Глава 12. Весь остаток января Чарли жил как

Весь остаток января Чарли жил как. в тумане. Он ходил на работу, он собрал и упаковал вещи жены, чтобы в любой момент она могла забрать их. Он механически двигался, делал все машинально, словно заводная игрушка, а сам не переставал думать над тем, что произошло. Он никак не мог понять, почему все так обернулось. Неужели его желание иметь детей было таким уж невероятным? Что могло толкнуть Барби на этот последний шаг? Он никак не мог поверить, что она просто не хочет оставаться замужней женщиной.

К концу месяца Барби подала документы на развод и через несколько дней позвонила ему и сказала, что уезжает в Вегас. Она пообещала дать ему знать, где будет жить, чтобы он смог связаться с ней, когда надо будет закончить всю бумажную волокиту, касающуюся развода. Ее голос звучал сухо и деловито, она отлично владела собой, чего нельзя было сказать о Чарли. Повесив трубку, он проплакал целый час, и даже Марк никак не мог его успокоить. Он постоянно твердил ему, что в море полно другой рыбы и она не единственная, на ком свет сошелся клином; он пытался убедить друга, что ему надо найти девушку, которая разделяла бы его интересы. Он не хотел напоминать Чарли, что с самого начала относился к его жене с подозрением. Какой в этом теперь был смысл?

И он не переставая говорил Чарли, что чувствовал себя точно так же, когда его жена ушла от него к другому и уехала в Калифорнию.

— А ведь у нас были дети! — говорил он, пытаясь доказать другу, что ему было еще хуже, но это только напоминало Чарли о том, насколько бесцветна теперь его жизнь и какое безрадостное будущее его ждет. Он отказывался знакомиться с кем бы то ни было, и все попытки Марка вытащить его куда-нибудь заканчивались неудачно. О каких развлечениях могла идти речь, когда вся его жизнь пошла прахом?

Чарли даже начал склоняться к мысли о том, что для него даже лучше будет прожить всю жизнь без детей, и в том, что он бесплоден, ему теперь виделась воля божья. В самом деле, что он знает о детях? У него самого детство было далеко не нормальным. И мог ли он рассчитывать на то, что будет хорошим отцом? Он поделился своими сомнениями с Марком, но тот заявил ему, что он просто сошел с ума. Для Марка было невыносимо видеть страдания друга, и он даже предложил ему обратиться к одному знакомому психотерапевту в Вейлле, но Чарли не хотел и слышать об этом.

— Послушай, мальчик, — пытался объяснить ему Марк как-то вечером, когда они возвращались с работы, — ты рассуждаешь неверно. Наоборот, ты будешь самым лучшим отцом в мире, потому что прекрасно знаешь, что надо детям. И это потому, что ты сам этого никогда не имел. Ты ошибся при выборе жены, вот и все. Да, она славная девчонка, но у нее в голове только веселье и вечеринки. Ты же хочешь сидеть дома, воспитывать детей, заботиться о семье. И поверь... в конце концов ты встретишь такую девушку, успокоишься, и вы заживете душа в душу… Прекрати вбивать себе в голову, что твоя жизнь кончилась, Чарли, это совсем не так. Пусть пройдет немного времени. Твои раны слишком свежи, и они еще кровоточат. — Марк говорил сущую правду, но Чарли не хотел его слушать.

— Я не хочу никого больше искать. И жениться я тоже не хочу. Черт возьми, я же еще даже не развелся!

А!.. Вот почему ты отказываешься играть в шары… Послушай, а почему бы нам не попить пивка с пиццей? Как ты думаешь, когда мы сможем это осуществить? Знаешь, ты ведь симпатичный парень, не такой, конечно, как я, но малышка Джина вполне сумеет успокоить тебя, ты ведь знаешь… — Чарли вдруг рассмеялся, и Марк по-дружески пихнул его в бок. — Да отнесись ты к этому проще, хорошо?

— Хорошо, хорошо, я попробую… — согласился Чарли. улыбаясь первый раз за долгое время.

Через несколько дней после этого разговора они пообедали вместе с Марком, а в следующий уик-энд он даже согласился поиграть с ним в шары. Это был долгий и мучительный процесс, но в конце концов Чарли понемногу оправился. Он все еще мучился, думая о Барби, и никак не мог смириться с тем, что она наговорила перед тем, как они разошлись, но мало-помалу он начал возвращаться к жизни. В ближайший выходной он отправился в детский приют и предложил администрации свои услуги в качестве тренера бейсбольной команды.

* * *

Целый месяц после выкидыша Пилар пребывала в глубокой депрессии. Она перестала ходить на работу, не желала ни с кем разговаривать и целыми днями сидела дома в халате, предаваясь мрачным раздумьям. Брэд пытался заставить ее встретиться с кем-нибудь из друзей, но даже Марина, прежде чем наконец-то повидать ее, несколько раз терпела неудачу.

Она пришла с кипой книг, в которых говорилось о женщинах, переживших подобные случаи. Марина всегда придерживалась мнения, что информация — лучшее лекарство, но на этот раз Пилар не хотела ее слушать.

— Я не желаю знать о том, какая я несчастная или какой несчастной я должна быть, — сказала она, гневно взглянув на подругу, не проявляя интереса ни к ней, ни к тем книгам, которые принесла Марина.

— Но, может быть, ты захочешь узнать, что тебе надо сделать для того, чтобы почувствовать себя лучше и постараться вернуться к нормальному образу жизни, — мягко произнесла Марина.

О каком “нормальном” образе жизни ты говоришь? Я женщина в возрасте, наделавшая в своей жизни кучу ошибок и в результате оставшаяся без детей.

— Ну, ну, дорогая, разве можно так жалеть себя, — журила ее Марина, ласково улыбаясь.

— Я имею на это право.

— Конечно, но это не должно стать основным занятием в твоей жизни. Подумай о Брэде, о том, как тяжело ему смотреть на все это. — Именно Брэд пригласил Марину прийти и повидать Пилар. Сама она даже не подходила к телефону, не желая ни с кем разговаривать.

— У него есть дети, — возразила Пилар. — И ему никогда меня не понять.

— Может быть, но есть другие люди, которые смогут тебе помочь. На свете много женщин, переживших подобное несчастье. Ты не одна такая, Пилар, даже если ты думаешь, что это так. Наверняка тебе кажется, что ты одна-одинешенька в целом свете, но ты не права. Другие женщины тоже теряют детей, рожают мертвых младенцев или переживают смерть малыша от болезни или несчастного случая. Это еще более сильный удар, — грустно произнесла Марина, искренне сочувствуя подруге, которая снова залилась слезами.

— Да, конечно, — согласилась она, не переставая всхлипывать, — и я чувствую себя ужасно глупо. Представляю, как это невероятно для всех звучит, но мне кажется, что я потеряла ребенка, которого знала… малыша, которого я уже так любила… а теперь он умер, и я никогда не смогу узнать его.

— Да, не сможешь, но у тебя появится другой ребенок. Он, конечно, не сможет заменить тебе первого, но, согласись, это поможет тебе.

— Да, я думаю, что это единственное, что может мне помочь, — честно призналась Пилар. — Я очень надеюсь снова забеременеть. — Сказав это, она высморкалась в бумажную салфетку, целая кипа которых валялась на диване.

— Может быть, это вскоре и произойдет. — Она никогда не любила подавать ложных надежд и понимала, что никто не даст Пилар гарантий, что она сможет снова забеременеть.

— Да, а если этого не случится, что тогда? — словно угадав ее мысли, спросила подруга.

Тогда ты снова будешь жить как раньше. Ты обязана будешь это сделать. Ты прекрасно жила все эти годы и будешь продолжать в том же духе. Ты прекрасно знаешь, что дети — это не самое главное в жизни. — Произнеся эти слова, она вдруг вспомнила один давний случай и решила рассказать о нем Пилар. — Ты знаешь, я почти совсем забыла об этом, но вот сейчас я вспомнила… Моя мать потеряла своего девятого ребенка, она была беременна тогда уже два месяца, а может, немного больше. Некоторые думают, что, когда у тебя уже есть восемь детей, это совсем не страшно. но, глядя на нее, можно было подумать, что у нее умер первый ребенок. Она совершенно потеряла над собой контроль и погрузилась в траур. Отец не знал, что с ней делать. Она целыми днями лежала в постели и плакала, а семь малышей прямо-таки с ума посходили, пока я не приструнила их Бедная мамочка была очень плоха. Ее депрессия длилась несколько месяцев, потом, конечно, она снова забеременела После того ребенка она родила еще двоих, но ты знаешь, она до самой смерти помнила об этом и всегда говорила, как это ужасно, как это грустно и как она жалеет об этом несчастном ребенке. У нее были подруги, которые тоже теряли детей, но мне кажется, что так сильно переживала только она одна, и она всегда говорила об этом ребенке так, как будто и правда знала его.

— Вот и мне кажется то же самое, — сказала Пилар, чувствуя себя так, как будто кто-то наконец-то смог ее понять.

— Наверное, это одна из тех загадок жизни, которую нельзя понять, не испытав все на себе.

— Наверное, — согласилась Пилар, опять нахмурившись, — но это самое ужасное событие в моей жизни, — про говорила она, и это была истинная правда. Когда Пилар об этом вспоминала, ее сердце готово было разорваться на части от горя и безысходности.

— Ладно, когда тебе становится совсем худо, вспомни о моей матери. Она родила еще двоих, после того как потеряла того ребенка. Ей было что-то около сорока семи, когда у нее случился выкидыш.

Ты вселила в меня надежду. — Марина была первым человеком, кто смог сделать это, как всегда, вовремя, в отличие от матери Пилар, которой дочь даже не позвонила, чтобы поделиться своей болью. Впрочем, она не говорила ей, что ждет ребенка. Мать просто напомнила бы дочери, что она слишком стара для подобных вещей. А теперь Пилар и сама это чувствовала.

* * *

К большому сожалению Брэда, Пилар пребывала в унынии несколько недель. Алиса с Брюсом взялись вести ее дела, но многие процессы пришлось отложить, а ее клиентам сказать, что она больна, и все очень волновались за нее.

Даже Нэнси как-то зашла, чтобы попытаться отвлечь мачеху, но она принесла с собой малыша, что только ухудшило положение дел. Когда Брэд вернулся домой, жена была на грани истерики и заявила ему, что не желает видеть никаких детей и особенно Адама в их доме до тех пор, пока он не вырастет.

— Пилар, ты должна взять себя в руки, — сказал он, испытывая муки от того, что не может ей ничем помочь. — Ты не должна так истязать себя.

— Почему? — Она почти ничего не ела и не спала. Она похудела на десять фунтов и постарела лет на пять.

— Потому что это вредит твоему здоровью. А в следующем месяце мы снова должны попробовать. Ну же, любимая… Тебе надо постараться успокоиться.

Но вся беда была в том, что она просто не могла сделать этого. С раннего утра и до позднего вечера Пилар ощущала невероятную тяжесть, лежавшую у нее на сердце. Иногда бывали минуты, когда ей даже не хотелось больше жить.

— Пожалуйста… дорогая, пожалуйста. — В конце концов, желая хоть как-то развеселить ее, он повез ее на выходные в Сан-Франциско, но именно там у нее началась менструация. Он попытался пошутить, что через две недели они опять навестят доктора Вард с ее индюшачьей подливкой и похабными фильмами.

— О господи! — Она состроила гримасу и неожиданно для себя рассмеялась. — Не напоминай мне об этом.

Тогда тебе стоит испытать это удовольствие прямо сейчас. — И всю оставшуюся поездку Брэд поддразнивал же ну, заявляя, что хочет взять ее с собой на Бродвей, чтобы прикупить несколько “наглядных пособий для супругов”, которые могут пополнить коллекцию Хелены Вард.

— Да вы просто извращенец, Брэдфорд Колеман. Если бы кто-нибудь узнал, какие грязные мысли вертятся в вашем мозгу, когда вы сидите в судейском кресле, вас бы просто лишили звания, — улыбалась Пилар и впервые за многие недели выглядела вполне нормально.

— Ну и хорошо. Тогда я смогу сидеть дома и весь день заниматься с тобой любовью.

Но даже это не радовало Пилар в те дни. Она пыталась объяснить свое состояние Брэду. Ей казалось, что этот выкидыш доказал ее полную несостоятельность как женщины.

— Я потеряла ребенка… Что может быть ужаснее? Я уже так привязалась к нему… Вы понимаете, я потеряла его… — Она говорила это, и слезы текли у нее из глаз, и ей казалось, что она совершенно никчемная женщина.

Разубедить ее было очень трудно. То, что она чувствовала, она чувствовала не умом, а сердцем. Умом она сознавала, что у нее еще наверняка есть шанс, да и Брэд повторял снова и снова, что они будут продолжать свои попытки. Но ее сердце не знало ничего, кроме того, что она потеряла его. Ребенка, которого она так хотела иметь. И всякий раз, когда она вспоминала об этом, боль в груди делалась невыносимой.

* * *

Диана вела себя очень осторожно, когда они с Энди вернулись домой после отдыха на Гавайях. Она не хотела отталкивать свою удачу. Там, на берегу океана, дела у них пошли на лад, и, вернувшись домой, они оба чувствовали себя совершенно другими людьми, может быть, не совсем такими, как были когда-то, им обоим показалось, что испытания, через которые они прошли, сблизили и закалили их. Прекрасно сознавая, какой тяжелый путь они были вынуждены проделать для того, чтобы окончательно не упасть в пропасть, Диана решила всеми силами хранить это хрупкое равновесие. Она не хотела встречаться еще некоторое время ни с кем из членов своей семьи и отклоняла все предложения с их стороны. Она уже почти два месяца не виделась и не разговаривала с Сэмми, опасаясь, что при встрече с сестрой, которая скоро должна была родить, к ней вернутся недавние кошмары.

Казалось, они играют в игру, главным правилом которой было — притупить боль. И Диана готова была ради этого пойти на любые жертвы. На работе ей два раза предлагали побывать в качестве корреспондента в многодетных семьях или на школьных праздниках, но она отказалась от этих поездок. Они с Энди пришли к соглашению, что пока не будут обсуждать другие возможности завести ребенка. Оба посещали каждый своего психоаналитика, и это, казалось, возымело определенное действие.

На работе у нее все было в порядке, и она вновь доставляла Диане удовольствие. Ей нравилось время от времени болтать с Элайзой, но их дружба стала более сдержанной. Элайза заботилась о своей карьере, а мысли Дианы были направлены на то, чтобы вернуться к прежнему образу жизни и сохранить свой брак. В первую неделю после поездки ей больше всего нравилось возвращаться вечером домой. Для нее было очень важно видеть Энди и проводить вместе с ним время. А он продолжал звонить ей с работы по три-четыре раза в день просто для того, чтобы сказать что-нибудь хорошее и узнать, как у нее дела. Он был для нее в те дни самым близким человеком, и никто, кроме него, не был ей нужен. Диана чувствовала, что ей тяжело встречаться с друзьями, и муж на этом не настаивал. Друзья их тоже понимали. Билл с Денизой не звонили уже несколько месяцев. Энди в конце концов объяснил другу, что Диане тяжело встречаться с ними, потому что Дениза беременна. Казалось, Билл все понял, и молодые люди теперь изредка продолжали встречаться, чтобы поиграть в теннис. Теперь у них обоих были другие обязанности и разные обстоятельства.

Диана редко проверяла записи на автоответчике, когда приходила домой, потому что им почти никто не звонил, кроме ее матери — да и то эти звонки были нечасты — и его братьев.

Но однажды, где-то в середине января, она, вернувшись Домой раньше обычного, включила автоответчик и, возясь на кухне с обедом, прослушала записи. Первым шел звонок от ее матери, который заставил ее улыбнуться, потом было Несколько женских голосов, предлагающих модные журналы; три звонка предназначались для Энди: один раз позвонил Билли, назначая ему очередную партию в теннис, второй звонок был от его брата Ника. В третий раз звонила женщина. У нее был чувственный голос, и она сказала только, что это сообщение для Энди и он должен знать, зачем она ему позвонила. И потом добавила низким томным голосом: “Пусть он мне позвонит”. Она сообщила номер телефона и свое имя: Ванда Вильяме. Диана приподняла бровь и рассмеялась. Даже в самые тяжелые в их жизни минуты в прошлом году она никогда и мысли не допускала о том, что муж ей изменяет. Она знала, что подобное происходит в некоторых семьях, но не думала, что это касается и ее мужа. Она также не думала, что он настолько глуп, чтобы позволять своей подружке звонить прямо к нему домой, да еще и оставлять сообщение на автоответчике. Этот звонок ее нисколько не обеспокоил, а лишь заинтриговал, и она спросила мужа о нем в тот же вечер за ужином. Диана предположила, что это могла быть какая-нибудь актриса, занятая в одном из тех шоу, которые он обслуживает у себя на радио.

— Ну и кто эта женщина с таким сексуальным голосом, которая звонила тебе сегодня?

— Что? — Он нахмурился и смутился, когда потянулся, чтобы взять еще один кусок хлеба.

— Ты меня прекрасно слышал. Кто она такая? — Диана любила поддразнивать его, и он обычно всегда ей подыгрывал, но на этот раз ему это явно было не по душе.

— Что бы это могло значить? Скорее всего это подружка одного из моих братьев. Может, она ненадолго приехала сюда и хочет, чтобы я помог ей купить машину или помог в чем-нибудь еще…

— Машину? — Диана откровенно засмеялась. — Это самая плохая ложь, какую я когда-либо слышала. Ну же, Энди, попробуй еще раз… Итак, кто она? Кто такая Ванда Вильяме? — Она попыталась скопировать ее голос, но Энди это нисколько не позабавило.

— Я не знаю, кто она такая. Почему ты мне не веришь? Это всего лишь имя. Я никогда с ней не встречался.

— У нее голос как у сотрудницы службы “Секс по телефону”, — сказала Диана, опять пытаясь изобразить голос, услышанный в телефоне: “Позвони мне…”

— Ладно, ладно, я сделаю это. — Он явно нервничал, и это насторожило Диану.

— Ты правда собираешься ей звонить?.. Ну, я имею в виду насчет машины. — Она подшучивала над ним, но Энди все больше и больше злился.

— Может быть. Посмотрим.

— Нет, ты этого не сделаешь. — Теперь пришла ее очередь растеряться, в этой истории было что-то непонятное, и ей это не понравилось. — Энди, что все это значит?

— Послушай, это касается только меня, хорошо? Имею я право на личные дела?

— Да, — Диана посмотрела на него в нерешительности, — наверное, имеешь. Но не с женщинами.

— Я не изменяю тебе. Веришь? Я клянусь.

— Тогда что же ты делаешь? — тихо спросила она. Диана никак не могла понять, что за секрет может быть связан с этой женщиной. Что, черт возьми, он скрывает?

— Ванда подруга моего приятеля. Она знакома с одним адвокатом, с которым я работал, и он посоветовал мне поговорить с ней об одном деле. — Он не хотел говорить, что она — одна из бывших подружек Билла Беннингтона и именно он посоветовал Энди обратиться к ней.

— Тогда почему ты лжешь мне и говоришь, что это подруга твоего брата?

— Прошу тебя, Диана, не спрашивай меня, хорошо? Не заставляй меня пойти на это.

— Но, ради всего святого, почему? — Она вскочила из-за стола. Теперь она уже подозревала его. Может быть, он действительно ей изменяет, а она ничего не знает? — Что происходит?

— Послушай… а, к черту… — Энди старался, как мог, скрыть от нее свои планы, но теперь понял, что ему не выкрутиться. — Я не хотел тебе пока этого говорить. Я просто хотел сначала встретиться с ней, поговорить и узнать, что она собой представляет.

— Прекрасно… Ну и что все это значит? Тебе назначили свидание?

Она родила для одной пары ребенка в прошлом году. Ванда рожает детей на заказ. И она хочет родить еще. Я решил все это проверить и поговорить с ней, а потом собирался спросить тебя, что ты об этом думаешь. — Он сказал это как можно спокойнее, стараясь предотвратить взрыв негодования, который, как он был уверен, последует со стороны жены.

— Что? Ты собирался пойти к мисс Сдающей-Матку-вАренду и проверить ее? И даже не подумал сказать мне об этом? Что ты собирался делать, переспать с ней, чтобы узнать, получится это или нет? Боже мой, Энди, как ты мог придумать такое?

— Я просто собирался пойти и поговорить с ней, ради всего святого. И если бы мы договорились, то это было бы сделано с помощью искусственного оплодотворения, и ты это прекрасно знаешь.

— Но почему? Почему ты это сделал? Мне казалось, что мы решили пока даже не касаться этой темы, по крайней мере еще несколько месяцев.

— Да, я помню. Но я узнал о ней на прошлой неделе, а таких людей найти не так-то просто. И к тому времени, когда ты будешь готова для разговора на эту тему, она уже будет вынашивать ребенка для кого-нибудь другого.

— Ну и кто же она?

— Третьеразрядная актриса. Она категорически против абортов и говорит, что забеременеть для нее ничего не стоит, и еще она считает, что делает людей счастливыми, оказывая им такого рода услуги.

— Какая она добрая. И сколько же она берет за услуги?

— Двадцать пять тысяч.

— А что, если она оставит ребенка себе?

— Она не сможет этого сделать. Условия контракта очень жесткие. И она не доставила никаких хлопот знакомому парню в прошлом году. Я сам разговаривал с ним. Они с женой просто счастливы. Она родила им девочку, и они без ума от нее. Малыш, ну пожалуйста… ну дай мне хотя бы просто поговорить с ней.

Нет. А что, если она принимает наркотики? Или болеет чем-нибудь? А что, если она не отдаст ребенка? А что, если она… О господи! Нет… Не проси меня, чтобы я согласилась... — Диана уронила голову на стол и начала всхлипывать. Ей хотелось закричать на него. Ну зачем он опять заставляет ее пройти через это? Они же только что начали де дать первые осторожные шаги навстречу друг другу, пытаясь сохранить свой брак, и она совсем не готова к тому, о чем он сейчас говорил.

— Малышка, ты же сама говорила, что хочешь моего ребенка и что для меня тоже плохо, что у меня не будет моих детей. Я подумал, что это будет лучше, чем если мы усыновим малыша, в конце концов, это будет наполовину наш ребенок. Ты же и слушать не захотела, когда доктор предложил тебе воспользоваться донорской яйцеклеткой, и мне показалось, что то, что я нашел, — вполне приемлемое решение нашей проблемы.

— Ради всего святого, это что, научный эксперимент? — Она смотрела на него, ее глаза пылали ненавистью. — Я ненавижу тебя, Эндрю Дуглас! Как ты посмел предложить мне такое?

— У меня тоже есть право хотеть ребенка. У нас обоих оно есть. И я предложил тебе свой вариант.

— Но не таким способом. Ты представляешь, что с нами будет к тому времени, когда мы дождемся конца всему этому? К тому же я не хочу, чтобы твоя сперма оказалась внутри чужой женщины. А что, если она полюбит и тебя, и ребенка?

— Ди, да она замужем.

— О господи! Вы все сошли с ума! И ты, иона, и ее муж!

— Конечно, а ты единственный нормальный человек среди нас? — проговорил он сердито.

— Может быть, и так.

— Да, но со стороны все выглядит совсем наоборот, малышка. — Диана выглядела такой испуганной и растерянной, и казалось, что вот-вот сорвется. — Послушай, я выберу время на этой неделе и встречусь с ней, чтобы поговорить. И все. Я просто хочу узнать, каковы ее условия, что она собой представляет и что может из этого получиться. Я хочу узнать, какие у нас есть возможности, если мы решимся на это сейчас или когда-нибудь потом. И знаешь, Диана, я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Я не собираюсь никуда идти. Я просто не могу. Это доконает меня. — И потом она вряд ли сможет оправиться. Диана не хотела рисковать.

— Я думаю, что на самом деле ты гораздо сильнее, — сказал он спокойно.

Последние несколько месяцев Энди очень много об этом думал. И он хотел ребенка. Он хотел, чтобы Диана была с ним, чтобы у них была настоящая семья, и, если ему представился случай завести своего собственного ребенка, он не видел причины, мешающей ему воспользоваться им.

— Я считаю, что ты самый настоящий сукин сын! — бросила она ему в лицо и закрылась в ванной.

Когда же Диана оттуда вышла, Энди уже позвонил Ванде Вильяме и договорился встретиться с ней на следующий день в полдень в “Айви”. Это казалось не самым лучшим местом, но так хотела она.

— Ты пойдешь? — спросил он жену на следующее утро, но она отрицательно покачала головой. Перед тем как уйти на работу, он снова спросил ее, и Диана промолчала в ответ. Утром в офисе Билл поинтересовался, как идут дела, и Энди ответил, что Диана пришла в ярость, услышав его предложение. Он сказал, что понятия не, имеет, придет ли жена на свидание, и Билл, пожелав ему удачи, поспешил на какую-то важную встречу.

Диана просидела в офисе до обеда, но работа валилась из рук, все ее мысли сосредоточились на особе по имени Ванда. Ей очень хотелось узнать, как выглядит эта женщина. В конце концов она не выдержала. Она позвонила и заказала такси, а потом спустилась вниз.

Диана появилась в ресторане на полчаса позже, но они все еще сидели там, удобно устроившись за дальним столиком, — супружеская пара и ее муж. Энди только слегка удивился, увидев ее, и тут же представил ей Вильямсов — Джона и Ванду. Они казались вполне обычными супругами, были хорошо одеты и вовсе не походили на наркоманов или проходимцев. Ванда производила приятное впечатление, она много говорила о том, как важно для нее делать что-нибудь “стоящее” для ближних, а ее мужа, казалось, совсем не заботило, какой способ она для этого избрала. Как он выразился: “Деньги есть деньги”. Заказчики должны будут заплатить за медицинское обследование, за одежду, которую ей придется купить, когда она располнеет, и полностью возместить ее жалованье за последние два месяца, когда она уже совсем не сможет работать. Ну и ее личный “гонорар”, как она его называла, составит двадцать пять тысяч долларов. Ванда подпишет контракт, согласно которому обязуется не принимать наркотики, спиртное или подвергать себя какому-нибудь риску. В больнице, после того как ребенок появится на свет, она без всяких возражений должна передать его своим заказчикам.

— А что, если вы захотите оставить ребенка? — спросила Диана бесцветным голосом, машинально помешивая ложкой в чашечке кофе.

— Я не сделаю этого, — поклялась Ванда и добавила что-то о том, что не может нарушать свою карму. А ее муж объяснил, что она очень увлекается восточными религиями.

— Она не сходит с ума по детям, — добавил он, — и ни разу не захотела оставить себе ребенка.

— А как насчет вас? — обратилась Диана к нему. — Как вы отнесетесь к тому, что ваша жена забеременеет от спермы моего мужа?

— Я думаю, что он не пошел бы на это, не будь у него серьезных причин. — Джон Вильяме посмотрел ей прямо в глаза, и Диана почувствовала, как заныло ее сердце, но на лице у нее не дрогнул ни один мускул. — Я не знаю, но считаю, что это ее личное дело. Она поступает так. как считает нужным. — У Дианы появилось смутное чувство, что они оба чокнутые, правда, по их виду нельзя было сказать, что у них “не все дома”. Просто вся эта затея казалась совершенно немыслимой.

Вскоре они все обсудили, и Энди сказал, что позвонит им в ближайшие дни, после того как они с Дианой все обсудят.

— У меня есть еще один кандидат, — предупредила Ванда, — я встречусь с ним завтра.

— Она соглашается помочь только тем людям, которые ей понравятся, — добавил ее муж и укоризненно посмотрел на Диану. Он ясно давал ей понять, что считает ее не слишком “подходящей” кандидатурой, и если все сорвется, то только по ее вине.

Они ушли из ресторана раньше Дугласов, и Диана с негодованием уставилась на мужа.

— Как ты мог втянуть нас в это?

Зачем ты нагрубила ему? Зачем было спрашивать, как он отнесется к моей сперме? Ради бога, Диана, они ведь могут отказаться от нас.

— Неужели? — Она откинулась на спинку стула, продолжая сверлить его гневным взглядом. — Я не верю во все это. Она сидит здесь, рассказывает тебе про свою карму, а ты еще хочешь, чтобы она родила тебе ребенка. Вся эта затея не внушает мне доверия. Так же как и ее муж.

— Я хочу позвонить доктору Джонстону и обсудить с ним осуществление этого плана, — упрямо сказал Энди.

— Я не желаю принимать в этой афере никакого участия. Довожу это до твоего сведения, — твердо произнесла она.

— Это твое дело. Я не собираюсь брать у тебя ни цента. — Энди мог занять деньги у своих родителей, и ей было интересно, как он объяснит им, на какие цели.

— Я думаю, ты не вполне нормален. Мне кажется это таким трогательным — что люди, подобные нам, идут на все, чтобы завести ребенка, но всему есть предел.

Она поднялась, посмотрела на него"; покачала головой и вышла из ресторана. Возле ресторана Диана села в такси и назвала адрес.

Энди, оплатив счет, вышел из ресторана, но ее уже не было. Так же, как не было ее вещей, когда он вернулся домой с работы в тот вечер. Диана ушла. Она решила, что так будет лучше. На кухонном столе он нашел записку:

“Дорогой Энди! Я должна была сделать это еще несколько месяцев назад. Прости меня. Теперь это все так глупо. Тебе нужна нормальная жена… у которой могут быть дети. Удачи тебе. Я люблю тебя. Мой адвокат свяжется с тобой.

С любовью, Диана”.

Он стоял совершенно потрясенный и с ужасом смотрел на голубой листок, который держал в руке. Он не мог поверить, что она сделала это.

В тот же вечер Энди позвонил ее родителям, решив, что она, быть может, уехала к ним, но, задав несколько наводящих вопросов, убедился, что ее там нет. Ее мать сразу почувствовала что-то неладное, но расспрашивать его не стала. Родители не видели Диану с того самого Дня Благодарения, когда с ней случилась истерика, хотя они регулярно разговаривали по телефону, а ее отец не далее как в эти выходные звонил и провел с дочерью долгую и обстоятельную беседу.

Диана перебралась в гостиницу. В эти же выходные она нашла и сняла себе квартиру. Ей незачем больше издеваться над собой. Она не собиралась участвовать в этом безумии. Этот завтрак в “Айви” расставил все на свои места. Она ясно увидела, в каком отчаянном положении они оба находились и как глупо и неразумно вели себя. До какого же состояния дошел Энди, чтобы думать о ребенке от суррогатной матери?

Энди звонил Диане на работу каждый день, но она не подходила к телефону. Когда же он приехал, чтобы встретиться с ней, она отказалась его видеть. Сон растаял, и вместе с ним исчез ночной кошмар. Для Дианы и Энди все было кончено.

Поиск по сайту: