Переводчики в церковных делах

В чем бы ни обвиняли Белокриницкую иерархию современные беглопоповцы, они каждый раз попадают в весьма трагическое положение. Только что поднимут руку, чтобы нанести удар нашей иерархии, как тотчас же ранят себя — осуждают свою церковь и своих благочестивых предков.

При переговорах с митр. Амвросием наших послов потребовался переводчик, так как м. Амвросий не мог говорить чисто по-русски, а наши послы не могли понимать разговор на греческом языке. Беглопоповцы даже это обстоятельство ставят в вину старообрядческой иерархии. “Полагаться в таких важных и серьезных церковных делах на переводчика, — заявляет К.Г. Рубанов, — бессмысленно и неосторожно; надо знать весьма хорошо оба языка и надо быть весьма честным человеком, чтобы передать точный и истинный смысл происходивших переговоров”[62]. Г-н Рубанов аргументирует свое заявление ссылкой на “всемирную литературу”: сколько она знает неудачных переводов, сделанных даже образованными людьми[63]. Если уже во всемирной литературе были переводчики неудачными, то о переводчике переговоров митр. Амвросия с белокриницкими иноками Павлом и Алимпием и говорить нечего. Они совсем не понимали друг друга. Амвросий, — решительно уверяет своих единоверцев автор писем к беглопоповцам, — “бессознательно сделался старообрядческим епископом”[64]. Может быть, по этой причине, что с переводчиком нельзя добиться никакого толка, современные беглопоповцы и опасаются ехать на родину м. Авросия, чтобы выяснить вопрос о его крещении. Без переводчика этом случае не обойтись, а от него, как уверяет г. Рубанов, никакой пользы не может быть, а только один вред. Бессмысленно и неосторожно, — заявляет он, — в церковных делах полагаться на переводчика. Любопытно, что это заявление г. Рубанов сделал немедленно после возвращения своего из Сербии, куда он ездил вместе с другими представителями беглопоповцев для переговоров с сербскими архиереями относительно перехода их в беглопоповство. Очевидно, беглопоповским искателям архиерея попался в Сербии плохой переводчик, и из-за него г. Рубанов готов теперь всех переводчиков признать никуда негодными. Впрочем, г. Рубанов отрицает участие переводчика в переговорах беглопоповцев с сербским духовенством. “Никакого переводчика у нас не было, — пишет он в своем “письме”, — потому что он был нам не нужен, так как сербы, наши братья по крови, славяне, понимают русский язык, а многие из них говорят по-русски”[65]. Может быть, доверчивые беглопоповцы и поверят этим уверениям своего руководителям. Но мы относимся к ним с большим недоверием. Автору настоящего сочинения пришлось долгое время жить за границей, он поэтому хорошо знает, что русский человек не поймет серба без знания сербского языка или без переводчика. Среди лиц, ездивших в Сербию с целью найти себе там архиерея, не было ни одного, кто бы знал сербский язык, не знает его и г. Рубанов. Поэтому мы смело утверждаем, что беглопоповские уполномоченные не обошлись в Сербии без переводчика. В редакции журнала “Церковь” получается сербский журнал “ Весник Српске Цркве ”. Приведем из него несколько строк, чтобы читатели наши могли судить о сербском языке. Вот что, например, говорится на 159 странице февральской книжки поименованного сербского журнала:

Под насловом “У добар час” изашао je уводни чланак у 341. броjy “Вечерньих Новости” 1911. год. Таj чланак je потекао из пера истог лица коje писало и онаj конфузни и арогантни чланак с насловом “Свештеник и парохиjани” у 284. броjy истог листа, на коjи je je мачвански свештенички збор оштро и достоjно одговорио. Меhутим оваj чланак написан je веh онако, како би требао свагда да пише jедан културан човек: отмениjим изразом и допуштеном формом. Шта више оваj чланак дише мирольубивошhy и приjательством, те нас je задужио, да и ми са своje стране изаheмо преда нь са истим одликама, додаjyhи да ипак морамо у неколико реаговати на нь и исправити неколике произвольне закльучке. Ово чинимо на основу датог нам овлашhеньа од стране збора мачванског свештенства, држаног на дан 10. jануара ове године. Тако, нетачно je у поменутом чланку изношенье, да je у Мачви било само пре више година седница мачван. свештенства. Свештенство у Мачви од увек je довольно агилно и за своje ствари и за ствари од општег значаjа. О тоj агилности наjболье je познато нашем Главном Одбору, и она je документована у врло много прилика. Извештаj Главног Одбора нарочито je на прошлогодишньоj свештен. скупштини нагласио и истакао вредноhy нашег зборе и исти поставио као пример осталим срезовима. А да мачванско свештенство ниje држало уредно и по неколико пута годишнье своje седнице, зацело не би добило оне комплименте коjима се веh поноси. Нека се прочитаjy свеске Весника за март, април, маj, октобар и децембар прошле године, па he се видети рад мачванског свештен. збора.

Некоторые слова в сербском языке действительно легко понять, как, например, “лицо”, “новости”, название месяцев, которые, впрочем, и на других языках понятны. Но в общем сербский язык русскому человеку непонятен. Предлагаем беглопоповцам сделать попытку перевести на русский язык вышеприведенную выдержку из сербского журнала, чтобы судить, правду ли говорит г. Рубанов, что беглопоповские уполномоченные легко объяснялись с сербами. Нужно принять во внимание, что при разговоре гораздо труднее улавливать чужой язык, чем при чтении напечатанной речи, когда можно сколько угодно сидеть над каждым словом и разбирать его по складам и по корням. Если же на самом деле беглопоповцы и сербы понимали друг друга без переводчика, то это говорит в пользу митр. Амвросия, который скорее и отчетливее мог понять русскую речь белокриницких послов, чем беглопоповцы сербский разговор. Он пять лет жил среди боснийских славян, а их язык ближе, чем сербский к русскому произношению, понятнее для нас. Вот, например, образчик боснийского языка:

Тай владыка свети чоекъ бiо,

Сиротиною млого с угледа,

Тай с родомъ отъ бугара бiо,

Сребра нiе нимало любiо,

Радъ бы бiо да е народъ миранъ

Да народу не има зулума.

Это стихотворение, характеризующее митр. Амвросия, приведено в “Истории Белокриницкой иерархии” Н. Субботина[66] из “Стаки-Скендеровой Летописи Боснии”. Всякий грамотный русский человек, надеемся, признает, что этот текст боснийского языка гораздо понятнее для нас, чем вышеприведенная цитата из сербского журнала. Тут целые фразы ясны. Кому не понятно предложение: “Тай владыка свети чоекъ бiо”. Каждый скажет, что это по-русски означает: “Той владыко святой человек был”. Или кому не ясны слова: “Сребра нiе нимало любiо”. “Серебра ни мало не любил”. Весьма понятна фраза: “Тай с родомъ отъ бугара бiо”: “Той родом от болгар был”[67]. Это боснийская паства признавала м. Амвросия за болгарина. “Митрополит Амвросий, — свидетельствует о нем проф. Субботин, — явился исключением из боснийских владык-фанариотов. Человек, от природы, добрый, он не мог равнодушно смотреть на бедственное положение народа, — стал на его сторону и, по возможности, старался облегчать его нужды. Это было таким необыкновенным явлением, так противоречило издавна сложившемуся народному понятию о греческих архиереях, что народ даже не признавал Амвросия за грека; утвердился слух, что он — природный славянин, и именно болгарин”[68]. Если бы митр. Амвросий не понимал языка своей паствы, то едва ли она признала бы его за славянина, да еще природного. В течение пяти лет, изо дня в день, он имел тесное соприкосновение с своей паствой, он был душою своей паствы, входил постоянно в ее интересы, защищал ее от насилия турецких властей. Подумайте, возможно ли допустить, чтобы после пятилетней деятельности среди славян-босняков м. Амвросий не мог понимать их славянского языка. За этот срок самый безнадежный тупица мог бы изучить любой язык. А митр. Амвросий был, по отзывам константинопольского патриархата, весьма даровитым человеком. В противном случае он не занимал бы в Константинополе такой почетный и ответственный пост, как должность “протосингела великой церкви”[69]. Мы поэтому имеем полное основание доверять утверждению “Соборного деяния” Белокриницкой братии о присоединении митр. Амвросия, что “он имеет способность говорить по-славянски” [70]. Замечательно, что в этом соборном акте дается объяснение, что “хотя босанское наречие есть самое сербское наречие, но почти во всех существенных словах единогласует с русскими словами”[71]. Это объяснение подтверждается сравнением между собою вышеприведенных текстов сербского и босанского языков. Для нас должно быть бесспорным, что м. Амвросий, усвоивший себе славянский язык своей боснийской паствы, мог понимать речь на русском языке. Если сербы, как уверяет г. Рубанов, хорошо понимали даже беглопоповских уполномоченных, а эти последние, впервые в жизни услышав речь сербов, сразу ее усвоили и разговаривали с ними вполне сознательно, то это уверение г. Рубанова служит очень хорошим доказательством, что м. Амвросий прекрасно понимал, чего от него требовали белокриницкие послы, и что сделался он старообрядческим святителем совершенно сознательно. Рубанов таким образом сам опроверг собственный навет на митрополита Амвросия.

Нам могут возразить, что г. Рубанову не вполне можно доверять, и вернее нужно признать, что беглопоповские депутаты при своих переговорах с сербскими архиереями пользовались услугами переводчика. С этим возражением мы вполне согласны. Мы уже высказали уверенность, что беглопоповские депутаты не обошлись в Сербии без переводчика. Но это именно обстоятельство и лишает беглопоповцев права упрекать Белокриницкую иерархию в том, что переговоры с митр. Амвросием велись через переводчика. На I всероссийском съезде своем, состоявшемся в Н.-Новгороде в мае 1908 г. беглопоповцы весьма определенно высказались, что, во-первых, он может быть не русской национальности. “Вам известно, — говорится в докладе, принятом на съезде, — что наши предки не менее нас болели о приискании епископа. Как их наследники, мы должны выслушать их голос, посмотреть на их обычаи в этом отношении, подумать над тем, что они нам оставили”[72]. Что же оставили беглопоповцам в назидание их предки? На какие обычаи предков предлагается беглопоповцам посмотреть? На эти вопросы в докладе беглопоповского съезда даются следующие исторические справки:

“В 1730 г. старообрядцы с Ветки обратились к ясскому митрополиту Антонию с просьбой поставить им епископа из их собственной среды. Был отправлен ими и кандидат в епископы инок Павел, казначей Покровского ветковского монастыря. Прошение старообрядцев было поддержано паном Халецким и господарем молдавским. Митрополит Антоний медлил решением дела; тогда старообрядцы обратились к Паисию II, патриарху константинопольскому, в 1731 году. Паисий выразил согласие при условии — дать обещание клятвенное со стороны новопоставленного во всем следовать учению “православной церкви”. Старообрядцы не согласились. К этому же времени относится и попытка беспоповцев найти архиерейство. Таким искателем был у них Михаил Вышатин”[73]. И ясский митрополит Антоний, и константинопольский патриарх Паисий, разумеется, не знали русского языка; с ними старообрядцы вели дело несомненно через переводчика, иначе и быть не могло. На эти примеры искания архиерейства всероссийский съезд беглопоповцев и указывает своим одноверцам, как на руководящее наследие. Прислушайтесь к голосу этих предков! — взывает нижегородский съезд, а вместе с ним и г. Рубанов, председательствовавший на этом съезде. Крайне удивительно, как скоро г. Рубанов почти все перезабыл, что сам же он и предлагал, и разъяснял, и утверждал на беглопоповских съездах. Забывчивость его обременяет нас только лишней работой: напоминать ему собственные его верования и утверждения. Работа, конечно, не совсем приятная. Но что же делать? Считаем своим братским долгом помочь нашим братьям беглопоповцам в их недоумениях и рассеять все их сомнения относительно Белокриницкой иерархии.

В докладе всероссийского съезда беглопоповцев указаны еще три примера обращения их предков к иноязычным иерархам. “В 1767 г., — говорится в докладе, — были сношения с грузинским архиепископом Афанасием и даже попытки проехать в Грузию за епископом. Поездка в Грузию не состоялась по причине открывшейся войны с Персией. В 1781 г. иерономонах Иосиф был послан к греческому митрополиту Евсевию в Немиров, для постановления в епископа. В 1779 г. отправлены были два инока: Иоасаф и Рафаил для искания архиерейства на Восток”.

“Вот перечень исканий наших христиан”, — торжественно и радостно восклицает всероссийский съезд беглопоповцев[74]. Все перечисленные искания архиерейства были за границей и преимущественно на Востоке, у греческой иерархии. Если бы на них указали мы, — беглопоповцы, может быть, усомнились бы в достоверности этих бесспорных фактов. Но их авторитетно засвидетельствовал многочисленный съезд самих беглопоповцев. Мало этого, съезд решил принять эти примеры прежних исканий в руководство современных архиерейских поисков. На восток, на греческого митрополита Евсевия, на константинопольского патриарха Паисия, — вот на кого указывал всероссийский съезд беглопоповцев. Он взял в пример ту самую страну, откуда взят митр. Амвросий, ту самую иерархию, в которой получил рукоположение белокриницкий святитель. Отсюда ясно, что г. Рубанов, нападая совершенно неосновательно на Белокриницкую иерархию, бунтует собственно против своего же съезда, открыл поход на самого себя.

Кроме перечисленных примеров обращения предков беглопоповцев с поисками архиерея на Восток есть еще сведения, что они имели переговоры по вопросу о епископе с иерусалимским патриархом Хрисанфом. “Сохранилось, — свидетельствет проф. П. Смирнов, — прошение ветковцев молдавскому господарю Григорию Гике, относящееся к началу 1731 года, в котором ветковцы сами свидетельствуют, что некогда с просьбой рукоположить епископа они обращались к иерусалимскому патриарху Хрисанфу (1707–1730 гг.) и что Хрисанф, произведя соответствующее расследование, совершить епископскую хоритонию “обещал”, хотя в действительности это не осуществилось. По словам ветковцев, патриарх приезжал тогда в Молдавию и здесь, в “столичном граде” Яссах, “свидетельствовал веру” ветковцев — “в действии божественного приношения” от ветковского иеромонаха Игнатия. “Обещал” рукоположить для ветковцев епископа Хрисанфа потому, по их словам, что нашел, что “вера” ветковцев “православная и древним греческим обычаям согласная”. В каком году это было, в документе не упоминается, равно ничего не известно и из других источников. Во всяком случае, имеем прямое и очень интересное свидетельство, что по вопросу о епископе ранее известного обращения к ясскому митрополиту Антонию ветковцы обращались к иерусалимскому патриарху Хрисанфу[75]. Г-ну Рубанову нужно особенно помнить деяния ветковцев, так как он свое духовное родство производит именно от ветковского священства.

Замечательно, что даже беспоповцы находили возможным позаимствоваться иерархией от восточных церквей. Известный поморец Михаил Иванович Вышатин предпринял в 1736 г. путешествие в Палестину с целью найти епископа. Он отправился на епископские поиски с благословения “старейших и советных братств” Выгорецкой киновии беспоповцев-поморцев. Сам патриарх поморцев, Андрей Дионисьевич, руководил поисками епископа, порученными Вышатину. В “Каталоге” старообрядческого биографа Павла Любопытного отмечаются два послания Андрея Дионисьевича к М.И. Вышатину: одно “благодарственное о общей пользе с нравоучениями”, другое — “нравственное и ободряющее ради церковной и благочестивой пользы о хиротонии” [76]. Есть еще и третье его послание к какому-то Т.А. своему ученику с прочими — “похвальное и благодарственное о ревностном старании их в отыскании православного священства”[77]. Сохранилось послание Андрея Дионисьевича и к поморцу Леонтию Федосееву, который принимал участие в отыскании архиерея, предпринятом старообрядцами-ветковцами, и который с этой целью прибыл в 20-х годах XVIII столетия с Выга на Ветку. Андрей Дионисьевич сообщал в своем послании, что он просил старших в киновии отпустить его самого в поиски священства. Но они не уважили его просьбу, “присудили Леонтию Феодосевичу потрудиться съездити”. “Все они, — сообщает Андрей Дионисьевич о своих пустынножителях, — о обретении вещи, аще благоверное содеется, и возможно будет надежно приятии, радеют и усердствуют”. Они хорошо знали, что как Михаил Вышатин, так и Леонтий Федосеев имели в виду принять епископа не от русской, а от греко-восточной церкви. Тем не менее, Андрей Дионисьевич свое послание к Леонтию Федосееву заканчивает уверением, что “возстановлению” иерархии старообрядцы-выговцы “всежелательно и вседушно усердствуют” и “всехристианскими молитвовозслании полезных и спасительных у Господа Бога просят”[78]. Ни беспоповцев с знаменитыми и мудрыми их вождями, ни наших великих и славных предков с их вдохновенными и предусмотрительными руководителями и никого из старообрядцев тогдашнего времени не смущало то обстоятельство, что переговоры с восточными иерархами должны вестись и велись через переводчика и что призываемый иерарх не знает русского языка. В этом обстоятельстве они не находили ни погрешности, ни беззакония, ни тем более ереси. Они прекрасно знали, что разность языков может быть объединена общностью веры. Современным беглопоповцам необходимо твердо знать, что учредить за границей архиерейскую кафедру и принять епископа от греческой церкви решили собственные их предки. За 15 лет до присоединения митр. Амвросия это решение было вынесено единодушно на московском нашем соборе, состоявшемся в начале 1832 года. Позволительно спросить: считают ли беглопоповцы этот собор своим собором? “На этот собор, — свидетельствует проф. Субботин, — съехались значительнейшие представители старообрядчества из разных мест: из Ветки, Стародубья, с Иргиза, Керженца, из поволжских и других городов; все это были действительно люди, имевшие значение и влияние в своих обществах”[79]. Современные беглопоповцы сами засвидетельствовали на первом всероссийском съезде своем в Нижнем Новгороде, что решение наших предков взять епископа от греческой церкви, значит грека, было голосом “всего нашего христианства”[80]. Следовательно, по авторитетному признанию самих беглопоповцев, вся Церковь наша была согласна принять к себе епископа не русской народности и, следовательно, не знающего по-русски. Она своим решением принять такого епископа допустила и участие в этом деле переводчика, и совершение чиноприема при особых условиях, неизбежных в таком случае. На кого же тогда восстают современные беглопоповцы, опорочивая старообрядческую иерархию из-за переводчика и из-за принятия в старообрядчество греческого митрополита? Не ясно ли, что они позорят и осуждают свою родную Матерь — общую нашу св. Церковь. Или они в своем безрассудном подходе против Белокриницкой иерархии отреклись и от этой Церкви, и от своих благочестивых предков. В том и другом случае они совершают большой грех. Напомним им собственный их призыв: “Держите, братья, крепко, — взывают современные руководители беглопоповства, — святые, кровью ваших отцов залитые, хоругви, пусть вечным огнем горят на них заветы наших страдальцев за веру, увлекая вас все вперед и вперед, к царству света, правды, любви, где живет Сам Господь”[81]. Помните как можно крепче, что принять от греческой церкви епископа решали ваши предки неоднократно и что в последний раз они решили это за 15 лет до учреждения Белокриницкой митрополии. Не забудьте, братья, что “все наше христианство”, вся наша Церковь приняла это решение, о чем вы сами чистосердечно заявили на своем первом всероссийском съезде. Посоветуйте вашим руководителям, призывающим вас крепко держаться за священные хоругви наших отцов, чтобы они сами с уважением и благоговением относились к этим хоругвям и не позорили бы их своими несправедливыми и нелепыми нападками на старообрядческую иерархию. Автор “писем” к беглопоповцам позорит вместе с тем и древнюю греческую и русскую церковь и подвергает сомнению деяния ее святителей.

Известно ли г. К.Г. Рубанову, как был совершен чиноприем всего русского народа при крещении России? Это было величайшее событие в христианском мире, от него мы ведем свою духовную родословную, и оно должно интересовать нас в большей степени, чем принятие в старообрядчество митр. Амвросия. Посмотрим же, как и кем был совершен этот акт, который дал русским людям, в том числе и г. Рубанову и его предкам, имя христиан. Опасаемся, как бы он, узнав подробности этого акта, не отрекся от христианства. Ведь он решительно и убежденно заявил, что “полагаться в серьезных церковных делах на переводчика” он считает делом “бессмысленным”[82]. Введение же христианства в России совершено с помощью именно переводчиков. “Тогда открылось, — рассказывает митр. Макарий о крещении киевлян, — торжественнейшее зрелище, какое редко повторяется на земле: все эти массы народа — мужи и жены, старцы, юноши и дети — по данному знаку благоговейно вступили в реку, одни по шею, другие по перси, третьи по колена, многие родители с младенцами в руках; а служители Бога Вышняго, стоя на берегу, совершали над ними величайшее таинство. В сии священнейшие минуты, — повторим слова благочестивого летописца, — “по истине радовалась земля и небо толикому множеству спасаемых”[83]. “Кто же был крестителем киевлян?” — спрашивает историк Макарий и отвечает: “Преподобный Нестор упоминает при этом только о попах корсунских и царицынских, т.е. пришедших с царевною Анною из Царьграда; но современный Владимиру писатель свидетельствует, что тогда пришел в Россию именно епископ греческий и обратил к христианству самую средину страны”[84]. И цареградские иереи, и греческий епископ не знали русского языка, а русский народ — все эти мужи и жены, юноши и дети, принимавшие крещение, — не знали, в свою очередь, греческого языка. Признает ли г. Рубанов этот акт крещения, совершенного при таких условиях, таинственным и спасительным действием? Или для него это — просто “комедийное действо”, как он обзывает чиноприем митр. Амвросия. В последнем случае ему неизбежно придется отречься от христианства. Не только при крещении России, но и в последующем ее духовном развитии участвовали греки, болгары, венгерцы, не знавшие русского языка. “Священники, диаконы и причетники, — говорит историк Макарий, — были у нас с самого начала из греков и, вероятно, из болгар, и одни назывались царицынскими, потому что пришли с царевною Анною из Греции, другие корсунскими, как прибывшие из Корсуня”[85]. Знаменитый церковный историк Е. Голубинский свидетельствует, что привезенные из Греции и из Корсуня священники для просвещения России действительно не знали русского языка. “Так как, — говорит Голубинский, — священников из варягов и священников греческих не могло быть достаточным для того, чтобы приступить к общему крещению народа, и так как последние из них, по незнанию русского языка, имели быть более общими руководителями дела крещения, чем принимать на себя действительное пастырство над крещеными, то со всею вероятностью следует думать еще, что было выписано и получено большее или меньшее количество священников из Болгарии, и, может быть, также из Венгерской Руси”[86]. Нужно заметить, что болгарский и венгерский язык имеют большое и коренное отличие от русского языка, гораздо большее, чем язык босняков и сербов. Тот же историк удостоверяет, что при просвещении России греческим духовенством были переводчики. “Греческие священники, — говорит он, — приведенные Владимиром из Корсуни, были люди способные к учительству; но они не знали русского языка и могли объясняться только через переводчиков, что в приложении к делу учительства весьма неудобно. Чтобы иметь возможность надлежащим образом учить крещаемых, должны бы найти священников, которые бы могли говорить с народом его собственным языком и которые бы таким образом совершили его оглашение под руководством священников греческих”[87]. Священников этих потом нашли. Но во главе русской церковной иерархии чрезвычайно долгое время, целые века, стояли греческие иерархи, не знавшие русского языка. “Что касается, — говорит митр. Макарий, — собственно до лиц наших первых иерархов, — то сведения об них самые скудные. Из митрополитов Михаил священноначальствовал в русской церкви четыре года, хотя при нем она только что устроялась (988–992); Леонтий — шестнадцать лет (992–1008); Иоанн — двадцать восемь (1008–1035); Феопемт — около пятнадцати (1035–1049). Первый был родом сириянин, а по другим — грек, отличался мудростью и высоким благочестием, второй — грек, и также пастырь образованный и мудрый, как показывает его сочинение, написанное по-гречески; о третьем и четвертом — ничего не известно из летописей, хотя и выдаются они обыкновенно за греков”[88]. Историк Голубинский решительно заявляет, что первые митрополиты русской церкви были из греков. “Обычный способ, — говорит он, — поставления русских митрополитов в продолжение периода до-монгольского был тот, что они не только посвящались, но и избирались патриархами константинопольскими. Следовательно, все они долженствовали быть греками”[89]. “Митрополиты эти управляли русскою церковью в продолжение целых двухсот лет с половиной и притом управляли в такое время, когда она росла и устроялась, т.е. в такое время, когда сравнительно требовалась все-таки большая деятельность”[90]. Они совершали таинства, рукополагали пастырей, направляли жизнь русской церкви, просвещали паству и вообще отправляли все архипастырские обязанности. Незнание ими русского языка, хотя и создавало им некоторые неудобства и трудности, не лишало их действия святости, благодатности и спасительности. Может быть, г. Рубанов и зачеркнет с легким сердцем эту 250-летнюю историю русской церкви, как дело, по его взгляду, “бессмысленное”; но верующие христиане не решатся на такой антихристианский шаг, не решатся его сделать и беглопоповцы. Мы искренне верим, что они заодно с нами признают священные действия греческих митрополитов в России законными и благодатными актами, а не бессознательными и бессмысленными делами. Г-ну же Рубанову неизбежно придется, если, конечно, он не отречется от своих взглядов на переводчиков и на иноязычных иерархов, зачеркнуть и всю последующую историю русской церкви. Известно, что в монгольской период русской истории и в последующий за ним митрополиты для русской церкви хотя избирались из природных русских людей, но посвящались они, не знавшие греческого языка, в Константинополе, от цареградского патриарха, не понимавшего русского языка. Для г. Рубанова, это не более как “комедийное действо”, для нас же, христиан, это — священный акт Божественной хиротонии. Известно также, что наши русские святители Иов и Филарет, не знакомые с греческим языком, были возведены в высокое достоинство московских патриархов греческими патриархами: Иов — Иеремией, а Филарет — Феофаном, не знавшими русского языка. И эти священные акты для г. Рубанова есть просто бессмыслица? Но мы признаем их законными посвящениями, как признаем законным и священным актом чиноприем митр. Амвросия. По понятию г. Рубанова, все эти святители: и русские митрополиты, и греческие патриархи, и московские патриархи — действовали бессознательно. Он никак не может допустить, что можно узнать истину посредством переводчика, и что таинство, совершенное священнослужителем, знающим один язык, над лицом, знающим другой язык, может быть святым и спасительным. Он, очевидно, не знает, что целые страны познали христианство через переводчиков-проповедников. Славянские народы были просвещены в истинах христианства свв. Кириллом и Мефодием, прозванными “учителями славян”. Они изобрели для них особую славянскую азбуку и посредством нее перевели для славян книги священного Писания и книги богослужебные[91]. Конечно, и эти переводы г. Рубанов признает неудачными и сошлется при этом на неудачи образованных переводчиков во “всемирной литературе”. Пермская страна была просвещена русским святителем Стефаном, прозванным “Пермским”. Для пермяков, не знавших русского языка, св. Стефан “изобрете писмена незнаемая и сложи азбуку по пермскому языку, довольну еже составити грамоту пермскую и книжное писание, и преведе несколько российских славянских книг на языке пермский”[92]. И нам, русским, книги богослужебные и поучительные и самое священное Писание переведены частию с греческого языка и частию с болгарского и сербского. Известно ли г. Рубанову, что ни древние святители, ни апостолы, ни Сам Христос не говорили по-русски, и что христианское учение дано не на русском языке, а на еврейском? Как же возможно было обойтись без перевода этого учения на другие языки, особенно в период после-апостольский? Если согласиться с г. Рубановым, что участие переводчиков в делах церковных есть бессмыслица и что познание христианства через их посредство есть бессознательность, то неизбежно придется отвергнуть все прошлое христианства, зачеркнуть всю его историю — и не христианства только, а всего мира, так как нет ни одной страны в свете, где бы не пользовались переводчиками, исключая, конечно, совсем диких уголков нашей планеты. По-видимому, г. Рубанов живет вне всякой истории и вне всяких пределов и только одного себя считает осмысленным и сознательным человеком. Но и он не обошелся без услуг переводчиков — даже в своих нападках на Белокриницкую иерархию. В своих “письмах” к беглопоповцам он приводит славянские тексты из священного Писания и правила из “Кормчей”. Знает ли он, что эти книги к нам дошли в переводе с греческого языка? Признаться, мы чувствуем большую неловкость, возражая г. Рубанову: нам приходится разъяснять ему, образованному человеку, азбучные истины, которые известны всем, кроме него одного. Напомним ему еще, что в переводе священных книг не всегда участвовали православные переводчики, попадались и еретики. Известный Геннадий, архиепископ новгородский (1485–1504), переводил священные книги с греческого языка на славянский при участии доминиканца Вениамина, “родом славянина, а верою латинянина”[93]. А в наше время — кто перевел нам трехтолковую “Кормчую” и “Деяния вселенских соборов”, кто переводит творения свв. отцов и многие другие книги церковного содержания? Конечно, не старообрядцы и уж, во всяком случае, не беглопоповцы, а никониане или протестанты, а то и просто атеисты, которыми переполнены духовные академии и семинарии господствующей церкви, воспитывающие для беглопоповцев никуда не годных пастырей. Однако этими переводами пользуются все старообрядцы, включительно до беспоповцев и странников-бегунов.

Каким бы сомнениям ни подвергал г. Рубанов участие переводчика в деле присоединения митр. Амвросия, для всякого честного и беспристрастного христианина должно быть ясно и бесспорно, что это участие нисколько не унизило и не обесчестило законную и благодатную старообрядческую иерархию, как не унизило и не обесславило самое христианство беспрерывное участие многочисленных переводчиков в деле его распространения.

V

Поиск по сайту: