Выражение суждений и выражений ноэм душевного

Во всех этих пунктах должна быть наведена ясность, если только должна быть решена одна из самых древних и наиболее трудных проблем сферы значения, остававшаяся до сих пор без разрешения именно по причине отсутствии необходимых феноменологических усмотрений, — проблема, как высказывание в качестве выражения суждения соотносится с выражениями прочих актов. У нас имеются экспрессивные предикации, в каких свое выражение получает некое „Это — так!". У нас имеются экспрессивные предположения, вопросы, сомнения, выраженные пожелания, приказания и т. д. Язык предлагает нам отчасти своеобразно построенные формы предложений, какие получают однако двусмысленную интерпретацию; к высказываниям примыкают вопросительные, предположительные, желательные, повелительные предложения и т. д. Первоначальный спор относился к тому, идет ли при этом речь — если отвлекаться от грамматической стороны гласящих слов и их исторических форм — о видах значений одинакового порядка и не являются ли все эти предложения по своему значению поистине высказываниями. В последнем случае все принадлежные сюда образования актов, например, образования сферы душевного — сами по себе вовсе не акты суждения — могли бы достигать „выражения" лишь окольным путем: через фундируемое в них суждение.

Однако недостаточно сопрягать всю проблему с актами, ноэсами, и сильно препятствует уразумению вещей постоянное невнимание к ноэмам, на какие, при такой рефлексии значений, как раз и бывает направлен взгляд. Вообще говоря, чтобы пробиться здесь к хотя бы корректной постановке проблем, нужно принимать во внимание различные раскрытые нами структуры — общий вывод ноэтически-ноэматической корреляции как проходящей сквозь все интенционалии, сквозь все тетические и синтетические слои; равным образом разделение логического слоя значений от слоя низшего, подлежащего выражению через посредство первого; далее, усмотрение сущностно возможных — здесь, как и во всей интенциональной сфере, — направлений рефлексии и направлений модификации; специально же требуется усмотрение тех способов, какими любое сознание может быть переведено в сознание суждения, какими из всякого сознания можно извлекать положения дел ноэтического ноэматического вида. Радикально же поставленную проблему, к какой в конце концов мы здесь возвращаемся, следует — это вытекает из всей взаимосвязи последних рядов наших проблемных анализов — формулировать так:

Есть ли среда выражающего означивания, своеобразная среда логоса, среда специфически доксическая? Не покрывается ли она, в приспособлении означивания к означиваемому, тем доксическим, что заключено во всякой позициональности?

Естественно, это не исключало бы того, что имеется много способов выражения, скажем, переживаний душевного. Одним способом было бы прямое, а именно простое выражение переживания (и, соответственно, для коррелятивного смысла речи о выражении — его ноэмы) путем непосредственного приспособления почлененного выражения к почлененному переживанию душевного, причем доксическое покрывалось бы доксическим. Внутренне присущая переживанию душевного, по всем его компонентам, доксическая форма — вот что делало бы в таком случае возможным приспособление выражения как исключительно доксотетического переживания к переживанию душевного, к переживанию, которое как таковое и по всем своим звеньям множественно тетично и среди всего прочего и с необходимостью доксотетично.

Говоря же точнее, прямое выражение, если только оно верно и полно по составу, подобало бы лишь доксически немодализированным переживаниям. Если я в своих пожеланиях не уверен, то будет некорректно, если я стану говорить в прямом приспособлении: пусть S будет Р. Потому что все выражение в смысле полагаемого в основание постижения — это доксический акт в отчетливом смысле, т. е. достоверность верования. Стало быть, он может выражать лишь достоверности (к примеру, достоверности желания, воли). Выражение — если оно должны быть верным — в подобных случаях можно было бы свершать лишь не прямо, скажем, в такой форме: может быть, „Пусть, возможно, S будет Р". Как только начинают выступать модальности, то, чтобы получить наивозможно приспособленное выражение, необходимо возвращаться к доксическим тезисам, которые, так сказать, пребывают в них скрыто.

Если мы будем считать такое понимание верным, то следовало бы дополнительно изложить еще и следующее:

Постоянно имеется множество возможностей непрямых выражений на „окольных путях". От сущности любой предметности как таковой, — все равно, какими бы актами она ни конституировалась, простыми или же многократно и синтетически фундированными, неотделимы многообразных видов возможности сопрягающей экспликации; следовательно, к каждому акту, например, к акту пожелания, могут примыкать различные акты, сопрягающиеся с ним, с его ноэматической предметностью, с его совокупной ноэмой, — акты, взаимосвязи субъектных тезисов, положенные на них тезисы предикатов, скажем, такие, в каких то, что подразумевалось в желательном смысле в изначальном акте, теперь разворачивается по мере суждения, получая и соответствующее тому выражение. Тогда выражение прямо приспособлено — но не к изначальному феномену, а к выведенному из него предикативному.

При этом необходимо постоянно принимать во внимание то, что экспликативный или аналитический синтез (суждение, предшествующее понятийному выражению по мере значения), а, с другой стороны, высказывание, или суждение в обычном смысле и наконец докса (belief) — это вещи, которые следует различать. Что именуют теперь „теорией суждения", — это нечто страшно многозначное. Сущностное прояснение идеи доксы — это нечто иное, нежели сущностное прояснение высказывания или же экспликаций.

^* Здесь и сейчас.

Ср. выше, § 44.

Ср. §4. 146

Фраза, как цитата, замечательно пригодная для того, чтобы натурализм поиздевался над эйдетическим способом познания.

Для понимания дальнейших рассуждений ср. I часть первого раздела, особенно §§ 12,15 и 16.

Ср. выше, § 15.

См. об этом „Логические исследования", т. I, изд. 2-е, § 69 и § 70. — Введенные здесь понятия послужили мне уже в начале 1890-х годов (в задуманных как продолжение „Философии арифметики" „Исследованиях теории формально-математических дисциплин") — по преимуществу для принципиального решения проблемы воображаемого (см. краткое указание в „Логических исследованиях", т. 1, изд. 1-е, с. 250). Лекции и семинарские занятия предоставляли мне нередкую возможность подробно развертывать соответствующие понятия и теории, а в зимний семестр 1901 — 1902 гг. я обсуждал их в форме двойного доклада в Геттингенском „Математическом обществе". Отдельные, относящиеся к этому кругу мыслей, положения перешли в научную литературу, где не всегда называют источник. Любому математику сразу же бросится в глаза сходство понятия дефицитности и „аксиомы полноты", введенной Д. Гильбертом в основание арифметики.

Вновь иной фундаментальный вид абстракции - тот, который приводит к образованию формально-онтологических сущностных понятий.

Ср. выше, § 38 и § 45.

Ср. его второй обзор — „О новейших исследованиях в области психологии памяти и психологии ассоциативной за 1905 год" в „Архиве общей психологии", т. IX, 1907. — Г.Й. Ватт вступает в дискуссию исключительно с Теодором Липпсом. Хотя мое имя при этом и не упоминается, однако я полагаю, что могу рассматривать его критику и как направленную против меня, поскольку значительная часть его реферата может быть отнесена и к моим „Логическим исследованиям" (1900—1901), и к работам Т. Липпса, которые увидели свет позднее.

Указ, соч., с. 5.

Указ, соч., с. 7.

Указ. соч., с. 12.

Ср. выше, § 70.

Указ, соч., с. 12.

Отнюдь не переводим мы весь спор в домен теологии — идея „Бог" есть необходимое пограничное понятие всех теоретико-познавательных размышлений или же, иначе, неизбежный индекс для конструирования известных пограничных понятий, без каких не мог бы обойтись и философствующий атеист.

В процессе печатания текста я в только что вышедшей в свет „Теории познания на психофизиологической и физикалистской основе" Т. Цигена читаю следующее характерное высказывание о „подозрительной т. н. интуиции, или очевидности... с ее двумя главными свойствами — во первых, она у каждого философа и во всякой философской школе — своя, и во-вторых, она с большой готовностью вмешивается в дело именно тогда, когда автор как раз преподносит крайне сомнительный пункт своего учения, — вот тут блеф и должен предотвратить любые сомнения". Как явствует из контекста, эта критика имеет в виду излагаемое в „Логических исследованиях" учение о „всеобщих предметах", или „сущностях", и о сущностном созерцании. Так и говорится у Цигена далее: „Чтобы отличить такие сверх- эмпирические понятия от презренной массы обыкновенных понятий, им приписали особую всеобщность, абсолютную точность и т.д. Как я полагаю, все это — человеческое высокомерие" (с. 413). Не менее характерно для этой теории признания и следующее высказывание (с. 441), относящееся к интуитивному постижению „я" и в разумении автора, очевидно, общезначимое: „Для меня было бы мыслимо лишь одно-единственное удостоверение такой первичной интуиции — все чувствующие и мыслящие индивиды единодушно констатировали бы подобную интуицию". — Кстати говоря, естественно, нельзя отрицать того, что весьма часто, ссылаясь на „интуицию", творят форменные безобразия. Остается только вопрос — можно ли творимые с мнимой интуицией безобразия разоблачить иначе, нежели с помощью интуиции действительной. Ведь и в сфере опыта творится немало безобразий с „опытом", и было бы совсем худо, если бы мы стали по этой причине именовать „блефом" опыт вообще, а удостоверение стали бы ставить в зависимость от взаимосогласия всех констатирующих подобный „опыт" чувствующих и думающих индивидов, что вело бы, тем не менее, к бесконечному регрессу. См. об этом выше главу II раздела I.

См. мою статью в журнале „Logos", I, с. 302—322.

Две тоже полученные мною во время печатания текста статьи А. Мессера и И. Кона (в первом томе издаваемых Фришайзеном-Кёлером „Ежегодников философии") вновь показывают, что даже и основательным исследователям трудно освободиться от груза господствующих предрассудков и — при всей симпатии их к феноменологическим устремлениям — постичь своеобразие феноменологии как „учения о сущностях". Оба автора, в особенности же Мессер (я имею в виду и его прежние критические высказывания в „Архиве общей психологии", т. XXII), неверно поняли смысл моего изложения — не поняли его до такой степени, что оспариваемое ими под видом моего учение безусловно не принадлежит мне. Надеюсь, что более подробное изложение в настоящей работе воспрепятствует появлению недоразумений подобного рода.

Относящиеся к этой проблеме усилия автора долгое время были тщетны, пока наконец не были завершены в 1905 году, после чего результаты сообщались в Геттингенских университетских лекциях.

Ср. § 118.

Здесь „горизонт"— в том значении, в каком в § 35 речь идет об „ореоле" и „заднем плане".

См. выше §§ 36—38.

См. выше § 37.

Ср. § 81.

См. том второй, 6-е логическое исследование (издание первое), § 58, с. 652; понятие первичного содержания, кстати, встречается и в моей „Философии арифметики" (1891, с. 72 и др.).

В немецком языке „sinngebend" и „sinnlich" соответственно. Двусмысленность происходит оттого, что „Sinn" может значить и „чувство", и „смысл".

См. „Явления и психические функции" К. Штумпфа и его же „К классификации наук - обе эти статьи в „Трактатах Королевской Прусской Академии наук за 1906 год.

Ср. § 41 и далее.

^* Может быть, надо специально обратить внимание: переводчик употребляет слово "дата" в значении "данные".

См. „Логические исследования" (первое издание), т. II, 1-е исследование, § 14, с. 50 об „исполняющем смысле" (и 6-е исследование, § 55, с. 642 о „смысле восприятия"); кроме того, 5-е исследование, § 20 о „материи" акта, 6-е исследование, §§ 25 — 29.

Ср. выше, § 43.

^* в идеальном случае

Внимание — это главная тема современной психологии. Нигде сенсуалистический по преимуществу характер последней не бросается в глаза так, как в разработке этой темы, ибо до сих пор, насколько мне известно, не была особо подчеркнута даже сущностная взаимосвязь, какая существует между вниманием и интенциональностью — тот фундаментальный факт, что внимание есть не что иное, как один из основным видов интенциональных модификаций. После выхода в свет „Логических исследований" (см. 2-е исследование, §§ 22 — 23, с. 159-165, и 5-е исследование, § 19, с. 385) иногда говорят, правда, о связи внимания и „предметного сознания", однако за немногими исключениями (см. труды Т. Липпса и А. Пфендера) так, что в этом не чувствуется понимания того, что речь здесь идет о решительном приступе к новому учению о внимании и что дальнейшие исследования должны вестись в рамках интенциональности, причем прежде всего не исследования эмпирические, но исследования эйдетические.

Ср. „Логические исследования", т. II (первое издание), пятое исследование, § 21, с. 321 и далее.

Что касается сформулированного Больцано понятия „суждения в себе", „предложения в себе" то по изложению его „Наукоучения" можно видеть, что Больцано так никогда и не достиг ясности на предмет собственного смысла его концепции, прокладывавшей новые пути. Здесь принципиально возможны две интерпретации, каждая из которых может именоваться „суждением в себе", — специфичность переживания суждения (ноэтическая идея) и коррелятивная с ней нозматическая идея; однако Больцано не увидел этого. Его описания и разъяснения допускают два различных смысла. Как объективно настроенный математик он во всяком случае держал как цель перед глазами ноэматическое понятие, хотя один случайный поворот мысли (а именно, — см. т. I, с. 95, — одобрительное цитирование „Учения о мышлении" Мемеля), казалось бы, свидетельствует о противоположном. Он держал это понятие перед глазами как цель точно так, как арифметик держит перед глазами число, — установка последнего направлена на операции с числами, а не на феноменологические проблемы соотношения числа и сознания числа. Здесь, в сфере логики, как и вообще, этому великому логику была совершенно чужда феноменология. Это должно быть ясно каждому, кто действительно изучал „Наукоучение" Больцано, ставшее ныне такой редкостью, и кто не склонен смешивать разработку фундаментальных эйдетических понятий — наивное в феноменологическом смысле достижение — и феноменологическую их разработку. Или же надо последовательно именовать феноменологом и всякого математика, творчески проявившего себя в области понятий, как, например, Г. Кантора с его гениальной концепцией основных понятий теории множеств и в конце концов самого неведомого творца основных геометрических понятий во времена седой древности.

^* Порядок и связь вещей - порядок и связь идей (наверное, в смысле Спинозы)

Ср. выше, § 91.

Об этом различии см. ниже, §11.

Более конкретное о понятии „предложения" в нашем чрезвычайно расширительном смысле содержится в главе 1 раздела четвертого.

Было бы поучительно вновь продумать на основе производимых в настоящих главах попыток прояснения доксических событий проницательный трактат А. Райнаха „К теории негативного суждения" (в „Мюнхенских философских трактатах", 1911), рассмотрев его проблематику в свете нашего изложения.

См. „Логические исследования", т. II (первое издание), 6-е исследование, § 44, с. 611 и далее.

О сущностях и противо-сущностях см. § 114.

Относительно обсуждавшихся до сей поры моментов учения о модификации нейтральности уже в „Логических исследованиях", что касается главного, в особенности отношения к фантазии, было достигнуто правильное их понимание; см. 5-е исследование, в особенности в § 39 противопоставление „качественной" и „имагинативной модификации", причем первая из них имела смысл той самой модификации нейтрализации, какую обсуждаем мы здесь. — Поскольку же книга Мейнонга „О допущениях" (1902) подробно трактовала вопросы, родственные обсуждающимся в настоящих главах, то я должен заявить, почему я могу исходить лишь из своих прежних работ, а не из его книги. На мой взгляд эта книга, при далеко заходящих совпадениях — по материи и теоретической мысли — с параллельными разделами „Логических исследований", все же не принесла достижений, существенно выходящих за рамки моих опытов, как по содержанию, так и по методу. Многие мотивы, которым я, и, видимо, по праву, продолжаю придавать большое значение, остались без внимания в его книге, особенно же те моменты, какие обсуждались у нас выше. Ясно выявленные в нашем, только что проведенном изложении смешения прямо-таки составляют саму сердцевину мейнонговского понимания допущений.

Ср. § 35, § 37, § 92.

Ср. выше, § 105.

См. вышесказанное в конце § 105.

См. ниже, § 117, первый абзац.

Ср. выше, § 84.

Твердое и сущностное ограничение наиболее широкого, исходящего из названных сфер, понятия представления, разумеется, есть важная задача систематического феноменологического исследования. Что касается всех этих вопросов, то мы отсылаем к вскоре выходящим в свет публикациям, в теоретическом содержании которых и заимствованы те констатации, какие кратко указываются в настоящих исследованиях.

Об этом ср. ниже, раздел IV, глава III.

См. ниже заключительную главу раздела IV.

Ср. „Философию арифметики", с. 80 и др.

Ср. относящиеся к этому первые попытки в „Логических исследованиях": т. II, 5-е исследование, §§ 34—36, а кроме этого 6-е исследование, § 49, a относительно учения о синтезе вообще — раздел второй настоящих исследований.

Кстати говоря, понятие „синтезис" — синтез — отличается двусмысленностью, впрочем, едва ли чему-либо вредящей, поскольку оно обозначает то полный синтетический феномен, то просто „характер" синтетического акта, высший тезис этого феномена.

На этот факт автор впервые натолкнулся (более десятилетия тому назад) при попытке реализовать идеи формальной аксиологии и практики в качестве аналога формальной логики.

Ср. в этом аспекте „Философию арифметики", с. 28, где уже проводится различение „психологического описания феномена" и „указания его значения и говорится о „логическом содержании" в отличии от психологического.

Как это можно видеть из второго тома „Логических исследований", где эти феномены составляют основную тему.

На деле то и был путь, на каком „Логические исследования" стремились проникнуть в феноменологию. Второй же путь, с противоположной стороны, а именно со стороны опыта и чувственных данностей, каким автор тоже шел с начала 90-х годов, не вполне отразился в названном сочинении.

Ср. выше, § 122.

Ср. §67.

Ср. „Логические исследования", т. II, 4-е исследование, § 6 и след.

Ср. там же, § 5 и далее, с. 296-307.

Нельзя говорить, что выражение — придание выражения — выражает доксический акт, — если только, как сейчас, разуметь под приданием выражения само же означивание. Если же выражение сопрягать с гласящими словами, то так говорить вполне допустимо, но только при этом смысл совершенно меняется.

Ср. ко всему этому параграфу заключительную главу 6-го исследования (в т. II „Логических исследований"). Можно видеть, что автор тем временем не стоял на месте и что несмотря на все сомнительное и незрелое в данных там анализах, все же двигался в прогрессивном направлении. Мои анализы не раз оспаривали, не входя, однако, действительно в новые мыслительные мотивы и проблемные постановки, которых были там предприняты.

· Первый раздел

· Второй раздел

· Третий раздел

· Четвертый раздел

Поиск по сайту: