Основа экзистенциальной психотерапии

Эмоция и экзистенция

Лэнгле А.

В экзистенциальном анализе решающей характеристикой исполненной экзистенции считается диалогическая открытость Person к самой себе и миру. Эта открытость является не только целью экзистенциально-аналитической беседы, но одновременно и важным мотивационным фактором, который получает свою динамику благодаря тому, что ведёт к экзистенциальному исполнению.

Чтобы в рамках диалогического подхода в психотерапии работать над патологическими нарушениями открытости, необходимо пробиться к уровню процесса переработки, осуществляемого Person и здесь центральным является субъективное переживание. Оно потому так хорошо подходит в качестве исходного пункта психотерапевтического процесса, что представляет собой восприятие, связанное с аффективным резонансом и, таким образом, с субъективно ощущаемой значимостью жизни. Поэтому переживание образует точку пересечения внутреннего и внешнего миров. Непонятные или ранящие чувства могут заблокировать доступ к переживанию или вызвать отчуждение при соприкосновении с ним и таким образом стать сильной помехой для экзистенции.

В этой статье показано, как событие становится переживанием. Сначала это происходит через возникновение аффективности, которая затем запечатлевается в эмоциональном встречном движении и, в конечном итоге, переходит в волевую динамику. Поэтому переживание никогда не является переживанием только вещи, но также переживанием и себя самого в связи с событием. В виде модели этот процесс отражен в персональном экзистенциальном анализе (ПЭА)[1].

Благодаря тому, что экзистенциальный анализ является диалогическим психотерапевтическим подходом, эмоция приобретает в нем высокую значимость, которая в этой статье осмысливается заново в её антропологическом значении. Такое переосмысление позволяет нам дать новое, основанное на этом, определение экзистенциального анализа, и таким образом построить мостик к четырем фундаментальным мотивациям.

Основа экзистенциальной психотерапии.

Экзистенциальный анализ призван развивать открытость человека по отношению к самому себе и способствовать его диалогическому обмену с миром – (эту открытость нужно либо восстановливать, либо укреплять (см. Längle, 1999b, 2001, 2002c). Эта установка была задана Франклом (напр. 1982а, 226 и др. стр.) в качестве цели для экзистенциального анализа и логотерапии: в его формулировке это звучало как «… вести человека к осознанию им своего бытия как ответственного».

Поэтому в экзистенциально-аналитических беседах речь идёт о том, чтобы развить или улучшить способность к внутреннему диалогу, чтобы человек мог говорить с собой. Вместе с этим внутренним разговором появляется диалогический обмен с другим человеком. Без соотнесения с «инаковостью» другого человек никогда не становится «полностью» самим собой, он не находит ни себя, ни своего исполнения (Frankl, 1982a, 160 и сл. стр.). В самом нашем понимании человеческой природы существенным является соотнесённость с Ты (Buber, 1973, 15, 32; Frank l, 1982a, 13). Это происходит в отношениях и в непосредственной встрече, но также и тогда, когда человек встречается с проявлениями Ты: устной речью, текстом, произведением искусства, какой-либо теорией, и даже техникой (на это в научных кругах чаще всего обращают мало внимания). Встреча с природой, миром животных, растений и вещей также позволяет иметь форму диалогического обмена, представляющего собой основу для исполненного бытия.

Открытость вовнутрь и вовне, или же внутренний разговор и внешний диалог, тесно переплетены друг с другом. Они подобны двум сторонам одной медали, потому что ни один субъект не существует независимо от объектов. Каждый человек рождается с исходной способностью переживать полученные от мира впечатления и как-то воздействовать на мир, он, по определению, находится «уже-непосредственно-в-мире»[2]. Между человеком и миром существует неустранимая связанность и постоянное взаимодействие. Однако если человек взаимодействует с миром только в форме реакций, он остаётся на полюсе себя самого. Тогда он лишь защищается, а не открывается, не устанавливает связей. Возникает реактивная связанность, но не единство между субъектом и объектом.

Если же, напротив, происходит духовный обмен, то субъект соотносится с «объектом», открывается ему, «вбирает» его в себя и отдает свое. Разделение между субъектом и объектом на это время и в духовном плане устраняется. Можно сказать, что субъекту необходим объект, Другой, чтобы развить своё воздействие -. он собственно знакомится с собой, узнаёт себя в своём воздействии на Другого, и так субъект может стать самим собой:ему нужен объект даже для того, чтобы пережить и найти себя.

Конечно же, и объект, Другой, тоже действует на субъект, субъект узнаёт его воздействие[3]

Эта глубокая структурная связанность человека с миром используется в психотерапевтической беседе: по возможности в самой наилучшей, понимающей, тёплой, встречающей форме беседы в защищённых рамках терапевтических отношений. В ней, с одной стороны, субъект может выразить и узнать себя рядом с Другим (психотерапевтом), а, с другой стороны, этот Другой, психотерапевт имеет воздействие на субъекта и его внутреннюю беседу. Терапевтический диалог приобретает своё лечащее воздействие благодаря тому, что в нем пациенту создается возможность быть самим собой около другого человека. Он представляет собой образец опыта и рамку для диалогической открытости вовне и, одновременно, является примером того, как человек благоприятным образом может вступать в диалог с самим собой. Психотерапевтическое воздействие экзистенциально-аналитическая беседа приобретает, если человек, приходя на эти встречи, учится переносить образцы таких внешних бесед извне и вовнутрь.

«Внутренняя и внешняя способность к диалогу», как мы можем это вкратце сформулировать, является не только целью психотерапевтической работы, но также представляет собой главный действенный фактор экзистенциально-аналитической психотерапии (см. также Längle, 1988). Потому что через диалогический обмен с миром человек получает необходимое «духовное питание» для развития своей внутренней сущности. Обмен делает Person более видимой, способствует развитию Я-структур, включает субъекта с более крупную систему взаимосвязей, в которой он может обрести смысл. В непрерывном внутреннем диалоге пережитое воздействие перерабатывается, и к этому осмыслению человек может подключить собственную креативность. Способность к диалогу делает для человека возможным осуществлять непрерывную переработку впечатлений и событий. Он может также и задним числом проделать эту работу в отношении дефицитов, травм, конфликтов, - всего, что вызывает страдание и является поводом для визита к психотерапевту. Внешняя и внутренняя открытость потому и обладает целительной силой, что в итоге дает переживание полноты жизни и экзистенциального исполнения.

2. Значение субъективного переживания в экзистенциально-аналитической психотерапии.

В аспекте развития личности экзистенциальный анализ исходит из того, что у каждого человека от рождения есть предрасположенность к открытости и диалогу. С точки зрения антропологии открытость считается характеристикой духовного измерения человека (Frankl, 1982b, 220 и сл. стр.; 1957, 666 и сл. стр.) или бытия Person (Buber, 1973, 53). Для её дальнейшего развития и формирования необходим опыт диалога с другими людьми и миром. Если в этой области имеются какие-либо дефициты, диалогическая способность Person может зачахнуть или развиться не полностью – например, в результате психических травм или обид. Блокады и фиксации в психологических защитах, могут привести к тому, что способность Person к открытому взаимообмену больше не будет осуществляться – в обоих случаях для преодоления дефицитов и травм человеку может потребоваться помощь извне.

В отличие от других терапевтических подходов (например, упражняюще-обучающих, психодинамических, креативно-терапевтических и др.), экзистенциальный анализ как подход диалогический для обработки психических и духовных проблем задается вопросом: что является центром диалога, «субстратом» на котором и ведется собственно терапевтическая работа, осуществляется оптимальное терапевтическое воздействие. Ведь разговор можно построить по-разному.Он может быть в большей степени сфокусирован на содержаниях, как это бывает, например, в дискуссии, или – на спонтанной креативности и своеобразии личных ассоциаций обоих собеседников, как это происходит во время рассказа или дружеской беседы. Или же разговор в большей степени служит цели выражения себя: например, когда кто-то хочет произвести впечатление, оправдаться или, рассказать о себе в форме самопрезентации. Или разговор может служить, например, отстаиванию позиции, как это происходит в дебатах (ср. возможные информационные уровни коммуникации, а также представления Schulz von Thun, 1981).

Все эти формы беседы терапевтически малоэффективны. Они являются поверхностными и односторонними, содержат большое количество новой информации, и поэтому просто не могут подвести человека к проработке того, что его нагружает и нахождению себя. Дискуссии, дебаты, самопрезентации и пр. в процессе переработки не соотносятся с персональным в человеке, они остаются на других уровнях: фокусируются на уровне внешнего предмета или на цели, которую преследуют. Таким образом, эти формы беседы не способны сделать для человека видимым травматически блокированный процесс переработки опыта, и не дают возможности постепенно устранить структурный дефицит. Каждый психотерапевт знает, что воздействие терапевтической беседы исчезает, если начинается дискуссия или же, того хуже, защита позиций.

Чтобы выйти на уровень процесса, осуществляемого Person, или структурный уровень Я, в терапевтической беседе необходимо иметь как можно больше информации о том, какие способы обхождения с опытом есть у человека.. В психотерапии нас интересует, как информация «приходит» к субъекту, как он её понимает, как он с ней «обходится», что он из неё «делает». Именно эта информация о процессе наиболее плотно представлена в субъективном переживании. В нем содержится больше всего информации для эффективных психотерапевтических бесед: в переживании информация, поступающая из ситуации, в текущем процессе восприятия и переработки соединяется в единое целое со всеми важнейшими внутренними силами, а также имеющейся уже у человека информацией.

Это не означает, что переживание является единственным источником познания как это считает (эмпиризм)[4]. Скорее речь идет о психологически центральном положении переживания. Переживание представляет собой «точку пересечения» внешнего и внутреннего мира. Оно является основой, на которой человек только и может преодолевать обстоятельства и формировать жизнь в конкретном мире условий, возможностей и требований. Поэтому свободный доступ к переживанию – это предпосылка для экзистенции – диалогически открытой жизни в «мире», и в жизни, создаваемой Person.

Выше мы задали вопрос: что должно стать центром диалога, чтобы он мог развить терапевтическое воздействие, и назвали переживание в качестве такого центра. Эти первые размышления проливают свет на то, каким образом можно добиться открытости. Отсутствие доступа к переживанию в значительной степени определяется заблокированной или неосуществленной переработкой пережитого. Тогда пережитое может остаться либо непонятным, либо ранящим. В большей или меньшей степени осознанная эмоциональная реакция отрицания или вытеснения пережитого, а также, как следствие, всего, что его напоминает, приводит к потере открытости Person и закрывает доступ к формированию исполненной экзистенции.[5] Здесь впервые мы подходим к существованию тесной и необходимой взаимосвязи между эмоцией и экзистенцией.

Поиск по сайту: