Западный мир против сирийского мира на

Иберийском полуострове. А теперь обратим наши

взоры на границу западного христианства на

Иберийском полуострове, где западный мир

соседствовал с сирийским обществом. История

этого региона весьма примечательна. Во-первых,

именно здесь западное христианство впервые

подверглось давлению со стороны чужой

цивилизации. Во-вторых, державы, появившиеся в

ответ на это давление, стали со временем играть

лидирующую роль как носители западной

цивилизации.

Что касается первого из этих двух пунктов, то мы

видели, что на северной континентальной

сухопутной границе западное христианство

противостояло только варварам. Давлению со

стороны православного христианства Балканского

полуострова западный мир не подвергался, пока

Оттоманская империя не нанесла удара по Венгрии,

что случилось в XV в. А русское православное

христианство стало оказывать сильное давление

за Запад лишь в XVI в., когда оно напало на Литву.

Однако на иберийской сухопутной границе

западное христианство оказалось под ощутимым

давлением сирийской цивилизации буквально с

момента своего зарождения. Ответом на этот вызов

стал первый проблеск самосознания западного

общества, вынужденного вступить в неравную

поначалу борьбу.

Арабское нападение на младенческую

цивилизацию Запада было последним всплеском

сирийского ответа на эллинистическое вторжение

в сирийские владения, ибо, выполнив задачу,

оказавшуюся непосильной для зороастрийцев,

евреев, несториан и монофизитов, арабы не

успокоились, пока не возродили сирийское

общество во всем его могуществе. Не

удовлетворившись достижениями в масштабах

империи сирийского универсального государства,

арабы завоевали древние финикийские

колониальные владения в Западном

Средиземноморье, которые в эпоху Ахеменидов были

объединены в единый союз-заморский аналог

Персидской империи-под гегемонией Карфагена.

Последний из Омейядов правитель Дамаска, был, по

крайней мере номинально, хозяином всего

сирийского мира - от самых дальних границ империи

Ахеменидов на востоке до самых крайних пределов

империи Карфагена на западе. Арабы пересекли не

только Гибралтарский пролив, но и Пиренеи, а в 732

г. предприняли поход в землю франков, переправив

армии через Луару. В битве при Пуатье арабы

попытались задушить западное христианство в его

колыбели [+48].

Поражение арабов в битве при Пуатье,

безусловно, было одним из решающих исторических

событий. Ответ Запада на сирийский вызов, данный

франками на бранном поле в 732 г., предопределил

дальнейшее развитие событий. Творческий импульс

франков нарастал в течение восьми веков, пока не

был подхвачен португальским авангардом

западного христианства. Португальцы, обогнув

Африку, стали осваивать новые земли, а

кастильский авангард пересек Атлантику, чтобы

открыть Новый Свет. Эти пионеры западного

христианства сослужили неоценимую службу своей

цивилизации, распространив ее практически на

весь мир. Благодаря этому энергичному

предприятию иберийцев западное христианство

выросло, подобно горчичному зерну (Матф. 13, 31-32;

Марк 4, 31-32; Лука 13, 19), и стало древом, на чьих

ветвях разместились все нации Земли. Основы

всемирной вестернизации были заложены

иберийскими пионерами западного христианства;

энергия, двигавшая их к победе, была вызвана

сирийским давлением на Иберийском полуострове.

Португальские и кастильские мореплаватели,

распространившись в XV-XVI вв. по всему миру, были

наследниками народа, дух которого закалился

тридцатью поколениями упорной пограничной войны

против мавров на иберийском форпосте. Это была

граница, на которой сначала франки отразили

волну арабских завоеваний, предохранив тем самым

Галлию, а затем Карл Великий нанес

сокрушительный контрудар через Пиренеи, где его

силы соединились с остатками вестготов в

Астурии, и, наконец, в течение постсирийского

междуцарствия (прибл. 975-1275), когда пал халифат

Омейядов в Андалусии, христианские варвары

пиренейских земель успешно состязались за

обладание наследством Омейядов на Пиренейском

полуострове с мусульманскими берберами,

пришельцами из Африки, дикими кочевниками Сахары

и еще более дикими жителями гор Атласа [+49].

Зависимость энергии иберийских христиан от

стимула, рожденного давлением со стороны мавров,

доказывается тем фактом, что эта энергия исчезла

сразу же, как только давление мавров

прекратилось. В XVII в. португальцы и кастильцы

оказались в заокеанском новом мире, который они

сами вызвали к существованию. Это историческое

событие совпало с исчезновением стимула на

родине через уничтожение, изгнание и

насильственное обращение оставшихся на

полуострове морисков [+50].

Бросив взгляд в глубь истории, мы обнаружим, что

Португалия и Кастилия принадлежали к числу

государств-преемников халифата Омейядов на

Иберийском полуострове. Почему Арагон, будучи

также государством-преемником, не принял участия

в широких торговых и экспансионистских

экспедициях, начатых братскими королевствами? В

недавнем прошлом, в период позднего

средневековья, Арагон играл куда более заметную

роль в жизни западного общества, чем Кастилия и

Португалия. Он блистал, подобно

городам-государствам Северной Италии в области

культуры, в частности в таких ее сферах, как

международное право и картография. Почему же

тогда Арагон не включился в общий процесс и даже,

более того, позволил своему кастильскому соседу

уничтожить себя? Объяснение, возможно, заключено

в том, что Арагон лишился стимула мавританского

давления на несколько веков раньше других

королевств полуострова. Во времена Васко да Гамы

и Колумба как Португалия, так и Кастилия были

форпостами западного христианства на границе с

маврами. Кастилия противостояла мавританскому

королевству Гранады, а Португалия-Танжерской

провинции Марокко [+51].

Территория Арагона, напротив, была изолирована

от мавров кастильской провинцией Мурсия, а его

война с маврами на Средиземном море закончилась

в 1229-1232 гг. захватом Балеарских островов [+52]. Таким

образом, стимул, который был общим источником

энергии для иберийских христиан, утратил

значение для арагонцев по крайней мере за два с

половиной века до того, как он утратил значение

для их кастильских и португальских соседей; и это

в некоторой степени объясняет, почему Арагон не

принял участия в кампании трансокеанских

экспедиций.

Нетрудно заметить, что отношение иберийских

форпостов западного христианства к маврам

напоминает отношение Дунайской монархии

Габсбургов к османам. Державы полуострова

представляли собой форпосты западного общества

против враждебной цивилизации, а их энергия была

ответом на вызов со стороны этой чуждой силы.

Энергия бурно росла, пока давление было

смертельным, но, как только давление спадало,

исчезал и источник энергии.

Поиск по сайту: