Актуальные и потенциальные полагания

Наши размышления о модификации нейтральности и о полагании влекут нас к важным продолжениям. До сих пор, говоря о „полагающем" сознании, мы понимали его очень широко, и тут необходимы дифференциации.

Различим полагание актуальное и потенциальное, а в качестве общей рубрики — все равно неизбежной — станем пользоваться „позициональным сознанием".

Различие между актуальностью и потенциальность полагания находится в близкой связи с ранее обсуждавшимися различениями актуальности внимания и невнимания, однако не совпадает с таковыми. Если принимать во внимание модификацию нейтральности, то в общее различение актуальности и неактуальности в аттенциональной обращенности Я входит двойственность, или же, соответственно, в понятие речей об актуальности — двусмысленность, сущность которой нам надлежит теперь прояснить.

Модификация нейтральности выступила перед нами в контрасте между действительной верой, допущением и т. д. и своеобразно модифицированным сознанием „просто-вдумывания" в веру, допущения и т. д., говоря же коррелятивно, в контрасте между „действительно" обладанием пред собою сущим, вероятно-сущим и т. д., „действительно положенностью" такового и „не действительно положенностью" такового по способу „пребывающего в неразрешенности". С самого начала мы указывали тут и на сущностно различное отношение не-нейтрального и нейтрального сознания касательно потенциальности полагании. Из любого „действительного" сознания можно вынести множество потенциально заключенных в нем полаганий, и таковые в этом случае — действительные полагания; во всем, что разумеется действительно тетически, заложены действительные предикабилии. Нейтральное же сознание отнюдь не „содержит" в себе „действительных" предикабилии. Раскрытие такового посредством аттенциональных актуальностей, посредством обращенности к различным предикатам сознаваемого предметного — все это ведет лишь к актам сплошь нейтральным, либо же к предикатам, сплошь модифицированным. Разного рода потенциальность в сознании нейтральном и в сознании ненейтральном, примечательность того, что общая потенциальность аттенциональных обращений раскалываются надвое, нуждается теперь в более глубоком исследовании.

Размышления предпоследнего параграфа позволили нам выяснить, что любое действительное переживание как сущее в настоящем — или, как мы тоже могли бы сказать, как временное единство, конституируемое в феноменологическом сознании времени — известным образом ведет за собой свой бытийный характер — наподобие того как и само же воспринимаемое. Любому актуально настоящему переживания в идеале отвечает модификация нейтральности, а именно возможное и содержательно точно соответствующее ему настоящее фантазируемого переживания. Любое такое переживание фантазии характеризуется не как действительно сущее в настоящем, а как „как бы" сущее в настоящем. Итак, с ним дело обстоит тут весьма похоже на то, как при сравнении ноэматических данностей произвольно выбранного восприятия с данностями точно соответствующего ему фантазирования (рассмотрения в фантазии): любое воспринимаемое характеризуется как „действительно бытие в настоящем", а любое параллельно фантазируемое — как содержательно то же самое, однако наличное как „простая фантазия", как наличное „как бы" в настоящем бытие. Итак:

Изначальное сознание времени само функционирует как сознание восприятия, обладая своей противоположностью в соответствующем ему сознании фантазии.

Однако само собой разумеется, что это всеохватное сознание времени не есть непрерывное имманентное восприятие в отчетливом смысле, т. е. в смысле актуально полагающего восприятия, каковое ведь есть переживание в нашем смысле, нечто заключенное в имманентном времени, длящееся в настоящем, конституированное в сознании времени. Говоря другими словами, разумеется само собой, что переживания могли бы становиться в специфическом смысле положенными, актуально постигаемыми как сущие предметными отнюдь не в непрерывном внутреннем рефлектировании.

Среди переживаний имеются особо отмеченные рефлексии, называемые имманентными, специальнее же — имманентные восприятия, — таковые направлены на их предметы как актуально схватывающие и полагающие их бытие. Наряду с такими, среди переживаний имеются и трансцендентно направленные, равным образом полагающие бытие, — это так называемые внешние восприятия. „Восприятие" в нормальном смысле слова означает не только вообще, что какая-либо вещь является Я в своем живом и телесном настоящем и телесном настоящем присутствии, но и то, что Я примечает являющуюся вещь, схватывает и полагает ее как действительно сущую здесь. В перцептивном сознании образа нейтрализуется, согласно изложенному ранее, такая актуальность полагания бытия здесь. Будучи обращены к „образу" (не к отображаемому), мы схватываем в качестве предмета не действительное, но именно образ, фиктум. „Схватывание" обладает тут актуальностью обращения-к, но оно не есть „действительное" схватывание, а простое схватывание в модификации „как бы", полагание — это не актуальное полагание, а модифицируемое в таком „как бы".

Когда же духовный взор отвлекается от фикта, то аттенциональная актуальность нейтрализованного полагания переходит в потенциональность: образ по-прежнему является, однако он оставляется „без внимания", он не постигается в модусе „как бы". В сущности такого положения дел и его потенциальности заключены возможности актуальных обращений взгляда, однако таковые никогда не дают выступить актуальностям полагания.

Очень похоже дело обстоит тогда, когда мы сравниваем „актуальные" (не нейтральные, не действительно полагающие) воспоминания с такими, в каких воспоминаемое, — скажем, путем отведения взгляда — хотя по-прежнему и является, но уже не полагается актуально. Потенциальность полагания „все еще" являющегося означает здесь, что благодаря аттенциональной актуальности тут не только выступают вообще схватывающие cogitationes, но схватывающие исключительно „действительно", актуально полагающие. В модификации нейтральности, относящейся к воспоминаниям, т. е. просто к фантазиям, мы вновь обладаем аттенциональными потенциальностями, преобразование которых в актуальности, правда, производит „акты" (cogitationes), однако акты исключительно нейтрализованные, исключительно доксические полагания в модусе „как бы". Фантазируемое сознается не как „действительно" сущее в настоящем, прошлом или будущем, оно лишь „витает" — помимо актуальности полагания. Простое обращение взгляда не способно устранить такую нейтральность — равно как в иных случаях не способно породить актуальность полагания.

Любое восприятие — это может еще послужить нам для целей дальнейшего иллюстрирования — обладает своим задним планом воспринимания. Специально схватываемая вещь обладает своим вещным окружением — таковое перцептивно со-является, однако лишено особых полаганий существования. И такое окружение — „действительно сущее", оно сознается так, что — в смысле сущностной возможности — на нее могут направляться взгляды, полагающие актуальное бытие. Такое окружение — нечто подобное единству потенциальных полаганий. Все обстоит точно так и в воспоминании, что касается его заднего плана, а также и в восприятии или же в воспоминании, что касается его ореола из ретенций и протенций, воспоминаний о прошлом и памятований наперед, какие напрашиваются в большей или меньшей полноте, меняясь по степени своей ясности, но никогда не осуществляются в форме актуальных полаганий или тезисов. Во всех подобных случаях актуализация „потенциальных полаганий" посредством соответствующих обращений взгляда (аттенциональная актуальность) необходимо приводит ко все новым актуальным полаганиям, и это неотделимо от сущности таких положений дел. Если же теперь мы перейдем к параллельным модификациям нейтральности, то все переводится в модификацию „как бы", в том числе и сама „потенциальность". Аттенциональными задними планами обладает также — и необходимо обладает — объект-образ или объект фантазии. Вновь „задний план" — это рубрика для потенциальных обращений взгляда и „схватываний". Однако установление действительного обращения приводит здесь принципиально не к действительным полаганиям, но всегда лишь к полаганиям модифицированным.

Точно так же обстоит дело — что особо интересует нас здесь — с модальными сдвигами специфических тезисов верования (доксических пра-тезисов) с допущениями, предположениями, вопрошаниями и т. д., равно как и с отрицаниями и утверждениями. Сознаваемые в них корреляты — возможность, вероятность, небытие и т. п. — могут претерпевать доксическое полагание, а тем самым, и в то же самое время, и испытывать специфическое „опредмечивание", однако пока мы живем „в" допускании, вопрошании, отклонении, утверждении и т. п., мы не осуществляем никаких доксических пра-тезисов — хотя, правда, и совершаем иные „тезисы", в смысле необходимого обобщения этого понятия, а именно тезисы допущения, предполагания, вопрошания, отрицания и т. д. Однако в любой момент мы способны осуществить соответствующие доксические пра-тезисы: в сущности феноменологического положения дел основывается идеальная возможность актуализовать заключенные в них потенциальные тезисы. Такая актуализация — если только с самого начала тут имелись актуальные тезисы, — все снова и снова приводит к актуальным тезисам как уже потенциально заключавшимся в тезисах исходных. Если же мы переводим исходные тезисы на язык нейтральности, то и потенциально тоже переводится на этот язык. Если же мы допущения, вопросы и т. п. осуществляем в простой фантазии, то все излагавшееся выше остается в силе, только с измененным знаком-индексом. Тогда нейтрализуются все доксические тезисы и модальности бытия, какие можно извлекать из первоначального акта или же ноэмы акта путем возможного обращения к ним внимания.

Поиск по сайту: