ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКИЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ЦЕНТРЫ

Активными геостратегическими действующими лицами яв­ляются государства, которые обладают способностью и на­циональной волей осуществлять власть или оказывать вли­яние за пределами собственных границ, с тем чтобы изменить — до степени, когда это отражается на интересах Америки, — существующее геополитическое положение. Они имеют потенциал и/или склонность к непостоянству с геополитической точки зрения. По какой бы то ни было причине — стремления к национальному величину идеоло­гической реализованности, религиозному мессианству или экономическому возвышению — некоторые государства действительно стремятся заполучить региональное господ­ство или позиции в масштабах всего мира. Ими движут глубоко укоренившиеся, сложные мотивации, которые лучше всего объясняются фразой Роберта Браунинга: "... возмож­ность человека дотянуться до чего-либо должна превосхо­дить его возможность это что-то схватить, иначе для чего же существуют небеса?" Таким образом, они тщательнейшим образом критически оценивают американскую мощь, опре­деляют пределы, в рамках которых их интересы совпадают или за которыми вступают в противоречие с американски­ми, и после этого формируют свои собственные более огра­ниченные евразийские задачи, иногда согласующиеся, а иногда и противоречащие американской политике. Соеди­ненные Штаты должны уделять особое внимание евразийс­ким государствам, движимым такими мотивами.

Геополитические центры — это государства, чье значе­ние вытекает не из их силы и мотивации, а скорее из их важного местоположения и последствий их потенциальной уязвимости для действий со стороны геостратегических дей­ствующих лиц. Чаще всего геополитические центры обус­ловливаются своим географическим положением, которое в ряде случаев придает им особую роль в плане либо контроля доступа к важным районам, либо возможности отказа важ­ным геополитическим действующим лицам в получении ресурсов. В других случаях геополитический центр может действовать как щит для государства или даже региона, имеющего жизненно важное значение на геополитической арене. Иногда само существование геополитического цент­ра, можно сказать, имеет очень серьезные политические и культурные последствия для более активных соседствую­щих геостратегических действующих лиц. Идентификация ключевых евразийских геополитических центров периода после холодной войны, а также их защита являются, таким образом, принципиальным аспектом глобальной геострате­гии Америки.

С самого начала следует также отметить, что, хотя все геостратегические действующие лица чаще являются важ­ными и мощными странами, далеко не все важные и мощ­ные страны автоматически становятся геостратегическими действующими лицами. Так, в то время как идентификация геостратегических действующих лиц представляется отно­сительно легкой, отсутствие в таком перечне некоторых очевидно важных стран может потребовать обоснования.

В текущих условиях в масштабе всего мира по крайней мере пять ключевых геостратегических действующих лиц и

пять геополитических центров (при этом два последних, возможно, также частично квалифицируются как действую­щие лица) могут идентифицироваться на новой евразийской политической карте. Франция, Германия, Россия, Китай и Индия являются крупными и активными фигурами, в то время как Великобритания, Япония и Индонезия (по обще­му признанию, очень важные страны) не подпадают под эту квалификацию. Украина, Азербайджан, Южная Корея, Тур­ция и Иран играют роль принципиально важных геополити­ческих центров, хотя и Турция, и Иран являются в какой-то мере — в пределах своих более лимитированных возможно­стей — также геостратегически активными странами. О каждой из них будет сказано подробнее в последующих главах.

На данной стадии достаточно сказать, что на западной оконечности Евразии ключевыми и динамичными геострате­гическими действующими лицами являются Франция и Гер­мания. Для них обеих мотивацией является образ объединен­ной Европы, хотя они расходятся во мнениях относительно того, насколько и каким образом такая Европа должна оста­ваться увязанной с Америкой. Но обе хотят сложить в Европе нечто амбициозно новое, изменив таким образом статус-кво. Франция, в частности, имеет свою собственную геостратеги­ческую концепцию Европы, такую, которая в некоторых су­щественных моментах отличается от концепции Соединен­ных Штатов, и она склонна участвовать в тактических маневрах, направленных на то, чтобы заставить Россию про­явить себя с невыгодной стороны перед Америкой, а Вели­кобританию — перед Германией, даже полагаясь при этом на франко-германский альянс, чтобы компенсировать свою соб­ственную относительную слабость.

Более того, и Франция, и Германия достаточно сильны и напористы, чтобы оказывать влияние в масштабах более широкого радиуса действия. Франция не только стремится к центральной политической роли в объединяющейся Евро­пе, но и рассматривает себя как ядро средиземноморско-североафриканской группы стран, имеющей единые инте­ресы. Германия все более и более осознает свой особый статус как наиболее значимое государство Европы — эко­номический "тягач" региона и формирующийся лидер Европейского Союза (ЕС). Германия чувствует, что несет особую ответственность за вновь эмансипированную Цент­ральную Европу, что в какой-то мере туманно напоминает о прежних представлениях о ведомой Германией Централь­ной Европе. Кроме того, и Франция, и Германия считают, что на них возложена обязанность представлять интересы Европы при ведении дел с Россией, а Германия в связи с географическим положением, по крайней мере теоретичес­ки, даже придерживается великой концепции особых дву­сторонних договоренностей с Россией.

Великобритания по контрасту не является геостратеги­ческой фигурой. Она придерживается меньшего количества значимых концепций, не тешит себя амбициозным ви­дением будущего Европы, и ее относительный упадок так­же снизил ее возможности играть традиционную роль госу­дарства, удерживающего баланс сил в Европе. Двойствен­ность в отношении вопроса об объединении Европы, а также преданность угасающим особым взаимоотношениям с Америкой превратили Великобританию в никому не инте­ресное государство в плане серьезных вариантов выбора будущего Европы. Лондон в значительной степени сам ис­ключил себя из европейской игры.

Бывший высокопоставленный британский деятель в Ев­ропейской комиссии сэр Рой Денман в своих мемуарах вспоминает, что еще на конференции в Мессине в 1955 году, где в предварительном порядке рассматривался вопрос о создании Европейского Союза, официальный представи­тель Великобритании категорически заявил собравшимся архитекторам Европы:

"Будущий договор, который вы обсуждаете, не имеет шанса получить общее одобрение; если согласование по нему будет достигнуто, то у него не окажется шанса быть реализованным. А если он будет реализован, то окажет­ся совершенно неприемлемым для Великобритании... До свидания, господа! Успеха"[6][6].

Более 40 лет спустя вышеупомянутая фраза в значитель­ной степени остается определением принципиального от­ношения Великобритании к созданию истинно объединен­ной Европы. Нежелание Великобритании участвовать в Экономическом и Монетарном союзе, который начнет, как намечено, функционировать с января 1999 года, отражает нерасположенность этой страны идентифицировать свою судьбу с Европой. Суть этого отношения была блестяще суммирована в начале 90-х годов:

- - Великобритания отвергает цель политического объеди­нения;

- - Великобритания отдает предпочтение модели экономи­ческой интеграции на основе свободной торговли;

- - Великобритания предпочитает координацию внешней политики, безопасности и обороны вне структурных ра­мок ЕС (Европейского сообщества);

- - Великобритания редко полностью использует свой авто­ритет в ЕС[7][7].

Великобритания, будьте уверены, все еще сохраняет свое значение для Америки. Она продолжает оказывать опреде­ленное глобальное влияние через Сообщество, но уже не является неугомонной крупной державой, равно как и ее действия не мотивируются амбициозными мечтами. Она является основным сторонником Америки, очень лояльным союзником, жизненно важной военной базой и тесным партнером в принципиально важной разведывательной дея­тельности. Ее дружбу нужно подпитывать, но ее политичес­кий курс не требует неусыпного внимания. Она — ушедшая на покой геостратегическая фигура, почивающая на рос­кошных лаврах, в значительной степени устранившаяся от авантюр великой Европы, в которых Франция и Германия являются основными действующими лицами.

Прочие средние по своим масштабам европейские госу­дарства, большинство из которых являются членами НАТО и/или Европейского Союза, либо следуют ведущей роли Америки, либо потихоньку выстраиваются за Германией или Францией. Их политика не имеет особо широкого ре­гионального влияния, и они не в том положении, чтобы менять свою основную ориентацию. На этой стадии они не являются ни геостратегическими действующими лицами, ни геополитическими центрами. Это же правомерно и в отно­шении наиболее важного потенциального центральноевро-пейского члена НАТО и ЕС — Польши. Польша слишком

слаба, чтобы быть геостратегическим действующим лицом, и у нее есть только один путь: интегрироваться с Западом. Более того, исчезновение старой Российской империи и укрепляющиеся связи Польши как с Атлантическим альян­сом, так и с нарождающейся Европой все более и более наделяют Польшу исторически беспрецедентной безопас­ностью, одновременно ограничивая ее стратегический выбор.

Россия, что едва ли требует напоминания, остается круп­ным геостратегическим действующим лицом, несмотря на ослабленную государственность и, возможно, затяжное не­здоровье. Само ее присутствие оказывает ощутимое влия­ние на обретшие независимость государства в пределах широкого евразийского пространства бывшего Советского Союза. Она лелеет амбициозные геополитические цели, которые все более и более открыто провозглашает. Как только она восстановит свою мощь, то начнет также оказы­вать значительное влияние на своих западных и восточных соседей. Кроме того, России еще предстоит сделать свой основополагающий геостратегический выбор в плане взаи­моотношений с Америкой: друг это или враг? Она, возмож­но, прекрасно чувствует, что в этом отношении имеет серь­езные варианты выбора на Евразийском континенте. Многое зависит от развития внутриполитического положе­ния и особенно от того, станет Россия европейской демок­ратией или — опять — евразийской империей. В любом случае она, несомненно, остается действующим лицом, даже несмотря на то, что потеряла несколько своих "кус­ков", равно как и некоторые из ключевых позиций на евра­зийской шахматной доске.

Аналогичным образом едва ли стоит доказывать, что Китай является крупным действующим лицом на полити­ческой арене. Китай уже является важной региональной державой и, похоже, лелеет более широкие надежды, имея историю великой державы и сохраняя представление о ки­тайском государстве как центре мира. Те варианты выбора, которым следует Китай, уже начинают влиять на геополи­тическое соотношение сил в Азии, в то время как его эко­номический движущий момент несомненно придаст ему как большую физическую мощь, так и растущие амбиции. С воскрешением "Великого Китая" не останется без внима­ния и проблема Тайваня, а это неизбежно повлияет на аме­риканские позиции на Дальнем Востоке. Распад Советского Союза привел к созданию на западных окраинах Китая ряда государств, в отношении которых китайские лидеры не могут оставаться безразличными. Таким образом, на Россию также в значительной степени повлияет более активная роль Китая на мировой арене.

В восточной периферии Евразии заключен парадокс. Япония явно представляет собой крупную державу в миро­вых отношениях, и американо-японский альянс часто — и правильно — определяется как наиболее важные двусторон­ние отношения. Как одна из самых значительных экономи­ческих держав мира Япония, очевидно, обладает потенциа­лом политической державы первого класса. Тем не менее она его не использует, тщательно избегая любых стремле­ний к региональному доминированию и предпочитая вместо этого действовать под протекцией Америки. Япония, как и Великобритания в случае Европы, предпочитает не вступать в политические перипетии материковой Азии, хотя причи­ной тому, по крайней мере частичной, является давняя враждебность многих собратьев-азиатов в отношении лю­бой претензии Японии на ведущую политическую роль в регионе.

В свою очередь, такая сдержанная политическая пози­ция Японии позволяет Соединенным Штатам играть цент­ральную роль по обеспечению безопасности на Дальнем Востоке. Таким образом, Япония не является геостратеги­ческим действующим лицом, хотя очевидный потенциал, способный быстро превратить ее в таковую, особенно если Китай или Америка неожиданно изменят свою нынешнюю политику, возлагает на Соединенные Штаты особое обяза­тельство тщательно пестовать американо-японские отно­шения. И это вовсе не японская внешняя политика, за кото­рой Америке следует тщательно наблюдать, а японская сдержанность, которую Америка должна очень бережно культивировать. Любое существенное ослабление америка­но-японских политических связей непосредственно повли­яло бы на стабильность в регионе.

Легче обосновать отсутствие Индонезии в перечне дина­мичных геостратегических действующих лиц. В Юго-Вос­точной Азии Индонезия является наиболее важной страной, но ее возможности оказывать влияние даже в самом регионе ограничены относительной неразвитостью экономики, про­должающейся внутриполитической нестабильностью, рассредоточенностью входящих в архипелаг островов и подверженностью этническим конфликтам, которые усугубля­ются центральной ролью китайского меньшинства во внут­ренних финансах страны. В чем-то Индонезия могла бы стать серьезным препятствием для китайских южных уст­ремлений. В конце концов Австралия признала это. Она какое-то время опасалась индонезийского экспансионизма, но позднее начала приветствовать более тесное австралийско-индонезийское сотрудничество в области безопасности. Но потребуется период консолидации и устойчивого эконо­мического успеха, прежде чем Индонезию можно будет рас­сматривать как доминирующее в регионе действующее лицо.

Индия, наоборот, находится в процессе своего становле­ния как региональной державы и рассматривает себя как потенциально крупное действующее лицо в мировом масш­табе. Она видит в себе и соперника Китаю. Возможно, это переоценка своих стародавних возможностей, но Индия, несомненно, является наиболее сильным государством Южной Азии, и стала она таковой не столько для того, что­бы запугать или шантажировать Пакистан, сколько чтобы сбалансировать наличие у Китая ядерного арсенала. Индия обладает геостратегическим видением своей региональной роли как в отношении своих соседей, так и в Индийском океане. Однако ее амбиции на данном этапе лишь перифе­рически вторгаются в евразийские интересы Америки, и, таким образом, как геостратегическое действующее лицо Индия не представляет собой, по крайней мере не в такой степени, как Россия или Китай, источник геополитическо­го беспокойства.

Украина, новое и важное пространство на евразийской шахматной доске, является геополитическим центром, по­тому что само ее существование как независимого государ­ства помогает трансформировать Россию. Без Украины Рос­сия перестает быть евразийской империей. Без Украины Россия все еще может бороться за имперский статус, но тогда она стала бы в основном азиатским имперским госу­дарством и скорее всего была бы втянута в изнуряющие конфликты с поднимающей голову Средней Азией, которая, произойди такое, была бы обижена в связи с утратой недав­ней независимости и получила бы поддержку со стороны дружественных ей исламских государств Юга. Китай, похо­же, также воспротивился бы любого рода реставрации рос­сийского доминирования над Средней Азией, учитывая его

возрастающий интерес к недавно получившим независи­мость государствам этого региона. Однако если Москва вер­нет себе контроль над Украиной с ее 52-миллионным насе­лением и крупными ресурсами, а также выходом к Черному морю, то Россия автоматически вновь получит средства превратиться в мощное имперское государство, раскинув­шееся в Европе и в Азии. Потеря Украиной независимости имела бы незамедлительные последствия для Центральной Европы, трансформировав Польшу в геополитический центр на восточных рубежах объединенной Европы.

Несмотря на ограниченные территориальные масштабы и незначительное по численности население, Азербайджан с его огромными энергетическими ресурсами также в геопо­литическом плане имеет ключевое значение. Это пробка в сосуде, содержащем богатства бассейна Каспийского моря и Средней Азии. Независимость государств Средней Азии можно рассматривать как практически бессмысленное по­нятие, если Азербайджан будет полностью подчинен мос­ковскому контролю. Собственные и весьма значительные нефтяные ресурсы Азербайджана могут также быть подчи­нены контролю России, если независимость этой страны окажется аннулированной. Независимый Азербайджан, со­единенный с рынками Запада нефтепроводами, которые не проходят через контролируемую Россией территорию, так­же становится крупной магистралью для доступа передовых и энергопотребляющих экономик к энергетически богатым республикам Средней Азии. Будущее Азербайджана и Сред­ней Азии почти в такой же степени, как и в случае Украины, принципиально зависит от того, кем может стать или не стать Россия.

Турция и Иран заняты установлением некоторой степени влияния в каспийско-среднеазиатском регионе, используя потерю Россией своей власти. По этой причине их можно было бы считать геостратегическими действующими лицами. Однако оба эти государства сталкиваются с серьезными внут­ренними проблемами и их возможности осуществлять значи­тельные региональные подвижки в расстановке сил власти ограничены. Кроме того, они являются соперниками и, та­ким образом, сводят на нет влияние друг друга. Например, в Азербайджане, где Турция добилась влиятельной роли, пози­ция Ирана (вытекающая из обеспокоенности возможными национальными волнениями азербайджанцев на собственной территории) для России оказалась более полезной.

Однако и Турция, и Иран являются в первую очередь важными геополитическими центрами. Турция стабилизи­рует регион Черного моря, контролирует доступ из него в Средиземное море, уравновешивает Россию на Кавказе, все еще остается противоядием от мусульманского фундамен­тализма и служит южным якорем НАТО. Дестабилизирован­ная Турция, похоже, дала бы большую свободу насилию на южных Балканах, одновременно обеспечив России восста­новление контроля над недавно получившими независи­мость государствами Кавказа. Иран, несмотря на свое двой­ственное отношение к Азербайджану, аналогичным образом обеспечивает стабилизирующую поддержку новому полити­ческому разнообразию Средней Азии. Он доминирует над восточным побережьем Персидского залива, а его независи­мость, несмотря на сегодняшнюю враждебность к Соеди­ненным Штатам, играет роль барьера для любой перспек­тивной российской угрозы американским интересам в этом регионе.

И наконец, Южная Корея — геополитический центр Дальнего Востока. Ее тесные связи с Соединенными Шта­тами позволяют Америке играть роль щита для Японии и с помощью этого не давать последней превратиться в незави­симую и мощную военную державу без подавляющего аме­риканского присутствия в самой Японии. Любая существен­ная перемена в статусе Южной Кореи либо в связи с объединением, либо из-за перехода в расширяющуюся сфе­ру влияния Китая непременно коренным образом изменила бы роль Америки на Дальнем Востоке, изменив, таким об­разом, и роль Японии. Кроме того, растущая экономичес­кая мощь Южной Кореи также превращает ее в более важ­ное "пространство" само по себе, контроль над которым приобретает все большую ценность.

Вышеприведенный перечень геостратегических действу­ющих лиц и геополитических центров не является ни посто­янным, ни неизменным. Временами некоторые государства могут быть внесены или исключены из него. Безусловно, с какой-то точки зрения могло бы так сложиться, что Тайвань или Таиланд, Пакистан, или, возможно, Казахстан или Узбе­кистан нужно было бы также внести в последнюю категорию. Однако на данном этапе ситуация вокруг каждой из выше­упомянутых стран не принуждает нас к этому. Изменения в статусе любой из них представляли бы значительные собы­тия и повлекли за собой некоторые сдвиги в расстановке сил, но сомнительно, чтобы их последствия оказались далеко иду­щими. Единственным исключением мог бы стать Тайвань, если кто-нибудь предпочтет рассматривать его отдельно от Китая. Но даже тогда этот вопрос встал бы лишь в том случае, если Китай вознамерился бы использовать значительную силу для завоевания острова, бросая вызов Соединенным Штатам и таким образом в более широком плане угрожая политической репутации Америки на Дальнем Востоке. Ве­роятность такого хода событий представляется небольшой, но эти соображения все же стоит иметь в виду при формиро­вании политики США в отношении Китая.

Поиск по сайту: