СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ

Общим свойством работ отечественных историков советского периода, как известно, является изложение фактов с позиций официальной марксистской идеологии. По этой причине данные работы сложно назвать объективными, особенно в их обобщающе-оценочных разделах. Однако описывавшиеся историками достоверные события, публиковавшиеся ими архивные документы, придают советской историографии серьезную научную ценность. Зачастую эти факты и материалы, по меньшей мере, ставят под сомнение «идеологически выдержанные» выводы и обобщения авторов.

146 Зеньковский С.А. Указ. соч. С.394.

147 Там же. С.450-451. В издании монографии С.А. Зеньковского, вышедшем в 2006 г. (М.: Институт ДИ-ДИК), впервые опубликован 2-й том данной работы. Здесь содержатся сведения и о новгородском старообрядчестве XVIII в.: С. 357, 373-376 (о местах проживания и количестве староверческого населения Русского Севера и Северо-Запада), 380 (о покровительстве со стороны духовенства официальной церкви старообрядцам гг. Старой Руссы (дело 1722 г.), Холмогор (сведения 1726 г.), Архангельска и Олонецкого уезда), 383 – 384, 385 (о социальном составе новгородского старообрядчества конца XVII – XVIII вв.), 386 – 400, 535, 571, 579, 594 – 609, 612-614,620 (история, внутреннее устройство и культура первых общин федосеевцев и Выговской пустыни), 437-448 (об отношении к старообрядцам, в том числе новгородским, в эпоху Петра I и итогах этой политики), 485,491 (о сходстве идей Денисовых и славянофилов XIX в.).

148 Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М.­Иерусалим, 1994(написано ок. 1930 г. - прим. авт.). Карташев А.В. Смысл старообрядчества // Сборник статей, посвященных П.Б.Струве. Прага, 1925. Он же. Очерки по истории Русской Церкви. В 2-х тт. Париж, 1959.

Тотальная идеологизация исторической науки сложилась не в первые послереволюционные годы. Примерно до второй половины 1920-х гг. продолжали работать ученые, сформировавшиеся в старой России. В частности, с темой настоящего сочинения связаны публикации уже упоминавшегося В.Г.Дружинина, вышедшие в 1922-1923 гг.: «Очерки старообрядческой колонизации Севера» 149 и «Поморские палеографы начала XVIII столетия».150 По сравнению с его дореволюционными трудами здесь более заметен «народный» акцент, особенно явный в работе о роли старообрядцев в освоении русского Севера. Однако такое в сущности незначительное «подстраивание» историков старой школы под новую государственную идеологию не устраивало Советскую власть. Многие из них были репрессированы, в том числе и В.Г.Дружинин. По этой причине не увидела свет его работа о поморском медном литье. С конца 1920-х гг. издание исторических сочинений, затрагивающих новгородское старообрядчество XVIII в., по моим данным, практически прекращается.

Возвращение к данной тематике происходит в 1950-е гг., в обстановке «хрущевской оттепели». В это время зарождается современная полевая археография. У её истоков стоял сотрудник Института истории русской литературы в Ленинграде В.И.Малышев. Он и его сподвижники начали регулярные экспедиции в места былого сосредоточения старообрядческого населения. В том числе на территории, входившие в XVIII в. в Новгородскую епархию. В ходе этих поездок у староверов, их потомков или иных лиц приобретались рукописные и старопечатные книги. Ныне они составляют основу «Древлехранилища» Отдела древнерусской литературы вышеназванного института. Эти материалы с конца 1950-х гг. и до настоящего времени являются предметом научных исследований. Одной из первых крупных публикаций по их предварительным результатам стала вышедшая в 1960-м книга В.И.Малышева «Усть-Цилемские рукописные сборники XVI-XX вв.».151

Данное издание, как и практически все труды советских исследователей старообрядческой книжности, находится на стыке литературоведения и истории. Во многом это связано со спецификой исследуемых произведений: старообрядческие сочинения зачастую рассказывают о реальных исторических событиях, но при этом выполнены в литературном стиле. Следовательно, изучая такой памятник словесности, ученый не может не исследовать одновременно его историко-фактологическую основу, с привлечением материалов историографии, архивных источников и т.п. Выводы же в таком исследовании делаются литературоведческие. Например, в названном выше труде В.И.Малышев связал с творчеством Ивана Филиппова, помимо «Истории Выговской пустыни», и «Повесть о самосожжении в Мезенском уезде в 1743-1744 гг.». В известной степени данный принцип есть продолжение традиций науки начала XX в., основанных такими ее представителями, как В.Г.Дружинин. Советское «старообрядческое» литературоведение в целом в значительной мере восполняет недостаток «чистой» историографии по этой теме.

В Отделе древнерусской литературы Института истории русской литературы в 1960-е - 1970-е гг. сложилась исследовательская школа, объединившая соратников и последователей В.И.Малышева. Среди этих ученых серьезное внимание выговским произведениям и связанным с ними историческим событиям уделила Н.В.Понырко. В 1979 г. она защитила диссертацию на степень кандидата филологических наук по теме

149 Дружинин В.Г. Очерки старообрядческой колонизации Севера // Очерки по истории колонизации Севера. Птг, 1922. Вып.1.

150 Он же. Поморские палеографы начала XVIII столетия // Летопись занятий Археографической комиссии за 1918 г. Птг., 1923. Вып.31. С.1-66.

151 Малышев В.И. Усть-Цилемские рукописные сборники XVI-XX вв. Сыктывкар, 1960.

«Выговская литературная школа в первой половине XVIII столетия».152 Через несколько лет вышла совместная работа Н.В.Понырко и В.П.Бударагина «Автографы выговских писателей».153 В этой статье приведены образцы почерков выговских авторов, многие из которых были «большаками» или иными должностными лицами обители и играли заметную роль в ее исторических судьбах, в основном в XVIII в.

Начатое В.И.Малышевым и его сотрудниками научное движение было поддержано в ряде исследовательских центров СССР. В первую очередь оно развивалось в тех регионах, которые исторически были местами расселения старообрядцев. В частности, такая работа велась в Сибирском отделении Академии наук (г. Новосибирск) под руководством Н.Н.Покровского. Он обратил внимание на одну из выговских повестей, рассказывающую об антиправительственном выступлении 1722 г. в сибирском городе Таре, написанной Семеном Денисовым. Н.Н.Покровский провел сравнительное историографическое изучение этого произведения и архивного следственного дела об упомянутом событии. По результатам исследования он опубликовал статью «Следственное дело и выговская повесть о тарских событиях 1722 г.».154 В 1987 - 1989 гг. в Новосибирске вышел ряд статей Н.С.Гурьяновой, посвященных литературе и истории новгородского старообрядчества XVIII в. и прежде всего Выговской пустыни. Так, в 1989 г. она опубликовала с комментариями «Житие» Ивана Филиппова.155 Но в большей части ее сочинений рассматривается литературоведческий аспект исторических сочинений старообрядцев: «Поморские исторические сочинения XVIII в.»,156 «Дополнение к «Истории Выговской старообрядческой пустыни» Ивана Филиппова».157

Ряд материалов, имеющих косвенное отношение к новгородскому старообрядчеству XVIII в., опубликовала В.С.Румянцева в книге «Народное антицерковное движение в России в XVII в.». 158 Хотя это исследование не затрагивает событий XVIII столетия, оно содержит публикации следственных дел тех «новгородских страдальцев», на авторитет которых ссылались, например, Феодосий Васильев и его сторонники в постановлениях соборов 1692 г. и 1694 г. И впоследствии, на протяжении всего XVIII в., местные старообрядцы чтили память своих мучеников. Официальные структуры в это же время продолжали политику «искоренения раскола». Поэтому публикации В.С.Румянцевой, как проливающие свет на исторические реалии борьбы с новгородскими «древлеправославными» в 80-е гг. XVII в., помогают осмыслить действия как старообрядцев, так и властей в веке XVIII-м. Но при безусловной ценности этих документов, обобщающая часть монографии, даже на фоне других идеологизированных и порой довольно амбициозных сочинений советских историков, в настоящее время представляется особенно неадекватной содержанию.

152 Понырко Н.В. Выговская литературная школа в первой половине XVIII ст.: Автореф. дисс.... канд. филол. наук. Л.,1979.

153 Она же и Бударагин В.П. Автографы выговских писателей // Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского Дома. Л.,1985. С. 174-200.

154 Покровский Н.Н. Следственное дело и выговская повесть о тарских событиях 1722 г. // Рукописная традиция XVI-XIX вв. на востоке России. Новосибирск, 1983.С46-70.

155 Гурьянова Н.С. «Житие» Ивана Филиппова // Христианство и церковь в России феодального периода. Новосибирск, 1989. С.227-253.

156 Она же. Поморские исторические сочинения XVIII в. // Источники по истории общественной мысли и культуры эпохи позднего феодализма. Новосибирск, 1988.

157 Она же. Дополнение к «Истории Выговской старообрядческой пустыни» Ивана Филиппова // Публицистика и исторические сочинения периода феодализма. Новосибирск, 1989. С. 221-245.

158 Румянцева B.C. Народное антицерковное движение в России в XVII в. М.,1986.

Названные выше научные центры Советского Союза располагались в значительном отдалении от тех регионов, которые в XVIII в., будучи частью Новгородской епархии, имели определяющее значение в исторических судьбах местного старообрядчества. Ситуация несколько изменилась в 1983 г., когда вышла книга М.И.Бацера «Выгореция». 159 Она положила начало современному изучению Выговской пустыни как фактора региональной истории Карелии. Названная работа содержит немало редких фактов и известий о Выговской пустыни, преимущественно о ее хозяйственной жизни и взаимоотношениях с властями разных уровней. В конце приведена достаточно обширная библиография. Здесь, например, упомянута кандидатская диссертация Л.К.Куандыкова «Старообрядцы-беспоповцы на русском Севере в XVII - первой половине XIX в.», защищенная Новосибирске в 1983 г. Автору настоящего очерка не встречались ссылки на этот труд у других советских исследователей. Таким образом, достаточно популярное по форме издание оказывается имеющим сугубо научную ценность. Налицо здесь и своеобразная «междустрочная» идеология. О выговцах говорится не как о фанатиках-изуверах, а как о рачительных русских хозяевах, ведших здоровый образ жизни и дипломатично строивших отношения с враждебным «внешним» окружением. Это не могло не способствовать «реабилитации» старообрядцев (а с ними и всех верующих людей вообще) в сознании читателей. Впрочем, намеренно или неосознанно, такой «подспудный» научно-общественный резонанс имела значительная часть рассмотренных выше сочинений. Их авторы заложили непосредственные основы ряда сегодняшних направлений изучения истории и культуры старообрядчества. Многие из тех, чьи публикации впервые появились в 1970-е - 1980-е гг., работают и в настоящее время.

Поиск по сайту: