Глава 13. Грейнджеры прибыли в Аббатство Мобли как раз вовремя для того, чтобы присоединиться к семье и другим гостям для чаепития в гостиной

Грейнджеры прибыли в Аббатство Мобли как раз вовремя для того, чтобы присоединиться к семье и другим гостям для чаепития в гостиной. То, что они все-таки решились приехать сюда на Рождество, даже после того как узнали о помолвке и скоропалительной женитьбе Эдгара, сначала вызвало у Элен удивление. Но, имея достаточно времени на размышления, она в итоге пришла к выводу, что на самом деле ничего поразительного в этом нет.

Грейнджеры не были богаты. На носу было Рождество. Если бы они пошли на поводу у своего разочарования и вернулись к себе, им бы пришлось потратиться на организацию праздника дома, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А главная проблема заключалась в том, что сэр Уэбстер не мог позволить себе снова вывезти дочь в город на Сезон. Ей оставалось только примкнуть к сообществу старых дев, а он вынужден был бы содержать ее до конца жизни.

Они потеряли очень богатого Эдгара Доунса в качестве потенциального супруга, но Рождество в Аббатстве Мобли давало им шанс провести время в обществе нескольких представителей светской элиты, насладиться радушием состоятельных хозяев и надеяться на лучшее. В таком завидном окружении, кто знает, что может случиться?

Так что в том, что они все-таки прибыли, нет ничего неожиданного, думала Элен, приветствуя их, когда они вошли в гостиную. Они любезно поздравили ее со свадьбой. Мисс Грейнджер была весьма сердечна.

– Миссис Доунс, – вымолвила она, – я очень рада за Вас. Уверена, Вы будете счастливы. Мне нравится мистер Доунс, – добавила она, краснея.

Элен решила, что девушка была искренна. Она вышла бы за Эдгара без единого слова протеста, но чувствовала бы, что он подавляет ее.

– Спасибо, – ответила Элен и тут заметила, как Фанни внезапно уставилась на кого-то справа, казалось, ее глаза сейчас вылезут из орбит. Девушка заметно побледнела.

– Ох, – прошептала она беззвучно.

Эдгар подошел и поздоровался с Грейнджерами.

Элен взяла Фанни под руку.

– Пойдемте, поприветствуем моего тестя, – предложила она. Мистер Доунс беседовал с тетей Элен и недавно прибывшим молодым человеком. Элен была представлена юноше, но еще не имела возможности пообщаться с ним.

– Папа, – сказала она, – это мисс Грейнджер, она только что приехала из Лондона вместе с родителями. – Фанни присела в реверансе и сосредоточила все свое внимание на мистере Доунсе. Элен показалось, что девушка близка к обмороку.

– А, – сердечно отозвался мистер Доунс. – Прелестна, как картинка. Добро пожаловать в мой дом, мисс Грейнджер. И, – Эдгар как раз подвел чету к отцу, – Сэр Уэбстер и леди Грейнджер. Добро пожаловать. Полагаю, вы уже встречались с миссис Кросс. Разрешите представить вам мистера Сперлинга, молодого джентльмена, на которого мой сын возлагает большие надежды в бизнесе. Нам нужны образованные, воспитанные и предприимчивые люди, которые смогут сделать карьеру и достичь высот власти и богатства. Должен сказать, что через пять-десять лет я, по сравнению с мистером Сперлингом, буду выглядеть нищим. – Он потер руки и весело засмеялся.

Мистер Сперлинг поклонился. Фанни сделала глубокий реверанс, даже не взглянув на юношу. Сэр Уэбстер откашлялся.

– Мы уже знакомы с мистером Сперлингом – выговорил он. – Мы соседи… были соседями. Как поживаете, мистер Сперлинг? – Он, наконец, смог взять себя в руки.

– Знакомы? Соседи? – Мистер Доунс был само удивление. – Ну что ж. Кто сказал, что в эти дни не бывает совпадений? Это же потрясающе, не так ли, Эдгар?

– Поразительно, – согласился Эдгар. – Надеюсь, Вы, сэр, и леди Грейнджер, – и мисс Грейнджер тоже – помогут нам позаботиться о мистере Сперлинге, так, чтобы на время Рождественских праздников он чувствовал себя здесь, как дома.

– Да, конечно. Моя дорогая миссис Кросс, – попросил мистер Доунс, излучая сердечность и добродушную игривость, – будьте так добры, налейте мне чашечку чая.

Элен перехватила его, когда он отвел ее тетю к подносу с чаем. Кэрью, добрейшие из людей, насколько она их знала, взяли под свое крыло мистера Сперлинга, который все еще чувствовал себя неуютно, и Фанни Грейнджер. Эдгар предложил Грейнджерам присоединиться вместе с ним к Коре и Фрэнсису.

– Садитесь сюда, дочка, – мистер Доунс указал на большое кресло с подлокотниками, расположенное недалеко от камина. – Мы должны хорошо позаботиться о Вас. Было безответственно с моей стороны увести Вас сегодня утром так далеко от дома.

– Чепуха, – живо возразила она. – Что Вы задумали, папа?

– Задумал? – он взглянул на нее в изумлении. – Я забочусь о своей невестке и моем будущем внуке. Вы оба важны для меня.

– Спасибо. – Она улыбнулась. – Кто такой мистер Сперлинг? Нет. – Она подняла руку, прося не перебивать ее. – Только не рассказывайте мне историю о счастливой, но совершенно случайной находке Эдгара. Я хочу услышать правду.

Он проницательно посмотрел на неё.

– Эдгар не рассказывал Вам? – спросил он.

– Позвольте угадать. – Она присела на краешек кресла, и подняла на него глаза. – Думаю, от меня не потребуется большой изобретательности. Мистер Сперлинг – молодой и довольно красивый джентльмен. Он сосед Грейнджеров. Фанни Грейнджер, когда увидела его несколько минут назад, была близка к обмороку – излишне острая реакция на просто соседа. Когда мы подошли к нему ближе, его лицо стало белее бумаги. Какова вероятность, что он может быть нежелательным ухажером? Человеком, за которого ей не позволяют выйти замуж?

– Думаю, – признал ее тесть, – что это возможно, дочка, ведь, как мы уже установили, совпадения случаются.

– И Эдгар, чувствуя себя виноватым в том, что был вынужден жениться на мне и тем самым не смог оправдать надежды Грейнджеров, – добавила Элен, – придумал этот план, как сделать мистера Сперлинга более подходящим женихом и соединить два любящих сердца. А Вы, папа, оказываете ему всяческое содействие. Более невероятную пару сводников трудно себе даже представить.

– Но не заблуждайтесь, – поправил ее мистер Доунс. – Деловые интересы для меня и Эдгара всегда стоят на первом месте. Он не пригласил бы этого молодого человека в Мобли и не предложил бы ему работу, если бы не был уверен, что мистер Сперлинг оправдает оказанное ему доверие. Здесь нет никаких сантиментов, дочка, только бизнес.

– Ерунда, – воскликнула она, снова изумляя его. – Возможно, вы двое и верите в тот миф, что окружает вас, будто вы безжалостные, жестокие и бессердечные дельцы, для которых делать деньги – это все в жизни. Как и в большинстве мифов, здесь вряд ли имеется хотя бы крупица правды. В глубине ваших глупых сердец вы очень мягки. Вы, сэр, обманщик.

Его глаза заблестели.

– Это Рождество, дочка, – сказал он. – Даже такие мужчины, как я и мой сын, мечтают о счастливых развязках на Рождество, особенно, если речь идет о любви и романтике. Позвольте нам помечтать.

Эдгар, как заметила Элен, смеялся вместе со своими собеседниками. Он положил руку на плечо Коры в неосознанном жесте братской привязанности и выглядел расслабленным и беззаботным. Но мечты – это такая вещь, которой она не собиралась поддаваться. Тот, кто мечтает, начинает питать надежды, рисовать картины будущего счастья и гармонии. Надеяться на мир во всем мире и счастье для всего человечества. Как она ненавидела христианство.

Ее тесть ласково похлопывал ее по плечу, когда миссис Кросс принесла им чай.

– Позвольте мне помечтать, дочка, – сказал он. И она понимала, что сейчас он говорил не о Фанни Грейнджер и мистере Сперлинге.

* * *

На следующий день из Бристоля прибыло еще несколько гостей, – из тех, что были на свадьбе, а теперь вернулись, чтобы провести Рождество в Аббатстве Мобли. Среди них были близкие друзья Эдгара и его отца. Почти у всех без исключения были сыновья или дочери брачного возраста.

Как объяснил мистер Доунс своему сыну, он пригласил их, когда стало очевидно, что его дом будет полон аристократических гостей. Он приветствовал связи, – разумеется, он был доволен, что его сын и дочь нашли спутников жизни в высшем обществе, – но не собирался при этом отказываться от своего круга. Он был человеком, всегда стремящимся расширить горизонты, но при этом, отнюдь не тем, кто способен зачеркнуть старое, заменив его новым.

– Но и, кроме того, Эдгар, – объяснил он, – я понял, какая большая разница в возрасте будет между пожилыми, женатыми гостями и детьми, с одной только Фанни Грейнджер между ними. Эта мысль пришла мне в голову еще тогда, когда планировалась твоя помолвка с ней на Рождество. Ей наверняка потребовалась бы компания ее возраста. В изменившихся обстоятельствах, мне кажется, это еще более важно. И мне нравится молодежь. Они оживляют стариковскую жизнь.

– Старик – это Вы, я полагаю, – усмехнулся Эдгар. – Да в Вас больше энергии, чем в любых двух юношах вместе взятых, папа.

Его отец рассмеялся.

Но Эдгар был рад прибытию новых молодых людей и своих друзей. Это заметно успокоило его. И он обратил внимание, что Фанни Грейнджер и Джек Сперлинг тоже немного расслабились.

Все гости добрались благополучно и прибыли вовремя. Следующая ночь, – ночь перед запланированным мероприятием по сбору остролиста и омелы для украшения дома, – принесла обильный снегопад, который засыпал все вокруг, и отрезал их от внешнего мира так, что на ближайшие день-два выбраться куда-либо пешком стало невозможно.

– Посмотри, – сказал Эдгар. Он только что встал с постели и теперь стоял, прислонившись к окну спальни. Он повернул голову, чтобы взглянуть на проснувшуюся Элен, которая все еще лежала в кровати. – Подойди и посмотри.

– Слишком холодно, – пожаловалась она.

– Вздор, – возразил он, – огонь уже разожгли. – Тем не менее, он подошёл, чтобы подать ей тёплый халат. Она встала, ворча, и он помог ей одеться. – Иди, посмотри.

Он обнимал ее за плечи, а она смотрела на снег и сгущающиеся мрачные тучи. Крупные снежинки летели вниз в плавном кружащемся танце. Она ничего не сказала, но на мгновение он увидел в ее глазах восхищение, – вечное восхищением первым падающим снегом, которое испытывают дети всех возрастов – от одного года до девяноста лет.

– Снег перед Рождеством, – вымолвила она, наконец, и тон ее голоса был прохладным. – Как вовремя. Все будут в восторге.

– Мой первый снежок я закину тебе за шиворот, – заявил он. – Я дам тебе насладиться этим замечательным ощущением тающего снега, медленной струйкой стекающего по спине.

– Какое ребячество, Эдгар, – протянула она. – Но почему именно за шиворот? Мой первый снежок попадет тебе прямо в лицо.

– Это объявление войны? – поинтересовался он.

– Это естественная реакция на угрозу, – пояснила она. - А сбор зелёных веток придется отложить? Эти сугробы, наверное, несколько дюймов глубиной.

– Отложить? – переспросил он. – Ни в коем случае. Что может лучше выразить дух Рождества, чем сбор остролиста в снегу? Будет такой беспорядок, что процесс займет в два раза больше времени, чем обычно. Но беспорядок может доставить такое невыразимое удовольствие!

– Да, – вздохнула она.

Вдруг его словно что-то толкнуло изнутри, и он понял, что счастлив. Он был в Аббатстве Мобли вместе со своей семьей. Через несколько дней наступит Рождество. За окном было достаточно снега, и вряд ли все эти сугробы растают до Рождества. И он стоит у окна собственной тёплой спальни и обнимает свою беременную жену. Как удивительно, что счастье может незаметно подкрасться к человеку и проявить себя столь волнующим образом.

Он наклонил голову и поцеловал Элен. Она не сопротивлялась. Они любили друг друга каждую ночь своего супружества и, хотя в их близости было немного страсти, они оба испытывали удовольствие и сердечное тепло. Он притянул ее к себе, приоткрыл своим ртом ее губы, и его язык вторгся внутрь. Одна ее рука обвила шею Эдгара, а пальцы зарылись в его волосы.

Как это прекрасно, подумал Эдгар, заниматься с ней любовью по утрам, смотреть, как за окном идёт снег, думать о Рождестве и о том, что еще нужно успеть сделать к празднику. Как это здорово – быть женатым.

Элен подняла голову.

– Не надо, Эдгар, – промолвила она.

Он тотчас же отпустил ее. Как глупо, – забыть, что та, на ком он женился, – это Элен, со всей ее колючестью.

– Прошу прощения, - сказал он. – Мне казалось, я имею право на супружеские отношения с тобой.

– Не обманывайся из-за этого снега и Рождества, – предупредила она. – Не воображай нежность там, где ее нет, Эдгар. Ее нет ни в тебе, ни во мне. Мы поженились, потому что я соблазнила тебя, мы провели ночь, полную удовольствий, и зачали ребенка. Наш брак может быть реальным. Мне нравятся твой отец, твоя сестра и твои друзья. И я смирилась, что буду жить в одном месте, даже в Бристоле, – помоги мне, Боже, – буду твоей хозяйкой и займусь домом. Я даже готова стать матерью и найду лучшую няньку для малыша. Но нам не следует воображать, что между нами существует нежность. Ее нет.

Если бы он поверил ей до конца, то, наверное, уже заледенел бы от холода. Он чувствовал себя так, словно его окатили целым ведром снега.

– Стоит хотя бы попытаться добиться любви, – возразил он.

– Я не способна испытывать любовь, – заявила она. – Не пытайся вовлечь меня в это, Эдгар. Ты красивый мужчина, и я очарована тобой. Я не собираюсь отрицать, – то, что мы делаем вместе в этой постели, доставляет мне истинное удовольствие. Но все это – только для тела, не для души. Я уважаю тебя как человека. Иногда ты мне даже нравишься. Если сможешь, относись ко мне также. Но не растрачивай свои чувства впустую на меня.

– Ты – моя жена, – сказал он.

– Я причиняю боль тем, кого люблю, – она сделала еще одну попытку убедить его. – Раню больно и навсегда. Я не хочу любить тебя, Эдгар. И я не стараюсь быть жестокой. Ты славный человек. Я хотела бы, чтобы ты им не был, но это не так. Не заставляй меня влюбляться в тебя.

Осознавала ли она, что именно сейчас сказала? Она любила его и отчаянно сопротивлялась этому чувству. Но что она сделала? Он понял, что ранее был глух к ее словам. Каждый раз, когда Эдгар ее спрашивал, она настойчиво повторяла, что никто не обижал ее. Что это она сама причиняла другим боль. Он не слушал. Кто-то обидел ее, думал он, и задавал соответствующие вопросы. Он спрашивал не о том. Кому она причинила боль? Я раню сильно и навсегда. Эти слова звучали бы напыщенно, скажи их кто-нибудь другой. Но Элен имела в виду именно это. И он чувствовал в ней горечь, отчаяние, невозможность снять маску, отречение от любви.

– Ну, хорошо, – ответил он и улыбнулся ей. – Будем наслаждаться уважительными отношениями и, возможно, даже симпатией друг к другу и необузданной страстью. Мне это нравится, особенно последняя часть.

Она одарила его одной из своих редких очаровательных улыбок.

– Черт тебя подери, – беззлобно фыркнула она.

– Нам лучше одеться и спуститься вниз, – предложил он, – до того, как весь снег растает.

– Я не хотела бы, чтобы тот снежок избежал своей судьбы и не встретился с твоим лицом, – сказала она.

* * *

Они разбрелись по берегу озера, собирая веточки остролиста, омелы и других подходящих вечнозеленых растений. Само озеро стало похоже на огромное ровное снежное поле, и часть ребят, а также трое или четверо молодых людей, катались по нему с радостными возгласами. Конечно, для коньков было рановато, – снег еще не растаял, но зато лед стал достаточно прочным, чтобы выдержать вес взрослого человека. Они решили, что катание на коньках лучше перенести на завтра. А сегодняшний день следует целиком посвятить сбору зеленых веток и украшению дома.

Но, конечно же, как и предсказывал Эдгар, полностью сосредоточиться на намеченной цели не удалось. Сразу же, как только они покинули пределы дома, начались шумные игры и развлечения. Они не успели отойти и на двенадцать ярдов от порога, как развязалась жестокая война в снежки. Первый снежок Эдгара благополучно достиг плеча Элен, – она видела, как летел белый шарик. Ее собственный снаряд попал точно в его смеющееся лицо.

– Если ты мечтаешь выиграть какую-либо битву против меня, Эдгар, – заявила она, пока он отряхивался как мокрый пёс и вытирал лицо перчаткой, – пусть это послужит тебе предупреждением.

– Ты победила, – с печальной улыбкой ответил он и засунул руку ей за шиворот. Когда он успел зачерпнуть в ладонь пригоршню снега, Элен так и не узнала. Но зато она прочувствовала спиной каждую растаявшую каплю, которая стекала по ее позвоночнику.

Саманта, маркиза Кэрью и Джейн, графиня Гринвалд показывали девочкам и примкнувшим к ним взрослым участникам, как правильно делать снежных ангелов. Вскоре там, где раньше была лужайка, образовалось целое небесное войско.

Постепенно они добрались до озера и распределились на группы. Ее муж и тесть в один голос уговаривали Элен вернуться домой. Не стоит проделывать весь путь целиком, убеждали они. Она пожалела, что они заговорили об этом. Если бы ее предоставили самой себе, она, скорее всего, вернулась бы. Но раз отказавшись, она не оставила себе другого выбора, кроме как идти вперёд. Не то, чтобы она чувствовала себя слабой или утомлённой. Ей просто не хотелось больше развлечений.

Вскоре ее вовлекли в очередное мероприятие. Это действительно было неизбежно. Там были дети, с которыми нужно было поиграть, и дети, которым требовалась помощь. А также молодежь и люди ее возраста, которые приглашали посмеяться вместе с ними. Она забыла, какой светлой и замечательной может быть семейная жизнь. Она забыла, каким радостным может быть старое доброе Рождество. Она забыла, какое это истинное удовольствие – расслабиться и общаться с другими людьми всех возрастов, болтая, поддразнивая друг друга и смеясь. Было так легко поддаться соблазну Рождества. Элен не впервые ловила себя на этой мысли, но, видимо, была уже не в силах бороться с этим.

Стефан, сынишка Гринвалдов, избрал ее любимой тетей и уговорил своих друзей того же возраста последовать его примеру. И Элен, которая собиралась просто помочь ребятам отнести ветки остролиста к общей куче у озера, вдруг обнаружила себя танцующей в хороводе и поющей вместе с озорниками «Кольцо вокруг розы». И каждый раз, когда звучала любимая всеми строчка «мы все упали», она, так же как и дети, падала в снег. И, поднимаясь на ноги и отряхиваясь, она смеялась так же, как каждый из них.

Она знала, что это случится. Она плохо сопротивлялась и позволила снегу и Рождеству выиграть эту битву. Возможно, даже в загробной жизни, подумала она, бывает кратковременное освобождение от ада. Наверное, для того, чтобы потом стало еще хуже. Она старалась не смотреть на Эдгара, который помогал племянникам, племянницам и другим детям срывать ветки с высокой омелы. Он подсаживал малышей на свои широкие плечи так, чтобы они могли дотянуться до самых хороших веточек. И почему все самое лучшее обычно находится вне пределов досягаемости вытянутой руки? Почему все лучшее в мире обычно нам недоступно?

Когда они закончили и сгрудили собранную зелень в одну кучу, чтобы отнести ее домой, их ждал сюрприз. Несколько тепло одетых слуг и садовников развели большой костер и теперь жарили на нем орехи и варили шоколад.

Все вдруг обнаружили, что замерзли, устали и проголодались. И дружно начали топать ногами и хлопать руками, отряхиваясь от снега, веселясь и болтая. И кто-то, – Элен подумала, что, возможно, это был один из бристольских гостей, – завел песню, что было бы довольно рискованно, если бы ему пришлось заканчивать ее соло. Но, конечно, ему не пришлось. Вскоре уже все присоединились к рождественскому песнопению, и один гимн сменял другой. Это было очень весело, очень сентиментально и лишь отчасти – музыкально.

Элен вздрогнула и, найдя подходящее бревно, присела на него, ее руки в перчатках грелись о чашку с шоколадом.

– Я думаю, – начал Эдгар, усаживаясь рядом с ней, – моей голове грозит опасность быть откушенной, если я спрошу, не устала ли ты.

– Да, согласилась она, – наверняка.

Этим утром он предлагал ей привязанность. Да, он был на это способен. Как человек, стремящийся к совершенству во всем, он не мог чувствовать удовлетворение от брака по необходимости с женщиной, чье поведение в Лондоне должно было в равной степени как возбудить его, так и ужаснуть. То, что у них есть, он обязательно постарается превратить в брак по любви. А она дала ему отпор.

Будет ли это возможно? Ее пугал вопрос, который отчетливо сформировался в ее голове. Ответ был ей совершенно ясен. Конечно, это будет возможно. Нельзя уважать мужчину, восхищаться им, находить его привлекательным, наслаждаться близостью с ним, и при этом не привязаться к нему всем сердцем. Конечно, если бы она ослабила свои защитные барьеры, она могла бы даже признаться себе в.… Нет!

Неужели она позволила чувству привязанности укорениться в их отношениях? Может быть теперь, после всего, что было, пришёл конец наказанию и ненависти к самой себе? Возможно, Эдгар достаточно сильный, чтобы… Конечно, он сильнее, чем.… Нет!

Ее чашка опустела и утратила свое тепло, и Элен поставила ее рядом с собой на землю. Когда Эдгар взял ее за руку, она переплела свои пальцы с его пальцами. Он пел вместе со всеми. У него был приятный тенор. Она никогда раньше не слышала, как он поёт. Он был ее мужем. Их судьбы соединены навеки. В ней рос его ребенок. Они станут родителями, – и, возможно, не единожды. Это была новая, неожиданная мысль. Возможно, у них будет несколько детей. В течение последующих лет у них будут и другие возможности, подобные этой.

Получится ли у нее освободиться и просто наслаждаться жизнью? В то время как кто-то другой будет из-за нее страдать всю оставшуюся жизнь?

Она повернула голову и посмотрела на своего мужа. Благородный, сильный, честный Эдгар. Он заслуживал лучшего, чем она была готова ему дать. А если она осмелится дать больше, то, скорее всего, он будет жалеть об этом впоследствии.

Эдгар оглянулся на нее и прекратил петь. Он улыбнулся и наклонил голову, чтобы быстро поцеловать ее в губы. Маленький жест привязанности. Она задумалась, а собирался ли он вообще внимать ее предупреждениям?

– Какой холодный взгляд, Элен, – сказал он. – И все же ты выглядела очень счастливой.

– Давай не будем начинать сначала, – отозвалась она.

Но следующие его слова заставили ее вскочить на ноги от панического ужаса.

– Расскажи мне о своем пасынке, – попросил он. – Расскажи мне о сэре Джеральде Стэплтоне.

Она повернулась и бросилась прочь, назад к дому. Когда он догнал ее и схватил в объятия, она сделала попытку вырваться.

– Значит, я был прав, – сказал он. – Я угадал правильно. Успокойся, Элен. Ты не сможешь бежать всю дорогу до дома. Мы пойдем медленно. Ты не сможешь больше убегать от себя. Неужели ты так этого и не поняла? И тебе не убежать от меня. Но мы все будем делать медленно, – и гулять, и все остальное. Сбавь темп.

Священник, который молится за осужденного, должно быть, говорит таким же спокойным, успокаивающим голосом, подумала она.

– Черт тебя побери, Эдгар! – закричала она, – Проклятье, проклятье, проклятье!

– Успокойся, – уговаривал он. – Пойдем медленно. Спешить некуда.

– Я ненавижу тебя, – воскликнула она. – О, как я тебя ненавижу. Ты отвратителен, и я ненавижу тебя. Черт бы тебя побрал, – добавила она для ровного счета.

Поиск по сайту: