я. - Так жарко.

Его руки снова на мне, скользят по всей спине и вниз по рукам.

- Я бы понравился тебе в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, - говорит он. - Я терпел неудачи практически во всем. Особенно в футболе.

Я усмехаюсь.

- Теперь мы разговариваем. Расскажи мне больше.

- Бейсбол, - говорит он, прежде чем прижимается ртом к моей шее. Он покрывает поцелуями путь до моего уха. - И один семестр мировой географии.

- Святое дерьмо,– стону я. - Теперь, это горячо.

Он перемещает свои губы на мой рот и оставляет мягкий поцелуй. Он едва касается своими губами моих.

- Я потерпел неудачу в поцелуях, тоже. Страшно. Девушка чуть не подавилась из-за моего языка однажды.

Я смеюсь.

- Хочешь, я тебе покажу?

Как только я киваю, он переворачивает нас на диване до тех пор, пока я не лежу на спине, а он на мне.

- Открой рот.

Я открываю его. Он опускает свой рот к моему и пихает язык внутрь, давая мне, вполне возможно, худший поцелуй, из всех, что у меня когда-либо были. Я нажимаю на его грудь, пытаясь вытащить его язык из моего рта, но он не двигался с места. Я поворачиваю лицо влево, и он начинает лизать мою щеку, в результате чего я начинаю смеяться еще сильнее.

- О, мой Бог, это было ужасно, Майлз!

Он убирает рот прочь и опускается на меня.

- Я стал еще лучше.

Я киваю.

- Это факт, - говорю я, искренне согласившись.

Мы оба улыбаемся. Непринужденный взгляд на его лице, наполняет меня таким количеством эмоций, что я не могу даже начать классифицировать их. Я счастлива, потому что мы получаем удовольствие вместе. Мне грустно, потому что мы получаем удовольствие вместе. Я злюсь, потому что вместе нам весело, и это заставляет меня хотеть гораздо больше этого. Гораздо больше его.

Мы спокойно смотрим друг на друга, пока он медленно не опускает голову, начав длинный поцелуй на моих губах. Он начинает оставлять нежные поцелуи по всему моему рту, пока поцелуи не становятся все более и более интенсивным. Его язык, в конце концов, разжимает мои губы, и игривость исчезает.

Теперь это довольно серьезно, когда наши поцелуи становятся все более быстрыми и его одежда начинает присоединяться к куче на полу, вещь за вещью.

- Диван или кровать? - Шепчет он.

- Оба, - отвечаю я.

Он угождает.

• • •

Я заснула в своей постели.

Рядом с Майлзом.

Раньше ни один из нас никогда не засыпал после секса. Один из нас всегда уходит. Столько, сколько я пытаюсь убедить себя, что это ничего не значит, я знаю, что он делает. Каждый раз, когда мы вместе, я получаю немного информации о нем. Будь то проблеск его прошлого или время, проведенное без секса или даже время, проведенное во сне, он дает мне все больше и больше о себе, понемногу. Я чувствую, что это и хорошо и плохо. Это хорошо, потому что я хочу и нуждаюсь в гораздо большей информации о нем, поэтому каждой частички, что я получаю, достаточно, чтобы удовлетворить меня, когда я начинаю беспокоиться обо всем, что не получаю от него. Но это также плохо, потому что каждый раз, когда я получаю немного больше информации о нем, другая часть его становится все более отдаленной. Я вижу это в его глазах. Он боится, что дает мне надежду, и я боюсь, что он, в конечном счете, просто полностью отстранится.

Все с Майлзом рухнет.

Это неизбежно. Он настолько непреклонен в вещах из своей жизни, о которых не хочет говорить, и я начинаю понимать, насколько он серьезен. Насколько сильно я пытаюсь защитить свое сердце от него, настолько это бессмысленно. Он собирается разбить его, в конце концов, но все же, я по-прежнему позволяю ему заполнять его. Каждый раз, когда я с ним, он наполняет мое сердце все больше и больше, и чем больше оно наполнено его кусочками, тем более болезненно будет, когда он вырвет его из моей груди, как будто оно никогда не принадлежало этому месту.

Я слышу вибрацию его телефона и чувствую, как он переворачивается и тянется к нему к тумбочке рядом с ним. Он думает, что я сплю, так что я не даю ему повода думать иначе.

- Эй, - шепчет он. Долгая пауза, и я начинаю внутренне паниковать, интересно, с кем он разговаривает. - Да, мне очень жаль. Я должен был позвонить вам. Я думал, вы спали.

Мое сердце сейчас в горле, ползет свой путь, пытаясь спастись от Майлза и меня и всей этой ситуации. Мое сердце знает по моей реакции на этот телефонный звонок, что оно находится в беде. Мое сердце только что перешло в режим борьбы или полета, и прямо сейчас, оно делает все возможное, чтобы улететь.

Я не виню мое сердце ни капли.

- Я тоже тебя люблю, папа.

Мое сердце скользит назад в мое горло и снова находит свой нормальный дом в груди. Сейчас оно счастливо. Я счастлива. Счастлива, что у него на самом деле есть, кому позвонить.

В тот же момент, я опять напоминаю себе о том, как мало о нем знаю. Как мало он показывает мне. Как сильно он прячется от меня, поэтому, когда я, наконец, сломаюсь, это не будет его вина.

Это не будет быстрым разрывом. Он будет медленным и болезненным, наполненный таким количеством моментов, что разрывают меня изнутри. Моменты, когда он думает, что я сплю, и он выскальзывает из моей постели. Моменты, когда я держу свои глаза закрытыми, но слушаю, как он надевает свою одежду. Моменты, когда я стараюсь сделать свое дыхание ровным в случае, если он смотрит на меня, когда наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

Моменты, когда он уходит.

Потому что он всегда уходит.

Поиск по сайту: