Последние притязания

Вражда весьма изобретательна. Она ищет для себя всюду и во всем хотя каких-нибудь оснований, дающих ей пищу. Часто случается, что друзья, поссорившись между собою, обвиняют друг друга в том, в чем раньше видели достоинство и красоту души своего еще вчерашнего друга. Вражда как будто перестраивает самое зрение человека, и ему начинает прежнее хорошее казаться дурным, прежде светлое и чистое представляется ему во вражде мрачным и грязным; добродетель превращается в преступление, искренность — в лицемерие и т.д. Во имя вражды и ненависти противники старообрядческой иерархии обвиняют ее нередко в том, что по справедливости должно быть поставлено ей в заслугу. Рассмотрим несколько таких обвинений, которые являются последними и самими пустыми притязаниями к нашей законной и благочестивой иерархии. Их предъявляют беглопоповцы — эти дети нашей общей старообрядческой семьи. Поссорившись в ней, они, забыв прежнюю свою любовь к своим же родным братьям, винят их в таких поступках, к которым сами же причастны. Они спрашивают: на каком основании Белокриницкой митр. Амвросий поставил себе еще при жизни своей наместника? Это поставление незаконно, как нарушающее следующее (23-е) правило Антиохийского собора: “Епископу не позволяется вместо себя поставляти другого, в преемника себе, хотя бы он был и при конце жизни: аще же что таковое соделано будет, то поставление церковное, определяющее, что епископа должно поставляти не инако, разве с собором и по суду епископов, имеющих власть произвести достойного, по кончине представльшагося”[164].

Разумеется, после смерти своей митр. Амвросию нельзя было хиротонисать себе преемника, поэтому он поставил его еще при жизни своей. Любопытно, что в этом поставлении обвиняет митр. Амвросия, а с ним и всю старообрядческую иерархию один из более видных современных искателей епископа для беглопоповцев, Д.К. Глухов. В беседе своей с епископом Арсением Швецовым он восклицает: “Видите ли, добрые слушатели, что правило сие не дозволяет даже и при смерти поставить на место свое другое епископа. Но митр. Амвросий противозаконно поступил, поставив себе наместника. Поэтому Белокриницкое священство и не есть законное священство”[165].

Г-н Глухов в то время, очевидно, и не помышлял, что ему самому в качестве беглопоповского начетчика придется разрешать это обвинение. Современные беглопоповцы ищут себе епископа, конечно, не для того только, чтобы он один послужил у них, не рукополагая себе преемников, а после его смерти они опять примутся искать себе другого епископа и так будут делать до второго пришествия Христова. Ищут они себе архиерея с тем намерением, чтобы он, подобно митр. Амвросию, непременно рукоположил себе преемника и, таким образом, наградил их самостоятельной, ни от кого не зависимой, иерархией. Одно это намерение их опровергает предъявляемое ими притязание к Белокриницкой иерархии. Они должны или отказаться от него, или признать, что сами они собираются восстановить у себя иерархию путем нарушения церковных правил. Нужно заметить, что с последними они не очень считаются и для достижения своих целей они действительно готовы совсем забыть книгу “Кормчую”. Что же касается митр. Амвросия, то он, при служении в старообрядческой Церкви, не нарушил ни одного церковного правила, не преступил он и 23-го правила Антиохийского собора. Все толкователи настоящего правила в один голос заявляют, что оно, собственно, не дозволяет епископу рукополагать вместо себя “кого он хочет”, Правилом осуждается личное пристрастие епископа к преемнику. В подтверждение своего объяснения толкователи ссылаются на 76-е апостольское правило, которое говорит: “Яко не подобает епископу из угождения брату или сыну, или иному сроднику поставляти в достоинство епископа кого хощет. Ибо несть праведно творити наследников епископа, и собственность Божию даяти в дар человеческому пристрастию. Не должно бо Церковь Божию под власть наследников поставляти”.

Митрополит Амвросий поставил себе в преемники не родственника своего и не того, кого он лично хотел, а избранное народом лицо. Преемник его, Кирилл, был намечен в числе трех кандидатов в сан епископа. Промысел Божий указывал на него посредством жребия[166]. Избрание это было вполне каноничным[167]. Митрополичью кафедру епископ Кирилл занял по соборному решению, после удаления с нее митр. Амвросия. На соборе, обсуждавшем вопрос о замещении Белокриницкого святительского престола, участвовали лично три архиерея: Кирилл, Онуфрий и Софроний; епископ Аркадий, лишенный возможности лично прибыть на собор, прислал письменное согласие на избрание заместителя митр. Амвросию. Других епископов не было в старообрядческой Церкви в то время. Таким образом, в избрании и поставлении наместника митр. Амвросия участвовали все старообрядческие епископы, в том числе и сам митр. Амвросий, изъявивший раньше других свое согласие на поставление ему по кафедре наместником епископа Кирилла. 23-е правило Антиохийского собора именно такого избрания “по суду епископов” и требует. В замечательном по своей полноте и обоснованности соборном деянии об избрании Кирилла в митрополиты Белокриницкой кафедры приведен ряд примеров из древней Церкви, когда на место изгнанных или по собственному желанию удалившихся с кафедры святителей были поставлены новые архипастыри. Так, при жизни св. Григория Богослова, удалившегося с престола, на его место был рукоположен Некратий. При жизни московского патриарха Иова на святительский престол его был возведен страстотерпец Ермоген. Указаны в соборном деянии и другие подобные примеры[168]. Изложив все обстоятельства удаления митр. Амвросия с кафедры, собор определил: “По вышепрописанным обстоятельствам мы, нижеподписавшиеся, с общего и единодушного всех согласия определили: г-на преосвященного епископа майносскаго Кирилла, соборне избраннаго в митрополита Белокриницкаго, сего же числа, по обычном наречении, абие за Божественною литургиею возвести на архиепископский престол и надлежащим порядком вручить его преосвященству митрополитский жезл. В заключении сего и подписуемся”[169]. Далее идут подписи участвовавших в соборе епископов, священноиереев, иеродиаконов и депутата от монастырской братии[170]. Не по личному желанию митр. Амвросия занял его престол митр. Кирилл, а по соборному определению, по желанию всех старообрядческих епископов и по народному согласию.

Но если бы и при других условиях митр. Кирилл занял престол Амвросия, т.е. при таких, когда одному митр. Амвросию пришлось бы оставить его заместителем своей кафедры, то и тогда не было бы оснований обвинять этих святителей в нарушении 23-го правила Антиохийского собора, потому что так поступить заставили бы тяжелые обстоятельства, а не личная выгода, не родственные или приятельские соображения, что, собственно, и осуждается указанным правилом. В жизни Церкви не раз бывали случаи, когда святители вынуждены были ставить себе заместителей по собственному произволению, без избрания их собором. В “Прологе” повествуется, что епископ Илиодор, взятый в плен царем Персии Саворием, поставил в епископа на свое место пресвитера Дисана[171]. Св. Феодосий, епископ кизический, поставил единолично блаженного Никона вместо себя и вручил ему свою паству. Поставление это было благословлено Самим Богом в особом видении епископу Феодосию[172]. Левкий святой поставил для своей паствы “мужа достойна святительства”, а сам пошел на проповедь и страдания[173]. О св. Стефане Сурожском говорится, что он “уведав свое к Богу отшествие, постави вместо себе архиепископа Сурожу клирика своего именем Филарета, и преставился к Богу в вечную жизнь”[174]. Ни Церковь, ни собор и никто из христиан не осудил подобные рукоположения. Едва ли хватит смелости и у наших слишком строгих обвинителей признать эти посвящения незаконными и подвести их под суд 23-го правила Антиохийского собора. Не посмели бы они осуждать и старообрядческую иерархию, если бы не ожесточила их сердца бессильная и совсем неосновательная вражда к ней.

Не чем иным, как только враждой, нельзя объяснить и следующего притязания к старообрядческой иерархии, предъявленного к ней другим искателем архиерея для беглопоповцев, К.Г. Рубановым: “Амвросий поставляет Кирилла “епископом богоспасаемого града Майноса”, жители которого, надобно заметить еще, как в то время не имели ни малейшего расположения к иерархии от Амвросиева корене, так и до сих пор не хотят принять ее»[175]. Таким образом, заключает г. Рубанов, Кирилл был рукоположен вопреки 6-му правилу Сардикийского собора епископом никогда не существовавшего да и теперь не существующего города, а просто села Майноса, переименованного самими австрийцами в город, в котором не было к тому же ни одного из приверженцев их иерархии”[176].

В указанном правиле Сардикийского собора говорится: “Отнюдь да не будет позволено поставляти епископа в какое-либо село или в малый город, для коего довлеет и единый пресвитер. Ибо не нужно поставляти тамо епископов, да не уничтожается имя епископа и власть”[177]. Вот именно какую цель преследует правило: оно стоит за честь и достоинство епископа. Дело не в названии места — городом ли оно зовется или селом, а в том, что там паства настолько мала, что ей “довлеет и единый пресвитер». В наше время величайшими городами в мире считаются Лондон и Пекин, а в них даже дьячка старообрядческого не для кого поставить, тогда как в некоторых селах и посадах российских имеется по несколько старообрядческих священников. Например, в посаде Клинцах, Черниговск. губ., имеется три священника и один епископ (Флавиан). Поусерднее приняться бы за дело, так и этого количества духовных лиц было бы недостаточно для названного посада. Кто же тут виноват, что не городом величают это место? Неужели г. Рубанов и за этот посад будет винить старообрядческую иерархию, как винит он ее за село Майносы? Странно, как это он не догадался обвинить старообрядческую иерархию в том, что сама митрополия Белокриницкая учреждена не в столице и даже не в городе, а в маленьком и бедном монастыре. Предки К.Г. Рубанова еще за два года до учреждения Белокриницкой митрополии писали в надворную канцелярию в Вене: “[В] прежние века вселенская Церковь не взирала на число народа, но судила предстоящие в них нужды, так что в царство Аврелиана 5575/267[178] года Григорий Неокесарийский был поставлен епископом в Неокесарию, где имелось христиан всего только 18 человек[179]. Следовательно, лучше быть хотя малому числу народа, но в благочинии, нежели и малому, и не в благочинии”[180]. Этот пример вполне применим и к поставлению митр. Кирилла в Майносы. В житии св. Порфирия, епископа газского, повествуется, что всех христиан с женами и детьми было в г. Газе только 280 душ. Они упросили кесарийского митрополита Иоанна поставить для них епископа, и он поставил им Порфирия[181]. В Майносах, во всяком случае, было не менее этого количества душ. О св. священномученике Автономе повествуется, что он пришел в “место некое, еже нарицашеся Сореосъ”, остановился в дом некоего Корнилия, обратил его и других язычников в христианство и, таким образом, образовал паству. Сначала поставил для нее Корнилия пресвитером, а потом и епископом[182]. Св. Стефан Пермский был поставлен в такую страну епископом, где было сначала сплошное язычество[183]. В Толковании на 6-е прав. Сардикийского собора Вальсамон, патриарх антиохийский, говорит, что в его время (т.е. в XII веке) “константинопольский император, быв много раз спрашиваем о том, должно ли избирать епископов в церкви, находящиеся на Востоке и во власти агарян, в эти церкви избирать епископов соизволил и общим повелением назначил тем, которые имеют быть избираемы, жалованье для безбедного существования до тех пор по крайней мере, пока они будут находиться в своих церквах, дабы право, принадлежащее этим церквам и империи, сохранялось вечно, ибо он надеялся на восстановление в сих церквах христианства”[184]. Из этого факта видно, что епископы ставились и в такие местности, где не было достаточного количества христиан, чтобы возможно было епископам существовать без постороннего жалования. Но была надежда, что в этих местах восстановится христианство. С надеждой на то, что около старообрядческой иерархии объединится все старообрядчество, был поставлен и епископ Кирилл на Майносы. Надежда эта постепенно осуществляется. При учреждении задунайской епископии Майносы были причислены к ней. Теперь в них служит постоянный священник Белокриницкой иерархии.

При поставлении Кирилла в майносские епископы имелись в виду не одни майносские христиане. В ставленной грамоте Кирилла говорится: “Единоверные намъ древне-истинной христианской религии христианы и целые общества таковыхъ находятся въ разныхъ государствахъ, въ числе коихъ известно сведали мы, что имеется въ турецкой державы ъ Анатолии, особаго жительства правъ, богоспасаемый градъ Майносъ не имея у себя законнаго духовнаго своего пастыря, для чего на благоусмотрение нашему и всего Освященнаго Собора и определяется въ оный градъ на епископский престолъ сей возлюбленный по духу братъ нашъ и сослужитель преосвященный епископъ Кириллъ, яко достоинъ восприяти архиерейское предстательство и пастырский жезлъ новоопределенной епархии Майноса, и отныне да именуется майносский епископъ”[185]. В Анатолии, кроме Майноса=, старообрядцы живут и в других селениях. Одно из них недавно описано в журнале “Русская Мысль” в повести Вл. Гордлевского: “Уголок России в Турции. Старообрядческая деревня под Ак-Шехиром”[186]. О другом старообрядческом поселке, “Казак-Кой”, приютившемся тоже в Анатолии, были напечатаны сведения в журнале “Природа и Люди” [187]. Быть епископом турецких старообрядцев было совсем не унизительно для епископа Кирилла. Ни епископское его достоинство, ни власть святительская, ни имя его не унизились от того, что он был поставлен епископом новоучрежденной майносской епархии. Поэтому приводить в его осуждение 6-е правило Сардикийского собора совершенно неосновательно.

Указывают беглопоповцы еще на то, что будто бы епископ Кирилл был рукоположен без соблюдения “положенного законом время”: 16 ноября 1846 г. он пострижен был в иноки, 25 декабря того же года поставлен в диаконы, 1 января 1847 г. возведен в сан священника, а 6-го того же месяца — в сан епископа[188]. “Такою скороспешностью, — заявляет г. Глухов, — было нарушено 17-е правило Двукратного собора, требующее, чтобы впредь никто из мирян или монахов не был внезапно возводим на высоту епископства, но чтобы каждый, по испытании прежде в церковных степенях, восприимал рукоположение во епископа”[189]. На это обвинение должно ответить словами премудрого Исуса Сына Сирахова: “Прежде нежели исследуешь, не порицай; узнай прежде и тогда упрекай”[190]. Из толкования Вальсамона на указанное правило Двукратного собора мы узнаем, что по указанию св. Григория Богослова и по неписанному церковному обычаю “рукоположение на каждую степень по необходимости должно совершаться чрезъ седмь дней”[191]. При рукоположении епископа Кирилла и была вполне соблюдена эта постепенность восхождения с дьяконского сана до епископской кафедры. Можно, конечно, спорить — считать ли в числе семи дней и дни рукоположения. Но отцы Церкви, запрещая “внезапное” поставление, имели в виду не количество часов, от которого зависит будто бы достоинство рукоположения, — такое понятие было бы кощунственным, — а рукоположение мирянина или монаха сразу в епископское достоинство, минуя степени диакона и священника. Правило Двукратного собора “требует, — говорит толкователь Зонара, — чтобы имеющий быть произведенным в епископство был по порядку рукополагаем на каждую из священных степеней и, пребыв в каждом чине назначенное время, потом уже возводим был на высоту епископства. Ибо, говорит правило, если иногда некоторые из мирян или монахов и были тотчас возводимы на епископское достоинство, и хотя они просияли добродетелью и послужили украшением церквей, в которых предстоятельствовали; но того, что случалось редко, мы не полагаем в законе для Церкви, дабы следовать тому”[192]. Не следовали тому и при рукоположении Кирилла: согласно правилу, он прошел чрез все иерархические степени. Никоим образом нельзя подвести его рукоположение под осуждение 17-го правила Двукратного собора.

Стараясь хотя чем-нибудь бросить в законную старообрядческую иерархию, К.Г. Рубанов утверждает, что митр. Амвросий не подписал ставленной грамоты епископу Кириллу: “Вопреки правилу 90 Карфагенского собора, новопоставленный епископ Кирилл, — заявляет К.Г., — не получил ставленной грамоты, так как Амвросий не захотел ее подписать”[193]. Откуда г. Рубанов почерпнул эти сведения, он этого не говорит, как надо полагать, с лукавою целью, чтобы лишить своих читателей возможности проверить его основания. Нам известно, что только один Субботин заявляет в своей “Истории”, что митр. Амвросий не подписал ставленную грамоту Кириллу. Этому заявлению можно было бы поверить, если бы Субботин подтвердил его хотя каким-нибудь фактом или документом. Но он говорит голословно, что “об этом согласно свидетельствуют все лица, близко знакомые с белокриницкими делами”[194]. Но что это за лица, г. Субботин их не называет, поступая в данном случае не лучше г. Рубанова. В подтверждение известного подложного условия о 500 червонцах, Субботин сослался хотя на отступника Онуфрия. Тут же он и этого лжесвидетеля постеснялся указать. Ближе всех к белокриницким делам стоял инок Павел Белокриницкий. А он свидетельствует собственноручной пометой на черновой грамоте, что она действительно была выдана епископу Кириллу в Белой Кринице “генваря в 6/18 день 7355/1847 года”[195]. Справедливее верить этому свидетелю, чем неизвестным каким-то лицам. Напрасно К.Г. Рубанов сослался на 90-е правило Карфагенского собора. Мы едва ли ошибемся, если предположим, что он совсем и не читал этого правила. Оно составлено исключительно для африканских областей и имело целью уничтожить “пререкания въ епископахъ и поставлении: кто отъ нихъ первое поставленъ бысть или послежде”[196]. “Как кажется, — говорит Вальсамон, — в тогдашнее время еще не были приведены в порядок и определены престолы церквей, и поэтому отцы определили, чтобы пользовались предпочтением те, которые ранее приняли поставление. А ныне это не действует”[197]. Относительно 90-го правила (по полным переводам — 100-е) Вальсамон заявляет, что оно “бесполезно для практики, потому что епископы не получают теперь пользы от старейшинства”[198]. Следовательно, если бы и на самом деле митр. Амвросий не подписал ставленную грамоту епископу Кириллу, то от этого никакой беды не произошло бы. Все равно епископ Кирилл был бы и в этом случае законопоставленным святителем. Грамота, установленная 90 правилом Карфагенского собора, для него была излишней, так как ему не пред кем было выставлять свое старейшинство в майносской епархии. Как известно г. Рубанову, там не было епископов, которые дерзнули бы оспаривать первенство или старейшинство у епископа Кирилла.

Изложенные здесь притязания беглопоповцев к нашей старообрядческой иерархии мы сочли нужным рассмотреть с тою целью, чтобы положить конец и последним сомнениям в ее законности.

VIII

Поиск по сайту: