ОСНОВНАЯ ЦЕЛЬ США

Центральный для Америки вопрос — как построить Евро­пу, основанную на франко-германском объединении, Евро­пу жизнестойкую, по-прежнему связанную с Соединенными Штатами, которая расширяет рамки международной демок­ратической системы сотрудничества, отчего в столь боль­шой мере зависит осуществление американского глобального первенства. Следовательно, дело не в том, чтобы выб­рать между Францией и Германией. Европа невозможна как без Франции, так и без Германии.

Из приведенного выше суждения следуют три основных вывода:

1. Вовлеченность США в дело европейского объедине­ния необходима для того, чтобы компенсировать внутрен­ний кризис морали или цели, подрывающий жизнеспо­собность Европы, преодолеть широко распространенное подозрение европейцев, что Соединенные Штаты в конеч­ном счете не поддерживают истинное единство Европы, и вдохнуть в европейское предприятие необходимый заряд де­мократического пыла. Это требует ясно выраженного за­верения США в окончательном принятии Европы в каче­стве американского глобального партнера.

2. В краткосрочной перспективе тактическое противо­стояние французской политике и поддержка лидерства Гер­мании оправданны; в дальнейшем же, если подлинная Евро­па на самом деле должна стать реальностью, европейскому объединению потребуется воспринять более характерную политическую и военную идентичность. Это требует по­степенного приспособления к французскому видению воп­роса о распределении полномочий в межатлантических органах.

3. Ни Франция, ни Германия не сильны достаточно, что­бы построить Европу в одиночку или решить с Россией неясности в определении географического пространства Европы. Это требует энергичного, сосредоточенного и решительного участия США, особенно совместно с нем­цами, в определении европейского пространства, а следо­вательно, и в преодолении таких чувствительных —осо­бенно для России — вопросов, как возможный статус в европейской системе республик Балтии и Украины.

Один лишь взгляд на карту грандиозных просторов Евра­зии подчеркивает геополитическое значение для США ев­ропейского плацдарма, равно как и его географическую скромность. Сохранение этого плацдарма и его расширение как трамплина для продвижения демократии имеет прямое отношение к безопасности Соединенных Штатов. Суще­ствующие расхождения между соображениями американс-

кой безопасности в глобальном масштабе и связанным с этим распространением демократии, с одной стороны, и кажущимся безразличием Европы к этим вопросам (несмот­ря на самопровозглашенный статус Франции как глобаль­ной державы) — с другой, необходимо снять, а сближение позиций возможно лишь в том случае, если Европа примет более конфедеративный характер. Европа не может стать однонациональным государством из-за стойкости ее разно­образных национальных традиций, но она способна стать формированием, которое через общие политические орга­ны совокупно выражает разделяемые им демократические ценности, определяет свои собственные, унифицированные интересы и является источником магнетического притяже­ния для своих соседей по евроазиатскому пространству.

Оставленные одни, европейцы рискуют оказаться погло­щенными своими собственными социальными проблемами. Восстановление европейской экономики заслоняет долго­срочную цену его кажущегося успеха. Эта цена наносит экономический, а также политический ущерб. Кризис по­литической легитимности и экономической жизнеспособ­ности, с которыми во все большей степени сталкивается — но которые неспособна преодолеть — Западная Европа, коренится глубоко в повсеместном распространении под­держиваемого государством общественного устройства, по­ощряющего патернализм, протекционизм и местничество. В результате — состояние культуры, сочетающее эскапис­тский гедонизм[14][14] с духовной пустотой, состояние, которое может быть использовано в своих интересах националисти­чески настроенными экстремистами или идеологами-догма­тиками.

Такое положение, если оно примет характер эпидемии, окажется смертельным для демократии и европейской идеи. Две последние в действительности связаны с новыми про­блемами Европы — будь то иммиграция или экономико-технологическое соперничество с Америкой или Азией, не говоря уже о необходимости политически стабильного ре­формирования существующих социально-экономических структур, — и эффективно заниматься ими можно только в расширяющемся континентальном контексте/ Европа большая, чем сумма ее частей — то есть видящая свою глобальную роль в продвижении демократии и более широкой проповеди гуманитарных ценностей, — с большей вероят­ностью будет Европой, твердо невосприимчивой к полити­ческому экстремизму, узкому национализму или социально­му гедонизму.

Не стоит ни пробуждать старые опасения о германо-рос­сийском сближении, ни преувеличивать последствия такти­ческого флирта французов с Москвой, испытывая озабочен­ность геополитической стабильностью в Европе — и местом Америки в ней — из-за возможной неудачи пред­принимаемых в настоящее время усилий европейцев по объединению. Любая подобная неудача на самом деле, воз­можно, повлекла бы за собой возобновление некоторых традиционных для Европы маневров. Это, несомненно, со­здало бы возможность для геополитического самоутвержде­ния как России, так и Германии, несмотря на то что, если европейская история чему-нибудь учит, ни та ни другая, вероятно, не достигли бы длительного успеха в этом отно­шении. Однако, по крайней мере, Германия, возможно, ста­ла бы более напористо и недвусмысленно определять свои национальные интересы.

В настоящее время интересы Германии совпадают с инте­ресами ЕС и НАТО и облагораживаются ими. Даже предста­вители левого "Альянса-90/зеленые" защищали расширение и НАТО, и ЕС. Но если объединение и расширение Европы застопорится, есть некоторые причины полагать, что всплы­вет более националистическое толкование немецкой концеп­ции европейского "порядка" и станет тогда потенциальным источником ущерба для европейской стабильности. Вольф­ганг Шойбле, лидер христианских демократов в бундестаге и возможный преемник канцлера Коля, выразил этот подход, когда заявил, что Германия не является больше "западным ба­стионом против Востока; мы стали центром Европы", много­значительно добавив, что "на протяжении долгого времени в средние века... Германия была вовлечена в создание порядка в Европе (курсив мой. — 3. Б.)"[15][15]. Согласно этим представ­лениям, "Миттель-Европа" вместо того, чтобы быть регио­ном Европы, в котором Германия имеет экономический пе­ревес, стала бы зоной явного немецкого превосходства, а равно и основой для более односторонней политики Герма­нии по отношению к Востоку и Западу.

Европа тоща перестала бы быть евразийским плацдар­мом для американского могущества и потенциальным трам­плином для расширения глобальной демократической системы в Евразию. Поэтому совершенно необходимо подтвердить недвусмысленную и ощутимую поддержку объединению Европы. Хотя как в течение европейского экономического восстановления, так и в Атлантическом оборонительном альянсе США, часто провозглашая свою поддержку объединению Европы и поддерживая междуна­родное сотрудничество в Европе, действовали так, как если бы предпочитали по затруднительным экономическим и политическим вопросам иметь дело с отдельными европей­скими государствами, а не с Европейским Союзом как тако­вым. Выдвигавшиеся время от времени Соединенными Штатами претензии на право голоса в процессе принятия решений вели к, усилению подозрений европейцев, что США поощряют-сотрудничество между ними только тогда, когда они следуют американским указаниям, а не тогда, когда они вырабатывают европейскую политику. Создавать такое впечатление неверно и вредно.

Американская приверженность европейскому единству — вновь убедительно заявленная в совместной американо-ев­ропейской Мадридской декларации в декабре 1995 года — будет выглядеть неискренней до тех пор, пока США не согласятся не только недвусмысленно провозгласить, что они готовы принять результаты превращения Европы в под­линную Европу, но и действовать соответственно. Для пос­ледней же крайне важно было бы истинное партнерство с Соединенными Штатами вместо статуса привилегированно­го, но все же младшего союзника. А истинное партнерство означает разделение принятия решений, равно как и ответ­ственности. Американская поддержка этих побуждений помогла бы придать импульс межатлантическому диалогу и поощрила бы европейцев к более серьезной сосредоточен­ности на той роли, которую поистине значительная Европа могла бы играть в мире.

Возможно, в определенный момент действительно еди­ный и мощный Европейский Союз мог бы стать глобальным политическим соперником для Соединенных Штатов. Он, несомненно, мог бы оказаться экономико-технологическим конкурентом, интересы которого на Ближнем Востоке и где-либо еще расходятся с американскими. Но на самом деле такая мощная и политически единодушная Европа невозможна в обозримом будущем. В отличие от условий, господствовавших в Америке во время образования Соеди­ненных Штатов, существуют глубокие исторические корни жизнеспособности европейских государств-наций, а энту­зиазм по поводу многонациональной Европы, несомненно, идет на убыль.

Реальными альтернативами на ближайшие одно-два де­сятилетия являются либо расширяющаяся и объединяюща­яся Европа, которая преследует — хотя и нерешительно, рывками — цель континентального единства, либо Европа в состоянии пата, которая не пойдет много дальше своего нынешнего состояния интеграции и пределов географичес­кого пространства, и, как вероятное продолжение пата, постепенно дробящаяся Европа, где возобновится старое соперничество держав. В ситуации пата самоотождествле­ние Германии с Европой почти неизбежно ослабнет, вызвав более националистическое толкование немецких государ­ственных интересов. Для Соединенных Штатов первый ва­риант, очевидно, наилучший, но чтобы он был реализован, требуется стимулирующая поддержка.

На данном этапе нерешительного строительства Европы Соединенным Штатам необязательно прямо вмешиваться в запутанные дискуссии относительно таких вопросов: следу­ет ли Европе принимать внешнеполитические решения большинством голосов (эту позицию поддерживает в осо­бенности Германия); стоит ли Европарламенту взять на себя функции верховной законодательной власти, а Еврокомиссии в Брюсселе стать, в сущности, исполнительной властью Европы; необходимо ли смягчить график выполнения согла­шения по европейскому экономическому и валютному со­юзу; наконец, должна ли Европа быть широкой конфедера­цией или многоуровневым образованием с федеративным внутренним ядром и до некоторой степени более расплыв­чатым внешним краем? Это вопросы, с которыми европей­цам нужно совладать в своем кругу, и более чем вероятно, что продвижение по всем этим проблемам будет неравно­мерным, станет прерываться паузами и в конечном счете продвигаться вперед только за счет сложных компромиссов.

Тем не менее есть основания полагать, что экономичес­кий и валютный союз возникнет к 2000 году, может быть первоначально в составе 7—10 из нынешних 15 членов ЕС. Это ускорит экономическую интеграцию Европы и за пределами валютного измерения, стимулируя в дальнейшем ее политическую интеграцию. Таким образом, мало-помалу единая Европа с внутренним более интегрированным ядром, а также более расплывчатым внешним слоем бу­дет все в большей степени становиться важным полити­ческим действующим лицом на евразийской шахматной доске.

Во всяком случае, Соединенным Штатам не следует со­здавать впечатление, что они предпочитают более рыхлое, пусть даже и более широкое, европейское объединение. Напротив, они должны словом и делом постоянно подтвер­ждать свою готовность в конечном счете иметь дело с ЕС как глобальным партнером Америки в сфере политики и безопасности, а не просто как с региональным общим рын­ком, состоящим из стран — союзниц США по НАТО. Что­бы сделать эти обязательства более заслуживающими дове­рия и таким образом подняться в партнерстве выше риторики, можно было бы предложить и начать совместное с ЕС планирование относительно новых двусторонних меж­атлантических механизмов принятия решений.

Этот же принцип в равной мере относится к НАТО. Его сохранение жизненно важно для межатлантических связей. По этому вопросу существует единодушное американо-ев­ропейское согласие. Без НАТО Европа стала бы не только уязвимой, но и почти немедленно политически расколотой. НАТО гарантирует ей безопасность и обеспечивает проч­ный каркас для достижения европейского единства. Вот что делает НАТО исторически столь жизненно необходимой для Европы.

Однако в то время, как Европа будет постепенно и нере­шительно объединяться, необходимо урегулирование внут­ренних процессов и устройства НАТО. По этому вопросу французы имеют особое мнение. Невозможно однажды по­лучить действительно единую Европу и при этом иметь аль­янс, остающийся объединенным на основе одной сверхдер­жавы плюс 15 зависимых государств. Раз Европа начинает обретать собственную подлинную политическую идентич­ность с ЕС, во все большей степени берущим на себя фун­кции наднационального правительства, НАТО придется измениться на основе формулы 1+1 (США+ЕС).

Это произойдет не скоро и не вдруг. Продвижение в этом направлении, повторим, будет нерешительным. Но такое продвижение необходимо будет отразить в существующей организации альянса, дабы отсутствие подобной корректировки само по себе не стало препятствием для дальнейшего продвижения. Значительным шагом в этом направлении было принятое в 1996 году решение НАТО об образовании Объединенной совместной оперативной группы, что пре­дусматривает, таким образом, возможность неких чисто европейских военных инициатив, основанных на натовском обеспечении, а также на системе командования, контроля, связи и разведки альянса. Большая готовность США учесть требования Франции об увеличении роли Западноевропей­ского союза в НАТО, особенно в отношении командования и принятия решений, также явилась бы знаком более под­линной поддержки Соединенными Штатами европейского единства и помогла бы до некоторой степени сгладить рас­хождения между США и Францией относительно будущего европейского самоопределения.

В дальнейшем ЗЕС может включить в себя некоторые страны — члены ЕС, которые по различным геополитичес­ким или историческим причинам могут не стремиться к членству в НАТО. Это могло бы коснуться Финляндии, Швеции или, возможно, даже Австрии, каждая из которых уже получила статус наблюдателя в ЗЕС[16][16]. Другие государ­ства могут также преследовать цель подключения к ЗЕС в качестве предварительного этапа перед возможным член­ством в НАТО. ЗЕС мог бы также в определенный момент принять решение создать нечто подобное натовской про­грамме "Партнерство ради мира" с прицелом на потенци­альных членов ЕС. Все это помогло бы сплести более ши­рокую сеть сотрудничества в области безопасности в Европе, простирающуюся за формальные границы Северо­атлантического альянса.

Между тем, пока возникает более обширная и единая Европа — а это даже при самых благоприятных условиях произойдет не скоро, — Соединенным Штатам придется тесно сотрудничать и с Францией, и с Германией, с тем чтобы помочь возникновению более единой и обширной Европы. Таким образом, в отношении Франции главной дилеммой американской политики и далее будет вопрос: как вовлечь Францию в более тесную атлантическую поли­тическую и военную интеграцию, не подвергнув риску аме­рикано-германские связи? А в отношении Германии: как использовать доверие США германскому лидерству в атлантистской Европе, не вызвав тревоги во Франции и Великоб­ритании, так же как и в других европейских странах?

Более доказуемая гибкость Соединенных Штатов отно­сительно будущей модели альянса была бы в конечном сче­те полезна для поддержки Францией его расширения в во­сточном направлении. В конце концов, зона объединенной военной ответственности по обе стороны Германии более жестко закрепила бы последнюю в многостороннем карка­се, а это имело бы значение для Франции. Кроме того, рас­ширение альянса увеличило бы возможность того, что «вей­марский треугольник» (в составе Германии, Франции и Польши) мог бы стать изящным средством для того, чтобы уравновесить лидерство Германии в Европе. Несмотря на то что Польша полагается на германскую поддержку в своем стремлении вступить в НАТО (и несмотря на недавние и продолжающиеся колебания Франции относительно подоб­ного расширения), будь она внутри альянса, общая франко-польская геополитическая перспектива имела бы большие шансы на возникновение.

В любом случае Вашингтону не следует упускать из виду тот факт, что Франция является единственным оппонентом в краткосрочной перспективе по вопросам, имеющим отно­шение к европейской идентичности или к внутренней дея­тельности НАТО. Более важно держать в уме тот факт, что Франция — необходимый партнер в важном деле, и посто­янно приковывать демократическую Германию к Европе. Такова историческая роль франко-германских взаимоотно­шений, и расширение на восток как ЕС, так и НАТО увели­чило бы важность этой взаимосвязи как внутреннего ядра Европы. Наконец, Франция недостаточно сильна, чтобы препятствовать Соединенным Штатам по геостратегичес­ким принципам их европейской политики и чтобы самосто­ятельно стать лидером Европы как таковой. Поэтому можно терпеть ее странности и даже приступы раздражительности.

Также уместно отметить, что Франция играет поистине конструктивную роль в Северной Африке и франкоговорящих африканских странах. Она является необходимым партнером Марокко и Туниса, одновременно выполняя ста­билизирующие функции в Алжире. Для такой вовлеченно­сти французов существует значительная внутренняя причи­на: в настоящее время во Франции проживает около 5 млн. мусульман. Таким образом, Франция сделала крайне важ­ную ставку на стабильность и спокойное развитие Север­ной Африки. Но эта заинтересованность полезна и в более широком плане — для европейской безопасности. Без ощу­щения Францией своей миссии южный фланг Европы был бы гораздо более нестабильным и угрожаемым. Весь Юг Европы становится все более озабоченным социально-по­литической угрозой, исходящей от нестабильности на всем протяжении южного берега Средиземноморья. Значитель­ная обеспокоенность Франции тем, что творится по ту сто­рону Средиземного моря, имеет, таким образом, непосред­ственное отношение к вопросам безопасности НАТО, и это соображение должно приниматься в расчет, когда Соеди­ненным Штатам порой приходится справляться с преувели­ченными претензиями Франции на особый статус лидера.

Иное дело Германия. Ее доминирующая роль неоспори­ма, но необходимо соблюдать осторожность при любой публичной поддержке германского лидерства в Европе. Это лидерство может быть выгодно некоторым государствам в Центральной Европе, которые ценят германскую предпри­имчивость в интересах расширения Европы на восток, и оно может удовлетворять западноевропейцев до тех пор, пока следует в русле первенства США, однако в долгосрочной перспективе строительство Европы не может на нем осно­вываться. Слишком много воспоминаний еще живо, слиш­ком многие страхи могут выйти на поверхность. Европа, сконструированная и возглавляемая Берлином, — просто неосуществимая идея. Вот почему Германии нужна Фран­ция, Европе нужна франко-германская взаимосвязь, а США не могут выбирать между Германией и Францией.

Существенным моментом в отношении расширения НАТО является то, что это процесс, неразрывно связанный с расширением самой Европы. Если Европейский Союз должен стать географически более широким сообществом — с более интегрированным франко-германским ведущим яд­ром и менее интегрированными внешними слоями — и если такая Европа должна основывать свою безопасность на продолжении альянса с США, то отсюда следует, что ее геополитически наиболее угрожаемую часть, Центральную Европу, нельзя демонстративно лишить ощущения безопас­ности, которое присуще остальной Европе благодаря нали­чию Североатлантического альянса. В этом Америка и Гер­мания согласны. Для них импульс к расширению — политический, исторический и созидательный. Этим им­пульсом не руководят ни враждебность к России, ни страх перед нею, ни желание ее изолировать.

Следовательно, Соединенные Штаты должны особенно тесно работать с Германией, содействуя расширению Евро­пы на восток. Американо-германское сотрудничество и совместное лидерство в этом вопросе необходимы. Расши­рение произойдет, если Соединенные Штаты и Германия будут совместно побуждать других союзников по НАТО сделать шаг и либо эффективно находить определенные договоренности с Россией, если она желает пойти на ком­промисс (см. главу 4), либо действовать напористо, в твер­дой уверенности, что задача построения Европы не может зависеть от возражений Москвы. Совместное американо-германское давление будет особенно необходимо для того, чтобы добиться обязательного единодушного согласия всех членов НАТО, и ни один из последних не сможет отказать, если США и Германия вместе будут этого добиваться.

В конечном счете в процессе этих усилий на карту постав­лена долгосрочная роль США в Европе. Новая Европа еще только оформляется, и если эта новая Европа должна геопо­литически остаться частью "евроатлантического" простран­ства, то расширение НАТО необходимо. В самом деле, все­объемлющая политика США для Евразии в целом будет невозможна, если усилия по расширению НАТО, до сих пор предпринимавшиеся Соединенными Штатами, потеряют темп и целеустремленность. Эта неудача дискредитировала бы американское лидерство, разрушила бы идею расширяю­щейся Европы, деморализовала бы центральноевропейцев, и могла бы вновь разжечь ныне спящие или умирающие геопо­литические устремления России в Центральной Европе. Для Запада это был бы тяжелый удар по самим себе/который причинил бы смертельный ущерб перспективам истинно ев­ропейской опоры любого возможного здания евразийской безопасности, а для США, таким образом, это было бы не только региональным, но и глобальным поражением.

Основным моментом, направляющим поступательное расширение Европы, должно быть утверждение о том, что ни одна сила вне существующей межатлантической системы безопасности не имеет права вето на участие любого отвечающего требованиям государства Европы в европейс­кой системе — а отсюда также в ее межатлантической системе безопасности — и что ни одно отвечающее требо­ваниям европейское государство не должно быть заведомо исключено из возможного членства или в ЕС, или в НАТО. В особенности сильно уязвимые и все более удовлетворяю­щие требованиям государства Балтии имеют право знать, что со временем они также могут стать полноправными членами обеих организаций и что тем временем не возник­нет угрозы их суверенитету без того, чтобы были затронуты интересы расширяющейся Европы и ее американского партнера.

По существу, Запад — в особенности США и их запад­ноевропейские союзники — должен дать ответ на вопрос, красноречиво поставленный Вацлавом Гавелом в Аахене 15 мая 1996 г.:

"Я знаю, что ни Европейский Союз, ни Североатланти­ческий альянс не могут вдруг открыть свои двери всем тем, кто жаждет вступить в их ряды. Что оба они, несом­ненно, могут сделать и что им следует сделать, пока еще не слишком поздно, — это дать всей Европе, восприни­маемой как сфера общих интересов, ясную уверенность в том, что они не являются закрытыми клубами. Им следует сформулировать ясную и обстоятельную политику постепенного расширения, которая бы не только содержала временной график, но также и объясняла логику этого графика ".

Поиск по сайту: