Широка страна моя родная

Малый ледниковый период, который начался на планете в XIV веке и закончился в середине XIX века, для России обернулся тем, чем и должен был обернуться в полном соответствии с теорией — имперством. Ниже дан график роста России в этот период (рис. 7). Он настолько красноречив, настолько говорит сам за себя, что не требует особых комментариев.

Начало похолодания соответствует началу необузданного территориального роста империи. Конец Малого ледниковья и начало глобального потепления — замедление роста, дерготня и территориальные потери. Иными словами, распад империй в эпоху глобального потепления — климатическая детерминанта, противостоять которой одна из последних мировых империй — Советская — не смогла. До нее, в начале XX века, развалилась Цинская империя (от Китая отделились части Восточного Туркестана и Монголия), в середине века за ней последовала Британская. В конце столетия развалилась Югославская микроимперия, вот-вот затрещат Соединенные Штаты.

Россия началась со среднерусских лесов. Выше лесной полосы — тундра, где никакой цивилизации быть не может, а могут обитать только примитивные народности на уровне каменного века. Южнее смешанных лесов — степи и лесостепи. Степи и лесостепи, конечно, «заточены» под сельское хозяйство лучше лесной зоны. Не столько потому, что вырубать и расчищать ничего не нужно, сколько из-за состава почв. В зоне русского леса преобладают подзолистые почвы — скудные и требующие глубокой вспашки. Здесь много болот, глины, песка.

А вот степь… Она самой природой создана для царства травянистых растений. Собственно, они там и царят, потому и степь. Знаменитые черноземы! Перегной — продукт гниения травы и прочей растительной мелочи. Толщина чернозема — от 1,5 до 3 м. Однако благодатные места всегда притягивают к себе охламонов. В степи царили скотоводы-кочевники, которые земледельцев не любили. Поэтому на первых порах земледельцы туда из своих лесов и не совались.

С распределением осадков русским тоже не повезло. Мало кто знает, например, что в районе Москвы выпадает осадков лишь чуть-чуть больше, чем на окраинах Сахары — 550 мм в год.

Для сравнения: в Германии выпадает 1000 мм осадков, в Англии — 1500 мм, даже в африканском Тунисе и то больше — 700 мм осадков! О каком же сельском хозяйстве в средней полосе России может идти речь?! Москва до сих пор не пустыня только потому, что солнце здесь не так палит — испаряемость меньше. К тому же вся вода сразу же после выпадения попадает в «вертикальные насосы» — деревья.

Даже в Прибалтике и почвы лучше, и дождит больше. А центральная Россия — страшная заколдованная зона, в которой бедность почв усугубляется недостатком влаги. И это еще не все! Другая особенность России состоит в том, что осадки выпадают здесь преимущественно во второй половине лета. В Московской области, например, до четверти всех осадков приходится на июль-август. Иными словами, незначительный сдвиг в режиме осадков легко может привести к засухе весной и в июне (когда пробиваются всходы) с последующими ливнями осенью (когда нужно собирать урожай). Западной Европе в этом смысле повезло больше — там распределение осадков более равномерно в течение года.

Осенние ливни — вообще довольно частое явление в нашей средней полосе. Также, как и весенние половодья, которые происходят из-за обилия снега. Я тут провел эксперимент — набрал в Яндексе «половодье в России». Результат поиска: «страниц — 257 858, сайтов — не менее 1157». После чего набил в поисковой строке «половодье во Франции». Результат поиска: «страниц — 19, сайтов — не менее 13».

И, что забавно, ни в одной ссылке нет ни слова про половодье во Франции! Потому что сейчас практически не бывает во Франции снега. Соответственно, не бывает и весенних половодий. А что такое весенние половодья и осенние ливни в сочетании с глинистыми почвами? О-о, для обозначения этого есть специальный русский термин — «распутица». То есть отсутствие дорог — одна из родовых черт России. В V веке до н. э. персидский гонец царя Дария передвигался по Царской дороге со скоростью 380 км/сутки. Примерно с такой же скоростью скакали по своим великолепным дорогам и древнеримские гонцы. В России XVII века с помощью зарубежных специалистов была создана почтовая служба. Так вот, русские почтовые курьеры передвигались по стране со скоростью 60—80 км/сутки. А что такое связь? Это цивилизация. Россия напоминала динозавра, у которого нервные сигналы шли по огромному телу медленно-медленно.

Положение спасала густая речная сеть, В меридиональном направлении — широкие, крупные реки, в направлении параллелей — их многочисленные притоки. Между бассейнами рек — короткие волоки. До второй половины XIX века большая часть грузов в России перевозилась по воде. «Бурлаки на Волге»… Даже после смены династии Романовых большевистской династией товарищ Сталин, продолжая эту вековечную традицию, большое внимание уделял именно каналам.

Строго говоря, непроходимое бездорожье объективно затрудняло сколачивание огромных территорий в одно целое, поэтому и способы свинчивания должны были быть особенно жестки. Впрочем, до этого мы еще доберемся.

Во время короткого и относительно теплого периода, который случился в начале XVI века, наши московиты торчали в основном в зоне смешанных лесов. Но как только с середины XVI века планету начало подмораживать, русские стали расползаться как тараканы.

Подсечно-огневое земледелие, которое широко практиковалось на Руси вплоть до конца XV века, имеет довольно низкий КПД и требует как минимум 1 гектара на одного едока. Когда людей стало слишком много, Россия поползла на юг и восток. Ее безудержная экспансия была не чем иным, как распространением экстенсивного способа ведения сельского хозяйства. Что же мешало родиться способу интенсивному? Почему Россия не пошла по западному пути?

В Европе, начиная с XIII века, урожаи начали постепенно расти. Одной из причин этого (помимо относительно теплого и стабильного климата) был рост городов. Город — потребитель, город не производит еду, он производит цивилизацию. Поскольку еды город не делает, город готов за еду платить. А как только появляется спрос, возникает и предложение. Природные условия Европы позволяли местным крестьянам, затрачивая больше стараний и ума, выращивать излишки зерна на продажу.

Гарвардский профессор, специалист по экономической истории Ричард Пайпс однажды написал: «Цивилизация начинается лишь тогда, когда посеянное зерно воспроизводит себя, по меньшей мере, пятикратно». К XVII веку страны Европы достигли урожаев сам-семь, в передовой Англии удавалось выращивать сам-десять. В это же самое время в России средние урожаи не поднимались выше сам-три…

Что это значит для экономики? Это значит, что экономики нет. Не зря, вторя Пайпсу, один из европейских экономистов сказал: «В стране с достаточно низкой урожайностью невозможны высокоразвитая промышленность, торговля и транспорт». А отсюда вытекает, добавим, что невозможна и надстройка над всей этой экономикой — развитая политическая жизнь.

…Допустим, у вас есть земля. Это неплохо. И допустим, она находится в сердце России. Это уже хуже. И допустим так же, что вы должны заниматься на этой земле сельским хозяйством по технологиям двухсотлетней давности. Тут вам и конец. Треть своей земли вы сразу выводите из оборота, пуская под пар. Я понимаю, что слово «пар» городскому читателю ни о чем не говорит. Поэтому объясню так, чтобы понял даже горожанин. Растения строят себя из тех микроэлементов, что есть в почве. Русские почвы — сами знаете какие. Лучше бы их вовсе не было, таких почв… Злаковые культуры из этих бедных почв довольно быстро все высасывают, и на третий-четвертый год урожай вы рискуете вообще не собрать. Значит, нужно дать земле отдохнуть, поднакопить микроэлементов. Это и называется — пустить под пар.

Итак, под паром у нас находится треть земли. Из одного посаженного зерна получаем три. Одно откладываем на семена. На остальное честно голодаем и содержим крохотное, но злобное государство. Крохотное, потому что почвы скудные и большее число дармоедов содержать просто не получится. А злобное, потому что крохотное: ему нужно очень больно кусаться, чтобы его, малюточку, не задавили свободные землепашцы. Поэтому свободные землепашцы такому государству — противопоказаны. Да и просто не могут существовать экономически. Ибо нету никакой экономики.

На счет «честно голодаем», возможно, это сильно сказано. Скажем мягче: «постоянно недоедаем». Беда ведь не собственно в голоде, как таковом. Беда в отсутствии излишков. Россия попала в замкнутый круг. Низкие урожаи — это отсутствие излишков, коими можно торговать. А экономика есть в первую очередь торговля. Суть экономики — движение товаров по каналам спроса и предложения.

Нищета имеет два измерения. Нищему крестьянину нечего продать, а значит у него нет денег, чтобы купить что-то у городского ремесленника. Соответственно, ремесло не развивается. А поскольку нет ремесленника, нет и покупателя, то есть нет стимула для развития сельского хозяйства и поднятия урожаев с помощью инноваций. Именно поэтому в России города были не центрами свободы (проистекающей из свободной торговли), а центрами военно-административными. В конце XVIII века, когда Европа уже вовсю огорожанивалась, в России население городов составляло 3% от всего населения страны. Причем значительная часть этих горожан были дворяне, то есть крупные и мелкие землевладельцы — те же аграрии, только рангом выше.

Зерно в виде излишков аккумулировалось только у помещиков. Но им тоже продавать это зерно было некуда: крестьяне, даже если бы захотели, купить его не могли из-за нищеты и отсутствия денег, а в Европе своего зерна было более чем достаточно. Только в XIX веке помещики России начали массовые поставки зерна в Европу — и то лишь потому, что Европа уже достигла такого экономического уровня, при котором дешевле было покупать русское зерно, чем производить свое. Так Россия стала сырьевым придатком Европы. Впрочем, она была им и раньше, поскольку продавала в цивилизованные страны пеньку, мачтовый лес, барсучье сало, пушнину, дикий мед… В общем, все, что растет или производится природой, а не русскими.

Впрочем, справедливость требует признать, что несколько раз у России были попытки прорвать этот порочный круг. Прорвать круг русского порока можно было расширением внешней торговли, например: пусть города начнут расти на основе торговли с внешним миром, а не с собственным крестьянством. Ну а когда появятся города, появится и спрос, который могло бы постараться удовлетворить русское крестьянство, пытаясь внедрять инновации в сельское хозяйство.

В первый раз бурный рост городов в России случился в IX—XI веках. Именно тогда Русь получила свое второе название Гардарика (страна городов). Причина роста русских городов в то время проста. Помните, арабский историк Ибн Хальдун писал: «Христиане не могли спустить на воду даже простую доску»? Хозяевами Средиземноморья тогда стали мусульмане, и потому путь от Северной Европы на Ближний Восток пролег через Россию, через ее водные артерии.

Однако малина быстро кончилась: в период очередного теплового максимума, когда иссушение степи, как пасту из тюбика, выдавило с мест своего обитания тюркских кочевников, они своим нашествием перерезали эту козырную торговую трассу.

Второй всплеск городской жизни в России приключился между XIII и XV веками, когда Новгород был членом Ганзейского торгового союза. Это был по-настоящему великий шанс для нашей страны. Новгород представлял из себя тогда супергород с населением в 400 тысяч человек! Для справки: к концу XIX века в Новгороде было не более 21 тысячи жителей. Вот что такое торговля!

Увы, в конце ужасного XV века этот прекрасный росток цивилизации на уродливом теле заскорузлой России был растоптан Иваном Великим с невиданной жестокостью. Тем не менее, этот акт до сих пор однозначно трактуется как позитивный в деле укрепления русского централизованного государства…

Третья попытка возрождения началась в середине XVI века, когда англичане приехали будить Россию торговлей, открыв морской пусть не через датские проливы Балтики, а по северным морям. В России тогда бурно начали расти города вдоль рек и дорог, соединяющих столицу России с Ледовитым океаном. Однако к XVII веку и эта торговлишка заглохла. Как пишут умные люди, отчасти «из-за того, что под давлением собственных купцов российское правительство отобрало у иностранных торговых людей ранее дарованные им привилегии, а отчасти из-за падения западного спроса на русские товары».

Что же стало с возникшими русскими городами? Захирели. Превратились в обиталища царской бюрократии, пункты расквартирования войск и места развлечения окрестных помещиков. В основном же, если и основывали русские люди города, то были это города-остроги, города-крепости; для отражения нападения степняков, например, весь юг оккупированной и зачищенной от туземцев Степи был обнесен острогами.

Так что же, спросим еще раз, помешало России пойти по цивилизованному, западному пути?

Великие просторы. И холод.

Принцип наименьшего действия на социальном уровне действует так: никто не будет развиваться, если можно не развиваться, а жить по старинке. Если есть возможность идти все дальше и дальше на восток, выжигая леса под делянки, никто не будет особо «париться» с изобретением чего-то нового. Русские и не парились, а шли. А европейцам двигаться было некуда: плотность населения в Европе уже тогда была предельной (для тогдашних технологий). Поэтому европейцам пришлось включать голову. Например, изобретать плуг. На Руси-то вплоть до середины — конца XIX века основным орудием пахаря была примитивная соха, которой пахали чуть ли не в неолите. Это был не европейский плуг с переворотом пласта, а дурная кривуля, которая процарапывала землю на глубину 10 см. Но зато соха не требовала большой тягловой силы (скот-то дохлый), и ею можно было вспахать поле в 10 раз быстрее, чем плугом (нужно торопиться: день год кормит). Не зря же посетивший Россию сразу после наполеоновских войн немецкий ученый Шторх отметил, что ни в какой стране Европы «сельское хозяйство не ведется столь нерадиво».

Основной культурой русского крестьянина была рожь как наиболее неприхотливый злак. А то, что рожь из всех зерновых дает самые низкие урожаи, так что ж… бог дал — бог взял. Точно так же не спешили русские расстаться и с трехпольем — неэффективной системой, от которой страны с развитым сельским хозяйством отказались еще в конце Средних веков.

Вот маленький пример «экономики» русского сельского хозяйства. В XVIII веке полная обработка десятины стоила 7 рублей 60 копеек ассигнациями. Такова была рыночная стоимость рабочей силы. А рыночная цена продукции с той же десятины при баснословно высоком урожае сам-шесть ровно в 2 раза ниже! Если же созревает обычный урожай — сам-три, то получается, что себестоимость урожая в 4 раза выше его рыночной цены! Иными словами, в России сельское хозяйство экономически невыгодно и может быть только рабским.

Поэтому на землю в России не смотрели как на средство обогащения даже помещики: урожаи низкие, рынок узкий. Ни одно из великих состояний российских богачей не имеет своими корнями земледелие. А уж крестьянин землю и работу на земле просто ненавидел, мечтая уйти куда-нибудь в город на заработки, стать коробейником, мастеровым, бурлаком… лишь бы не работать на земле, ибо это ад.

В середине XIX века в Россию прибыл немецкий агроном Гакстгаузен. Он провел сравнительные подсчеты доходов двух одинаковых по площади хозяйств в России и Германии. Свои выкладки агроном заключил следующим выводом: если вам подарят землю в России для ведения сельского хозяйства, лучше будет отказаться от этого чересчур разорительного подарка. В конце того же XIX века уже русский специалист по сельскому хозяйству Энгельгардт пришел к тем же выводам, сказав, что капитал, вложенный в государственные облигации, приносит больший доход, чем те же деньги, вбуханные в сельское хозяйство.

Поскольку сельское хозяйство в центральной России нерентабельно, и вести его можно только с помощью рабов, все помещичьи усадьбы России превращались в «вертикально-интегрированные компании». Где производилось силами тех же рабов не только зерно, но и всякая-разная кустарщина — ткани, столовая посуда, музыкальные инструменты, упряжь, мебель (ремесленников-то не было практически). По сути, они представляли собой огромные натуральные хозяйства, полностью исключенные из экономики (денежного оборота) страны.

Кстати, любопытная иллюстрация к тезису о неэффективности сельского хозяйства и узости зернового рынка в России. Куда, например, девали излишки зерна помещики? Они гнали из него водку. То, что они творили, было настоящим искусством, потому что повторить подобное в промышленных масштабах было невозможно: опять-таки нерентабельно.

Вот вам рецепт типичной дворянской водки: для приготовления тонны с лишним (точнее 1200 л) браги требовалось 340 кг зерна, вода и 12-литровое ведро пивных дрожжей. Плюс ведро молока для очистки первача, пара сведенных на уголь (для фильтрации) березок, поташ, пара кубометров дров для перегонки. И в результате из 1200 л браги выходило всего 15 л очищенного на 99,8% зернового спирта. Если бы помещики гнали такое чудо на продажу из купленного по рыночной цене зерна, у них бы никто это не купил ввиду невероятно высокой, совершенно нерыночной себестоимости. Еще бы — чуть больше одного процента выхода полезного продукта! Но поскольку и зерно, и крепостной труд, и лес, и молоко помещику доставались даром, вся барская Россия производила водочку, и в каждой усадьбе был свой неповторимый сорт и особенный рецепт очистки.

Водка была такого высокого качества, что Екатерина II не стеснялась слать ее и Фридриху Великому, и королю шведскому, а также своим интеллигентным дружкам — Вольтеру и Гете. Биолог Карл Линней, угостившийся русской водкой, пришел в такой восторг, что, проспавшись, написал целый трактат, посвященный русской водке и той пользе, которую она оказывает организму. Завидую.

В общем, с XV века Россия начала экстенсивный захват чужих территорий в основном потому, что России нужна была земля. Как таковая.

Поиск по сайту: