Глава 18. Опять автомобильные фары высвечивают черную степь

Опять автомобильные фары высвечивают черную степь. Нас везут со съемочной площадки в город на тех же самых трофейных немецких грузовиках. На меня кто-то накидывает тулуп.
Неожиданно машины останавливаются. Оказалось, что краснодонцы не ушли домой. Они ждут нас на дороге. Мы помогаем им сесть в машины. Они со слезами начинают нас целовать, как будто мы только что воскресли из мертвых.
Кто-то запевает: "По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед..."
Пока едем до Краснодона, все хором поем патриотические песни. Я петь не могу. У меня не хватает дыхания. Чувствую себя очень скверно и боюсь, что вот-вот потеряю сознание.
На машинах нас подвозят к общежитию. Здесь мы расстаемся с краснодонцами.
В коридоре нас встречает администратор Иосиф Боярский. Он предлагает всем тройной одеколон, чтобы растереть тело после холода.
Но сам я растираться не в силах. Мне трут руки, ноги, спину, шею...
- Как вы себя чувствуете? - спрашивает медсестра в белом халате.
- Очень плохо. Я весь дрожу.
- Почему? Вам холодно?
- Нет. Мне очень жарко. Я хочу пить.
- Это нервное. Придется вам принять лекарство.
Она дает мне таблетки. Я запиваю их водой.
Кто-то приносит мне котелок с теплой пшенной кашей. Я быстро уничтожаю содержимое котелка.
В голове у меня туман. Прошу уложить меня спать. Мне дают выпить сто граммов спирта, ведут в какую-то комнатушку и укладывают в постель. Я быстро засыпаю. Заснул очень крепко - будто умер. Спал я беспробудно около суток.
Когда проснулся и пришел в себя, прежде всего спросил, где сейчас Сергей Аполлинариевич?
Оказалось, что Герасимов и Рапопорт вылетели в Москву срочно проявить материал и посмотреть его на большом экране.
После съемок сцены "казни" я опять перешел жить в дом Кошевых.
Через три дня вернулись Герасимов и Рапопорт. Они оба были довольны результатом просмотра.
Съемки в Краснодоне постепенно подходили к концу.
Мне показалось, что мы прожили в Краснодоне совсем мало. Удивительная жизнь актера! Он постоянно думает над чужой судьбой, над чужими обстоятельствами, а его собственная жизнь становится короткой, как жизнь мотылька.
Итак, съемки в Краснодоне закончены. Нам объявили, что завтра утром киногруппа едет в Москву.
Елена Николаевна и бабушка Вера Васильевна не спят с полуночи. Они что-то пекут и жарят мне на дорогу.
Мой фронтовой чемодан полон записей, и поместить в него продукты, которые приготовили Елена Николаевна и бабуля Вера, совершенно невозможно. Отказаться от них тоже нельзя. Поэтому для продуктов специально отыскали мешок. Дядя Коля принес почти полное ведро яблок. Тетя Марина тоже что-то принесла. В мешок складываются жареные утка и курица, самодельная кабачковая и баклажанная икра в стеклянных банках, домашняя колбаса, пирожки с различной начинкой, яблоки и пр.
Я отказываюсь, но Елена Николаевна и бабушка уговаривают меня:
- Угостишь товарищей. А не возьмешь, обидимся на всю жизнь...
Наступило время прощания. После многочисленных пожеланий, наказов и поцелуев я сел в машину. Грузовик тронулся. Но в это время все увидели, что вслед грузовику по дороге что есть силы бежит бабушка Вера Васильевна и машет руками. Что-то случилось, останавливаемся.
Бабушка Вера просит подождать - она забыла отдать мне мешочек с тыквенными семечками.
Наконец, довольно большой мешочек попал мне в руки, и машина опять трогается.
Стоя на дороге, плачет бабушка Вера. Рядом с ней плачет Елена Николаевна. Они машут на прощание руками.
После выхода фильма на экраны я часто бывал в Краснодоне. Фильм породнил меня с краснодонцами в полном смысле этого слова.
Нередко приезжали ко мне в гости в Москву Елена Николаевна, дядя Коля, оставшиеся в живых молодогвардейцы, члены их семей и просто жители города. Я постоянно переписываюсь с Еленой Николаевной и стараюсь, по мере возможности, чаще бывать в Краснодоне и в Ворошиловграде, и, когда мне это удается, такая поездка становится для меня праздником.

Поиск по сайту: