ОБНОВЛЕНИЕ

Губительный рейд чумы по Европе унес около четверти населения, но не повлиял ни на феодальную структуру общества, ни на блестящую культуру средневековья. Это не удивительно. Природные факторы не влияют на социальную форму движения материи, а население, находившееся в акматической фазе этногенеза, быстро восстановилось. Наиболее пострадавшие страны — Франция и Англия — даже не прекратили Столетнюю войну.

Объяснимо и это. Оригинальная культура, развивавшаяся с IX в. (с каролингского Возрождения), цементировала суперэтническую систему, стройное здание которой было устойчиво и перенесло внезапный удар, как перенесло бы морозную зиму или ураган. Другое дело, если бы такое или сходное несчастье постигло этнос на стыке фаз, когда он уязвим, как меняющая кожу змея. Тут последствия были бы непредсказуемы.

На Русь чума пришла с Балтики, появившись в 1351 г. во Пскове. В 1353 г. от этой болезни умер великий князь Симеон Гордый со всей семьей, за исключением младшего брата — Ивана Ивановича Красного, не имевшего никаких политических и военных способностей, но весьма скромного и сговорчивого.

Зная характер Ивана, Симеон завещал бразды правления не ему, а митрополиту Алексею, крестнику его отца — Ивана I Калиты. Митрополит Алексей возглавлял правительство до самой своей смерти в 1378 г. За истекший период ярких событий было мало, а перемен много. На месте конфедерации вассалов золотоордынского хана возникло государство Московское, зерно великой России, а Орда из Золотой стала Синей — это было не одно и то же.

Примечательно, что религия, культура, способ хозяйства, домашний быт и даже семейные связи за XIV в. не изменились, но двухсотлетний упадок, удачно названный «погибелью Русской земли», сменился подъемом, превратившим маленькое княжество в великую державу. Поскольку объяснения этого бесспорного феномена уже были нами рассмотрены и отвергнуты как неудовлетворительные, попробуем применить теорию этногенеза.

Как было отмечено, в начале XIV в. пассионарный толчок поднял литовцев, русских и турок‑османов, но дальнейшие судьбы этих этносов имели существенные различия. Турки втянули в свой состав потомков удалых византийских акритов (пограничников), а потом пополнялись газиями из Анатолии и Диарбекра, янычарами из Македонии и Болгарии и наемными пиратами, которыми тогда кишело Средиземное море. Короче, они собирали под знамя полумесяца всех пассионариев, которые меняли веру на карьеру. Это определило быстроту и кратковременность их успехов.

Часть литовцев восприняла культуру покоренной Древней Руси, но другая часть была втянута в Польшу. Что произошло потом, известно.

Русским пассионариям больше всего мешали собственные субпассионарии, сковывавшие их инициативу. Но девать их было некуда, и потому поединок выигрывала Литва. И вдруг — «черная смерть», которая беспощадно косила людей всех пассионарных уровней. А потом, после 1353 г., — отчаяние от потери близких, от одиночества в вымерших деревнях, от безысходности.

Преодолеть отчаяние могли только очень пассионарные люди. Они восстановили жизнь, рассеяли генофонд по популяции, и через 25 лет начался подъем.

Отметим, что этническая карта Волго‑Окского междуречья XIV в. была пестрой.

Тверичи, москвичи, суздальцы, рязанцы, смоляне, не говоря уже о новгородцах, различались друг с другом на этническом уровне, а меряне в Московском княжестве, мурома в Рязанском, вепсы в Новгородской республике составляли субэтносы. Многочисленные крещеные татары и дети татарок ассимилировались в коренном населении, потому что высокая пассионарность повышает поведенческую пластичность. При этом разные этнические субстраты, включавшиеся в этногенез, являлись носителями различных мировоззрений, которые синтезировались в новое при пассионарном подъеме. Поэтому православные великороссы верили ортодоксально, ощущали принадлежность к религии оригинально и переносили сложившуюся ментальность на организационные функции церкви, уважая ее более, нежели государство.

На персональном уровне доминанта процесса совпала с доминантой этнической.

Крестник Ивана Калиты учился у митрополита св. Петра и, став митрополитом после грека Феогноста, продолжил политическую линию своего учителя. Этому способствовали обстоятельства. В 1355 г. Киевскую митрополию получил «сын тферского боярина» Роман ««Там же С. 136»», сторонник Ольгерда и противник Алексея, поставленного в 1354 г. митрополитом «всея Руси» ««Там же. С.98»», фактически Константинопольская патриархия, т.е. Византия, этим назначением разделила русскую церковь и поддержала Литву. Алексей не призвал разделения митрополии, но и не порвал с Константинополем, благодаря чему обошелся без церковного раскола. Однако различия греческого и русского мироощущения, порождающего оригинальный тип культуры, углубились.

Союз митрополии с Московским княжеством, управлявшимся «старыми боярами» — родственниками владыки Алексея ««Алексей (в отрочестве — Елеферий Плещеев) был сын черниговского боярина Федора Бяконта, поступившего на московскую службу в конце XIII в.»», был равно необходим им обоим. Церковь посредничала между Владимирской землей и Золотой Ордой в те страшные годы, когда Ольгерд захватывал город за городом. «Добрый царь Джанибек» был единственным достойным противником Литвы, заинтересованным в отражении агрессии. Татары уже потерпели поражение на Синих Водах и потеряли низовья Днепра. Тверь и Рязань тянули в сторону Литвы. Москва была на очереди. Без мощного союзника у нее не было ни одного шанса уцелеть, но она не только уцелела, но и победила. Рассмотрим, как это могло произойти.

177. "ЛЕВ И АГНЕЦ ВКУПЕ ПОЧИЮТ"

««ПСРЛ. Т.IX. С.33. Цит.по:Хорошев А.С. Указ.соч. С.109»»

Положение регента Великого княжества Владимирского было настолько трудным, что казалось безвыходным. Даже самая искусная дипломатия не восполнит отсутствия живой силы — людей, одушевленных этнической доминантой, государственной идеей, патриотизмом. Чума опустошила страну в 1353 г., и для воспроизводства населения требовалось не менее четверти века. В этот тяжелый период прошла деятельная жизнь владыки Алексея, бывшего для России тем же, чем был аббат Сугерий для Франции, Григорий VII — для Римской церкви, Солон — для Афин, Заратуштра — для Ирана и Цзонхава — для Тибета и Монголии. Такие деятели замечательны тем, что они умели найти выход из безнадежной ситуации, не погрешив ни против своей страны, ни против своей совести.

Хан Джанибек был правителем мудрым и волевым, но никто не может победить закономерность этногенеза. Резня, учиненная его отцом Узбеком, и введение вместо Ясы туркменских обычаев наследования престола превратили улус Джучиев в химеру. Орда стала причудливым сочетанием поволжских городов, многочисленных «осколков» половцев, алан, черкесов и караимов — на западе и предков казахов, сибирских татар, башкир, камских болгар и чувашей — на востоке владений. Эти этносы были различны по культуре, религии (ибо обязательность ислама была относительной, а пропаганда его — непоследовательной), экономике и политическим устремлениям. Термин «татары» превратился из этнонима в политоним, а в XV в. потерял и это значение.

Только воля хана удерживала этот конгломерат от распадения, но, как оказалось, ненадолго.

Самым трагическим последствием химеризации улуса Джучиева было изменение порядка престолонаследия. Яса предписывала выбор войском верховного хана, по сути пожизненного президента, обязанного следовать закону и соблюдать обычаи. В феодальной Европе наследником считался старший сын. На Руси великое княжение давалось ханским ярлыком, из‑за чего удельные князья истощали свои богатства на взятки влиятельным мурзам. А у западных тюрок все сыновья хана имели равные права на престол, что при каждой смене правителя вызывало братоубийства. Джанибек тоже перешагнул через трупы двух братьев. Он не мог поступить иначе, так как в противном случае был бы убит сам.

С точки зрения биологии, этот обычай был противоестествен, ибо стимулировал отрицательный отбор, потому что кроме царевичей гибли их эмиры и нухуры. Он был асоциален, так как расшатывал государственную систему, вносил в нее нервозность и неуверенность в завтрашнем дне. Он был безнравствен, так как вел к гибели невинных людей. Этническая система становилась неустойчивой.

Джанибек все это отлично понимал, но ничего сделать не мог. Он старался угождать поволжским купцам и ради их интересов совершил поход в Персию, где власть захватил некий тиран, грабивший своих подданных и тем мешавший торговле. Джанибек его казнил, но обошелся без завоевания.

Союз с митрополитом был также выгоден ему, потому что он мог ему верить.

Честность — лучшая политика! Но гибель пришла из родного дома: хан Джанибек заболел и лежал в шатре; к нему допустили старшего любимого сына — Бердибека, который убил отца, затем братьев и в 1357 г. стал ханом. Однако ярлык митрополиту на церковные имущества изверг выдал. Союз пока не был нарушен.

Отцеубийца Бердибек недолго сидел на престоле. Его убили, и началась «великая замятня» — смена ханов, многие из коих правили меньше года. Дружба «льва» с «агнцом» кончилась сама собой, потому что «лев» сдох и разлагался с 1357 по 1380 г. В этот период Орда политической целостности не представляла. На востоке хан Белой орды Урус боролся с царевичем Тохтамышем, использовавшим поддержку эмира Тимура. К 1376 г. Тохтамыш победил и заявил свои права на остатки Золотой Орды, но встретил противодействие со стороны темника Мамая, командовавшего в Крыму и Причерноморье. Под началом Мамая были почти исключительно антиордынские улусы и этносы — половцы, ясы, касоги, крымские евреи, но особенно ценным для него был союз с Генуей, имевшей колонии в Крыму.

Считать Мамая ордынцем или даже союзником Орды никак нельзя. Он был мятежником, хотя и не демонстрировал этого, предпочитая изображать верноподданного, чтобы легче убивать тех царевичей, которые ему доверялись.

А русские князья продолжали возить дань в Сарай, ибо ценили союз с государством, спасшим их от литовского натиска.

А за этот же период у «агнца» отросли рога. Митрополит Алексей присоединил к Москве Ростов, Галич, Соликамск и даже Владимир, одолев в 1362‑1364 гг. претендента на великое княжение Дмитрия Константиновича Суздальского. Даже лишенная татарской поддержки, митрополия смогла превратить Москву в столицу обновленного государства, которое уже следует именовать Россией.

Итак, сама постановка вопроса о причинах возвышения Москвы в XIV в. некорректна. После «черной смерти» Москва стала точкой приложения сил митрополии, т.е. организованной пассионарной элиты Великороссии. Этому, как ни странно, способствовали весьма посредственные способности московских князей, однако обладавших тактом, позволявшим их очень талантливым и волевым сотрудникам — боярам и монахам — вести тонкую и дальновидную политику приобретательства земель и привлечения умных и энергичных людей.

Церковь как социальная организация дала этим пассионариям доминанту — защиту православия, которой можно было служить искренне, а не ради выгоды.

Купленные друзья всегда ненадежны. Сопротивление новой этносоциальной системе оказывали поборники сепаратизма — Тверь, Рязань, Нижний Новгород, попытавшиеся найти опору в языческой Литве. Князья были энергичны и храбры, но защищали себя и своих приближенных, а не идею; иначе говоря, они противопоставляли личные интересы «идеалу», т.е. далекому прогнозу. Поэтому после заключения мира Москвы с Литвой в 1371 г. все великорусские князья признали себя «подручниками» Москвы, т.е. митрополита Алексея.

Рассматривать политическую линию митрополита и руководимого им великого князя, друживших с Ордой, как капитулянтскую, соглашательскую и непатриотическую никак нельзя. Выход, или дань, платить приходилось, но обременителен этот налог не был. Было подсчитано, что даже в тяжелом 1389 г. Дмитрий Донской заплатил 5 тыс. рублей дани, что при пересчете на число населенных пунктов составляло полтину с деревни ««Roublev Michel. The periodicity of the mongol tribute as paid by russian princes during the fourteenth and fifteenth centuries // Forschungen zur osleuropaischen Geschichle. Band!5. Berlin. 1970. S. 7.»». Гораздо больше денег тратили наши князья на взятки татарским эмирам, ибо интриги без взяток были обречены. Но это явление не столько порядка, сколько беспорядка, и повинны в нем обе стороны.

Конечно, о слиянии двух народов в единый этнос после злодеяний Узбека не могло быть и речи. Да оно было и нецелесообразно, так как ареалы проживания русских и татар были различны, способы ведения хозяйства — тоже, а в идеологическом плане православные и мусульмане уживались друг с другом, но отнюдь не стремились объединиться. Это и называется симбиоз. Гораздо напряженнее был контакт с католиками. Его в полной мере ощутили западные русские спустя два века, хотя и в конце XIV в. им было несладко ««Голобуцкий В.А. Запорожское казачество. Киев. 1957. С.23‑26»». Иначе к их числу присоединились бы Новгород, Тверь, Рязань и Суздальско‑Нижегородское княжество, но этого ведь не произошло!

Наступившим развалом Орды воспользовался литовский князь Ольгерд. В 1362‑1363 гг. он занял Подолию, Киев и Чернигов, открыв дорогу на Великую Русь, и в том же 1362 г., разбив татарских князей у Синих Вод (р. Синюха, левый приток Буга ««См.: Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII‑XIV вв. М., 1985. С.51»»), вытеснил татар за Днепр и Дунай, в Добруджу. Литва получила такой козырь, который мог бы помочь ей выиграть гегемонию в Восточной Европе.

Но время работало против Ольгерда. Москва устояла, потому что…

«московская политическая идеология была церковной… московский царь мыслился своими подданными не столько как государь национальный, сколько как царь православного христианства всего мира» ««Покровский М.П. Указ.соч. Т.1. С.180‑181»». Такое было возможно только в фазе пассионарного подъема, когда ведущая консорция растет как снежный ком, вбирая в себя все этнические субстраты, оставшиеся от увядающей старины. Митрополии служили тверичи, рязанцы, смоляне, суздальцы, киевляне, белорусы, крещеные татары и крещеные зыряне, карелы и ижоряне, новгородцы и псковичи. А Москве — только московиты. Но поскольку митрополит Алексей жил в Москве и руководил малолетним Дмитрием, все усилия язычника Ольгерда были тщетны. Литовцы побеждали часто, но всегда не окончательно. И даже когда умерли два великих соперника — князь Ольгерд (1377) и митрополит Алексей (1378), расстановка сил была такова, что о победе одной стороны не могло быть и речи.

Поиск по сайту: