Часть седьмая

I

Казаки по ту сторону реки у хутора Татарского жили спо­койно, кроме Астахова. Степан что-то узнал или что-то по­чувствовал и решил вызвать к себе Аксинью. Им двоим было неловко вместе, говорили они в основном о спасенных Акси­ньей вещах. Женщина не хотела оставаться с мужем, но на­меревалась вернуться в станицу, чтобы помириться с Григо­рием. На пути в станицу к Аксинье начал приставать проез­жавший мимо казак. Женщина разбила ему нос и пригрози­ла, что все расскажет мужу — Григорию Мелехову.

II

В одну из ночей красным удалось прорваться, их натиск сдерживало только незнание местности. Отбить красноар­мейцев взялся Мелехов. Григорию удалось кое-как остано­вить бегство казаков и восстановить сотню. Фронт удалось восстановить, сломив с большим трудом упорное сопротив­ление красных.

III

В новых трудных условиях казачьему командованию понадобилось спешно избавляться от обузы — пленных красноармейцев. Их погнали под конвоем в станицу, уни­чтожая по пути. На одном из хуторов старушка, пожалев молодого бойца, выпросила его у казаков, сказав, что он ли­шился ума. Красный солдат действительно вел себя, как су­масшедший. Казаки согласились, а старушка, видевшая хитрость солдата, приютила его на ночь, а затем отпустила, благословив в дорогу.

IV

Наталья оправилась от тифа, дети принялись расска­зывать ей о том, как их дом разорили красноармейцы. На следующий день, однако, красные вновь появились на базу. Они попросили Ильиничну испечь им хлеба. Солдаты очень торопились, их полк отступал под натиском казаков. Вско­ре показались и сами казаки. Среди них был дед Пантелей, который сильно сокрушался о разорении своего хозяйства.

V

Ранним утром у самого Дона повстанческий караул на­толкнулся на 9-й Донской полк. Казаки признали в конни­ках белых офицеров и радостно встретили их. Все офицеры были хорошо одеты, но только вещи у них были иностран­ными. Один из офицеров отчитал казаков за то, что сразу не пошли за белыми, а потом дал отряду указания. Казаки внутренне сокрушались, что связались с кадетами.

VI

Осматривая разгром и запустение родных мест, Григо­рий добрался до Ягодного. Имение также было разграбле­но, дом обветшал. От схоронившейся здесь Лукерьи Меле­хов узнал о том, как лютовали здесь красные, как убили старого Сашку. Григорий сам похоронил конюха в том же месте, где тот когда-то закопал его дочку Таню от Аксиньи.

VII

В Вешенской хлебом-солью встречали генерала Секретева и прибывших с ним белых офицеров. По поводу приезда был устроен банкет, который превратился в попойку: белые офицеры и генерал напились и принялись корить казаков за ослушание, требовали искупить казачий «грех» перед роди­ной. Мелехов угрюмо слушал эти речи, прекрасно понимая, что скоро белое офицерье примется издеваться над казака­ми. Здесь же, в Вешенской, Григорий зашел к Аксинье, у ко­торой встретил Степана. Тот предложил Мелехову выпить; жена, муж и Григорий в молчании сидели за столом.

VIII

Прохор Зыкин получает указание разыскать Мелехо­ва и вызвать его к прибывшему генералу. Догадываясь, где может находиться Григорий, Прохор идет к дому Аксиньи и застает здесь всех троих — Мелехова, Аксинью и Степа­на. Прохор по указанию Мелехова отвез его не к генералу, а домой. Здесь он пообедал с родными, освободил от служ­бы отца и строго наказал Дуняшке забыть о Кошевом. Гри­горий покинул хутор с дурным предчувствием.

IX

Григорий прибывает в штаб, где с другими казака­ми обсуждает план завтрашних действий. Проработав не­сколько вариантов, он велит товарищам оставить даль­нейшие рассуждения и ложиться спать, поскольку окон­чательное решение все равно вынесет генерал. В пове­дении Мелехова появилась не свойственная ему апатия. Столь же апатичны были бойцы на улице, дотемна пев­шие о тяготах постылой войны. Ночью Григорию при­снился сон о том, как его едва не убил красноармеец. Про­будившись, Мелехов сильно дивился тому, что никогда прежде и наяву не испытывал такого страха, как сейчас во сне.

X

Григорий готовится ехать к генералу Фицхелауру и сильно злится. Его раздражают барские замашки белых офицеров. Он убежден, что после революции командованию надо держаться проще — народ уже не потерпит старых по­рядков, да и глупо управлять армией на старый лад. Копы­лов же находит надменное отношение офицеров к безгра­мотным казакам и, в частности, к Григорию справедливым. Замечания Копылова вызывают у Мелехова смех. Фицхелаур попытался запугать Мелехова, подчинить его себе и на­вязать свою тактику, но Григорий резко пресек все пополз­новения генерала и уехал прочь. На улице Мелехов отка­зался посторониться и дать путь английскому офицеру: ка­зак считал, что иностранцам не место на донской земле, не им решать казачьи проблемы.

XI

Красноармейцы удерживали за собой Усть-Медведицкую. Фицхелаур настаивал на том, чтобы их выкури­ли оттуда казаки. Мелехов отказался, подчиняясь вну­треннему чутью. Затем он начал смутно осознавать, что его беспокоило. Белые бросили казаков на фронт без ору­жия, чтобы чужими руками сделать себе победу, плоды которой станут делить с иностранцами — своекорыстны­ми помощниками. Воевать в таких условиях Григорию не хотелось, борьба с коммунистами потеряла для него вся­кий смысл, хотя он и понимал, что на сторону красных все равно не перейдет.

XII

Спустя несколько дней после отъезда Григория с Татарского хутора туда прибыл Митька Коршунов, воз­главлявший карательный отряд и к тому времени своей жестокостью заслуживший себе офицерское звание. Кор­шунов, осмотрев пепелище на месте своего дома, поехал к свату, а затем учинил расправу над семейством Коше­вых — старухой матерью и детьми. Узнав об этом, Пан­телей больше не пустил Митьку на баз. Между тем на хутор приехали белые генералы и английское командова­ние. Встречать их хлебом-солью поручили Пантелею, по­скольку из всех местных казаков только ему доводилось встречаться в прежние годы с высокими чинами. Генерал Сидорин зачитал список тех хуторянок, которые, по его словам, отличились в борьбе с большевиками. Первой по списку вышла из толпы Дарья Мелехова, которая ничуть не смутилась. Ей вручили медаль и деньги. Англичани­ну объяснили, чем отличилась Дарья и другие женщины хутора.

XIII

Мелеховская семья распадалась, старики оставались в одиночестве. Наталья все время занималась с детьми, пе­чалясь о том, что Григорий опять променял ее на Аксинью. Дуняшка тужила, что война разлучила ее с Мишкой Ко­шевым. Дарья все больше смелела и вроде бы собиралась выйти замуж, чтобы навсегда покинуть баз Пантелея. Ста­рый Пантелей видел, что происходит, и клял войну, кото­рую одну видел виновницей происходящего. Вскоре Дарья призналась Наталье, что у нее есть беда: женщина заболе­ла «дурной болезнью» (сифилисом) и намерена наложить на себя руки.

XIV

Когда обе снохи метали сено, Дарье захотелось причи­нить боль Наталье, чтобы за себя не было обидно. И Дарья рассказала, как по просьбе Аксиньи вызывала к ней Гри­гория. Наталья поняла, зачем так поступила Дарья, но не сильно озлилась на нее, а только долго плакала о муже.

XV

Григорию с его казаками пока еще удается сохранять прежние справедливые порядки в своем войске. Однако бе­лые офицеры все больше навязывают им новые суровые условия. Мелехову пришлось командовать казаками вме­сте с Андреяновым — глупым, но напыщенным и ненави­дящим казачество дворянином, в Первую мировую отси­живавшемся в тылу. Методы Андреянова были неприятны Григорию, и оба решили, что им не суждено сработаться.

Мелехов получает приказ отказаться от командования дивизией и стать командиром сотни. Григорий настаивает на том, чтобы его вовсе перевели в хозяйственную часть, но белое командование решает иначе и не желает принимать доводов казака. Мелехов попрощался со своими боевыми товарищами. Вскоре он получает телеграмму с сообщени­ем, что у него дома стряслось большое несчастье, и уходит в отпуск повидать родных.

XVI

Наталье хотелось узнать, как ее муж жил в станице — не начал ли он опять встречаться с Аксиньей. Поначалу Ната­лья намеревалась выведать это у жены Прохора Зыкина, но та отмалчивалась. Тогда Наталья набралась смелости и по­шла к самой Аксинье. Женщины поговорили спокойно, но сошлись на том, что обе одинаково будут бороться за Григо­рия. Наталья после пожаловалась Ильиничне, а когда та по­пыталась утешить сноху, прокляла мужа и пожелала ему смерти. Также старуха узнала, что сноха беременна, но соби­рается избавиться от ребенка. Наталья сходила к хуторской повитухе, которая избавила ее от плода. От этого у Натальи открылось кровотечение, и на следующий день она умерла.

XVII

Григорий опоздал на похороны. Мать рассказала ему, из-за чего Наталья пошла на рискованный шаг. Пантелей как мог старался разогнать тяжелые мысли в голове сына, заговаривая с ним о разных хозяйских делах. Ночью Меле­ховы пошли в поле, чтобы поутру пораньше приняться за работу.

XVIII

Работа не смогла отвлечь Григория от мыслей о жене. Он понял, что полюбил ее, их общих детей — и винил себя в смерти Натальи. Радость доставляли Мелехову дети. Сына Мишатку Григорий начал приучать к казацкой жиз­ни, к полевым работам. К Григорию заезжал боевой това­рищ Христоня, привез неутешительные новости: войну ка­заки проиграют, так как биться под командованием белых офицеров никто не хочет. Вскоре настало время Мелехову возвращаться в казачье войско. За день до отъезда он видел Аксинью, но ни о чем с ней в этот раз не говорил.

XIX

По пути на фронт Мелехов повстречал Семака, которо­го когда-то выручил в станице. Семак рассказал о новых по­рядках в войске, вызвавших отвращение у Григория. Ока­залось, что белые поощряют грабежи и мародерство, при­чем бандитизмом промышляют все чины. Многие рядовые казаки, не выдержав такой службы, подались в бега. В до­роге Григорий повстречал немало таких дезертиров, но не ловил их, а некоторым даже давал советы, как укрыться от штрафной роты. Заночевав в одном из селений под Ба­лашовой, Григорий познакомился с англичанином и белым офицером, которые казались весьма просты и дружелюбны в общении. Они предложили Мелехову спать в их комна­те и угостили хорошим ужином. Англичанин уверял, что красные непременно победят: они — народ, а народ невоз­можно уничтожить.

XX

С непрестанными боями продвигаясь к Хопру и Дону, преодолевая ожесточенное сопротивление белых и находясь на территории, большинство населения которой относилось к красным частям явно враждебно, Красная армия посте­пенно растрачивала силу наступательного порыва. Но не­которые ее части (например, в районах станицы Качалин­ской и станции Котлубань) продвигались с большим успе­хом. Сюда и были брошены самые значительные и манев­ренные силы белых.

XXI

Беда посетила Мелеховский курень спустя три недели после отъезда Григория. Через полторы недели в Дону уто­пилась Дарья. Поп Виссарион поначалу отказывался ее хо­ронить как самоубийцу, но потом под угрозами Пантелея согласился. Аксинья между тем звала к себе в гости Мишатку, сына Григория, угощала мальчика, рассказывала ему сказки и зашивала одежду. Проведав об этом, Ильинична строго запретила Мишатке ходить к Астаховой. Аксинье же старуха сказала, что та Григория не получит. Вскоре старо­го Пантелея призвали в казачье войско, а спустя несколь­ко дней он вернулся, сбежав с фронта. За ним пришел ка­рательный отряд из калмыков, которые отыскали старика.

XXII

Как отца Григория Мелехова старого Пантелея не стали подвергать телесному наказанию, но только лишили звания урядника. Довольный Пантелей вернулся на хутор и забрал оттуда жену и внуков, поскольку казаки ожидали скоро­го нападения красных и отступали. Возвращаться в войско старик не желал.

XXIII

В сентябре последняя казачья сотня под пулеметным огнем большевиков покидала станицу Вешенскую. С друго­го берега поступали удивительные вести: красные не жгли и не грабили куреней, а если что-то и брали у местных, то за все расплачивались советскими деньгами. Перевес сил в пользу красных решили действия буденновской конницы.

XXIV

Вернувшись на курень, Пантелей с ужасом увидел страшные следы разрушения, причиной которого была перестрелка и действия своих же казаков-хоперцев, гра­бивших имущество и ломавших постройки. Получивший к тому времени желанное освобождение от службы Панте­лей приступил к восстановлению хозяйства. До него дохо­дили отдельные новости о сыне, которые он, приукрасив, пересказывал соседям, гордясь Гришкой. По прошествии некоторого времени старику сообщили о гибели близких друзей Григория — Аникушки и Христони, их привезли на хутор отпевать и похоронить. Затем привезли и самого Гри­гория, живого, но заболевшего тифом. Ильиничне после пе­режитых волнений стало дурно, и Пантелей послал Дуняш­ку за фельдшером.

XXV

Григорий месяц отлеживался дома, играл с детьми: с ними приходилось трудно, потому что малыши часто за­водили разговор или о маме, или о войне. И то и другое было больно для Григория. Старик Пантелей все это время гото­вился к отступлению. Окрепнув, Григорий тоже стал соби­раться в отступление. Незадолго до отъезда он зашел к Ак­синье и позвал ее с собой. Астахова согласилась.

XXVI

Война закончилась, казаки тянулись из родного Подонья к Черному морю. Во время отступления Григорий на каждой остановке пытался разузнать, где сейчас его род­ня, которая присоединилась к отступлению позже. Непо­далеку от Маныча Аксинья заболела тифом. Ехать дальше стало труднее, кроме того, беженцам грозила опасность от казаков-бойцов, отряды которых, убегая с разгромленного фронта, превращались в банды. Под конец Григорий решил оставить Аксинью на попечении у жителей одного из селе­ний, через которые проходили беженцы.

XXVII

Григорий решает двигаться вместе со своим попутчи­ком Прохором на Кубань. Зыкин рассказывает Мелехову про зеленых (анархистов) и спрашивает, не «позеленеть» ли и им? Добравшись в январе до Белой Глины, Григорий услышал о смерти отца, скончавшегося здесь от тифа нака­нуне сыновнего приезда. Мелехов-младший находит дом, где останавливался отец, и прощается с телом усопшего. В станице Кореновской Григорий почувствовал себя нездо­ровым и обратился к врачу, который определил возврат­ный тиф.

XXVIII

Тележку с медленно угасавшим Мелеховым повстреча­ли друзья-казаки, которые отвезли Григория в Екатеринодар, где передали больного врачу с хорошей аптечкой. Врач принялся за лечение, и Григорий вскоре пошел на поправ­ку. Добравшись до моря, Мелехов стал свидетелем жуткой картины, как люди в панике садились на пароходы и поки­дали Россию. За место на пароходах приходилось бороться всеми способами, поскольку бюрократическая система по­грузки беженцев, созданная белыми офицерами, отсеивала огромное число людей. Григорий понял, что казакам места на судах не найдется, и решил остаться.

XXIX

В городе слышались выстрелы, на склонах гор видне­лись отряды красноармейцев, наступавших на приморский город. Григорий был равнодушен к происходящему: для себя он решил, что спокойно дождется здесь большевиков. Красные конники вступили в город на глазах Мелехова.

Поиск по сайту: