ВАЖНЫЙ ВЫБОР И ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Выявление центральных действующих лиц и ключевых цен­тров помогает определить дилеммы общей американской политики и предвосхитить возникновение крупных про­блем на Евразийском суперконтиненте. До всестороннего обсуждения в последующих главах все эти моменты можно свести к пяти основным вопросам:

- - Какая Европа предпочтительнее для Америки и, следовательно, созданию какой Европы она должна способ­ствовать?

- - Какой должна быть Россия, чтобы соответствовать инте­ресам Америки, и что и как должна Америка для этого делать?

- - Каковы перспективы возникновения в Центральной Ев­ропе новых "Балкан" и что должна сделать Америка, чтобы свести до минимума опасность, которая может в результате возникнуть?

- - На какую роль на Дальнем Востоке следует поощрять Китай и каковы могут быть последствия вышеупомяну­того не только для Соединенных Штатов, но также и для Японии?

- - Каковы возможные евразийские коалиции, которые в наибольшей степени могут быть опасными для интере­сов Соединенных Штатов, и что необходимо сделать, чтобы предотвратить их возникновение?

США всегда заявляли о своей приверженности делу со­здания единой Европы. Еще со времен правления админис­трации Кеннеди обычным призывом является призыв к "равному партнерству". Официальный Вашингтон постоян­но заявляет о своем желании видеть Европу единым образо­ванием, достаточно мощным, чтобы разделить с Америкой ответственность и бремя мирового лидерства.

Это обычная риторика. Однако на практике Соединен­ные Штаты не так определенны и не так настойчивы. Дей­ствительно ли Вашингтон искренне хочет видеть в Европе настоящего равного партнера в мировых делах или же он предпочитает неравный альянс? Например, готовы ли Со­единенные Штаты поделиться лидерством с Европой на Ближнем Востоке, в регионе, который не только в геогра­фическом плане расположен ближе к Европе, чем к Амери­ке, и в котором несколько европейских стран имеют свои давние интересы? Сразу же приходят на ум вопросы, свя­занные с Израилем. Разногласия между США и европейски­ми странами по поводу Ирана и Ирака рассматриваются Соединенными Штатами не как вопрос между равными партнерами, а как вопрос неподчинения.

Двусмысленность относительно степени американской поддержки процесса объединения Европы также распрост­раняется на вопрос о том, как должно определяться ев­ропейское единство, и особенно на вопрос о том, какая страна должна возглавить объединенную Европу (и вообще должна ли быть такая страна). Вашингтон не имеет ничего против разъединяющей позиции Лондона по поводу интег­рации Европы, хотя Вашингтон отдает явное предпочтение скорее германскому, чем французскому, лидерству в Евро­пе. Это понятно, учитывая традиционное направление французской политики, однако этот выбор имеет также определенные последствия, которые выражаются в содей­ствии появлению время от времени тактических франко-британских договоренностей с целью противодействовать Германии, равно как и в периодическом заигрывании Фран­ции с Москвой с целью противостоять американо-германс­кой коалиции.

Появление по-настоящему единой Европы — особенно, если это должно произойти с конструктивной американс­кой помощью, — потребует значительных изменений в структуре и процессах блока НАТО, основного связующего звена между Америкой и Европой. НАТО не только обеспечивает основной механизм осуществления американского влияния в европейских делах, но и является основой для критически важного с точки зрения политики американс­кого военного присутствия в Западной Европе. Однако ев­ропейское единство потребует приспособления этой струк­туры к новой реальности альянса, основанного на двух более или менее равных партнерах, вместо альянса, кото­рый, если пользоваться традиционной терминологией, пред­полагал наличие гегемона и его вассалов. Этот вопрос до сих пор большей частью не затрагивается, несмотря на приня­тые в 1996 году крайне скромные меры, направленные на повышение роли в рамках НАТО Западноевропейского со­юза (ЗЕС), военной коалиции стран Западной Европы. Та­ким образом, реальный выбор в пользу объединенной Евро­пы потребует осуществления далеко идущей реорганизации НАТО, что неизбежно приведет к уменьшению главенству­ющей роли Америки в рамках альянса.

Короче говоря, в своей долгосрочной стратегии в отно­шении Европы американская сторона должна четко опреде­литься в вопросах европейского единства и реального парт­нерства с Европой. Америка, которая по-настоящему хочет, чтобы Европа была единой и, следовательно, более незави­симой, должна будет всем своим авторитетом поддержать те европейские силы, которые действительно выступают за политическую и экономическую интеграцию Европы. Такая стратегия также должна означать отказ от последних при­знаков однажды освященных особых отношений между США и Великобританией.

Политика в отношении создания объединенной Европы должна также обратиться — хотя бы и совместно с европей­цами — к крайне важному вопросу о географических грани­цах Европы. Как далеко на восток должен расширяться Европейский Союз? И должны ли восточные пределы ЕС совпадать с восточной границей НАТО? Первый из этих двух вопросов — это скорее вопрос, по которому решение должно приниматься в Европе, однако мнение европейских стран по этому вопросу окажет прямое воздействие на ре­шение НАТО. Принятие решения по второму вопросу, од­нако, предполагает участие Соединенных Штатов"; и голос США в НАТО по-прежнему решающий. Учитывая растущее согласие относительно желательности принятия стран Цен­тральной Европы как в ЕС, так и в НАТО, практическое значение этого вопроса вынуждает фокусировать внимание на будущем статусе Балтийских республик и, возможно, на статусе Украины.

Таким образом, существует важное частичное совпаде­ние между европейской дилеммой, которая обсуждалась выше, и второй, которая касается России. Легко ответить на вопрос относительно будущего России, заявив о том, что предпочтение отдается демократической России, тесно свя­занной с Европой. Возможно, демократическая Россия с большим одобрением относилась бы к ценностям, которые разделяют Америка и Европа, и, следовательно, также весь­ма вероятно, стала бы младшим партнером в создании более стабильной и основанной на сотрудничестве Евразии. Од­нако амбиции России могут пойти дальше простого дости­жения признания и уважения ее как демократического госу­дарства. В рамках российского внешнеполитического истеблишмента (состоящего главным образом из бывших советских чиновников) до сих пор живет глубоко укоренив­шееся желание играть особую евразийскую роль, такую роль, которая может привести к тому, что вновь созданные независимые постсоветские государства будут подчиняться Москве.

В этом контексте даже дружественная политика Запада рассматривается некоторыми влиятельными членами рос­сийского сообщества, определяющего политику, как на­правленная на то, чтобы лишить Россию ее законного права на статус мировой державы. Вот как это сформулировали два российских геополитика:

"Соединенные Штаты и страны НАТО — хотя и уважа­ют чувство самоуважения России в разумных пределах, но, тем не менее, неуклонно и последовательно уничто­жают геополитические основы, которые могли, по край­ней мере теоретически, позволить России надеяться на получение статуса державы номер два в мировой поли­тике, который принадлежал Советскому Союзу".

Более того, считается, что Америка проводит политику, в рамках которой "новая организация европейского пространства, кото­рое создается в настоящее время Западом, по существу строится на идее оказания помощи в этой части мира новым, относительно небольшим и слабым национальным государствам через их более или менее тесное сближение с НАТО, ЕС и т.д."^[8][8].

Приведенные выше цитаты хорошо определяют — хотя и с некоторым предубеждением — ту дилемму, перед кото­рой стоят США. До какой степени следует оказывать Рос­сии экономическую помощь, которая неизбежно приведет к усилению России как в политическом, так и в военном ас­пекте, и до какой степени следует одновременно помогать новым независимым государствам в их усилиях по защите и укреплению своей независимости? Может ли Россия быть мощным и одновременно демократическим государством? Если она вновь обретет мощь, не захочет ли она вернуть свои утерянные имперские владения и сможет ли она тоща быть и империей, и демократией?

Политика США по отношению к важным геополитичес­ким центрам, таким как Украина и Азербайджан, не позво­ляет обойти этот вопрос, и Америка, таким образом, стоит перед трудной дилеммой относительно тактической расста­новки сил и стратегической цели. Внутреннее оздоровление России необходимо для демократизации России и в конеч­ном счете для европеизации. Однако любое восстановление ее имперской мощи может нанести вред обеим этим целям. Более того, именно по поводу этого вопроса могут возник­нуть разногласия между Америкой и некоторыми европей­скими государствами, особенно в случае расширения ЕС и НАТО. Следует ли считать Россию кандидатом в возможные члены в обе эти структуры? И что тогда предпринимать в отношении Украины? Издержки, связанные с недопущени­ем России в эти структуры, могут быть крайне высокими — в российском сознании будет реализовываться идея соб­ственного особого предназначения России, — однако по­следствия ослабления ЕС и НАТО также могут оказаться де­стабилизирующими.

Еще одна большая неопределенность проявляется в крупном и геополитически неустойчивом пространстве Центральной Евразии; эта неопределенность доведена до предела возможной уязвимостью турецкого и иранского центров. В районе, граница которого показана на карте X, она проходит через Крым в Черном море прямо на восток вдоль новых южных границ России, идет по границе с ки­тайской провинцией Синьцзян, затем спускается вниз к Индийскому океану, оттуда идет на запад к Красному морю, затем поднимается на север к восточной части Средиземно­го моря и вновь возвращается к Крыму, там проживает око­ло 400 млн. человек приблизительно в 25 странах, почти все из них как в этническом плане, так и в религиозном являют­ся разнородными, и практически ни одна из этих стран не является политически стабильной. Некоторые из этих стран могут находиться в процессе приобретения ядерного оружия.

Этот огромный регион, раздираемый ненавистью, кото­рую легко разжечь, и окруженный конкурирующими между собой могущественными соседями, вероятно, является и огромным полем битвы, на котором происходят войны меж­ду национальными государствами, и зоной (это скорее все­го), где царит затянувшееся этническое и религиозное наси­лие. Будет ли Индия выступать в качестве сдерживающего фактора или же воспользуется некоторыми возможностями, чтобы навязывать свою волю Пакистану, в большой степени скажется на региональных рамках возможных конфликтов. Внутренняя напряженность в Турции и Иране, вероятно, не только усилится, но значительно снизит стабилизирующую роль, которую эти государства могут играть во взрывоопас­ном регионе. Такие события, в свою очередь, возможно, затруднят процесс ассимиляции международным сообще­ством новых государств Центральной Азии, а также отрица­тельно повлияют на безопасность в Персидском заливе, в обеспечении которой доминирующую роль играет Амери­ка. В любом случае и Америка, и международное сообще­ство могут столкнуться здесь с проблемой, по сравнению с которой недавний кризис в бывшей Югославии покажется незначительным. (См. карту на стр. 70.)

Частью проблемы этого нестабильного региона может стать вызов главенствующей роли Америки со стороны ис­ламского фундаментализма. Эксплуатируя религиозную враждебность к американскому образу жизни и извлекая выгоду из арабо-израильского конфликта, исламский фун­даментализм может подорвать позиции нескольких прозападных ближневосточных правительств и в итоге поставить под угрозу американские региональные интересы, особенно в районе Персидского залива. Однако без политической сплоченности и при отсутствии единого по-настоящему мощного исламского государства вызову со стороны ислам­ского фундаментализма будет не хватать геополитического ядра и, следовательно, он будет выражаться скорее всего через насилие.

Ареалы беспорядков, конфликтов и насилия

Карта X

Появление Китая как крупной державы ставит гео­стратегический вопрос крайней важности. Наиболее при­влекательным результатом было бы кооптирование иду­щего по пути демократии и развивающего свободный рынок Китая в более крупную азиатскую региональную структуру сотрудничества. А если Китай не станет проводить демок­ратических преобразований, но продолжит наращивать свою экономическую и военную мощь? Может появиться Великий Китай, какими бы ни были желания и расчеты его соседей, и любые попытки помешать этому могут привести к обострению конфликта с Китаем. Такой конфликт может

внести напряженность в американо-японские отношения, поскольку совсем необязательно, что Япония захочет сле­довать американскому примеру в сдерживании Китая, и, следовательно, может иметь революционные последствия для определения роли Японии на региональном уровне, что, возможно, даже приведет к прекращению американского присутствия на Дальнем Востоке.

Однако достижение договоренностей с Китаем потребу­ет своей собственной цены. Признать Китай в качестве региональной державы не означает простого одобрения од­ного лишь лозунга. Такое превосходство на региональном уровне должно иметь и сущностное содержание. Откровен­но говоря, в каком объеме и где готова Америка признать китайскую сферу влияния, что необходимо сделать в каче­стве составной части политики, направленной на успешное вовлечение Китая в мировые дела? Какие районы, находя­щиеся в настоящее время за пределами политического ра­диуса действия Китая, можно уступить в сферу влияния вновь появляющейся Поднебесной империи?

В этом контексте сохранение американского присут­ствия в Южной Корее становится особенно важным. Труд­но представить себе, что без него американо-японское со­глашение в оборонной области будет существовать в нынешней форме, поскольку Япония вынуждена будет стать более независимой в военном плане. Однако любое движе­ние в сторону корейского воссоединения, вероятно, разру­шит основу для продолжения американского военного при­сутствия в Южной Корее. Воссоединенная Корея может счесть необходимым отказаться от американской военной защиты; это фактически может стать ценой, которую потре­бует Китай за то, что он всем своим авторитетом поддержи­вает объединение полуострова. Короче говоря, урегулиро­вание США своих отношений с Китаем неизбежно непосредственным образом скажется на стабильности отно­шений в области безопасности в рамках американо-японо-корейского "треугольника".

И в заключение следует кратко остановиться на некото­рых возможных обстоятельствах, которые могут привести к созданию будущих политических союзов; более полно этот вопрос будет рассмотрен в соответствующих главах. В про­шлом на международные дела оказывала влияние борьба между отдельными государствами за господство на регио­нальном уровне. Впредь Соединенные Штаты, вероятно, должны будут решать, как справляться с региональными коалициями, стремящимися вытолкнуть Америку из Евра­зии, тем самым создавая угрозу статусу Америки как миро­вой державы. Однако будут или не будут такие коалиции бросать вызов американскому господству, фактически зави­сит в очень большой степени от того, насколько эффективно Соединенные Штаты смогут решить основные дилеммы, обозначенные здесь.

Потенциально самым опасным сценарием развития со­бытий может быть создание "антигегемонистской" коали­ции с участием Китая, России и, возможно, Ирана, которых будет объединять не идеология, а взаимодополняющие оби­ды. Такое развитие событий может напоминать по своему размеру и масштабу проблему, которая однажды уже была поставлена китайско-советским блоком, хотя в этот раз Китай, вероятнее, всего, будет лидером, а Россия — ведо­мым. Чтобы предотвратить создание этого блока, как бы маловероятно это ни выглядело, США потребуется про­явить геостратегическое мастерство одновременно на запад­ной, восточной и южной границах Евразии.

Географически более ограниченную, но потенциально даже более важную проблему может представлять собой китайско-японская "ось", которая может возникнуть вслед за крушением американских позиций на Дальнем Востоке и революционными изменениями во взглядах Японии на ми­ровые проблемы. Такой блок может объединить мощь двух чрезвычайно продуктивных народов и использовать в каче­стве объединяющей антиамериканской доктрины некую форму "азиатчины" ("asianism"). Однако представляется маловероятным, что в обозримом будущем Китай и Япония образуют такой альянс, учитывая их прошлый историчес­кий опыт; а дальновидная американская политика на Даль­нем Востоке, конечно же, должна суметь предотвратить реализацию подобных изменений.

Существует также возможность — хотя и маловероят­ная, но которую нельзя полностью исключить — серьезной перегруппировки сил в Европе, заключающейся или в тай­ном германо-российском сговоре, или в образовании фран­ко-российского союза. В истории есть подобные прецеден­ты, и каждая из этих двух возможностей может реализоваться в случае, если остановится процесс европей­ского объединения и произойдет серьезное ухудшение от­ношений между Европой и Америкой. Фактически в случае реализации последней из упомянутых возможностей можно представить, что произойдет налаживание взаимопонима­ния между Европой и Россией с целью выдавливания Аме­рики с континента. На данной стадии все эти варианты представляются невероятными. Для их осуществления по­надобились бы не только проведение Америкой крайне неправильной европейской политики, но и резкая переори­ентация основных европейских государств.

Каким бы ни было будущее, разумно сделать вывод о том, что американское главенство на Евразийском континенте столкнется с различного рода волнениями и, возможно, с отдельными случаями насилия. Ведущая роль Америки по­тенциально не защищена от новых проблем, которые могут создать как региональные соперники, так и новая расста­новка сил. Нынешняя мировая система с преобладанием Америки, снятием "угрозы войны с повестки дня" стабиль­на, вероятно, только в тех частях мира, в которых амери­канское главенство, определяемое долгосрочной геострате­гией, опирается на совместимые и родственные обще­ственно-политические системы, связанные многосторонни­ми рамками.

Поиск по сайту: