Глава 5. — Как она, Франко? Тони? — с тревогой спросил дон Джованни

— Как она, Франко? Тони? — с тревогой спросил дон Джованни. — Бедная малышка Маргарита. Я должен был отправиться вместе с вами в больницу.

— Nonno, не было никакого смысла ехать всем нам. Там уже находились Франко и Таша, а Марита, Жюстин и я только создали лишнее столпотворение. Сейчас она спит, на ночь с ней останется Марита.

— Врач считает, завтра ее можно будет забрать домой, — добавил Франко. — Не нужно расстраиваться.

Дон Джованни пристально посмотрел на внука.

— Не обращайся со мной как со стариком, Франко. Меня расстроило, что прошлой ночью кто-то вломился в мой дом и попытался убить меня и мою внучку. Меня огорчило, что моя маленькая правнучка получила травму из-за происшествия, которое, вероятно, не было несчастным случаем. И меня опечалило, что ты пытаешься увести мою компанию у меня из-под носа.

Франко вздохнул и прошел через комнату, чтобы налить себе выпить.

— Это был длинный вечер, nonno. Я не в настроении спорить. Тони, ты нормально себя чувствуешь после этого ужасного испытания прошлой ночью? Тебе следовало бы немедленно разбудить меня. А потом… когда ты не проснулась… Ты напугала меня.

— По крайней мере, на этот раз в словах Франко есть смысл. Тони, не пугай нас так больше, — серьезно проговорил дон Джованни.

— Это было не мое решение — драться с мужчиной на скалах, nonno. Я бы предпочла свою милую и теплую постельку, — она постаралась свести к шутке повисший в воздухе спор. Франко был измотан, пройдя через такое суровое испытание, как вид собственного ребенка, получившего серьезную травму. Дон Джованни был недоволен сам собой, поскольку не обладал достаточно крепким здоровьем, чтобы сопровождать свою обожаемую правнучку в больницу. — Я бы тоже не отказалась выпить, Франко, — но едва она проговорила это, как ее желудок сжался. — Только воды, если можно.

— Пока ты спала наверху в своей комнате, твой кузен угрожал мне. Как это тебе, Тони? Мой собственный внук, вероломная гадина.

— Ты прекрасно знаешь, что я не угрожал тебе, nonno, — возразил Франко.

— Nonno, — терпеливо проговорила Антониетта, — Франко никогда не стал бы угрожать тебе. Скажи мне, чем ты так расстроен? Это не на пользу твоему сердцу.

Дон Джованни раздраженно всплеснул руками, чуть не ударив свою внучку.

— Этим разговором о слиянии. О смещении меня с поста президента. Вот какую верность демонстрирует этот парень после того, как я взял его назад. Он донельзя опозорил наше имя, предал нашу семью, но я с радостью принял его обратно в лоно семьи, а он опять змеей обвился вокруг моего горла.

— Я никогда не заявлял ничего подобного, — начал отрицать Франко. — Тони, я никогда не говорил этого. Я просто заметил, что если мы не придем к единому мнению по такому важному вопросу, нам нужно будет спросить точку зрения остальных членов семьи. И я более чем искупил свою прошлую неосмотрительность. Я день и ночь работал почти ничего не получая взамен, — он поднял руку, останавливая бормотания своего деда. — Я знаю, что заслужил быть выброшенным и работать за копейки, чтобы компенсировать прошлые ошибки, но я уже сделал это. Это совершенно другое дело. Семья едина в вопросе слияния.

Дон Джованни с отвращением прорычал:

— Образумь его, Тони. Как он может управлять компанией, если боится взять на себя ответственность? Если должен проконсультироваться с остальной семьей? Каким лидером он будет? Да мы бы через месяц потеряли весь свой бизнес!

— Это нечестно, nonno, ты никогда не упоминал, что есть шанс и я буду руководить компанией. Если бы я знал, что у меня есть надежда…

— Тогда что? — требовательно спросил дон Джованни. — Ты бы выполнял свою работу? Ты бы ждал, пока я не умру, чтобы разрушить все, ради чего я трудился? Чтобы продаться этому пирату Демонизини? Этому демонскому семени? — он выплюнул оскорбление в адрес своего самого ближайшего конкурента.

Антониетта быстро вмешалась.

— Nonno, успокойся, у тебя будет удар, если ты продолжишь в том же духе. Нет никакой возможности сместить тебя с поста президента без моего голоса, а я бы никогда так не поступила. Франко также не желает тебя смещать, просто он, как и ты, хотел бы выслушать чье-либо еще мнение, помимо твоего.

Она взяла у Франко стакан, кончиками пальцев оценивая количество жидкости, чтобы не пролить. И тут она почувствовала Байрона. Словно он находился рядом. Она могла ощущать его. Это было странное чувство — знать, что он поднялся. Что он больше не спал, а целеустремленно направлялся к ней. Будто они были так связаны, что она могла точно определить момент, когда он открыл глаза.

— Добрый вечер. Ты в порядке? Я скучал по тебе, — отчетливо услышала она слова. Они прошлись по стенкам ее сознания, словно крошечные крылышки бабочек. Ее мускулы напряглись, сжались в предвкушении. В ожидании. Его голос был подобен бархату, скользящему по ее коже. Она, словно на расстоянии, слышала, как спорят ее кузен и дед, но ее тело, вся ее сущность остро осознавало приближение Байрона.

Ее не сильно удивило, что он продолжил говорить с ней мысленно. Антониетту больше расстроила ее сильная физическая реакция на интимные нотки в его голосе. Она мысленно потянулась к нему, проследовав по пути его голоса, чтобы найти, почувствовать его. Чтобы установить сильную связь, так нужную ей.

— Все палаццо стоит на ушах. Произошел ужасный несчастный случай. Бедная малышка Маргарита шла навестить nonno, когда ей на ногу упал семейный герб. Ее забрали в больницу с открытым переломом. Сейчас с ней Марита. Жюстин считает, что болты были почти полностью перепилены. И у нас без вести пропал повар.

Воцарилось краткое молчание. Она обнаружила, что задерживает дыхание.

— Я скоро буду, Антониетта. Я знаю, что ты расстроена случившимся с юной Маргаритой. Чуть позже этой ночью я навещу ее в больнице и посмотрю, смогу ли что-нибудь сделать, чтобы как-то помочь ей.

— Grazie. Она испытывала такую ужасную боль. Все в доме расстроены. Я приказала осмотреть окрестности в поисках Энрико, но не было обнаружено ни единого признака его присутствия. — Антониетта сделала осторожный глоток воды, обнаружив, что ей не очень-то и хочется есть или пить.

— Мне не нравится, что пропал ваш повар, особенно из-за того, что я выяснил прошлой ночью. Кто-то травил тебя на протяжении какого-то периода времени.

— Ты знал, что Энрико нет с прошлой ночи?

— Его не было в его комнате.

Ей не хотелось говорить с ним об этом. Ей хотелось знать, думал ли он о ней. Сгорал ли от влечения к ней. Проснулся ли, снедаемый страстным желанием к ней.

— Да, — ответил он на ее мысли теплящимися нотками. — И я до сих пор пребываю в таком состоянии. Я не могу дождаться того момента, когда окажусь рядом с тобой. Но сначала я должен получить питание. Я желаю быть полным сил, когда появлюсь в палаццо.

Антониетта обнаружила, что улыбается прямо посреди грызни ее деда и кузена. Байрон ушел, но не полностью. Она чувствовала, что стоит ей только потянуться своим сознанием к нему, как он тут же окажется рядом с ней. Она придержала эти мысли в себе, пораженная, какое огромное значение это имеет для нее. Ошеломленная тем, что Байрон значит для нее. Изумленная, что он мог заставить ее почувствовать — все будет в порядке.

— Ты обратила внимание, Тони? — требовательно спросил Франко. — Это становится серьезной проблемой, и у nonno нет иного выбора, кроме как обратить на нее внимание. Он может не желать платить мне достойную заработную плату, но он должен прислушаться к голосу разума.

— Я не обязан прислушиваться к кому-либо, мальчишка. Я не раз проводил нашу компанию через бурные воды, от чего мы становились только сильнее прежнего. Мы ничего не выигрываем от этого слияния. Будь ты истинным Скарлетти, то смотрел бы глубже, мимо приманки в виде быстрых денег, и увидел бы, что действительно стоит за этим предложением.

Антониетта решительно встала между дедом и кузеном.

— Компания Демонизини нуждается в спасении, и они поглядывают на нас в ожидании этого, Франко. Все очень просто. Я тщательно изучила их компанию. У них мало наличности, и они понесли огромные убытки, когда потеряли одно из своих судов.

Антониетта чувствовала сгущающееся в комнате напряжение. Она повернулась спиной к своему дедушке и сознательно улыбнулась кузену, решительно настроенная сменить тему.

— Франко, ты не знаешь, куда мог отправиться Энрико? Хелена сказала, что женщины у него нет, и он редко покидал палаццо.

Франко покачал головой.

— Я разговаривал со слугами и с представителями власти, которые приходили этим утром. Им было позволено обыскать комнату Энрико.

Легкий стук в дверь объявил о приходе Хелены.

— Извините за беспокойство, но звонит сеньора Марита, юная Маргарита хочет пожелать своему отцу доброй ночи. Сеньор Франко, сеньора Марита говорит, что Маргарита сонная от данных ей лекарств. И я испугалась, что она может уснуть, попроси я ее подождать, когда вы перезвоните.

— Нет, нет, Хелена, вы все сделали правильно. Простите меня, nonno, знаю, что этот разговор очень важен, но я должен поговорить с mia bambina. Я не хочу, чтобы она отправилась спать, не узнав о моей любви.

— Я все понимаю, — сказал дон Джованни и взмахом руки отпустил его из комнаты.

Наступило молчание.

— Это единственное, что делает этого человека милым. Ничего не могу с собой поделать, но не могу не любить его за это. И все еще не могу поверить, что он предал нас.

Антониетта взяла деда под руку.

— У Франко много чудесных качеств, nonno, ему просто не повезло безумно влюбиться в женщину, которая вечно всем недовольна.

Говоря это, она продолжала думать о Байроне. Желая дотронуться до него. Желая ощутить трепет в своей душе, в своем животе. Чем он был? Этот незнакомец с командным голосом и спокойным, самоуверенным выражением лица, который появился из наполненной штормом ночи, когда они больше всего в нем нуждались. Она понятия не имела, где находится его дом, где он остановился. Даже есть ли у него где-нибудь другая женщина.

— Франко упрям, Тони,— промолвил дон Джованни. — Он амбициозен. И у него жадная жена. Эта комбинация может оказаться смертельной.

— Nonno, — Антониетта отчаянно старалась сосредоточиться на разговоре. — Франко совершил ошибку, и он сам знает об этом. Это произошло много лет назад, когда он был молодым и впечатлительным. Он сходил с ума по Марите и сделал бы все, что бы она ни сказала. Стефан Демонизини и Кристофер, безусловно, могут быть обаятельными и настойчивыми. Франко просто угодил в ловушку, считая их своими друзьями.

Дон Джованни тяжело вздохнул и сел в кресло.

— А потом Таша пригласила в наш дом эту змею подколодную.

— Nonno, — в голосе Антониетты прозвучало удивление. — Ты становишься мелодраматичным. Мы выросли вместе с Кристофером. Ребенком он часто тут играл и присутствовал на каждом нашем семейном торжестве. Он не змея подколодная, и он напряженно работает.

— У Таши напрочь отсутствует хороший вкус. Он совершенно не подходит ей. И она знает, как неуютно тебе в присутствии его отца.

Антониетта слышала озабоченность и тревогу в голосе своего дедушки. Он говорил как уставший и очень старый человек.

— Я привыкла видеть его, nonno, он присутствует на каждом благотворительном и торжественном приеме, который мы посещаем. Он всегда будет видеть во мне ту, которая отвергла его ухаживания, когда остальные женщины пришли бы в восторг, оказавшись рядом с ним.

— Он предлагал брак, — напомнил дон Джованни, слыша нотки неприязни в ее голосе. — Ты всегда считала, что он охотится за твоими деньгами, но у него и своих достаточно. Почему ты никогда не думала, что это серьезное предложение?

Как она могла объяснить отвращение, не имеющее никакого смысла?

— Я думала, что я полная, покрыта шрамами, в общем — страшная, nonno, мне никогда не приходило в голову, что мужчина может желать меня ради меня самой.

— Полнейшая чушь!

— Но именно так я себя в то время чувствовала. Я была очень неуверенной в себе.

Экономка второй раз вежливо постучала в дверь.

— Синьорина Скарлетти? Здесь представители власти, и они настаивают на разговоре с вами. Я проводила их в зимний сад.

— Спасибо, Хелена. Я уже иду.

— Пока мы разговариваем, мужчин развлекает синьорина Таша, — и хотя она сказала это как можно более ровным тоном, не составляло труда понять, она была встревожена и напугана тем, что оставила Ташу наедине с полицейскими. Таша была непредсказуема, и вся семья, вплоть до последнего слуги, знала об этом.

— Мне так и не представился случай поговорить с тобой о предыдущей ночи,— запротестовал дон Джованни. — Но у тебя нет иного выбора, кроме как идти. Если мы позволим Таше развлекать власти, то все окажемся в тюрьме.

Антониетта похлопала деда по ноге.

— Побудь милым, nonno. Она только что из больницы. Она была великолепна с Маргаритой.

— Она любит детей,— согласился дон Джованни. — Байрон случайно не упоминал при тебе, придет он сегодня или нет? Я не знаю его адреса, а власти захотят услышать его версию событий. Я не думаю, что кто-нибудь поверит, будто он нырнул в море, чтобы вытащить тонущего старика.

Антониетта не смогла подавить небольшую улыбку.

— Ох, я уверена, он скоро будет здесь, nonno, — она наклонилась и поцеловала дедушку. — Любой сделал бы все, чтобы спасти тебя. Ты семейное сокровище.

Байрон прислонил молодого мужчину к стене здания, где и оставил, испытывающего головокружение, не осознающего, что произошло, но не пострадавшего. Полный сил, карпатец поднялся в небо, на лету меняя форму, чего он никак не мог сделать двадцатью годами ранее. Охота на вампиров закалила его, научила соблюдать хладнокровие под огнем и подарила полнейшую уверенность в своих способностях справиться с любой сложной ситуацией, но она не подготовила его к встрече с женщиной подобной Антониетте.

Логично, что его первым импульсивным желанием было унести ее прочь, заявить на нее права с помощью ритуальных связывающих слов и позволить природе сделать свое дело. Но он был осторожен, после того, как на собственном опыте убедился, к чему может привести импульсивность. После того, как он был схвачен и подвергнут пыткам. После того, как его использовали в качестве приманки при попытке убить принца и его Спутницу жизни и разорвать его отношения с лучшим другом, Жаком Дубрински. Теперь Байрон верил лишь в осторожность и терпение, а также тщательный анализ проблемы. Он оставил позади жизнь, полную ошибок, и не собирался совершать их вновь.

Он был решительно настроен узнать Антониетту. К несчастью, члены ее семьи обладали внутренним барьером, который не позволял проникнуть в их сознания. Он не мог просто просканировать их мысли и узнать все, что его интересовало. Поэтому он не торопился, попав в палаццо посредством своей дружбы с доном Джованни. Выжидая, наблюдая за ней, Байрон понял, ей необходимо контролировать все.

Она нуждалась в независимости. Если он хотел сделать ее счастливой, то должен был ухаживать за ней и склонить на свою сторону.

Байрон тихо вздохнул, позволяя ветру отнести звук в море. Попытка убийства изменила все. Ему требовалось знать, что она защищена, день и ночь. Было необходимо иметь возможность дотрагиваться до ее сознания, когда он только пожелает, и знать, что с ней происходит в каждый момент времени.

Он еще раз спикировал с неба на землю, туда, где оставил свой подарок для нее. Он слишком хорошо знал Антониетту, чтобы понять, она примет его подарок, независимо от того, понравится он ей или нет. Антониетта была слишком хорошо воспитана, чтобы отвергнуть что-либо, что дарят ей другие.

Собака была воплощением благородного изящества. С того момента, как Байрон увидел это животное, он был восхищен чистой поэзией в его плавных линиях. Борзая всегда сохраняла элегантность, находясь ли в движении или совершенно неподвижно замерев на одном месте. Байрон знал общепринятую теорию, что история существования борзых насчитывает около шести-восьми столетий. Но из своего собственного жизненного опыта он знал, этот временной отрезок намного больше. Порода многое выдержала, возможно, была улучшена, но осталась верной. Байрон склонился над собакой, обхватил куполообразный череп руками и заглянул прямо в темные, ласковые глаза.

— Это твой новый дом, Кельт, если ты этого пожелаешь. Здесь находиться она. Та, которая может стать твоим новым компаньоном и полюбить тебя, как ты того заслуживаешь. Она будет восхищаться тобой в той же степени, как и я, и понимать, что это только твой выбор — остаться или нет, — они понимали друг друга, собака и Байрон. Мужчина знал, что животное обладает ласковым, но свирепым сердцем.

Кельт был прекрасным экземпляром борзой, когда-либо виденной Байроном. Голова пса говорила об уме, его челюсти были длинными, мощными и крепкими, шерсть — чисто черной, шелковистой на ощупь. И глаза Кельта отражали истинную сущность его породы.

— Тебе придется подождать в саду, пока я не повидаюсь с ней, — вслух объяснял Байрон. — Я понимаю, что идет дождь и тебе неуютно, но я буду защищать тебя от стихии так долго, как это потребуется. Знаешь, некоторые здесь будут тебе не рады, — его рука погладила большую голову, нашла шелковистые уши и почесала за ними. — Я никому из них не доверяю, и ты тоже не должен. Обеспечивай лишь ее защиту. Будь осторожен с предложениями дружбы.

Он почувствовал ответ животного, понимание и привязанность, протянувшееся между ними, и был вдвойне благодарен Антониетте за возвращенные эмоции.

Высокая широкоплечая фигура Байрона замерцала, став почти прозрачной на фоне дождя, а затем просто исчезла, растворившись каплями среди ливня. Он проник в дом через узкую щель в одном из окон на втором этаже. И сразу же ощутил огромное напряжение, охватившее огромное палаццо. Страх и гнев вибрировали в воздухе, вплоть до высоких потолков, до зубчатых бойниц, во всех направлениях.

Байрон молчаливо проскользнул по широким мраморным коридорам, вниз по изогнутой лестнице, чтобы осмотреть повреждение возле личных покоев дона Джованни. Два человека собирали доказательства, осторожно кладя болты в пластиковые пакетики. Он сразу же понял, что это был не несчастный случай, а преднамеренная попытка причинить кому-то вред, скорее всего, пожилому человеку.

Он слышал, как мальчик, Винсенте, тихо плакал по своей сестренке, встревоженный ее отсутствием. Франко успокаивал ребенка, что-то тихо напевая ему, заверяя мальчика, что маленькая Маргарита и его мама утром вернутся.

Байрон, сильнее всего хотел увидеть Антониетту. Какое-то странное тревожное чувство поселилось возле его сердца. Эмоции, как он обнаружил, несли в себе угрозу. Они были опьяняющими, но довольно опасными.

Он безошибочно нашел Антониетту в зимнем саду, заполненном растениями и с трех сторон окруженным стеклянными стенами. Центральное место в помещении занимал большой фонтан, вокруг которого стояли удобные скамейки и несколько небольших стульев и столиков, предназначенных для разговоров среди всей этой зелени. Снаружи, за стеклом, стояла темная ночь с ветрами, обрушивающими дождь на оконные стекла, и постоянно движущимся морем, ревущим под аккомпанемент далекого грохотания грома.

Мужчина в форме стоял излишне близко к Антониетте. Невысокий, коренастый, довольно мускулистый, его красивое лицо склонилось к ее. Его темные глаза с видимым удовольствием прошлись по ее лицу. Байрон зарычал низким, почти неслышным звуком. Мужчина поднял голову и осмотрел комнату с явной тревогой в глазах.

Антониетта улыбнулась, подняла голову и глубоко вздохнула, как будто втягивая запах Байрона в свои легкие.

— Пожалуйста, садитесь, капитан. Нет никакой необходимости вести себя так официально, — она уверенно прошла через лабиринт растений и мебели, точно зная, где какое препятствие расположено, и элегантно обходя их. Ее пальцы сомкнулись на спинке стула, и она скользнула на него, сложив руки на коленях.

— Синьорина Скарлетти, надеюсь, вы хорошо отдохнули после испытания прошлой ночи? — в голосе мужчины проскочила ласка, от чего клыки Байрона удлинились. — Я капитан Диего Вантилла, к вашим услугам, — он взял руку Антониетты и низко наклонился, его губы скользнули по ее коже.

Прошипел электрический разряд, который, изогнувшись дугой на тыльной стороне ее ладони, небольшой молнией звучно ударил по губам полицейского. Диего отпрянул назад, прижимая ладонь к своему обожженному рту.

Прислонившись одним бедром к стене среди многочисленных, почти таких же высоких, как и он, лиственных деревьев, Байрон затаился позади папоротников, скрестив руки на груди и смотря на полицейского с огромным удовлетворением.

Таша уставилась на свою кузину.

— Садитесь, Диего. Я знаю, что это, возможно, невежливо, но могу я называть вас Диего? Так намного проще, чем капитан Вантилла, — она послала ему флиртующую улыбку и предложила свою руку, садясь на стул рядом с Антониеттой. — Моя кузина невероятно потрясена событиями прошлой ночи и нуждается во мне, чтобы чувствовать себя спокойно, — как же ей хотелось иметь в своем распоряжении еще несколько драгоценных минут, чтобы побыть наедине с красивым офицером, но Антониетта пришла почти сразу же, как только Хелена вызвала ее.

Диего кивнул.

— Это и понятно, синьора Фонтейн.

Таша сладко улыбнулась.

— Скарлетти-Фонтейн, но вы можете звать меня просто Таша. Так делают все мои друзья.

— Grazie, синьора, — принял к сведению Диего, все его внимание было сосредоточено на Антониетте. — Я действительно должен получить ваши показания относительно того, что произошло прошлой ночью. Дон Джованни убежден, что напавших было двое, и что вас обоих усыпили и вытащили на вершину утеса.

Антониетта кивнула.

— Я играла на пианино, но чувствовала себя странно, необычно уставшей. Мои руки, да и все тело, были словно налиты свинцом. Я услышала шум, а потом кто-то закрыл мой рот куском тряпки. Я боролась, пока не поняла, что вещество, пропитавшее тряпку, было призвано лишить меня сознания, поэтому я притворилась, что так и произошло. Меня незамедлительно вынесли из палаццо. Я слышала, как второй мужчина нес моего дедушку. Ничего не могу сказать, кем они были, их голоса и запахи были мне незнакомы. Встретив кого-либо хоть раз, я почти всегда узнаю их снова, но эти мужчины были совершенно незнакомы мне. Я позвала Байрона. Сама не знаю почему, но когда я начала бороться, то позвала Байрона Джастикано.

— И почему вы позвали этого человека? Вы знали, что он находиться поблизости?

Антониетта услышала резкие, тревожные нотки в его голосе, и улыбнулась. Ташиному полицейскому не по силам выиграть в игре «кошки-мышки» с таким мужчиной, как Байрон. Она пожала плечами.

— Я просто произносила его имя, как талисман, охраняющий меня. Коим он и был, заставляя чувствовать себя в безопасности.

Таша громко и презрительно фыркнула, привлекая внимание офицера.

— Понимаю, — сказал он, хотя на самом деле ничего не понимал. — Пожалуйста, продолжайте.

— Я услышала, как мой дедушка упал в море, и начала биться сильнее, хотя, как я могла помочь ему, я не знала. Но затем появился Байрон. Он разобрался с мужчиной, напавшим на меня, а потом велел мне оставаться на месте. Я слышала завывания ветра и рокот волн. Буря была такой яростной, что даже земля под нами тряслась и грохотала. А после Байрон доставил моего дедушку в безопасное место и сделал ему искусственное дыхание, выкачав воду из легких. Они оба насквозь промокли от морской воды, и все мы замерзли, — она вздрогнула от этих воспоминаний. — Ничем не могу помочь вам с описанием этих мужчин, хотя тот, который нес меня, был высоким и невероятно мускулистым. У него короткие волосы, и он необычайно сильный.

— И где этот мужчина сейчас? Тот, который напал на вас?

— Полагаю, он мертв. Но точно не уверена.

Воцарилось молчание.

— Не понимаю, как этот мужчина, этот Байрон Джастикано, смог доставить вашего деда на берег, который расположен на высоте сотен футов от уровня моря. И я сомневаюсь, что можно пережить плавание в море глубокой ночью. Прошлой же ночью волны были очень высоки, а шторм свиреп.

Все замолчали. Воздух стал плотным. В комнате сгустились тени. Таша и остальные офицеры обменялись тревожными взглядами. Даже волосы у них на затылке встали дыбом, отреагировав на неожиданно ставшую зловещей атмосферу. Таша от внезапного холода потерла свои руки.

Антониетта спокойно пожала плечами, словно ничего не заметив.

— Вы спросили меня, что произошло, и я рассказала вам. От вас зависит, хотите вы мне верить или нет.

— Почему сразу не вызвали нас?

— Вас вызвали. Я позвонила доктору, который наблюдает за моим дедушкой, и лишь после этого отправилась к себе, чтобы принять душ и согреться. Это было почти на рассвете. Я сожалею, что отправилась спать, но мы все были невероятно уставшими. Уверена, экономка позволила вам войти в музыкальную комнату и показала, откуда был похищен мой дед, а также место на утесе.

— Да, она так и сделала, но мы не могли разбудить ни вас, ни вашего дедушку, чтобы поговорить с вами, а место на утесе дало нам больше вопросов, чем ответов. Там были свидетельства борьбы, даже того, что кого-то сбросили со скалы. Мы нашли место, где лежал ваш дед, а также признаки того, что кто-то стоял рядом с ним на коленях. Но для человека невозможно, синьорина Скарлетти, вытащить тонущего мужчину из моря и снова поднять его на вершину скалы. Почему ваш дед проделал весь этот обратный путь на утес? Вот в чем вопрос.

— Возможно потому что там, в разгар шторма, на самом краю скалы, в одиночестве осталась слепая женщина, которая также нуждалась в помощи?

— Думаю, я смогу помочь, сеньор, — сказала Таша, ее голос звучал мягким приглашением. — Этот мужчина, о котором так много говорит nonno, этот Байрон Джастикано, — незнакомец для нас. Охотник за состоянием моей кузины. Она стоит слишком много — палаццо, корабельная компания, ее личный трастовый фонд. Это если в общих чертах. Он, кажется, оказался там в самое подходящее время. Как он мог спасти старика из моря? Как он мог в то же самое время спасти Антониетту? Вы видите, как нелепа эта история? Естественно он был вовлечен во все это. Да и вы сами слышали, как Антониетта сказала, что считает, что напавший на нее мужчина мертв. Убит собственными руками Байрона и, возможно, сброшен в то же самое море, что едва не приняло в свои объятия мою кузину, — Таша позволила себе слегка разрыдаться и потянулась, чтобы обхватить запястье Антониетты. — Он соблазнитель невинных и профессиональный преступник. Вы должны спасти нас от этого человека. Я рассчитываю на доброту, которую вижу в ваших великолепных глазах, в противном случае нет никакой надежды спасти мою кузину от этого мужчины.

Антониетта бы рассмеялась, если бы смогла, но когда она открыла было рот, то обнаружила, что ее голос куда-то пропал. Таша с такой легкостью сочиняла истории, которые соответствовали ее настроению или ситуации, в которой она оказывалась. Она только что представила Байрона, как главного подозреваемого, своему красивому полицейскому, тем самым, не раздумывая, предав доверие Антониетты.

Антониетта повернула голову в сторону Байрона.

— Ты здесь, не так ли? Ты слышал, как моя кузина оболгала тебя перед капитаном. Я сожалею, что она доставила тебе неприятности. Ей хочется, чтобы он посмотрел на нее как на женщину.

— Не расстраивайся из-за меня, Антониетта. Я прекрасно могу позаботиться о себе.

В его голосе прозвучала резкость, словно крепкие зубы щелкнули друг о друга. Эта картина так ярко встала перед ее мысленным взором, что Антониетта вообразила огромного лохматого волка, высматривающего свою жертву. Она знала, что он находится в комнате, все ее чувства были начеку. Как Таша могла быть такой беспечной, осуждая его, в то время как он был в одной с ними комнате?

Байрон не спеша отступил в один из многочисленных альковов, материализуясь позади густых, широких листьев декоративных деревьев. Затем медленно вышел из-за зелени, всматриваясь в полицейского, вкладывая ему воспоминания об их знакомстве и посылая волны тепла. Он не потрудился выручить Ташу. Ее мозг был таким же сложным по структуре, как и у всех Скарлетти. К тому же он хотел заставить ее почувствовать испуг и неловкость просто потому, что она расстроила Антониетту.

— Добрый вечер, — официально поздоровался он, плавной походкой двигаясь вперед. — Боюсь, Таша демонстрирует неуверенность в собственной безопасности, капитан. Она легко расстраивается, а сегодня вечером пострадала маленькая девочка. — Он сознательно встал прямо перед ней, забирая у нее руку Антониетты и поднося ее к своим губам. Разжав пальцы Антониетты, он одарил нежным поцелуем прямо центр ее ладони. Медленным, неторопливым движением. Спокойным и сознательным, откровенно собственническим. Он задержался на одно мгновение, скользнув большим пальцем по ее коже.

Байрон медленно повернул голову и посмотрел на Ташу. На мгновение в тусклом освещении солярия его глаза полыхнули огненно-красным. Блеснули его удивительно белые зубы, которые показались, лишь на доли секунды и только для Таши, длинными и острыми, как у волка. Она моргнула и увидела, что он улыбается, низко кланяясь в изысканном и очаровательном жесте.

— Таша, моя дорогая, мне жаль, что твои бедные нервы пострадали по вине твоей кузины, но для истерики нет никаких причин. Она в полной безопасности, а капитан и я проследим, чтобы это так и оставалось, — его голос был бархатисто-мягким, смесью легкого мужского веселья и высокомерия и, тем не менее, убедительным.

Байрон обратил полную силу своего завораживающего голоса и гипнотизирующих глаз на капитана.

— Не так трудно поверить, что свидетельства подтверждают каждое слово, сказанное доном Джованни и Антониеттой. Конечно, их не за что упрекнуть, и вам не составит труда поверить им. Вас больше волнует, как обеспечить им защиту. А поскольку мы хорошие друзья и вы знаете, как меня это беспокоит, вы с радостью присоединитесь ко мне, поделитесь всей имеющейся у вас информацией об этом нападении на них и поможете мне с их защитой, — тон его голоса был таким чистым и добрым, что невозможно было не согласиться.

Таша уставилась на двух мужчин с явным ужасом. Байрон еще раз оскалился.

Диего по-товарищески хлопнул его по спине

— Хорошо, что ты оказался здесь, старина, иначе произошла бы страшная трагедия. Синьора Скарлетти-Фонтейн, можете быть уверены, Байрон спас ваших кузину и деда от верной смерти. Ваша семья в огромном долгу перед ним.

Антониетта не могла ничего с собой поделать, подпав под влияние бархатистого голоса Байрона, но она заметила, что не помнит точных его слов. Только его тон. Совершенный, чистый тон. Она подняла подбородок.

— Ты делал это со мной?

— Что «делал» с тобой?

От смеха в его голосе ее бросило в дрожь. Мужское веселье прозвучало неубедительно.

— Гипнотизировал меня своим голосом, чтобы добиться полного сотрудничества.

— Я старался загипнотизировать тебя своими поцелуями. Мой голос не работает на тебе. Будь это так, осуществилась бы моя самая сокровенная мечта.

Ее взволновало не это. Ее слишком сильно выбивало из колеи, что сидя рядом с другими, она, тем не менее, умудрялась вести личный, интимный разговор, который был на грани чувственности.

— У вас есть необходимая нам информация, капитан? — спросила она офицера, но все ее внимание было сосредоточено на Байроне. Каждая клеточка ее тела ощущала его присутствие. Была одержима им. Это было не очень-то приятное чувство, и она не любила его.

— Я чувствую то же самое, — это было умышленное напоминание, что он может читать ее мысли. Антониетта была очень гордой, и Байрон прекрасно понимал, что тяга к мужчине заставляла ее чувствовать себя уязвимой и беспокойной.

Таша вскочила на ноги, уперев руки в бедра.

— Ну надо же! И это все вопросы, которые вы собирались задать ему? Байрон Джастикано — не такой, каким кажется. Как он оказался в доме? Как он постоянно оказывается в нем? Почему бы вам не спросить его об этом!

Байрон повернул голову, приподняв брови. И снова она поймала огненно-красные всполохи, дьявольское предупреждение, когда он посмотрел прямо на нее.

— Я превращаюсь в крошечные молекулы и просачиваюсь под дверью. Постарайся не оставлять окна открытыми, так как не известно, что может вползти в них, — он тихо рассмеялся, и капитан присоединился к нему.

Антониетта замерла. Она понятия не имела, каким образом Байрон обходит их ультрасовременную сигнализацию. Он часто просто появлялся в комнате, и она незамедлительно узнавала об этом, в то время как другие, казалось, не осознавали его присутствие. Его появление всегда было молчаливым и мгновенным. Она не могла припомнить, чтобы он входил через двери, если только они не встречались в парке.

— Как ты попадаешь внутрь? Я думала, что знаю, что ты такое, но даже в этом случае ты не можешь просто появиться в комнате, — Антониетте послышался смех, хотя не раздалось ни единого звука. И он не ответил ей.

— Это не смешно, Байрон, — фыркнула Таша, — и это не ответ. Где твой дом? По какому адресу? Почему никто не знает, где ты живешь? — она нетерпеливо притоптывала ногой, не отрывая взгляда от Диего. — У вас вообще есть его адрес? Чтобы вы могли его найти, если он окажется замешан в заговоре с целью получения состояния моей кузины?

— Таша, в случае моей смерти Байрон ничего не унаследует, — сказала Антониетта. Она встала, зная, что они расступятся на ее пути по тропинке, извивающейся среди цветов и кустов. — Унаследуешь ты. Я сомневаюсь, что Байрон выиграет что-либо от моей смерти или смерти nonno.

Таша вскрикнула.

— О чем ты говоришь? Ты что, обвиняешь меня в участии в этом? Что это я вытащила тебя на скалы и сбросила вниз? Окстись!

— Я говорю — оставь Байрона в покое. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти nonno и меня. Нет никакой необходимости продолжать вести себя так и дальше.

Мало кто осмеливался спорить с Антониеттой, когда она бывала так серьезна. Таша к этим людям не относилась. Сердито взглянув на нее, Таша покинула комнату, два ярких пятна на ее щеках и взгляд гарантировали возмездие.

Байрон потянулся к руке Антониетты.

— Вам что-нибудь еще нужно, Диего? — его голос был дружелюбным, наполненным чувством товарищества. — Пожалуйста, расскажите нам, что вам известно.

— Боюсь, не так уж и много, — капитан мгновенно отреагировал на тон Байрона. — Мы даже не нашли тело мужчины, которого вы оттащили от синьорины Скарлетти. Его не было на скалах, хотя, что вполне возможно, его поглотило море.

— Думаю, он ударился головой, когда упал. Он не встал, но я был должен отнести дона Джованни в палаццо, поэтому не проверил его состояния, как должен был бы сделать, — Байрон ответил легко, небрежно пожав плечами в знак сожаления. — Все произошло так быстро.

— Это обычное дело, — Диего вздохнул и посмотрел вслед Таше. — Она красивая женщина.

Байрон почувствовал, как пальцы Антониетты сжались вокруг его.

— Да, так и есть, — ответила она. — Таша любит детей и страшно расстроена несчастным случаем с Маргаритой. Как вы считаете, это как-то связано с нападением на нас?

— Я почти уверен, что целью был ваш дедушка, — сказал Диего.

— А что с камерами наблюдения? Разве на пленке не зафиксировано, как они попали в дом и как смогли так свободно разгуливать по палаццо, не потревожив сигнализацию? — спокойно спросил Байрон. Он почувствовал, как едва заметная дрожь пробежала по телу Антониетты, и притянул ее к себе, под защиту своего широкого плеча.

— Они, должно быть, знали код, что позволило им попасть в дом. И имели сведения, где расположена комната охраны, что дало им возможность отключить сигнализацию.

Воцарилось тишина. Антониетте пришлось приложить все силы, чтобы не повиснуть на Байроне. Чтобы не выказать свои эмоции, хотя ей хотелось кричать от произошедшего предательства. Кто-то в палаццо помог преступникам. Она уткнулась головой в тело Байрона. За темными очками она крепко зажмурила глаза от боли, пронзившей сердце. Ее семья. Она безумно любила всех, со всеми их особенностями. Мысль, что кто-то из членов ее семьи мог быть вовлечен в заговор с целью убить дона Джованни, была непостижимой.

— Единственная вещь, которую я выучил за свою долгую жизнь, это не торопиться с выводами.

Голос промурлыкал в ее сознании, приласкав теплом и надеждой изнутри, где была вырвана огромная зияющая дыра. Именно так. С помощью нескольких простых слов и волшебного голоса, Байрону удалось исцелить ее.

— Синьорина? Я считаю, вы должны быть очень осторожны, пока мы не найдем, кто стоит за этим покушением на вашу жизнь и жизнь дона Джованни, — предупредил ее Диего.

Байрон заметил, как часто его пристальный взгляд устремлялся в сторону коридора, где в непосредственной близости от солярия прогуливалась Таша. Он наклонился поближе к офицеру, глядя тому прямо в глаза, усиливая мощное чувство доверия и дружбы.

— Это хорошая идея. Я думаю, Антониетта будет очень осторожна во всем. Мы здесь закончили, Диего? Мне кажется, Таша с радостью угостит вас чашечкой чая, пока вы расспрашиваете кухонный персонал об исчезновении Энрико, — он притянул Антониетту под защиту своего плеча.

— Уверена в этом, — согласилась Антониетта. Больше всего на свете ей хотелось остаться наедине с Байроном. Ей было нужно остаться наедине с ним.

— Думаю, так будет лучше всего, — незамедлительно промолвил Диего. — Grazie, что уделили мне время, синьорина Скарлетти. Я буду на связи.

Антониетта позволила Байрону взять себя под руку, хотя при обычных обстоятельствах настояла бы, чтобы идти самой. В палаццо было запрещено передвигать мебель, и она знала, где находится каждое растение, стул и стол. Байрон Джастикано был под ее защитой. Ей хотелось довести это до сведения своей семьи, чтобы они смирились с его присутствием в доме и в ее жизни.

— Пожалуйста, идемте сюда, капитан. Таша ждет снаружи, — довольно легко было распознать нетерпеливые шаги. К тому же она знала свою кузину. Таша бы ни за что не ушла далеко, будучи так сильно заинтересованной в полицейском.

Байрон открыл дверь и отступил, пропуская Антониетту вперед. Когда она проходила мимо него, он прошептал ей на ухо:

— Я приготовил для тебя сюрприз.

Таша тотчас же развернулась к ним, едва они вышли из солярия, ее большие темные глаза остановились на Диего.

— У вас есть какие-нибудь идеи, кто мог бы сделать это?

— Еще нет, сеньора.

— Таша! — ее губы сложились в прелестную недовольную гримаску. — Если вы не будете звать меня Ташей, боюсь, я не буду вам отвечать. Синьора Скарлетти-Фонтейн это так официально, — игнорируя Байрона, она подошла ближе к Антониетте и поцеловала ее в щеку. — Я сожалею, кузина. Ты знаешь почему, — прошептала она. Ее голос был тихим, но Байрон, благодаря своему острому слуху, смог отчетливо расслышать слова.

Антониетта кивнула.

— Таша, не найдется ли у тебя времени проводить капитана на кухню и попросить персонал оказать как можно более тесное сотрудничество? Байрон принес мне сюрприз, и я надеюсь, ты не будешь против показать Диего все, что ему потребуется для рапорта.

Ташино лицо засветилось.

— Конечно, я все ему покажу, Антониетта. Диего, пожалуйста, пойдемте со мной, — она просунула свою руку ему под локоть и одарила улыбкой, предназначенной специально, чтобы обратить все его внимание на нее.

Поиск по сайту: