Глава 4. Как-то в мае Пилар пригласила Нэнси к себе на ленч

Как-то в мае Пилар пригласила Нэнси к себе на ленч. Брэд ушел играть в гольф, а муж Нэнси уехал из города на несколько дней. В общем, для женщин это была прекрасная возможность встретиться и поболтать всласть.

Пилар готовила ленч, пока падчерица сидела на террасе, нежась на солнце. Через несколько недель она должна была родить и, по мнению мачехи, чудовищно располнела. Не отворачивая лица от солнца, Нэнси приоткрыла один глаз и увидела мачеху, входящую с подносом. Для своих объемов она довольно легко соскочила с кресла и бросилась помогать ей. На ней были широкие белые шорты и просторная розовая рубашка, всего неделю назад эта будущая мамаша все еще играла с мужем в теннис.

— Пилар, дай я помогу. — Она забрала у мачехи поднос и поставила его на стеклянный столик. Пилар приготовила аппетитный зеленый салат с макаронами. — О! Вот это да! Выглядит замечательно!

В последние восемь месяцев аппетит у нее был просто невероятный, но ее полнота вовсе не казалась чрезмерной, наоборот, выглядела очень мило. И в самом деле, Пилар сама недавно сказала Брэду, что его дочь благодаря своей беременности очень похорошела. Черты лица у нее сделались мягче, а в глазах появилось выражение глубокого спокойствия и умиротворенности. Она была окружена какой-то особой аурой, которая очень заинтересовала Пилар. Она и раньше замечала нечто подобное, наблюдая за другими женщинами, но сама никогда не испытывала ничего похожего. Один вид Нэнси вызывал в ней любопытство. И вместе с тем почему-то страх. Но больше всего Пилар была огорчена своими собственными чувствами. Ей казалось, что и она изменилась. А все, что касалось падчерицы, прямо-таки зачаровывало ее. Казалось, та стала мягче, нежнее, женственнее, как говорил ее муж. Каким-то удивительным образом она вдруг повзрослела за эти восемь месяцев, и в ней не осталось ничего от избалованного ребенка.

Женщины уселись за стол, и Пилар продолжала с улыбкой наблюдать за падчерицей. Казалось, та засунула под свою розовую рубашку огромный надувной мяч. И ей приходилось тянуться, чтобы взять что-нибудь со стола.

— Расскажи мне, что ты чувствуешь? — попросила Пилар. Все это было так необычно. Многие из ее подруг были в свое время беременны, но ни с одной она не была настолько близка, чтобы обсуждать с ними их положение. Она больше общалась с теми женщинами, которые предпочли делать себе карьеру, а не рожать детей. — Ты чувствуешь что-нибудь странное?

Они ели салат, и Пилар так пристально вглядывалась в глаза падчерицы, как будто хотела увидеть там разгадку тайны мира.

— Даже не знаю, — улыбнулась Нэнси, — иногда мне кажется, я чувствую себя немного необычно. Но к этому привыкаешь. И я просто забываю об этом. А иногда мне кажется, что я всегда такой была. Уже несколько недель я не могу сама завязывать себе шнурки. И Томми приходится делать это. Но самое странное знаешь что? Самое странное — это сознавать, что там, у меня в животе, находится маленький человечек, который в один прекрасный день появится на свет и будет похож на кого-то из нас. Он или она будет зависеть от нас, и не только первое время, нашему ребенку придется полагаться на нас всю свою жизнь. В общем, я понятия не имею, как можно объяснить все эти чувства.

— Вот и я не имею понятия, — грустно сказала Пилар. Хотя что-то она должна была знать, ведь уже четырнадцать лет она испытывает нечто подобное по отношению к Нэнси и Тэдди. Но все-таки это было совсем не то. Они не были ее детьми, и, если бы они с Брэдом развелись, она могла бы вообще не видеться с ними, хотя ей трудно было представить подобное. Но она могла бы так поступить, потому что это были не ее дети. А вот у Нэнси будет свой ребенок, и он будет принадлежать ей всегда. Он будет частью ее и частью Тома, но все же это будет самостоятельный человек. И до конца жизни они будут нести за него ответственность. Одна только эта мысль всегда приводила Пилар в ужас, а теперь она вдруг нашла ее невероятно трогательной.

— Мне кажется, это просто замечательно! Это же будет совершенно новая жизнь! Ты откроешь для себя целый мир, общаясь с человеком, который будет частью самой тебя и будет иметь множество твоих черт, а может, не будет иметь ни одной. Это же просто потрясающе, правда?

Ее интерес был совершенно искренний, хотя Пилар вынуждена была признаться, что ей лично такая ответственность все еще внушала ужас и она сама ни за что не захотела бы родить. Сами роды пугали ее, и, глядя на огромный живот падчерицы, она нисколько не завидовала ей, зная, через что ей придется пройти. Пилар один раз видела фильм о родах, и ее не оставляла радостная мысль о том, что ей никогда не придется пережить ничего подобного.

— Странно, — проговорила Нэнси, откидываясь на спинку кресла и задумчиво глядя на океан, — но я почти совсем не думаю о том, какие у нас будут отношения, или о том, будет ли он похож на нас с Томом… Я думаю только, какой наш малыш будет миленький и маленький и такой беспомощный... А Томми тоже ужасно волнуется. — Нэнси всегда была такой: это было самое большое событие в ее жизни, ей бы следовало волноваться перед родами, но все, о чем она может думать, — это малыш.

Вдруг она посмотрела на Пилар и задала вопрос, который не решалась задать все эти четырнадцать лет:

— А вы с отцом… ну, я имею в виду… почему у вас нет детей? — Нэнси еще не закончила фразу, а уже пожалела, что спросила об этом. Вдруг у Пилар какие-то проблемы со здоровьем?

Но та лишь улыбнулась в ответ и пожала плечами:

— Я никогда этого не хотела. Ты знаешь, у меня было странное, если не сказать тяжелое, детство, и я не хотела, чтобы подобное повторилось с кем-то еще. И потом, у нас были вы с Тэдди. Но я, если честно, никогда не хотела иметь своих детей, даже в молодости. Я думаю, что, когда зрело мое сознание, этот пункт — насчет детей — вообще не был в него заложен. Я наблюдала за женщинами, которые выходили замуж сразу после школы: они сразу обзаводились двумя-тремя детьми и вели образ жизни, который со временем начинали ненавидеть. Мне всегда казалось, что они попались в ловушку. Они никогда ничего не знали и не видели, кроме кастрюль, подгузников и детских болезней. И для меня это был отличный пример, я всегда знала, что мне выбрать, и, поверь, я бы никогда не выбрала детей. А когда я попала на юридический факультет, тут у меня даже выбора не осталось. У меня была работа, карьера, потом я встретила твоего отца и… В общем, я никогда не оглядывалась назад. А те, кто двадцать лет назад нарожал детей… ну, они сидят дома, а дети уже давно выросли и разъехались. И вот эти женщины удивляются: как же так прошла жизнь? А я… Я очень рада, что моя жизнь сложилась иначе, ведь я бы ее ненавидела, каждую минуту ненавидела бы себя и человека, который был бы рядом со мной…

— Но ведь совсем не обязательно, чтобы все было именно так. — Нэнси сказала это очень мягко. Она не только стала нежнее за эти восемь месяцев, но как будто вдруг повзрослела и поумнела. Ее внутренний мир, казалось, рос вместе с животом. — Ты знаешь, у меня есть подруги, которые успевают и то, и другое. Я хочу сказать, у них и с карьерой все в порядке, и малыши есть. Нет, правда, это и врачи, и адвокаты, и психологи, и писатели… И знаешь, им совсем не надо было ничего выбирать.

— Ваше поколение в этом отношении более удачливое. Нам было труднее. В большинстве случаев перед нами стоял выбор: или ты работаешь, пробиваешься к вершине и обеспечиваешь себе карьеру, или… ничего не делаешь, скатываешься вниз и… рожаешь детей. Как видишь, для нас все было гораздо проще. Теперь, кажется, женщины научились все совмещать, но все равно в большинстве случаев это зависит от благосостояния мужа, от того, “огласится ли он на это, ну и от желания, конечно. Ведь, если хочешь иметь и семью, и карьеру, придется отказаться от очень многих удовольствий в жизни. Может, это и к лучшему, что передо мной никогда не стоял этот выбор. Я думаю, твой отец был бы рад ребенку, он ведь вас с Тэдди очень любит. Но поверь мне, я просто не нуждалась в этом. Меня никогда не одолевало чувство неудовлетворенности, которое гложет многих женщин, пока они не родят ребенка. Я слышала разговоры на эту тему и поняла, что это как болезнь. Слава богу, меня она миновала. — Но теперь, произнеся эти слова, Пилар почувствовала смутную боль. Так иногда бывает, когда совершенно здоровый зуб вдруг начинает слегка ныть.

— Но ты правда не жалеешь об этом, Пилар? Тебе никогда не казалось, что когда-то давно ты сделала не тот выбор? А вдруг ты когда-нибудь задумаешься, оглянешься назад и пожалеешь, что у тебя нет своих детей? А ведь тебе еще не поздно, ты сама знаешь. Я знаю двух женщин, они родили недавно, и обе — старше тебя.

— Да, и кто же они? Ну, впрочем, одна — библейская Сара, а кто же вторая?

Пилар рассмеялась, но Нэнси настаивала, что она еще совсем не старая и вполне может родить. Что-то подсказывало ей, что Пилар может переменить решение, принятое ею когда-то. Да, призналась себе Пилар, в последнее время она несколько раз задумывалась о детях, особенно после того, как Нэнси забеременела; но полагала, что причина этого в ее возрасте: просто ее биологические часы подсказывали, время неумолимо проходит и у нее осталась последняя возможность. Но она вовсе не собиралась ею воспользоваться, как бы трогательны ни были ее мысли и чувства и как бы ни умилял ее вид живота падчерицы. Вовсе она не хочет иметь ребенка, просто к старости сделалась немного сентиментальна. Все это внушала себе Пилар, убирая со стола.

— Нет, я не думаю, что буду жалеть когда-нибудь… Конечно, хорошо иметь ребенка, иметь кого-нибудь, с кем можно поговорить, и кто бы тебя любил, и кого бы ты любила… Когда через тридцать лет я буду сидеть на балконе в своем любимом кресле-качалке, мне, конечно, будет очень приятно, если кто-то близкий придет навестить меня… но я думаю, что это будешь ты. И этого вполне достаточно. Я ни о чем не сожалею в жизни. Я всегда делала, что хотела, когда хотела и как хотела. А это, согласись, совсем не мало значит. Чего еще можно пожелать? — Или все-таки есть что-то еще?.. Откуда, черт возьми, эти неясные сомнения? Она всю жизнь была так уверена в себе, всегда знала, что все делает правильно. Ошибиться она не могла… Или могла?

— Да ладно, я просто не представляю тебя сидящей в кресле, хоть через тридцать лет, хоть через пятьдесят! Я даже отца не могу представить себе таким. Вы никогда не постареете. Слушай, может, тебе все-таки стоит еще раз хорошенько подумать об этом? — Сама она подумала, что ее малыш будет таким замечательным, что каждый, кто его увидит, не сможет этого не признать.

Нет, я уже стара, чтобы об этом думать, — твердо сказала Пилар, пытаясь убедить скорее себя, — "мне уже сорок три. Мне больше подходит быть бабушкой, тем более что и внук-то вот-вот появится. — Но, произнося эти слова, она почувствовала какую-то странную грусть, и это ее очень удивило. Как будто она вдруг перешагнула середину своей жизни. Была молодой — стала старой. Никогда не рожала детей и вдруг стала бабушкой. У нее было такое чувство, как будто она пропустила удивительный праздник.

— Не понимаю, почему ты вбила себе в голову, что слишком стара. Для женщины сорок три — это вовсе не возраст. В эти годы многие женщины рожают, — стояла на своем Нэнси.

— Ты права, многие рожают, но многим это и не удается. И мне кажется, что скорей всего я отношусь ко второй половине. Во всяком случае, она мне ближе, — с этими словами Пилар вошла в дом, чтобы приготовить себе кофе. Они поболтали еще немного, и вскоре после полудня Нэнси ушла. У нее были кое-какие дела, а вечером ее ждал обед в компании друзей. Казалось, падчерица наслаждается своей беременностью, и, пока они беседовали, Пилар не спускала с нее глаз. Нэнси держала голову слегка склоненной к животу, как будто все время обращалась к нему, и пару раз мачеха заметила, как дернулась ее розовая рубашка — это ребенок дергался и пинался; а Нэнси каждый раз смеялась и говорила, что малыш очень подвижный.

Оставшись одна, Пилар стала бесцельно слоняться по дому. Она вымыла посуду, потом села за стол и долго смотрела в окно. Она принесла с работы несколько папок с делами, которые собиралась просмотреть за выходные, но в голову ничего не лезло, и она поймала себя на мысли, что из головы не выходит утренний разговор с падчерицей. Этот вопрос, который задала Нэнси: “Ты уверена, что однажды не пожалеешь?.. Ты уверена, что, когда станешь старой, тебе не захочется, чтобы рядом был кто-то родной?..” А что будет, если Брэдфорда вдруг не станет? Не дай бог, конечно, но вдруг такое случится? И что же тогда у нее останется? Воспоминания и дети от другой женщины? “Да, может, это и нелепо, но своих-то детей у тебя нет. Вот если бы они были, на них можно было бы опереться. А если бы их вдруг не стало, то у нее бы остались воспоминания о них…” Так зачем же все-таки рожают детей? И почему она никогда не хотела этого? Она и сейчас не хочет, просто этот вопрос начинал преследовать ее как навязчивая идея. Но почему именно сейчас? После стольких лет… Что это? Она что, завидует Нэнси или жалеет о прошедшей молодости? Или это просто навязчивая идея, первые признаки наступления климакса? А может, это начало конца или, наоборот, начало чего-то нового? Или это все вздор? Ни на один из этих вопросов она не находила ответа.

Наконец, не в силах больше совладать со своими мыслями, Пилар отложила папки с делами и позвонила Марине. Она не была уверена, что поступает правильно, когда набирала номер, но сдержаться не могла, чувствуя, что должна с кем-то поговорить. После беседы с Нэнси она прямо-таки не находила себе места.

— Алло? — Автоответчик говорил строгим голосом, которым Марина пользовалась в суде, и Пилар улыбнулась.

— Это всего лишь я. Ты где? Ты что, не собираешься отвечать? — С минуту она ждала и уже огорченно подумала, что ее подруги нет дома, но наконец облегченно вздохнула, услышав в трубке ее голос:

— Извини, что заставила ждать. Я была в саду, подрезала розы.

— Как ты отнесешься к прогулке по берегу моря?

Марина колебалась всего мгновение. Она обожала возиться у себя в саду, но, зная Пилар, не сомневалась, что у той серьезные проблемы, иначе она не стала бы приглашать ее на прогулку.

— Что-то случилось?

— Да нет, не совсем. Не знаю. Просто я разобрала кое-какой хлам у себя в голове, и старые мысли оказались на новых местах… — Она хотела объяснить все получше, но не находила слов для выражения того, что чувствовала.

— А уж для меня там, несомненно, нашлось удобное местечко. — Марина, улыбаясь, уже снимала садовые перчатки. — Заехать за тобой?

Это было бы просто замечательно. — Пилар облегченно вздохнула. Марина… Она всегда оказывается рядом в нужную минуту, всегда готова помочь, посоветовать, пожалеть… Ее братья и сестры до сих пор звонят ей посреди ночи со своими проблемами. И это понятно. Она такая умная и проницательная, да к тому же любвеобильная. Она была для Пилар тем, чем никогда не были для нее отец или мать. Ей можно было и просто излить душу, и попросить совета. Обычно Пилар все доверяла Брэду, но время от времени ей приходилось сталкиваться с проблемами, которые могла понять только женщина. Правда, на этот раз она была почти уверена, что подруга скажет ей, что она сошла с ума.

Меньше чем через полчаса они уже медленно ехали в сторону океана, и Марина время от времени поглядывала на Пилар. Она сразу заметила, что ее обычно невозмутимая подруга выглядит обеспокоенной.

— Ну, выкладывай, что у тебя на уме. — Она остановила машину, и они вышли на берег. — Что мы будем обсуждать? Работу? Отдых? Или… недостаток отдыха? — Пилар улыбнулась и покачала головой. — Ты что, поссорилась с Брэдом?

— Нет, ничего подобного, — поспешила заверить ее Пилар. С мужем у нее все было как нельзя лучше. Она все больше склонялась к мысли, что они правильно поступили, поженившись, даже жалела, что они не сделали этого раньше. — На этот раз… — она глубоко вздохнула, и подруги медленно зашагали по песчаному берегу, — как это ни смешно… это все Нэнси.

— Опять? После стольких лет? — Марина, казалось, очень удивилась. — Я-то думала, что она совершенно успокоилась еще десять лет назад. Мне горько это слышать.

— О, нет, совсем не то, что ты подумала. — Пилар рассмеялась и опять покачала головой. — С ней все в порядке. Через несколько недель она родит, ни о чем, кроме малыша, не думает.

— Еще бы, попробуй думать о чем-нибудь другом, если у тебя живот такой, будто ты проглотила пятидесятифунтовый арбуз… Когда взвалишь на себя такой груз, единственным важным вопросом для тебя станет проблема, как от него избавиться. Во всяком случае, это мне так кажется, ты же знаешь, я ненавижу поднимать что-нибудь весом более килограмма.

— О, замолчи, ради бога! — взмолилась Пилар, давясь ОТ смеха. — Давно я так не смеялась, Мина. — Уже многие годы так называли ее племянники и племянницы, и Пилар тоже иногда звала ее так. — Самое смешное — я даже не знаю, что хочу тебе сказать… я не знаю, как объяснить то, что я чувствую… я даже не знаю, чувствую ли я что-нибудь или мне это только кажется… — Она совсем запуталась и замолчала.

Боже, похоже, это что-то серьезное. — Марина пыталась успокоить подругу шутливым тоном, но, вглядываясь в лицо и глаза Пилар, она видела, что та действительно чем-то обеспокоена или расстроена. Но Марина не спешила. Она знала, что ее подруга в конце концов все ей расскажет. А пока пусть соберется с мыслями и обдумает, с чего начать. Пилар смотрела на нее с какой-то странной застенчивостью, казалось, она пытается словами выразить обуревавшие ее чувства.

— Я даже не знаю, с чего начать… Когда пять месяцев назад Нэнси сказала мне, что беременна… а может, позже… в общем, я не знаю, когда… я начала думать, что совершила ошибку… причем, очень может быть, довольно серьезную… — Ее лицо выражало такую муку, что Марина поразилась:

— Ты что, имеешь в виду свое замужество?

— О нет! Конечно, нет. — Пилар уже в который раз отрицательно замотала головой. — Я имею в виду… свое решение никогда не иметь детей… А что, если оно неправильное? Вдруг мне придется пожалеть об этом в один прекрасный день? Что, если это действительно мои родители во всем виноваты, и если бы у меня были дети, то я относилась бы к ним совсем иначе? Может, те, кто мне говорит об этом, правы и я действительно была бы хорошей матерью? — Страдание исказило лицо Пилар, и Марина молча указала ей на дюну, где они могли укрыться от ветра. Когда они уселись на песок с подветренной стороны, Марина обняла подругу за плечи.

— Я уверена, что ты была бы просто замечательной матерью, если бы захотела. Но знать, что ты будешь в чем-то хорошей, вовсе не означает, что тебе непременно надо это сделать, если тебе этого не хочется. Я уверена, что из тебя получился бы, например, отличный пожарник, но это же не значит, что ты должна менять профессию… Позволь тебе заметить, что большинство женщин имеют детей, но это еще не значит, что у всех женщин должны быть дети. И если ты решила, что дети тебе не нужны, никто не будет считать тебя плохой, или странной, или глупой. Кто-то хочет иметь их, а кто-то не хочет. И это вполне нормально. Всегда надо делать то, что тебе больше подходит.

А ты сама никогда не задумывалась, правильно ли ты сделала свой выбор? Ты никогда не жалела, что у тебя нет детей? — Пилар задала этот вопрос, поскольку знала, что то, с чем она столкнулась, наверняка когда-то коснулось и ее подруги.

— Жалела, не сомневайся, — честно призналась Марина, — несколько раз. Почти всегда, когда кто-нибудь из моих сестер или братьев, а потом и племянников или племянниц давал мне в руки очередного малыша, у меня сжималось сердце, и я думала… черт возьми! — да, я хотела, чтоб это был мой ребенок!.. Но, к счастью, это желание улетучивалось уже минут через десять. Послушай, я двадцать лет утирала носы, меняла пеленки, мыла горшки, стирала ползунки по четыре-пять раз в день, отправляла их в школу, водила гулять в парк, укачивала по ночам, учила застилать кроватки…

Боже, я только в двадцать пять смогла поступить в колледж и только в тридцать пошла на юридический факультет! Но… теперь, когда они выросли, я их всех люблю, может, за исключением одного или двух… но… их я тоже люблю. Они все доставляли мне радость, каждый по-своему, конечно… И что-то, конечно, было приятно и незабываемо… И все-таки… Я не хочу, чтобы это все повторилось! Как мне тогда не хватало времени для себя, для учебы, для работы, для друзей, для любовников, в конце концов. Конечно, если бы попался стоящий парень, я могла бы выйти замуж, да пару раз они и попадались… но у меня почему-то именно в тот момент были какие-то причины, по которым я не хотела себя связывать… Я, впрочем, думаю, что дело совсем не в этих причинах, просто… понимаешь, мне нравилось быть независимой женщиной. Я любила свою работу, я любила всех этих детей… Но сейчас я правда рада, что не завела своих… Конечно, хорошо иметь сына или дочь, которые позаботятся о тебе, случись что на старости лет, но, что до меня…у меня же есть ты, да еще десять братьев и сестер и все их дети. — Она еще никогда не разговаривала с Пилар так откровенно, и та была благодарна ей за прямоту.

— И все же вдруг в один прекрасный день окажется, что это все не то? Ведь друзья и родственники не смогут заменить собственного ребенка. Или смогут?

Ну, если такое вдруг случится, значит, моя жизнь — это сплошная ошибка, — сказала Марина. — Но пока я не жалуюсь.

В свои шестьдесят пять она была сильной и подвижной женщиной. Она обожала свою работу в суде, и Пилар не знала человека, у которого было бы столько друзей. Как только у нее выдавалась возможность, она тут же мчалась проведать кого-нибудь: племянника или племянницу, сестру или друга. Она жила полноценной, беспокойной, но счастливой жизнью. Пилар казалось, что она тоже живет такой жизнью… До недавнего времени казалось.

— Ну а ты… — Марина повернулась к ней и удивилась: подруга казалась смущенной и далеко не счастливой. — Эй, что это на тебя нашло? К чему все эти вопросы насчет детей? Ты что, беременна? Хочешь узнать, что я думаю об абортах?

— Нет, — Пилар сокрушенно покачала головой, — мне до сих пор казалось, что я спрашиваю тебя о том, как рожать детей. Но я не беременна. — Она даже не была уверена, хочет ли, чтобы это случилось. Просто впервые в жизни она вдруг засомневалась в правильности принятого когда-то решения.

— Слушай, а это было бы здорово! Но ты действительно этого хочешь? А что по этому поводу думает Брэд?

— Не знаю. Но скорее всего он скажет, что я сошла с ума, и будет прав. Слушай, я ведь всегда была уверена, что не хочу иметь детей! И все из-за того, что боялась стать похожей на собственную мать.

— Пойми, ты никогда не будешь на нее похожа. Надеюсь, ты и сама это знаешь. Вы — два совершенно разных человека.

— И слава богу!

Марина никогда не могла понять отношений между подругой и ее родителями, хотя Пилар часто пыталась все ей объяснить. Единственное, с чем она была согласна, что ее матери и отцу не следовало заводить ребенка, если смысл своей жизни они видят в карьере.

— Но это единственное, что тебя останавливает? Ты боишься быть похожей на нее, да?

— Да нет… не только это… Просто я всегда считала, что мне это не нужно… Но ведь я также считала, что мне не нужно выходить замуж, а теперь жалею, что не сделала этого раньше.

— Ну уж такие сожаления — просто глупость. Тебе сейчас хорошо? Вот и наслаждайся жизнью. И нечего оглядываться назад, да еще и переживать.

— Да я и не оглядываюсь… Я просто не знаю, что на меня нашло… Мне кажется, я как-то изменилась, что ли.

— А вот это как раз совсем неплохо. Было бы гораздо хуже, если бы ты всю жизнь оставалась одинаково стойкой и непоколебимой. Может, для тебя это действительно очень важно? Может быть, тебе просто необходимо познать материнство?

— О господи! А что, если мне это не понравится? Что, если я просто завидую Нэнси? Может, это просто минутная слабость? И вдруг моя мать права, и ребенок родится с тремя головами, потому что я слишком стара? — У нее было слишком много вопросов, на которые даже Марина не смогла бы ответить.

— А есть ли жизнь на Марсе? Ты же не можешь знать всего, Пилар. Единственное, что ты можешь, — поступать так, как велит тебе разум и подсказывает сердце. Вот сейчас ты считаешь, что тебе нужно родить. Ты, конечно, имеешь право еще раз хорошенько все обдумать. Но нельзя же, черт возьми, все время мучиться вопросом о том, что из этого по лучится! Господи! Да если бы каждый так долго решал эту проблему, что стало бы с человечеством?

— А как насчет тебя? Ты же не страдаешь от того, что у тебя нет детей, может, и мне лучше обойтись без них?

— Ты сама прекрасно понимаешь, что это глупо — брать с меня пример. Мы же два совершенно разных человека, и наши жизни нельзя сравнивать. Я шестьдесят лет провозилась с детьми! А ты? Ты знала только детей Брэда, да и то они уже были почти взрослые, когда вы познакомились. Да, между прочим, ты вот замужем, а я никогда не была и не переживаю по этому поводу. Я выбрала свободу и теперь наслаждаюсь работой, друзьями… Это мой стиль жизни, и мне он подходит. А ты встретила Брэда, вы поженились, ты счастлива, вам хорошо вместе… И, может, тебе действительно надо родить ребенка, чтобы потом не жалеть всю жизнь?

Пилар надолго замолчала, задумчиво разглядывая песок. Слова подруги успокоили ее, но ответы на свои вопросы она так и не получила. Наконец она подняла голову и снова посмотрела на Марину:

— Мина, скажи… а что бы ты сделала на моем месте?

— Во-первых, я бы успокоилась и посмотрела на вещи проще. Потом я бы поехала домой и поговорила обо всем с Брэдом, но не стала бы на него слишком сильно давить. Поверь, он тоже не сможет ответить на все твои вопросы. Этого никто не сможет сделать, даже ты сама. В какой-то мере человеку в жизни приходится несколько раз вставать перед выбором. Ты всеми силами стараешься оградить себя от этого, но рано или поздно тебе все-таки придется выпрыгнуть из тонущей лодки. И я надеюсь, что ты не прозеваешь нужный момент.

— Замечательные слова, ваша честь.

— Спасибо. — Марина усмехнулась и, посмотрев Пилар прямо в глаза, добавила: — А если честно, я на твоем месте ни о чем бы не думала, а взяла бы и родила ребенка. И к чертям эти глупости насчет возраста… Я думаю, что ты этого действительно хочешь, но просто боишься признаться.

— Может быть, ты и права. — Но Пилар даже представить себе не могла, как к этому отнесется Брэд. Она попыталась представить себе его реакцию, когда она заявит, что хочет иметь ребенка…

По дороге домой они почти не разговаривали. Пилар любила общаться с Мариной. Она знала, что для этого ей не надо прилагать много усилий, и всегда очень ценила то, что говорила подруга. Вот и сейчас ей нужно было время, чтобы “переварить” все сказанное.

— Не переживай, старушка. Очень скоро поймешь, чего ты действительно хочешь. Просто прислушайся к себе, и твое сердце само все подскажет. И, поверь, в этом случае твой выбор будет правильным.

— Спасибо тебе. — На прощание они крепко обнялись, и Пилар помахала ей вслед. “Просто удивительно, как Марина меня понимает”, — улыбалась она, медленно приближаясь к дому.

Брэд уже вернулся. Когда она вошла, он складывал свои клубные принадлежности и выглядел отдохнувшим и загоревшим. И, как всегда, увидев жену радостно улыбнулся.

— Где это ты была? Ведь сегодня, кажется, должна была прийти Нэнси? — Он обнял Пилар, поцеловал, и они поднялись на террасу.

— Да, она приходила на ленч. А потом мы с Мариной гуляли по пляжу.

— О! — Он знал жену очень хорошо. — У тебя что, неприятности?

— Что ты имеешь в виду? — Брэд усадил ее к себе на колени, и она впервые за этот день почувствовала себя по-настоящему счастливой.

— Ну, ты же никогда не прогуливаешься по пляжу просто так. Ты делаешь это, только когда тебе нужно обдумать и принять какое-нибудь важное решение. Последний раз, например, ты бродила по пляжу, решая вопрос о приеме нового сотрудника. До этого, мне помнится, ты исходила его вдоль и поперек, обдумывая, как тебе выкрутиться из одного неприятного дела, в которое тебя наглым образом впутали… А еще до этого, ты помнишь?.. Ты совершила длительную прогулку, и после этого мы поженились. — Она рассмеялась, он всегда и во всем был прав. — Ну а чем же вызвана сегодняшняя прогулка? Неужели Нэнси обидела тебя? — Брэд был удивлен, ведь за все эти годы женщины, как ему казалось, давно подружились. — Или что-то произошло на работе?

Пилар недавно выиграла важный процесс в Лос-Анджелесе, и он был горд за жену, но в то же время хорошо знал, как ее выматывает работа, где каждый день приходилось принимать решения. Он всегда был рад помочь ей, но иногда перед ней вставали проблемы, которые даже он не мог разрешить, и тогда все зависело только от нее.

— Нет-нет, с работой все отлично. А Нэнси была просто восхитительна!

Восхитительна и, сама того не сознавая, безжалостна. Она коснулась той части ее души, о которой сама Пилар вряд ли даже подозревала. Ей приходилось об этом задумываться один или два раза за этот год, но она неизменно приходила к мысли, что все это пустяки, на которые не стоит обращать внимания. Но сейчас она уже не была так уверена в этом и решительно не знала, что сказать Брэду. Марина, наверное, все-таки права, она должна поговорить с ним.

— Я не знаю… Это все скорее так — женские глупости.

Я просто хотела кое в чем разобраться, ну и мы с Мариной отправились на пляж, и она, как всегда, помогла мне все понять.

— Ну и что она тебе посоветовала? — Голос у него был мягкий, он очень хотел ей помочь. Пилар все-таки его жена, и, как бы он ни уважал ее друзей, ему хотелось на правах мужа быть первым в курсе ее дел.

— Я себя так глупо чувствую, — сказала она рассеянно. Он взглянул на нее и очень удивился, заметив слезы у нее на глазах. Пилар была сильной женщиной, она редко теряла над собой контроль, и теперь, увидев, что она плачет, он понял, что случилось действительно что-то серьезное.

— Ну-ну, разве можно плакать, да еще субботним вече ром. Может, лучше пойдем прогуляемся по пляжу? — Он был вполне серьезен.

— Может, и пойдем. — Она улыбнулась и смахнула слезы, а он покрепче обнял ее.

— Что же так расстроило тебя, любимая? Я хочу, чтобы ты поделилась этим со мной. — Он знал, что дело серьезное, раз тут не обошлось без Марины.

— Ты не поверишь, мне кажется, это все так глупо.

— Ничего, я выслушиваю массу глупостей каждый день, и ничего страшного, если ты добавишь мне еще одну… Давай-давай, говори, я все пойму.

Она устроилась поудобнее, их ноги переплелись, и, оказавшись лицом к лицу с мужем, пристально глядя ему в глаза, Пилар тихо заговорила:

— Я не знаю, как это объяснить… Может быть, Нэнси задела в моей душе струну, о которой я и не подозревала… Что-то подобное, правда, приходило мне в голову пару раз за этот год… Но раньше я никогда так не задумывалась и не представляла, что это мне вообще нужно… Но вот сегодня Нэнси спросила, а что, если я когда-нибудь пожалею о том, что у меня нет детей.

Произнеся эти слова, она опять не сдержала слез. Муж уставился на нее в немом изумлении. Вот так сюрприз! Он не верил собственным ушам.

— Я всегда была уверена в том, что не хочу и никогда не захочу иметь детей. А сейчас я в сомнениях. Я поймала себя на мысли, что думаю об этом. А вдруг она права, и я действительно когда-нибудь пожалею? Что, если в старости для меня это обернется большим горем? Что, если… — она заставила себя сказать это, — что, если с тобой что-то случится?.. Ау меня даже ребенка от тебя не останется?

Слезы текли у нее из глаз, а он, все еще не в силах ничего сказать, только кивал головой. Брэд был просто ошарашен. Он был готов ко всему, кроме этого. От кого, от кого, но от Пилар он никогда и не надеялся услышать о детях.

— Ты что, серьезно? Ты расстроилась именно из-за этого? — Он все никак не мог поверить.

— Мне так теперь кажется. И это так ужасно! А вдруг я пойму, что ребенок мне просто необходим? Что же мне тогда делать?

— Вызывать пожарную команду и успокаивать меня! Нет, ты это правда серьезно? Ты сейчас думаешь о том, чтобы родить ребенка? — Это после стольких-то лет. Он сам как-то не думал о совместных с Пилар детях, а его первая жена этот вопрос решила самостоятельно, поставив его перед свершившимся фактом.

— Значит, ты тоже считаешь, что я слишком стара для этого? — Вид у нее был удрученный, и он, не выдержав, рассмеялся.

— Да нет, ты-то не старая… Это я старый. Слушай, мне уже шестьдесят два, и я через несколько недель стану дедом. Вот уж кто будет выглядеть действительно глупо. — Его забавляла эта мысль.

— Нет, Брэд, совсем нет! Большинство мужчин в наше время имеют вторую семью. И многие из них гораздо старше тебя.

— О, я становлюсь старше с каждой минутой, — пошутил он. Потом, взглянув на нее, заметил, что Пилар вовсе не шутит и для нее это вполне серьезно. — Пилар, ты долго над этим думала?

— Не знаю, не уверена, — честно сказала она, — я думаю, впервые эта мысль промелькнула в моей голове, когда мы только поженились, но я тогда не обратила на нее внимания… Но потом… эта пара, ну, которая не могла отвоевать ребенка… Я все думала о них… Какие они странные, и почему они так фанатично преданы этому ребенку, хотя даже не видели его никогда… Но, черт возьми, в глубине души я их понимала! Не знаю, может, с возрастом я становлюсь сентиментальной. Но когда Нэнси сообщила, что ждет ребенка, я была просто поражена. Я всегда считала ее маленькой девочкой, и вдруг… Ты заметил, как она довольна? Как будто познала смысл жизни. И вот я подумала, а что, если я-то как раз ничего не поняла? Может, все-таки недостаточно быть прекрасным адвокатом, хорошим человеком, любящей же ной и доброй мачехой? Может, все-таки надо в этой жизни стать еще и матерью?

— Дорогая моя… — Брэд глубоко вздохнул. Она была сильно взволнована, и он понимал ее состояние. Пилар была кое в чем права. Но ведь они действительно не в том возрасте, когда можно думать о детях. — Как бы я хотел, чтобы ты подумала об этом раньше.

Она посмотрела ему прямо в глаза и спросила очень серьезно, постаравшись вложить в свой вопрос всю душу:

— Хорошо, но, если я приду к выводу, что не смогу жить без своего ребенка, ты захочешь иметь его? — Ей стоило невероятных усилий задать этот вопрос, но она должна была знать. Должна была знать, на ее ли он стороне и есть ли у нее выбор. Если он скажет “нет”, ей придется смириться. Она любила его больше всех на свете, и все-таки сейчас она думала об одном, пока еще не существующем человеке — их общем ребенке.

— Я не знаю, — сказал он, — я просто никогда об этом не думал. Мне нужно время. — Пилар улыбнулась, благодарная за то, что он не сказал “нет”. Это серьезный шаг, и, конечно, его необходимо хорошенько обдумать. Они должны осознать всю ответственность, взвесить все “за” и “против”, чтобы быть готовыми к переменам, которые их ожидают. Но Пилар была почти уверена, что ребенок стоит того.

— Тебе придется думать быстрее, — усмехнулась она, а он, обнимая ее, вдруг загрустил.

— Почему это?

— Я становлюсь старше с каждой минутой.

Ах ты… злодейка! — Брэд отыскал ее губы и прильнул к ним долгим и нежным поцелуем. Они целовались, сидя на балконе в лучах заходящего солнца, и их объятия становились все жарче. — Я так и знал, что произойдет что-нибудь невероятное, если мы поженимся, — бормотал он, а она тихонько смеялась в ответ, — если бы я знал это тринадцать лет назад, я бы еще тогда заставил тебя выйти за меня замуж… и сейчас у нас была бы уже дюжина детей…

— Подожди. — Пилар слегка отстранилась и задумчиво посмотрела на него. — Давай посчитаем… Если мы начнем прямо сейчас… так, мне сорок три… Слушай, а мы еще успеем нарожать человек шесть-семь…

— Нисколько в этом не сомневаюсь… Но дай мне дожить хотя бы до первого...Эй, подожди-ка! Я же еще не дал согласия, мне же надо подумать!..

Она старалась казаться спокойной, когда встала и взяла его за руку.

— Ты знаешь, Брэд, у меня есть идея… Пока ты будешь думать… тебе же надо чем-то заняться… Ну-ка пойдем… — Он рассмеялся, когда понял, что она ведет его в спальню. Он был для нее легкой добычей, как, впрочем, и она для него. У нее на сердце стало гораздо спокойней, когда он поцеловал ее и устремился в спальню.

Поиск по сайту: