Фундируемые тезисы и завершение учения о модификации нейтрализации. Общее понятие тезиса

Теперь же мы еще поразмыслим над отношением новых ноэтических и ноэматических слоев сознания к нейтрализации. Эту последнюю модификацию мы сопрягали с доксической позициональностью. В чем легко убедиться, доксическая позициональность на деле играет в тех слоях, что вычленены теперь нами, ту самую роль, какую уделили мы ей наперед в самой широкой сфере актов, обсудив таковую специально в сфере модальностей суждения. В сознании предполагания позиционально „заключено" „предположительно", „вероятно", как — точно так же — в сознании удовольствия „приятно", в сознании радости — „радостно" и т. д. „Заключено" — это значит доступно доксическому полаганию, а потому может получать предикаты. Согласно этому всякое сознание душевного с его нового типа фундируемыми ноэсами подпадает под понятие позиционального сознания, каким обработали мы для себя это понятие — в сопряженности его с доксическими потенциальностями, а напоследок и с позициональными достоверностями.

Однако, присмотревшись пристальнее, мы должны будем признать, что сопрягание модификации нейтральности с доксической потенциальностью, сколь бы важные усмотрения ни лежали в основе ее, известным образом все же представляет собою окольный путь.

Давайте уясним себе поначалу, что акты удовольствия — все равно, „осуществляемые" или нет, — равно как акты душевного и акты воли любого типа — это именно „акты", „интенциональные переживания" и что от них неотделима „intentio", „занятие позиции", или же, выражая это иначе, все это в предельно широком смысле слова „полагания", но только именно не доксические. Выше мы как-то на ходу вполне корректно говорили о том, что характеристики актов — это вообще „тезисы", — тезисы в расширенном смысле, которые лишь в особенных случаях бывают тезисами верования или модальностями таковых. Очевидна сущностная аналогия специфических ноэс удовольствия с полаганиями верования, равно как аналогия ноэс желания, ноэм желания и т. д. И в оценивании, желании, волении нечто „полагается" — отвлекаясь от той доксической позициональности, какая во всем этом „заключена". Ведь и это — тоже источник любых параллелей, проводимых между различными видами сознания и различными классификациями — классифицировали всегда, собственно говоря, виды полагания. К сущности любого интенционального переживания, что бы ни обреталось в его конкретном составе, принадлежит обладание по меньшей мере одним, как правило же, несколькими, связываемыми по способу фундирования, „характеристиками полагания", „тезисами" — в такой множественности затем с необходимостью одна из них, — так сказать, архонтическая, что объединяет всех их в себе и правит в них.

Наивысшее единство рода, связующее все эти специфические „характеры актов", „полаганий", не исключает сущностных и родовых различений. Так все полагания душевного как полагания родственные полаганиям доксическим, однако далеко не столь тесно, как любые модальности верования. Вместе с родовой сущностной общностью всех характеристик полагания дана родовая сущностная общность всех их ноэматических коррелятов полагания („тетических характеристик в ноэматическом смысле"), и если брать последние вместе с их далее следующими ноэматическими подосновами, тогда ео ipso дана сущностная общность всех „положенностей" вообще. А в этой последней в конечном счете основываются всегда ощущавшиеся аналогии всеобщей логики, всеобщего учения о ценностях и этики, — таковые, прослеживаемые до своих предельных глубин, ведут к конституированию всеобщих параллельных дисциплин формального свойства — формальной логики, формальной аксиологии и практики.

Итак, мы снова подводимся к обобщенной рубрике „тезис", и теперь мы сопрягаем с ней следующее положение:

Любое сознание — „тетично": либо актуально, либо потенциально. Прежнее понятие „актуального полагания", а вместе с ним и понятие позициональности претерпевает соответствующее свое расширение. В этом же заключено: наше учение о нейтрализации и сопряженности таковой с позициональностью переносится на расширенное понятие тезиса. Итак, тетическому сознанию вообще — все равно, осуществленному или нет, принадлежит всеобщая модификация, какую назовем нейтрализующей, причем принадлежит она ему прямо, следующим образом. С одной стороны, мы характеризовали позициональные тезисы так — они либо тезисы актуальные, либо же переводимые в таковые, в согласии с чем они действительно обладают ноэмами, какие дозволяют свое „действительное" полагание — они актуально положимы в расширенном смысле. Им противостоят ненастоящие, в несобственном смысле, „как 6ы"-тезисы, бессильные отражения, не способные вбирать в себя какие бы то ни было относящиеся к их — к их именно нейтрализованным ноэмам актуально-тетические совершения. Различие нейтральности и позициональности — это различие параллельное: ноэтическое и ноэматическое, оно прямо, как это и понимается сейчас, касается всех разновидностей тетических характеристик — прямо, без всякого обходного пути через „позиции" в узком и единственно употребимом смысле доксических праполаганий, — т. е., через то, где различие только и может выявить себя.

Но это говорит о том, что у предпочтения, отдаваемого таким специальным доксическим полаганиям, — глубокий фундамент в самих вещах. Согласно нашим анализам как раз доксические модальности, а среди таковых в особенности доксический пра-тезис — пра-тезис достоверности верования, — обладает единственным в своем роде преимуществом, — его позициональная потенциальность объемлет всю сферу сознания. По закону сущности любой тезис, к какому бы роду он ни относился, может, в силу доксических характеристик, неотменимым, неснимаемым образом принадлежных к нему, преобразовываться в актуальное доксическое полагание. Позициональный акт полагает, однако, в каком бы качестве он ни полагал, он полагает и доксически: что бы ни полагалось им в иных модусах, вместе с тем положено и как сущее — но только не актуально. Актуальность же может быть порождена по мере сущности способом принципиально возможной „операции". Любое „предложение", например, любое предложение пожелания может быть преобразовано в доксическое предложение, а тогда оно двояко в одном — одновременно и доксическое предложение и предложение пожелания.

При этом сущностная закономерность, как уже указывали мы и выше, первым делом состоит в том, что преимущество доксического, собственно говоря, всеобщим образом касается доксических модальностей. Ибо любое переживание душевного, любое оценивание, желание, воление в себе самом характеризуется либо как достоверность, либо как предположительность, либо как предполагающее и сомневающееся оценивание, желание, воление. При этом, к примеру, ценность, если наша установка не направлена на доксические модальности полагания, отнюдь не полагается в своем доксическом характере. Ценность сознается в оценивании, приятное в приятствовании, радостное в радовании, однако иной раз, что мы, оценивая, бываем не вполне „уверены", или же так, что вещь либо предполагается ценной, либо она вероятно ценна — так что, оценивая, мы еще не готовы стать на ее сторону. Живя в подобных модификациях оценивающего сознания, мы не нуждаемся в том, чтобы установка наша направлялась на доксическое. Однако мы можем в том нуждаться — так, если мы живем в тезисе предположенности и потом перейдем к соответствующему тезису верования, каковой получит тогда, предикативно постигнутую, такую форму: „Эта вещь, должно быть, ценная" — или же, при обращении к ноэтической стороне и к оценивающему Я: „Вещь представляется мне ценной (быть может, и ценной)". Это же значимо и для других модальностей.

Таким путем во всех тетических характерах скрываются доксические, а если модус — достоверность, то и доксические пра-тезисы: все они по своему ноэматическому смыслу покрываются тетическими характерами. Поскольку, однако, таковое значимо и для доксических сдвигов, то в каждом акте — но только уже без совпадения в ноэматическом — заложены доксические пра-тезисы.

Мы можем, стало быть, сказать и так: любой акт и, соответственно, любой коррелят акта таят в себе „логическое" — эксплицитно или имплицитно. Акт всегда возможно логически эксплицировать — именно в силу той всеобщности (по мере сущности), с какой ноэтический слой „акт выражения" льнет ко всему ноэтическому (и, соответственно, слой выражения — ко всему ноэматическому). При этом очевидно, что с переходом в модификацию нейтральности нейтрализуется как само выражение, так и его выраженное как таковое.

Из всего этого следует, как итог, что все акты вообще — тоже и акты душевного, и акты воли — суть акты „объективирующие", изначально „конституирующие" свои предметы, — необходимые источники различных регионов бытия, а тем самым и принадлежащих к таковым онтологии. Пример: оценивающее сознание конституирует новую — по сравнению с прошлым миром вещей — „аксиологическую" предметность, нечто „сущее" и нового региона, — постольку, поскольку именно через посредство оценивающего сознания вообще предначертываются, в качестве идеальных возможностей, актуальные доксические темы, каковые вычленяют — как „разумеемые" оценивающим сознанием — нового содержательного наполнения предметности — ценности. В акте душевного таковые разумеются по мере душевности и посредством актуализации доксического наполнения этих актов они обретают свою доксическую, а в дальнейшем и логически эксплицированную подразумеваемость.

Любое сознание акта, осуществляемое недоксически, таким образом есть сознание потенциально объективирующее; только доксическое cogito совершает актуальную объективацию.

Вот где глубочайший из источников, какие способны просветить нас относительно универсальности логического, наконец же и предикативного суждения (куда присоединим и конкретнее еще не обсуждавшийся у нас слой выражения по мере значения), и отсюда понятно и самое последнее основания универсальности господства самой логики. В дальнейшем же понятна и возможность, даже и необходимость сущностно сопрягающихся с интенциональностью душевного и волевого формальных и материальных ноэтических и, соответственно, ноэматических и онтологических дисциплин. Позже мы подхватим эту тему, дабы удостовериться в некоторых дополнительных выводах.

Поиск по сайту: