|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Глава 11. Байрон решительно поставил Мариту на ноги у входа в палаццо, с его двойными дверями и мраморной лестницей
Байрон решительно поставил Мариту на ноги у входа в палаццо, с его двойными дверями и мраморной лестницей. В это позднее время двери были надежно заперты, но он безжалостно воспользовался дверным молотком. Удерживая женщину прямо, он шепотом отдал команду, чтобы пробудить ее, при этом удостоверившись, что в ее голову надежно вложены воспоминания о долгом, быстром пути по горной тропинке. Дверь открыла Хелена, которой хватило одного взгляда на Мариту, всю покрытую кровью, чтобы громко завизжать. Две девушки-служанки, собиравшиеся домой, подхватили ее крик, пока все палаццо, вплоть до сводчатых потолков, не зазвенело. Марита снова ударилась в слезы, причитая над покойником и над всеми в пределах слышимости. Она словно репей прилипла к Байрону, удерживая его пленником в центре разыгрывающейся драмы. — Антониетта, Спутница жизни, спаси меня. Я больше не в силах выносить этих женщин и их истерики. Где ты? Она была спокойна, как всегда. — А где был ты, когда я проснулась, чтобы обнаружить свою постель пустой? Байрон вздохнул. В доме воцарился ад кромешный. Хелена втащила Мариту через порог, говоря так быстро, что он едва понимал ее. На краткий миг он оказался свободен. Но Марита опять упала на пол? и он повел себя как подобает джентльмену, подхватив ее прежде, чем она ударилась головой о холодный мраморный пол. — Я заслужил немного сочувствия. — Что случилось? — Марита обнаружила в роще мертвого человека. — Мертвого человека? Как ужасно. Не удивительно, что она ведет себя так. — Он был мертв уже некоторое время. Ей нет никакой надобности продолжать себя так вести. Тем более, она не видела его вырванного горла. — Его горло было вырвано? Бедная Марита, не удивительно, что она так расстроена. — «Расстроена» это не совсем то слово, которое выбрал бы я. А как насчет меня? Я чувствительный мужчина, но у тебя нет ни капли сочувствия к мои бедным нервам, когда она так кричит. — Чувствительный? Ты побывал рядом с мертвым телом и никакой реакции? — Антониетта, — нежно упрекнул он ее, когда она начала посмеиваться над ним. — Это был Энрико? Его все еще не нашли. Байрон не торопился отвечать. Антониеттой начал овладевать страх. Ему ни к чему было, чтобы она присоединилась к остальным женщинам с их истерикой и криками. — Я не впадаю в истерику, — удар сердца. Второй. — Никогда. Она была недалеко. Площадка перед дверью была заполнена женщинами, разговаривающими, плачущими и кричащими. Байрон подумал, что покроется потом, если его в скором времени никто не спасет. Марита тяжело прислонилась к нему, цепляясь обеими руками, которые дрожали. — Антониетта, пошевеливайся! Я знаю, ты идешь так медленно, как это только возможно. Ворвавшийся в холл Франко мгновенно увидел свою жену, покрытую кровью и повисшую на руках Байрона, который поддерживал ее. Не раздумывая, он метнулся к Байрону, набросившись на него с кулаками и чуть не ударив Мариту по голове, когда она возникла на его пути, отчаянно стараясь ухватиться за него. — Достаточно, — сквозь стиснутые зубы отдал приказ Байрон. Его голос был невероятно низким, но его мощь и сила захлестнули комнату, их можно было ощутить вплоть до самих потолков. Покачнулись вазы. На стене дрогнули и замерли картины. Все мгновенно замолчали. Никто не двинулся и не заговорил. Ветер пронесся по комнате, поднимаясь воплем протеста. В комнату вошла Антониетта, к ее ногам жался Кельт. — Байрон, закрой дверь. Воздух холодный, а бедная Марита пребывает в шоке. Хелена, быстро, проконтролируй, чтобы Марите наполнили ванну. Франко, забирай ее наверх, а я тем временем проинформирую власти об ужасном происшествии в нашей роще. Мир уменьшился и искривился, так что его зрение сузилось, а комната пропала. Исчезли женщины. Сгинул Франко. Осталась одна Антониетта, направляющаяся к нему. Байрон не мог не глядеть на нее. Ее голос всегда был уверенным, но сейчас его тон был непреодолимым. Она, казалось, сияла. Его карпатская кровь, текущая в ее венах, уже начала усиливать ее природную красоту. Антониетта несла власть, словно мантию, величественно и бесстрашно, несмотря на царивший вокруг нее хаос. Она заставляла его чувствовать себя мягким. Счастливым. В мире с самим собой. Целостным. Ее семья тотчас же среагировала на ее голос. Марита рухнула на руки мужа. Пол и Жюстин, пришедшие вместе, стояли, запыхавшись, с широко раскрытыми глазами. Таша поджидала под аркой, кидая в Байрона подозрительные взгляды. — Он спас меня, — Марита уткнулась лицом в грудь Франко. — Мне противно ощущать на себе кровь этого мужчины. Это было ужасно. Франко посмотрел на Байрона. — Grazie. Я ваш должник. Байрон зашагал — прямо, целенаправленно — к Антониетте. И на глазах всей семьи притянул ее в свои объятия, крепко прижимая к себе, пока их сердца не забились в одном ритме. Ничем не прикрытое обладание сквозило в его позе, ясный сигнал другим, что он рядом с Антониеттой, чтобы остаться. Она мгновенно откликнулась, обхватывая его руками и поднимая лицо для поцелуя. Он склонил свою голову к ее. Ее губы были теплыми, мягкими и радушными. Ее рот был жарким, влажным и экзотичным. На какой-то миг все и вся отступили далеко. У Антониетты был вкус меда и специй. Любви и смеха. — Забавно, что он всегда оказывается там, где нужно, когда один из нас в опасности, — пробормотала Таша, достаточно громко, чтобы услышал каждый. Она впивалась взглядом в Байрона. Байрон поднял голову и взглянул на нее, его черные глаза полыхнули красным, его клыки обнажились, когда он улыбнулся. С него было достаточно кузины Таши и ее мерзких игр с Антониеттой. Если она хочет играть без правил, он более чем рад угодить ей. Она частенько затрудняла жизнь Антониетты. Не помешало бы ей ощутить, каково это, на собственной шкуре. Таша резко вздохнула и отступила назад, крестясь. Когда она моргнула, улыбка Байрона была нормальной, лицо красивым. Красное пламя, мерцающее в глубинах его глаз, было не более чем отражением множества горящих свечей, расставленных то тут, то там возле входной двери. Таша вздрогнула, но все равно решительно направилась к своей кузине, ее огромные темные глаза были сердиты. — Как вам посчастливилось оказаться рядом с Маритой и мертвецом, Байрон? — в ее голосе был вызов. — Благодарения Dio, ты нашел ее, Байрон, — сказала Антониетта. Она легонько дотронулась до Таши. — Ты должна сейчас же позвонить властям. Скажи, что в роще произошел ужасный несчастный случай. Попроси прибыть доброго капитана. Сообщи ему, наши люди уже привыкли к его присутствию, и поскольку все нервничают, я буду очень признательна, если он приедет лично. Я чувствую ее тревогу. Что ты делаешь с ней? — Что я делаю с ней? Она практически обвинила меня в нападении на Мариту! Антониетта сделала небольшой жест принятия его слов. — Это в ее духе, наносить удар, когда она расстроена или боится. Байрон стиснул зубы. — Кузина Таша нуждается в хороших манерах. Таша практически помчалась к телефону, забывая о своей решимости спасти Антониетту от ее собственной глупости, в надежде увидеть красивого капитана. — Конечно, Антониетта. — Пол, отправляйся к nonno и сообщи ему, что произошло. Я не хочу, чтобы он расстраивался без всякой необходимости. Франко повел рыдающую Мариту прочь, рядом с ним шла Хелена, кудахтая успокаивающие глупости и обещая немедленно наполнить ванну. Вот оно, решил Байрон. Антониетта была слепа, однако точно знала, кто находится в комнате, и решительно начала командовать. Она была потрясающа. Его сердце громко забилось, и он успокоил его. Гордый за нее. Его одновременно и удивило и встревожило, что он смог прочитать ее спутанные мысли по поводу их отношений. Она верила, что у них кратковременная связь, что он пойдет своей дорогой, а она будет продолжать свою жизнь. Она медленно подходила к осознанию того, что не хочет, чтобы он уходил, но все равно ожидала от него этого. Ни у одного из них не было выбора, но у нее не было возможности узнать об этом, а у него не было намерения усугублять ее сопротивление, просвещая ее об этом. Антониетта придвинулась поближе к нему, вжимаясь своим телом в его, опираясь на его силу в эпицентре истерики, охватившей всех. Она потерлась своим лицом об его грудь, потом замерла как вкопанная и отошла от него. — Ты был с другой женщиной, — обвинение было констатацией факта, слова замерцали в его сознании, оранжево-красные от пламени. Это было еще одно предательство и оно надломило ее. Он смог почувствовать волны гнева, смешанные с ужасной грустью. — Никогда не будет никого другого. Никогда. Во всяком случае, для меня, — он говорил искренне, будучи не в состоянии произнести неправду. — Антониетта, — проговорила Жюстин, — мы должны поговорить, все мы. Пол, ты, даже Байрон и я. Мы не можем позволить, чтобы так продолжалось и дальше. Антониетта вздернула подбородок, ее тело слегка качнулось в сторону Байрона, словно ища защиты или утешения. Небольшой, предательский жест превратил его внутренности в кашу. Байрон обнял ее и притянул под защиту своего широкого плеча, защищая ее от боли, от вероломства Жюстин и Пола. Он чувствовал, что Антониетта хочет поверить ему, сражаясь с чистотой тона его голоса и своими собственными чувствами. — Сейчас мне трудно найти здравый смысл в том, что ты сделала, Жюстин. Я слишком зла и обижена, чтобы выслушивать кого-то из вас. Что касается выстрелов Пола в нас, я до сих пор не знаю, что делать. Предлагаю ему держаться подальше от властей, когда те прибудут, — едва заметные нотки неприступности слышались в ее голосе, которые, как начал узнавать Байрон, были скорее защитой, нежели вызовом. — Я все еще чувствую на тебе ее запах. Он наклонился и поцеловал ее в кончик носа. — С нашей родины прибыла моя сестра. Она, ее Спутник жизни и их сын сняли неподалеку от города виллу с видом на море. Если я не ошибаюсь, мы уже обсуждали Джозефа и его своеобразие. Он желает рисовать, поэтому они предоставили ему такую возможность. Подозрительность в ее сознании сразу же рассеялась. Антониетта обхватила руками его шею. — Я сожалею. Не знаю, почему усомнилась в тебе. — Предательство — это образ жизни твоей семьи, Антониетта. Но не моей. Я говорю это затем, чтобы успокоить тебя, поскольку это вполне естественная реакция, когда ты проснулась в одиночестве, а я вернулся с запахом другой женщины на себе. Жюстин не сдвинулась с места, стоя перед Антониеттой даже тогда, когда Пол поспешил в комнату деда, тщательно избегая пристального взгляда Байрона. — Антониетта. Я совершила ужасную ошибку, но ты не можешь вот так отбросить тринадцать лет дружбы. Ты же знаешь, что ты моя семья. Моя единственная семья. Это больно. Рука Байрона поднялась, чтобы снять внезапное напряжение с основания шеи Антониетты. Его пальцы были нежными, его сознание успокаивающим, так что она оказалась в состоянии сдержать дрожь гнева и боли. Антониетта не спешила отвечать. — Я рада, что тебе больно, Жюстин. Так и должно быть. Мне тоже было больно от осознания того факта, что ты готова была предать все, что мы имели просто потому, что спишь с моим кузеном. Не могу представить мужчину, с которым я бы встречалась и который попросил бы меня сделать подобное, а если бы и попросил, не могу представить, чтобы я согласилась или осталась с ним и дальше. Пол использует людей. Он невероятно хорош в этом, но ты об этом, должно быть, знаешь, коли у вас связь. Жюстин слегка покраснела, ее глаза избегали Байрона. Ее губы на мгновение дрогнули, но потом ее подбородок поднялся, и она, резко развернувшись на каблуках, направилась прочь. Байрон посмотрел ей вслед, заметив, что ее спина была неестественно прямой, а руки сжаты в кулаки. — Что ты планируешь предпринять в отношении нее? — спросил Байрон. Его рука соскользнула с ее шеи на спину, продолжая успокаивающий массаж. — Понятия не имею. Мне следовало бы уволить ее, сказать ей, чтобы собирала свои вещи и уходила, но я не знаю: дело в причиняющем боль разговоре или в выгоде для бизнеса. Просто Жюстин имеет на ошибки столько же прав, сколько и остальные. Предательство. Это слово шипением пронеслось по его сознанию, очищающим, обжигающим потоком, оставляющим после себя лишь дым и ужасный привкус. Никто из этих людей не нравился Байрону, но чувство верности Антониетты и ее ответственность за семью и друзей были невероятны. Он изо всех сил старался понять, почему она их так любит. Почему для нее было так важно помогать им. Ему хотелось увидеть в ее семье то же самое, что видит она. Ему хотелось заботиться о них, как это делает она. Дон Джованни заслужил его верность и уважение. Но он сомневался, что остальные когда-либо смогут это сделать, хотя был решительно настроен дать им все шансы. — Я хотела бы, чтобы ты смог полюбить мою семью, Байрон, — промолвила Антониетта. Он мог бы разделить ее сознание и увидеть этих людей такими, какими их видит она, но Байрон не желал, чтобы хоть что-то подавляло его чувства, когда дело касалось ее семьи. — Мы решим это. — Твоя сестра, и правда, здесь, Байрон? — Антониетте не хотелось думать ни о Поле, ни о Жюстин. — Да, она действительно здесь. Но не радуйся преждевременно. Она привезла с собой юного Джозефа, и одного этого достаточно, чтобы заставить нас всех разбегаться в поисках убежища. Если ты считаешь, что у тебя странные родственники, ты еще не встречала Джозефа. — Они должны прийти к нам на ужин, — решила она. — Завтра вечером. Ты ведь пригласишь их, не так ли? — она словно кошка потерлась об его плечо. — Так я смогу повстречаться с печально известным Джозефом. С нетерпением жду этого. Он умышленно застонал, заставив ее рассмеяться. — Ты просто хочешь моих мучений. — Ну и этого тоже. — Ты думаешь, это поможет Таше вспомнить, что меня не нашли в капусте? — добрая доля веселья слышалась в его голосе. Она откинула голову назад, словно могла увидеть его из-за своих темных очков. — Тебе, честно, все равно, нравишься ты ей или нет? — Не особо. Подобные вещи меня никогда, так или иначе, не волновали. Разве это сможет изменить, кем или чем я являюсь? Моя честь требует определенного кодекса поведения. Я не могу изменить этого ради чьей-либо прихоти. — Ты действительно можешь читать мысли? В прямом смысле этого слова? У меня бывают видения, наподобие мыслей или картин в голове, и я знаю, что уловила их от кого-то другого, но мысли прочитать я не могу, — призналась Антониетта в порыве доверия, когда она, как правило, была довольно сдержанна в признании о своих необычных способностях. Он переплел свои пальцы с ее и поднес ее ладошку к своему рту, слегка куснув пальцы. — Посиди со мной немного в солярии. После всех этих криков, я нуждаюсь в небольшой передышке до прибытия капитана. Она пошла с ним, заинтригованная мыслью, что он мог читать мысли других людей. Они были связаны, она приняла это, но то, что он был в состоянии знать, о чем думают другие, было совсем иным делом. — Это то, что ты делаешь, — полюбопытствовала она, — слушаешь их мысли? — Я обладаю способностью сканировать сознания, — он галантно придержал перед Антониеттой дверь, стремясь остаться наедине с ней. Ему было необходимо остаться с ней наедине. — Это не так-то просто в данной местности или с твоей семьей, как со всеми остальными. У вас внутри что-то вроде барьера, у некоторых он сильнее, чем у остальных. Я подозреваю, это из-за вашей родословной. С Маритой было довольно легко. Я уловил образ мужчины. Очевидно, она направлялась на встречу с ним. — Этого не может быть, — вновь заотрицала Антониетта. — Я говорю тебе, Байрон, она любит Франко, любит почти на грани одержимости. Она бы никогда ничего не сделала, что бы привело к его потери. Она любит быть Скарлетти почти так же сильно, как обожает Франко. Она бы никогда не завела связь на стороне. Именно это ты подразумеваешь? Я никогда не поверю, что она на такое способна. — И почему любовь единственная причина для женщины встретиться с мужчиной втайне? Антониетта позволила ему усадить себя на глубокий удобный стул лицом к водопаду. Она любила этот стул не за его удобство, а из-за водных брызг, которые могла ощутить на своем лице. — Ты прав, естественно, это не имеет ничего общего с любовной связью. Причин может быть уйма. — Она шла встретиться с мужчиной, Антониетта, и она собиралась передать ему пакет. Все, что мне известно, этим человеком являлся мужчина, найденный с вырванным горлом. Антониетта вздрогнула. Байрон говорил, как ни в чем не бывало, словно обсуждал не неверность или жестокую смерть. Его пальцы, лежащие на ее затылке, были успокаивающими, нежными, даже ласковыми. — Я сильно сомневаюсь, что Марита могла отправиться на встречу с мужчиной, неважно по какой причине. Как начет пакета? Ты ни слова не сказал о пакете, — Кельт ткнулся носом в ее ладонь, и Антониетта послушно почесала его шелковистые уши. — Во всей этой шумихе, Марита забыла, что несла пакет, но я готов держать пари, что она о нем вспомнит, как только ее голова очистится от страха и отвращения. Она не хотела, чтобы кто-либо видел ее. Для нее это было очень важно. — Мне это не нравится. Я чувствую себя в центре шпионских игр. Понятия не имею, что происходит вокруг меня или даже почему. — Мне посчастливилось подобрать пакет, когда Марита упала в обморок. — Она упала в обморок? Ей это очень хорошо удается. Таша исходит ревностью, желая грациозно падать на пол в любой момент. Что касается меня, сомневаюсь, что что-то сможет заставить меня упасть в обморок. Он наклонился к ней, поцеловав сильно, властно. — Я могу заставить тебя упасть в обморок, если ты этого так хочешь. Ей понравилось, как это прозвучало. Шаловливо. Понравился смех в его сознании. В его сердце. Он умел делать так, чтобы ее мир вновь становился правильным. — Сильно сомневаюсь в этом. — Принимаю это, как вызов. — Ты открывал пакет? — она предпочла проигнорировать его. Это было единственное разумное решение, когда крошечные язычки пламени лизали ее кожу от тепла в его голосе. — Я ждал тебя, — он вытащил пакет в коричневой оберточной бумаге из-под своего пальто и перевернул, от чего бумага маняще зашуршала. — Не возражаешь, если открою я? — Ты заглядывал в сознание Пола, Байрон? — ее голос внезапно стал напряженным. Она вцепилась в него. — Неужели он пытался убить меня? Я люблю Пола. И не уверена, что смогу перенести его желание убить меня. Или хуже. Если бы он хотел причинить вред nonno. На минуту темная ярость свернулась в его животе, реакция на ее боль. Его рука обхватила ее подбородок. — Я мог бы забрать тебя подальше от этого места и этих людей. Мы бы любили, жили и никогда не оглядывались назад, скажи лишь слово. Она услышала слова в своей голове. Почувствовала их в своей душе. Байрон казался ей волшебником. Если бы ее попросили объяснить это, она бы не смогла, но ей хотелось остаться рядом с ним. Не на несколько украденных мгновений, а навсегда. В его руках. Слушать его голос. Смеяться над его выходками. Его чувство юмора притягивало ее. Он взывал к ней на каждом уровне. — Это мой дом, — намек на сожаление проскользнул в ее голосе. — Я люблю свою семью. Я работаю не покладая рук над созданием своей карьеры. Ты стал бы счастлив здесь, со мною? Его внутренности сжались. Сомнение в ее голосе заставило его отбросить пакет в сторону и, подняв с кресла, притянуть в свои объятия. — Я буду счастлив везде, Антониетта, пока я с тобой, — он поставил ее на ноги, не разжимая рук. — Я ведь так и не знаю, что ты такое, я права? — Это имеет значение? Будешь ли ты в любом случае любить меня? Сможешь ли? Имеет ли значение, что я не ягуар? Или не человек? Сможешь ли ты разделить мое сознание и узнать, что я часть земли, карпатец, человек чести и достоинства? Сможешь ли не увидеть, что я пережил? — кончики его пальцев ласково прошлись по ее лицу, вниз по ее руке и скользнули под ее белую кружевную блузку. Ее кожа была теплой и соблазнительной. Возбуждающим соблазном, который он был не в силах игнорировать. Он обхватил ее грудь, почувствовал в своей ладони ее тяжесть, его большой палец заскользил в ласке по ее соску. — Кельт, немного уединения было бы просто замечательно. Борзая изменила местоположение: отступила на несколько футов и легла на пол, свернувшись, без сомнения считая его безумным. — А если кто-нибудь увидит нас? — колени Антониетты уже были слабыми от желания. Ее тело переполняла огненная жажда. Как она могла хотеть его, нет, нуждаться в нем, да так быстро? Так всецело? Это было воистину пугающе думать, что она могла потерять контроль всего от одного его прикосновения. Это было так не похоже на ту, которая привыкла обдумывать каждое свое движение и планировать все вплоть до мельчайших деталей. — Не все ли равно? — требовательно спросил он. — Скажи мне, Антониетта, будешь ли ты хотеть меня, если я окажусь не тем, чем ты ожидаешь? Она сильнее прижалась грудью к его ладони, смакуя, как все ее тело отвечает на трение. За темными очками ее ресницы опустились вниз. — Ты совсем не то, что я ожидала. Этот ужасный голод, который я испытываю к тебе, совсем не то, что я ожидала. Ты заставляешь меня чувствовать себя безрассудной. — Я сам себя ощущаю слегка безрассудным. — Ты отвлекаешь меня от пакета. — Нам бы не хотелось забыть о пакете, — он наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку головы. Его пальцы поглаживали ее тело. — Я не могу убрать от тебя своих рук. Я пытаюсь, но не получается. Антониетта нашла просто восхитительным, как ее тело сжималось и напрягалось в ответ на ласковые прикосновения его пальцев. Она хотела его прямо здесь. Прямо сейчас, в солярии с его стеклянными стенами и свисающими растениями. С водопадом на заднем фоне и его телом, обернувшимся вокруг нее. — Ты не помогаешь, — промолвил он, тем самым подтверждая, что с легкостью может читать ее мысли. — Кто-нибудь сможет увидеть нас, Байрон, неожиданно войдя? — пакет начинал отодвигаться на задворки памяти. Ей следовало бы чувствовать неловкость, что он смог прочесть ее мысли, ее самые сокровенные мечты, но она была благодарна. Она хотела, чтобы он взял ее, хотела почувствовать его тело, погружающееся глубоко и сильно вглубь ее. Он заменил руку губами. Антониетта вскрикнула от накативших на нее волной ощущений. Ее руки обвились вокруг его головы, притягивая к груди. Ненасытный голод грозился поглотить ее. Ее ноги дрожали. — Байрон? Что происходит со мной? Я сама на себя не похожа, — она всегда была спокойной и уверенной, держась в рамках в отношениях со своими любовниками. Она никогда не была пламенем, пылающим с силой огненного шторма. Безразличной к тому, где находилась. К тому, что кто-то может ее увидеть. Она была скрытным человеком. Секс никогда не был жарким и голодным. Но самой важной вещью в мире в этот драгоценный момент для нее было сорвать одежду с Байрона. Он снял с нее очки и отложил их в сторону. — Ни один человек не сможет увидеть нас, Антониетта. Это будет невозможно. Даже если кто-то и войдет в комнату, я смогу отгородить нас от его взгляда, — его голос был хриплым. Он через голову стянул с нее блузку и медленно выдохнул от открывшегося ему вида ее грудей. Его чувства еще больше усилились от ее желания. Благодаря их внутренней связи он мог ощущать ее эмоции, глубоко внутри нее все возрастало и возрастало напряжение. Тепло. Мерцающий огонь. Антониетта содрогнулась. — Что ты делаешь со мной? Я чувствую тебя в своей голове, чувствую, что ощущаешь ты, — это находилось в опасной близости к его голоду. К его желанию. Его тело, крепко вжимающееся в ее, было тяжелым, полным и плотным. И он был без одежды. Ее руки нашли широкую спину, очертив там каждый мускул. Ее шея пульсировала и горела. Пятно на ее левой груди пульсировало и горело. Небольшой мини-взрыв, произошедший в глубинах ее сущности, казалось, начал угасать, убаюкивая ее, делая слабой. Байрон стянул вниз ее слаксы, отбросил в сторону кружевные трусики. — Держись руками за мою шею, Антониетта. Крепко держись. Она хотела запротестовать. Она должна была бы запротестовать, имей хоть унцию благопристойности. Вместо этого она надежно обвила руками его шею и крепко сжала. Он поднял ее. С легкость. Словно она совсем ничего не весила. — Это безумие. И чересчур быстро. Как я могу хотеть тебя подобным образом? — она была слишком тяжелой для акробатических любовных ласк. — Обвей ногами мою талию. Интрига в его голосе погубила ее. Она повиновалась ему, ее тело раскрылось, став уязвимым перед его вторжением. Антониетта вскрикнула, когда он прижался к сосредоточию ее женственности. Ощущения волной за волной сотрясали ее. Сотрясали его. Через него она могла чувствовать саму себя. Горячую. Влажную. Скользкую. Бархатистым кулаком, крепко сжимающимся вокруг него, когда он слегка вошел в нее. Ей казалось, что она вот-вот закричит от абсолютного экстаза. Но возможно это был он, зовущий ее в ее сознании. Удовольствие мерцало вокруг нее, на ней и сквозь нее. Сквозь него. Он двинулся, его бедра с силой устремились в нее. Глубоко. Она приподнялась, используя свою силу, и скользнула на него со сводящей с ума медлительностью, уделяя особенное внимание тому, что она заставляет его ощущать. Дыхание с шумом вырвалось из его легких и обожгло ее. Антониетта приняла свою силу с чисто женской усмешкой и перехватила инициативу. Она начала скакать на нем, используя его сознание для ориентирования в поисках совершенного движения, ее внутренние мышцы с силой стискивали его и сдавливали. Это был рай. Блаженство. Ей хотелось, чтобы это длилось вечно. Его руки сжимали ее ягодицы в такт дикой скачки, взметая страсть на новый уровень, пока пламя не начало лизать их от кончиков пальцев до макушки головы. Дыхание смешалось, воздух растворился, легкие горели. Ничто не имело значения, кроме волн удовольствия, захлестывающих их. Удовольствие продолжало нарастать. Она могла чувствовать его в нем, словно пробуждающийся вулкан. Он мог чувствовать его в ней, словно набирающий силу шторм. Антониетта неожиданно изо всех сил стиснула его шею, наклоняясь к нему и зубами находя его плечо, когда он глубоко погрузился в нее, притягивая ее бедра вниз, чтобы встретить его тело. Пламя потрескивало и шипело. Цвета вспыхивали за ее закрытыми глазами. Или, возможно, это были его глаза. Все равно, ничто не имело значения. Его сознание твердо обосновалось в ее, его тело делило ее. Земля вокруг них содрогнулась, запульсировала жизнью, взорвалась тысячью точек света. Антониетта повисла на нем, не двигаясь, неуверенная, что вообще сможет двинуться. Удивленная, почему они не растеклись лужицей по полу. Самое большое, на что ей хватило сил, это прикоснуться к следу укуса на плече Байрона. Своим языком она ощутила крошечную неровность. — Я укусила тебя. — Ты не выглядишь сожалеющей. — Думаю, это было возмездием. Я абсолютно уверена, что когда мы впервые занимались любовью, ты укусил меня за шею. От его рокочущего смеха электрический разряд с шипением пронесся через ее тело. Чем тут же вызвал еще один оргазм. Она выдержала его, смакуя каждую дрожь. — Я могла бы остаться здесь навсегда. — Я бы не возражал, — весело согласился он. — Но у нас компания. Дверь в солярий громко стукнула, застряв на мгновение, затем свежий воздух закружился по комнате, забирая смешанный запах их любовных игр и тотчас же исчезая. На опрыскивателях сработал таймер, и мягкие струи воды начали поливать растения. — Где вы? — резко спросила Таша. — Клянусь, они зашли сюда, — сказала она капитану. — Антониетта? Байрон? Здесь Диего. Вы ведь не возражаете, если я буду называть вас Диего? — ее голос был знойно-теплым. Байрон осторожно опустил Антониетту на землю, поддерживая до тех пор, пока ее ноги не перестали дрожать достаточно, чтобы выдержать ее вес. — Здесь ее собака, — Таша заметила Кельта. — Антониетта никуда не ходит без этой собаки с того момента, как получила его несколько дней назад. Она где-то здесь. Она любит экзотические растения. Сюда. Антониетта стояла, не шевелясь, уткнувшись лицом в плечо Байрона. Она была полностью обнажена, и лишь огромное лиственное растение отделяло ее от кузины и капитана. Большие руки Байрона обхватывали ее ягодицы, крепко прижимая к нему. — Они не могут увидеть нас здесь. Не бойся разоблачения, — он неохотно отпустил ее, чтобы надеть на нее блузку и темные очки. Антониетта стояла в полном молчании и темноте, в то время как он возвращал на место ее слаксы. Она подпрыгнула, когда его рука скользнула между ее ног, когда его палец вошел в нее. — Я хотел бы быть наедине с тобой, cara mia. Я ненавижу, что мы никогда не можем побыть один на один, — его палец погладил ее глубоко внутри. Ее женские мускулы, ставшие невероятно чувствительными, конвульсивно сжались вокруг него. Она цеплялась за него, пока ее тело снова сгорало в огне. Когда Байрон наклонился, чтобы помочь ей со слаксами, его волосы прошлись по ее лицу. — Ты моя Спутница жизни, всегда под моей опекой, — он был полностью одет. — Не думаю, что смогу дышать. Отнеси меня наверх. Давай сбежим вместе. Его рот прижался к ее в долгом неторопливом поцелуе. — Что это такое? — Таша подобрала пакет, лежащий посередине пола. На коричневой бумаге были пятна крови. — Боюсь, уже слишком поздно, любовь моя, — Байрон передвинулся так, что они появились вместе, выходя из-за гигантской, растущей в горшке, пальмы. Их руки были соединены. — Таша нашла пакет, а нам надо узнать, что в нем. Мы вынуждены обнаружить себя. Антониетта старалась выглядеть спокойной и уверенной, словно не она занималась диким сексом несколько минут назад. Смех начал булькать у нее в горле, что было совсем не в ее характере. Она больше не узнавала саму себя. — Grazie, Таша, — Байрон взял пакет прямо из ее рук и отдал Антониетте. — Я был неуверен, где мы оставили его. Добрый вечер, капитан Вантилла, — Байрон низко поклонился. — Синьор Джастикано, хорошо, что вы оказались там, чтобы спасти синьору Скарлетти. Таша раздраженно фыркнула. — Диего, вы слышали хоть слово из того, что я говорила? Что вы делали, бродя по роще так поздно ночью, Байрон? — Таша, ты заходишь слишком далеко, — спокойно сказала Антониетта. — Я хочу, чтобы ты прекратила. Сейчас на кону нечто большее, чем твоя мелочная зависть. Дыхание Таши вырвалось с шипением. — Называй это как хочешь. Этот мужчина опасен и я отказываюсь позволять тебе быть связанной с ним. Байрон всмотрелся в ее алое лицо. Она была унижена перед капитаном, однако продолжала стоять на своем, несмотря на предупреждение Антониетты. Это казалось странным, с ее-то чувством самосохранения. — Неужели она действительно боится за тебя? — Именно ты из нас умеешь читать мысли. — Она узнает. Если я проникну за ее барьер, она узнает, что я там. Не уверен, что у меня получится затуманить ее воспоминания достаточно, чтобы добиться чего-то стоящего. — Кто знает, почему Таша говорит и делает то, что она делает? — голос Антониетты звучал достаточно устало, что Байрон обнял ее одной рукой и притянул к себе, давая ей укрытие напротив устойчивого ритма своего сердца. — Вы не выглядите удивленным, капитан, — обратился к последнему Байрон. — Это первое убийство? Вы должны рассказать нам все, что знаете. Капитан провел рукой по волосам, явный признак волнения. — Это не первый человек, убитый подобным образом. — Вы хотите сказать, что вам было известно об этой твари, но вы никого не предупредили? — Антониетта была возмущена. — Об этом сообщалось в газетах, синьорина. Мы пригласили лучших следопытов, которых смогли найти. Но кошка не была найдена. — Между тем, жена моего кузена могла быть убита. Это совершенно неприемлемо, — едва сдерживаемое недовольство слышалось в голосе Антониетты. — У меня есть сотрудники, которые ежедневно ходят сюда из города. Я не хочу никого из них потерять, особенно в результате такой ужасной гибели, как смерть от лап животного. — Об этом даже думать невыносимо, — с содроганием добавила Таша. — Марита была вся в крови. Не удивительно, что она пребывала в истерике. — Никто не должен гулять по ночам в одиночку, — капитан пригвоздил Ташу суровыми глазами. — Не стоит гулять в роще, пока это животное не будет найдено. Я полагаю, джентльмен, которого мы нашли, один из ваших охранников территории. Синьор Франко Скарлетти опознал его. — О, нет, — пальцы Антониетты обвились вокруг пальцев Байрона, крепко сжавшись. — Один из наших? Мы должны нанять охранников, чтобы сопровождать людей до их домов, пока эту тварь ловят. — Это продолжается уже некоторое время? — спросил Байрон, его голос вынуждал говорить правду. — К сожалению, да. До этого происходило в другом районе. Нашей первой жертвой оказалась молодая женщина, чье тело с вырванным горлом мы нашли неподалеку от моря. У нас есть гипсовый слепок отпечатка лапы. Его идентифицировали как принадлежащий ягуару, довольно крупному. Основная версия в настоящее время состоит в том, что кто-то держал этих кошек в качестве домашних питомцев, и одна из них либо сбежала, либо, как во многих подобных случаях, когда вступили в действие законы запрещающие держать дома экзотичных животных, их под покровом ночи выпустили. Таша рухнула на стул. — Наши земли обширны, вокруг дикая местность, а маленькие Винсенте и Маргарита постоянно играют в лабиринте. Они были в такой опасности, а мы даже не догадывались! Диего успокаивающе положил руку ей на плечо. — У меня дома трое детей. Madre mia[15] заботится о них, а она старая и больная. Несмотря на мой приказ оставаться в доме, двое старших все равно сбегают от нее. Я волнуюсь. Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете. Убийства происходили далеко друг от друга, в диапазоне примерно в несколько сотен миль. Мы не сопоставляли их вплоть до последних месяцев. — Когда это началось здесь, Диего? — спросила Таша. — Первое тело было найдено в нашем районе примерно два года назад. Мы, конечно, искали, но ничего не нашли. До этого было найдено два тела, но мы решили, что люди уже были мертвы, когда до них добрались дикие животные. Нам потребовалось некоторое время, чтобы сопоставить воедино, что на людей, возможно, охотится одна кошка. — А что ваша жена говорит по этому поводу? Почему она не сидит с детьми? — спросила Таша. Вопрос был неожиданным и Диего правдиво ответил на него раньше, чем успел остановиться. — Моя жена не хотела ни наших детей, ни полицейского в супругах. Она уехала после рождения bambina и не желает больше никого из них видеть, — это был больной для него вопрос, унижение и гнев плескались в его темных глазах. — Бедные маленькие bambini, брошенные и ненужные, — едва слышно промолвила Таша. — Они нужны мне, — категорично заявил Диего. — Они не нуждаются в женщине, которая не будет любить их.
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.029 сек.) |