КРЕЩЕНИЕ КНЯЗЯ И КРЕЩЕНИЕ НАРОДА

Вспомним, что после освобождения Руси от иудео‑хазарского данничества в Киеве возникли две партии: православная, во главе которой стояли Ольга и ее внук Ярополк, и неоязыческая, вождем которой был Святослав. Пока шли победоносные войны на Волге и на Дунае, эти партии уживались друг с прутом, но поражение в Болгарии вызвало эксцессы, гибель князя и междоусобную войну, где Владимир выступил в качестве главы языческой партии, которая не была народной.

Культ Перуна насаждался на Руси только некоторыми киевскими князьями, ориентировавшимися на балтийское язычество. Аналогия идолу Перуна, с серебряной головой и золотыми усами, найдена у западных славян балтийского Поморья — у вагров и ободритов. Там Перуну в жертву тоже приносили петухов, а также куски хлеба и мяса ««См.: Кузмин А. Г.//Boпpocы иcтopии. 1970. №10 С.53»». Перед его идолом закалывали немецких и датских пленников. Владимир со страстностью неофита пошел еще дальше и повелел убивать в жертву Перуну даже своих сограждан.

Именно поэтому обращение князя в православие имело значение для всех киевлян. Висевшая над каждым из них угроза бессмысленной смерти отпала.

Владимир совершил поступок, превратившийся в «деяние», и за это его отблагодарили церковь и народ. Значение сделанного шага было столь велико, что в свете его померкли личные качества князя, грехи, за которые он должен был ответить на Страшном суде как человек, но не как правитель. Крестившись в 987 г. ««См.: Пресняков Л.Е. Лекции по русской истории М., 1938, С.103»», Владимир примирил с собой своих воинов‑дружинников и с их помощью спас от гибели Василия II, крестил киевлян в Днепре в 988 г. и новгородцев в Волхове в 989 г., причем низвергнутый Перун будто бы вопил:

«О горе! Ох, мне! Достахся немилостивым сим рукам» ««Новгородская четвертая летопись «в лето 6497» (989 г.); цит. по ПВЛ. Ч.II. С. 344. О. Рапов расходится с Нестором в датировке крещения; см.:Введение христианства на Руси. С. 107, примеч. 52»».

Обстоятельства крещения Владимира крайне запутанны, ибо авторы источников преследовали не цели истинности, а свои партийные интересы. Так возникла «корсунская легенда», согласно которой Владимир принял православие в обмен на руку византийской царевны Анны, подарив ее братьям только что взятый Корсунь как вено. Несоответствие этой версии действительности установил А.А.Шахматов ««См.: Шахматов Л.Л. Разыскания... С.133‑161; ПВЛ. Ч. II. С.56»», что еще раз доказывает преимущество получения информации для эмпирического обобщения не из первоисточников, а из монографий, где сведения летописей прошли горнило строгой исторической критики.

И вторая проблема, не менее важная, касающаяся этнической психологии. По своим личным поступкам Владимир не мог претендовать не только на святость, но и на уважение. Он публично изнасиловал пленную княжну Рогнеду, предательски убил своего брата Ярополка, заманив его для переговоров в шатер, где таились убийцы‑варяги, установил в Киеве обряд человеческих жертвоприношений Перуну, держал для удовлетворения своей похоти сотни славянских и иноземных девиц в загородных дворцах, а его карательные походы на славянские племена, отпавшие от Киева во время смуты, описаны в летописи столь лаконично, что, видимо, даже летописцу эти воспоминания были неприятны. Так почему же не только церковь, но и народ чтил память князя в былинах? Без достаточных оснований посмертная любовь к правителю не возникает. А крещение славян за городскими стенами Киева шло крайне медленно.

Низвержение идола Перуна не было неприятно новгородским словенам, потому что Перун был бог чужой, но для восприятия христианства новгородцы не были готовы, как мы увидим при описании и анализе последующих событий. Что же касается других городов, даже крупных, то там принятие новой веры шло еще медленнее. Близкий к Киеву Чернигов был крещен только в 992 г.««См.: ПСРЛ. Т.IХ. С.15; ср.: Шевченко Ю.Ю. Указ.соч. С.52»», а Смоленск, лежащий на пути «из варяг в греки», — в 1013 г. ««См.: Виноградов И.П. Исторический очерк города Вязьмы с древнейших времен до XVII в. М., 1890, С. 6. Примеч. 4»»Прочие же славянские племена, как подчиненные киевскому князю (кривичи, радимичи), так и сохранившие независимость (вятичи), удержали привычное мировоззрение.

Но для победного, хотя и медленного, наступления православия сопротивление древних культов было не страшно. Древние верования устойчивы, но пассивны, они могут только защищаться, что и обрекает их на исчезновение. Зато идеологическая система при набухающей пассионарности этноса всегда агрессивна, вследствие чего для соседей опасна. Поэтому победа над Перуном стала переломным моментом, решившим судьбу православия на Руси. Но время бесспорного преобладания христианства над языческими культами наступило только в XII в., вследствие чего наш рассказ не окончен. Пока мы можем только отметить очередную политическую победу Киева и киевлян над славянскими и балтскими племенами и то, что совершилась она благодаря продолжению линии св. Ольги и союзу с могучей Византией.

Казалось бы, произошла смена вех, но она оказалась кратким эпизодом. В 989 г. Владимир, уже будучи христианином, вернулся к политической линии своего отца и совершил поход на Херсонес (Корсунь). Город, осажденный с моря и суши, пал после того, как лишился воды, поступавшей в него по подземным трубам ««См.: Шахматов А.Л. Разыскания...С.140‑141»». Местоположение водопровода было указано Владимиру предателем, названным в одних источниках попом Анастасом, в других — варягом Жъдьберном ««См.: ПВЛ. Ч.II. С.337»», пустившим из крепости стрелу с запиской. Впрочем, русы покинули город, и он вернулся к Византии. Почему? Неужели только как плата за царственную невесту?

Нет, дело обстояло куда серьезнее. С 990 г. Византия перешла от обороны к контрнаступлению, подчинив Грузию, часть Армении и возобновив войну против болгарского царя Самуила. Набег Владимира на Корсунь вызвал ответную реплику в виде нападения на Русь союзников Византии — печенегов. Война длилась с 989 по 997 г., и тогда Русь потеряла причерноморские степи, а границу лесостепи пришлось укрепить валами и частоколом. Корсунская эскапада дорого обошлась Руси.

При возврате к политическому курсу прошлого, казалось бы, был естественным отказ от принятого исповедания, но тут снова проявилось сходство исторических судеб Византии и Древней Руси: процесс, начатый Константином и Владимиром, оказался необратимым и пошел лавинообразно. Город за городом принимали православие как государственную религию, дававшую утешение и надежду на жизнь вечную. Это увлекало людей, получивших вместе с религией блага культуры через письменность и изобразительное искусство. А если начальство что‑то там передумало, воюет с печенегами‑язычниками, ссорится с заморскими императорами, то это его дело не имеющее отношения к спасению души. Православие на Руси перехватило у язычества инициативу и шло от победы к победе.

Решающим компонентом сложного процесса смены веры была позиция города Киева, который по богатству и значению считался третьим в Европе, после Константинополя ««В Константинополе в XI‑XII вв. жили 1,0‑0,8 млн. человек. (см.: Урданис Б.Ц. Рост населения в Европе. С.77‑78)»» и Кордовы. Выразительное и лаконичное описание Киева сделано историком Нориком Титмаром со слов поляков, побывавших в Киеве в 1117 г.: «В большом городе, который был столицей этого государства, находилось более 400 церквей, 8 торговых плошадей и необычное скопление народа, который, как и вся эта область, состоит из беглых рабов, стекшихся сюда отовсюду, и весьма проворных данов (датчан. — Л.Г.). Киев оказывал постоянное сопротивление печенегам, приносящим много вреда, и подчинял себе других» ««Цит. по: История СССР.М., 1966.С.518»»

Вот и разгадка могущества Киева, его преимущества перед прочими городами Руси! Для того, чтобы бежать из плена, надо иметь незаурядное мужество, физическую выносливость и заряд биохимической энергии живого вещества, проявление которой мы назвали пассионарностью. Киев, как губка, всасывал в себя пассионарность всей огромной страны, подобно тому как то же самое сделал во Франции Париж несколькими веками позже. И в Киеве не возникало беспорядочности, или «броуновского движения пассионариев», так как православие было этнической доминантой киевлян задолго до Владимира. Каждый славянин или варяг, приехавший в Киев и желавший в нем жить, мог это делать, приняв православие и установив тем самым связи с местными христианами, предки которых пережили захват их города Олегом в 882 г. и спасли себя от репрессий Святослава в 972 г. Из их среды Владимир получал самых верных и храбрых воинов, предприимчивых купцов и трудолюбивых земледельцев. То, что он быстро сумел это уяснить и использовать, действительно ставит его в один ряд с Константином Равноапостольным. В таком деле, как обращение целой страны, личные качества правителя — величина столь малая, что не подлежит учету. Умные советники Владимира это поняли и не стали мешать процессам, идущим помимо их воли. Но они держали в руках бразды внешней политики и нашли выход именно здесь. Вместо союза с Константинопольским патриархатом Русь завязала отношения с Болгарской патриархией в Охриде. Так как с 976 г. Западная Болгария была охвачена антигреческим восстанием, которым руководили комитопулы — сыновья Комита Николы: Давид, Моисей, Аарон и Самуил, то оттуда можно было получать книги, иконы и просвещенных священников — учителей. Наличие болгаро‑русского контакта отметил М.Д. Приселков в цитированной выше книге. И, видимо, с этим контактом связаны дуалистические мотивы в древнерусской литературе. Но эти сюжеты лежат вне нашей темы.

В начале XI в. Владимир установил союзные отношения «с Болеславом Лядским, и с Стефаном Угорским, и с Андрихом Чешским» ««В «Повести временных лет» этот текст идет под 997 г., из чего ясно, насколько малодостоверна хронология летописи. Но при описании XI в. таких грубых неточностей не встречается»», т.е. с новыми христианами, воспринявшими веру от Рима. Конечно, тогда еще не произошло официального разделения церквей, но различие между Римом и Константинополем уже ощущалось остро. Дипломатия Владимира показывает, что он искал возможности порвать с традициями и Святослава, и Ольги. А третьей возможностью в тех условиях был контакт с Западом, потому что мусульманский Восток находился в состоянии войны с Русью. В 997 г. Владимир вынужден был идти походом на камских болгар ««Никоновская летопись «в лето 6505»; см.: ПВЛ. 4.11. С. 350»» и тем самым снять часть войск с южной границы, чем немедленно воспользовались печенеги, среди которых уже шла пропаганда ислама ««Куник Л., Розен В. Известия ал‑Бекри и других автор о Руси и славянах. Т. 1. СПб., 1878. С. 58— 60»».

Поиск по сайту: