Глава 1: Встреча

***Щи-цу

Сегодня. Сегодня ничто не могло испортить ему настроение. Ни злобный тычок под ребра, полученный еще утром на входе от покидавших базу спецназовцев. Ни грубость со стороны начальника лаборатории, в очередной раз обозвавшем Щи-цу безмозглым бездарем. Ни то, что одежду ему в очередной раз "случайно" обмочили во время сдачи анализов. Немного даже на лицо попало. Все смеялись, а ему пришлось идти мыться и брать другой халат... Унизительно. Никто за него не заступится, никогда. Но даже это не может испортить его хорошего настроения! Ведь сегодня. Именно сегодня...

- Эй, Щи-цу, поди сюда, разговор есть...

Про ничто он погорячился. Внезапное появление Гра-хи полностью уничтожило его положительный настрой и крохотные искорки счастья, гревшие душу, растаяли, как дым.

Как он хотел отказаться, убежать, забиться в угол и спрятаться. Но было нельзя. Пришлось идти вслед за Гра-хи в маленькую лаборантскую. Как назло он появился в обеденное время. Хотя, конечно же - назло. В коридорах было пустынно, их никто не встретил и не остановил.

- Что ты плетешься, еле перебирая ногами? - Гра-хи пихнул Щи-цу в плечо и захлопнул за ними дверь, - Давай приступай!

Он вжикнул молнией, и Щи-цу привычно опустился на колени. От Гра-хи всегда плохо пахло, но какое это имело значение. Пришлось взять в рот сразу глубоко и расслабиться. Спецназовец больно взял за уши и принялся насаживать его голову на свой член. Щи-цу давился, слезы закапали из глаз. Никто из них не произнес ни слова.

- Хватит, - Гра-хи отпихнул его так, что он упал, - жопу давай.

Щи-цу задрал халат, спустил брюки и белье и перегнулся через стул. Его грубо дернули за хвост и через секунду стало больно.

- Сука, - Гра-хи ударил его по спине, - опять не готовился.

- Я же не знал, что ты придешь сегодня, - проскулил Щи-цу, попку просто разрывало. На сухую.

- Молчи, блядь! Ты меня каждый день ждать должен и молиться, чтобы я пришел и облагодетельствовал твою грязную дырку.

Его ударили по спине, наверняка, синяк останется, а там их так неудобно сводить. По ноге потекла кровь, опять порвали... Иногда Щи-цу думал, что Гра-хи даже больше нравится причинять ему боль, чем насиловать, но он гнал от себя такие мысли, а то становилось совсем страшно.

- Сукин кот, - Гра-хи двигался яростно, дергая его за попадавшиеся под руку хвост и ушки.

Наконец он кончил, не забыв напоследок отвесить пару ударов, в этот раз по почкам.

- Знай свое место, подстилка безмозглая. Завтра я приду и проверю, если опять свою жопу для меня не смажешь, пеняй на себя. Могу и домой к тебе заскочить, у тебя кажись братишки подросли уже? Сколько им, по тринадцать?

- Одиннадцать, - горло перехватило от ужаса, - не надо, пожалуйста, умоляю...

- Так все от тебя зависит...

Пнув Щи-цу под ребра, Гра-хи вышел, оставив рыдающего лаборанта на полу.

Щи-цу с трудом встал на ноги, надо было пойти подмыться, а то бежевый хвост испачкался в крови, да и ранки подлечить нужно, вдруг кто заметит, что лаборант как-то неестественно пришагивает.

Было больно, стыдно, страшно и унизительно, но все равно... сегодня. Чеззе. Сегодня!

***Чеззе

Чеззе уныло, с подвыванием зевнул и уставился на вышивку. Чертов мешочек, над которым он трудился вот уже второй месяц, развратно поблескивал своими блестками и бисерными цветочками. Трудотерапия, мать ее. Вот кто бы знал, что самым страшным в тюрьме окажется скука? Единственным развлечением здесь был спорт, которого лишали за провинности, ну, наряду с публичной поркой, естественно. И тогда оставалось только лечить задницу, заниматься трудотерапией по расписанию, смотреть высокоморальные каналы по визору во время, так сказать, отдыха или читать душеспасительные книжки. Черт возьми, да он за эти два года перечитал всю великую классику, лишь бы не видеть благообразных морд в передаче типа "Мост к Спасению"... И не читать бреда на обязательных уроках с миссионерами. Слава яйцам, две трети евангельских уроков можно было заменить литературкой, и там надо было всего лишь сдавать конспекты прочитанного, а не рассуждать о духовном.

Он еще раз клацнул пастью, напомнил себе, что сегодня его выпускают за хорошее поведение, и пришил к мешочку одну бусину. Из цветочков уже вполне определенно складывался хуй, и Чеззе решил не продолжать рисунок, от греха подальше. До конца трудотерапии оставалось тринадцать минут. Двенадцать с половиной... одиннадцать... Глаза слипались, мир мерк и качался... Очнулся он от стука собственного лба о стол.

- Чеззе, - укоризненно произнесла подкравшаяся преподавательница рукоделия, - попытайтесь устремиться к прекрасному. Ведь вам сегодня на свободу, а вы предаетесь лености.

- Простите, мэм, - покаянно опустил уши Чеззе, уставившись на плоскую грудь старой кошелки. Потом перевел взгляд на часы. Оставалось еще четыре минуты...

Оставшееся время до воли Чеззе посвятил душеспасительной медитации: воображал себе секс по очереди с каждым, на кого падал взгляд, не пропуская. Да, некоторых заключенных и охранников он отымел бы не только в воображении. Увы, этих маленьких радостей он был последовательно лишен. Уединиться нереально даже на открытом всем взглядам общественном толчке, не говоря уже о камере с прозрачными стенами и аппаратурой слежения. Отодрать кого-либо не было ни малейшей возможности! Два года жизни с собственной рукой.

***Щи-цу

После того, как он привел себя в порядок и смог вернуться в лаборатории, на него снова наорали. Они не со зла. Просто так уж повелось, что на Щи-цу было принято срываться или делать его объектом обидных розыгрышей и шуток. Щи-цу давно бы уволился и перешел в другое место, где никто не стал бы его изводить, да и платили простому лаборанту не так уж и много, чтобы можно было боятся потерять источник стабильного дохода. Но Гра-хи запрещал ему это делать, он желал держать свою жертвочку под рукой.

За два года Щи-цу как-то даже и привык к такому обращению. Если кто-то должен был задерживаться, так это был он. Самую грязную, скучную и нелюбимую работу поручали тоже ему. Все новички, приходившие в лабораторию, поначалу удивлялись такому поведению коллег, но потом быстро втягивались. Глумиться над Щи-цу было местным любимым развлечением.

- Лакх! - крикнул практикант, - Сделай анализ спермы, он мне срочно нужен.

На стол к Щи-цу поставили ящик с колбочками. Можно было возмутиться, сказать, что это не входит в его обязанности, что практиканту вообще-то самому положено делать такие анализы, что у него другая специализация, попытаться отстоять свои права. Но Щи-цу давно смирился с таким отношением.

Он даже не поднял голову, чтобы посмотреть на нахала, молча встал, взял ящичек и пошел к себе в лаборантскую. На самом деле его давно пора было повысить, тем более, что он выполнял много работы, которую обычно делали доктора и их ассистенты. Но начальство, как и все в лаборатории, недолюбливало Щи-цу, поэтому ограничивалось доплатами за сверхурочные и надбавками. Тот не спорил, деньги нужнее должности.

Он аккуратно поставил ящик на стол, взял записи. Так и есть, ленивый практикант даже не потрудился занести данные в журнал. Щи-цу заботливо протер каждую колбочку тряпочкой и поставил в анализатор. Потом достал свою старенькую потертую планшетку с трещинкой управом углу экрана и начал переносить неразборчивые записи в базу. Механическая, привычная работа, он как раз успеет все закончить к моменту получения информации по анализам. Через час все будет готово. А пока в тишине крохотной комнатки без окон можно думать и вспоминать, как все начиналось...

...Щи-цу всегда хотел быть ученым, как папа. Тогда он еще не понимал, что его отец, по сути, изгой в научном мире. А его теории в лучшем случае безумны, а в худшем могут быть признаны антиправительственными. Иногда отец брал его с собой в лабораторию, тогда еще система безопасности не была столь строга. Щи-цу обожал такие дни, он мечтал о том, чтобы пойти работать в специализированный королевский военный институт, ведь в этом случае он бы смог видеть замечательных военных гвардейцев каждый день. Они были, как ожившие боги: идеальные тела, красивые лица, манящие голоса.

Когда отца не стало, Щи-цу все же смог попасть в лабораторию при институте, и, хотя времена для него наступили тяжелые, все так же продолжал восхищаться бойцами. У него быстро появились свои любимчики. В первую очередь, конечно, Ра-ши, огромный белый кот, улыбчивый, немного шебутной, весь в пирсинге и татуировках. Щи-цу держал для его украшений отдельную коробочку, в которую складывал все снятое десантником перед карантином, а после его возвращения отдавал. Иногда в глазах Ра-ши появлялась тоска, которую он старательно скрывал от приятелей, и Щи-цу чувствовал с ним какое-то странное единение в эти моменты. Затем О-шу, командир Ра-ши, он был поменьше габаритами, но тоже очень внушительный и эффектный. Настоящий альфа-самец с поразительной аурой властности и силы. Черный блестящий мех, белозубая улыбка, громкий голос, все в нем вызывало восхищение. И, наконец, Чеззе, рыжий, даже красный, яркий, мускулистый, весь такой восхитительно-бронзовый, а глаза - как молодая листва.

В своих фантазиях Щи-цу часто давал котам красивые эпитеты. А в жизни они посмеивались над молоденьким лаборантом, в чьи обязанности входило проверять их перед карантином на предмет отсутствия лишнего - пирсинга или забытого на руке хронометра. Но тогда шутки были добрыми, никто не норовил задеть или ущипнуть, просто им нравилось смотреть, как он краснеет. Давно это было. Постепенно образ Чеззе вытеснил из его головы прочих котов, и Щи-цу едва ли слюной капал на него каждый раз, когда видел. А потом...

...Анализатор запиликал, подавая сигнал о завершении процедуры. Данные автоматически были подгружены к базе. Щи-цу взял записи, поставил колбочки обратно в коробку и отнес на свой стол в общем зале, кому надо - тот заберет. Потом вернулся к себе, заварил чай в старой, еще папиной кружке и принялся за свое собственное исследование.

После гибели отца закончить университет было проблематично, но все же год назад он это сделал. Комиссия на защите диплома в пух и прах раскритиковала выбранную им тему "О возможном взаимодействии змеиных ядов с современными лекарствами при низком давлении". Потом ему сказали, что диплом признали защищенным только из уважения к памяти погибшего отца.

Теперь, после случая с Ра-ши, его работа стала востребованной, но её почти сразу забрал себе начальник лаборатории, бывший председателем комиссии на защите Щи-цу. Ему осталось только смириться и, глотая слезы, читать в научных журналах собственные слова и целые абзацы, вырванные из диплома. Но Щи-цу не бросил свою идею, все свободное время посвящая продолжению исследований, благо у него на руках были данные обследования Ра-ши.

Рабочий день подошел к концу. В пригород, где гнездился прайд Щи-цу, надо было ехать на двух аэробусах. Переход на пересадке занимал минут пять, он шел, не глядя по сторонам, и очень удивился, когда рядом резко затормозил кар. А дальше все произошло слишком быстро. Мелькнуло злое лицо Гра-хи, и вот он уже на заднем сидении, а рядом с водителем сидит... О кот сладчайший! Чеззе... Такой же красивый, как и раньше. Сердечко восхищенно забилось. Дыхание перехватило. Щечки покраснели.

***Чеззе

- Чеззе, собирай вещи и на выход! - охранник мявкнул как раз, когда он делал жим на 200 кг. Подлец, чуть рука не дрогнула любимая, правая.

Чеззе аккуратно положил штангу и пошел собирать вещи: коллекцию поделок с орнаментами, складывающимися в разнообразные половые органы, в основном хуи почему-то. Толстый дневник арестанта, который их заставляли вести на адаптационных занятиях. Мусор, конечно, но оставлять было жалко. На столе стоял сложенный из листочка домик с нарисованными котами. Если его расправить, то получиться бумажка с обломками окон, дверей и фрагментами хвостов, лап и морд. Таких у него много в дневнике. Он педантично вкладывал бывший домик в раздел с ему подобными и думал о том, что два года назад был господином капитаном Чеззе Ренсаром, а теперь его и на свободе любой будет называть только по имени. Погоны содрали, а из высокого клана, славного своими военными традициями, изгнали за бесчестье.

Все нажитое непосильным трудом поместилось маленький пакет, и Чеззе отправился на волю. Там была прохладная осень и бледное небо, показавшееся ему безграничным. Он застыл, наслаждаясь острым чувством свободы и потерянности. В кармане у него лежал билет на аэробус до города, ключи от собственной квартиры, выписка с личного счета - там было совсем немного, у него никогда не было привычки копить деньги. И выписка со счета, открытого на его имя кланом Ренсар, последний привет от родичей. Да, в дворники можно было не идти, на десяток лет приличной жизни вполне хватало.

- Привет, кэп! Радуешься воле? - около него остановился мощный кар Гра-хи, старого друга, еще с кадетского корпуса. - Подбросить?

- Спасибо, дружище, - обрадовался Чеззе.

Гра-хи был единственным, кто его регулярно, раз в две недели навещал. Рассказывал о жизни ребят из отряда, трепался об общих знакомых... Эти встречи травили душу горечью потери, но он ждал их с нетерпением. Единственный привет из другой жизни. Единственный оставшийся от нее друг.

А ведь их было трое - три неразлучных с детства товарища. Но второй... точнее - когда-то для него первый и лучший - О-шу, посетил его всего лишь раз, и всю встречу они тяжело искали слова. Чеззе знал, что между ними стояло: запятнанная им честь мундира. О-шу не мог забыть об этом, так же как и сам Чеззе, хоть и не совершал того позора... Но что скажешь? Банальное: я ни в чем не виноват, меня подставили? Он все сказал на суде, а в ту встречу промолчал, и больше О-шу не приходил, хоть и писал каждую неделю. Письма его были похожи на доклады о происшествиях. Чеззе ему аккуратно высылал в ответ свои конспекты по литературе. Мелочные выходки... но ему на самом деле было нечего писать. И не отвечать он не мог.

- Пива хочешь? - ухмыльнулся Гра-хи.

- Давай, - Чеззе хлебнул, и в голове что-то приятно переключилось, после долгого воздержания хорошо пошло.

Гра-хи вдруг резко затормозил, и Чеззе стукнулся зубами о горлышко, подавившись:

- Дери тебя святые угодники, Грах, ездить разучился?!

- Ты погляди... - товарищ выскочил изкара и за шиворот втащил на заднее сиденье тощего котика кремового окраса, - ты погляди, какая шлюшка нарисовалась!

Чеззе поглядел. Паренек, бедно одетый и испуганный, с какой то странной блуждающей улыбкой на интеллигентном вполне лице, был совсем не похож на шлюшку.

- Оставь свои идиотские шуточки, Грах, - буркнул Чеззе и снова приложился к бутылке. Хорошо.

- Это не шуточки, Чез, милашка совсем не против твоего шершавого. Не так ли? - на последних словах, обращенных уже к пареньку, в голосе Гра-хи прорезался металл. Но Чеззе не обратил на это внимания: его друг был всегда немного с придурью.

- Не против, - тихо мяукнул кремовый котик сзади.

А Чеззе, снова взглянув в зеркало заднего вида, вдруг узнал его: это же серая мышка, лаборант-биолог из карантина... Малыш даже разок подкатывал к нему с предложением погулять, но Чеззе тогда крутил с роскошной певичкой и мальчика вежливо отшил. Да... все подружки исчезли, как белый с яблонь дым.

- Не против, так не против, - сказал он, откидываясь. Со дна души поднималось желание хорошенько отодрать жалкого котика, словно в отместку всем тем друзьям и подружкам, что так легко поверил в его вину и забыл о нем. Гадкое чувство, но раз тот не против...

Поиск по сайту: