Кто виноват?

Майские события добили широкую антифашистскую коалицию. Противоречия вышли на поверхность. Артподготовку решающего политического сражения начала пресса.

Впрочем, Ларго Кабальеро устами «Аделанте» 7 мая еще пытался восстановить хрупкий компромисс — ни одна сторона не виновата в конфликте. Это шпионы и провокаторы (подхвачен мотив, запущенный коммунистами) воспользовались «сектантством некоторых кругов». Произошел не мятеж против правительства, а «столкновение между двумя профсоюзными организациями». Отдел печати полпредства СССР в Испании отмечал, что 7–8 мая «Аделанте» «избегает всякого намека, который мог быть истолкован как выпад против даже части анархистов»[1103]. В случае раскола правительства Ларго Кабальеро попробует опереться именно на НКТ.

Антонов-Овсеенко докладывал в Москву, что, хотя официальный лозунг: «Ни победителей, ни побежденных», «анархи сохраняют вид победителей»[1104], а Нин требует возвращения помещений ПОУМ, которые были заняты полицией после прекращения огня[1105]. ПОУМ вовсе не считала себя побежденной.

Коммунисты потребовали наказания виновных за события в Барселоне. Ларго Кабальеро считал, что за это необходимо наказать не организации, а конкретных виновников, после тщательного предварительного расследования событий. Перспектива объективного расследования грозила коммунистам политической катастрофой. Поэтому они требовали немедленных репрессий против НКТ и ПОУМ.

«Аделанте» возражала: «Правительство Народного фронта не может принимать репрессивных мер, как правительство Хиль Роблеса или Леру»[1106]. Тогда еще казалось невероятным, что правительство «Народного фронта» может быть таким же авторитарным, как и правительство правых сил.

«Коммунисты были настроены дать бой Ларго на первом совете, который будет иметь место. Они не были согласны ни с военной политикой, ни с политикой в сфере общественного порядка. Они не хотели, чтобы Ларго продолжал занимать пост председателя Правительства и министра военных дел. Коммунисты не могли больше ждать, пока он проявляет свои капризы, не отчитываясь перед Правительством»[1107], — негодует А. Виньяс. Да, коммунисты не могли ждать, но не капризов, а расследования.

Уже 7 мая Хираль сообщил Асанье, что коммунисты, «центристы» ИСРП и либералы договорились спровоцировать правительственный кризис: «На ближайшем Совете коммунисты будут требовать исправления политики, и если они ее не получат, то выйдут из Правительства. Социалисты и республиканцы поддержат их требования. От социалистов пришли Кордеро и Видарте, от коммунистов — Диас и Пасионария. В целом, все говорили об одном и том же: о непригодности Ларго, общественных беспорядках, преданности Ларго интересам НКТ, вредном влиянии личного окружения Ларго, отсутствии авторитета, инициативы и т. д., т. п.»[1108]. Коалиция трех политических сил оформилась именно на почве противостояния синдикалистской революции, на сторону которой перешел премьер. Его личные недостатки были бы вполне терпимы, если бы не «преданность Ларго интересам НКТ».

«На совете министров 8 мая выявилось совершенно открыто следующее: четыре министра анархо-синдикалиста — Оливер, Монтсени, Лопес и Пеиро — занимали те же позиции, что Кабальеро и Галарса. Они защищали те же позиции. Против них, а значит и против позиции Кабальеро, выступили (с решительным осуждением путча, путчистов, троцкистов и анархистов) Дель Вайо (большое и очень сильное выступление), Урибе, Эрнандес, Хираль, Ирухо, Негрин. Прието не выступил, объясняя это невыступление в последующей дискуссии следующими аргументами: критика и осуждение были направлены исключительно против троцкистов-поумистов, в то время как я придерживаюсь той точки зрения, что нужно было концентрировать удар на анархистах.

Все ждали, что совет министров закончится правительственным кризисом. Тем более, что в предшествовавшие дни, 7 мая, были беседы между социалистической партией и республиканцами. Кроме того, президент республики беседовал с Диасом и Долорес (от компартии), Ламонеда, Кордера и Видарте (из исполкома социалистической партии), с Дель Вайо, Негриным, Хиралем и др. политическими деятелями», — докладывал И. Степанов. В ходе этих бесед обсуждалась необходимость «изменить состав правительства, но оставаясь в рамках и на основе народного фронта!»[1109]

В действительности, 8 мая Прието выжидал, чтобы эффектнее нанести удар по своему старому сопернику Ларго Кабальеро. Ларго выслушал дискуссию молча и сформулировал компромиссные решения[1110].

Что же, 9 мая огонь был перенесен на анархистов: «коммунисты предприняли основательную атаку против товарищей министров (то есть министров-синдикалистов — А. Ш.) по поводу происшедших событий, требуя крови и огня (против) активистов нашей организации»[1111], — сообщал представитель ФАИ в Валенсии Х. Кампанья. Однако после этого заседания анархо-синдикалисты продолжали разъяснять свою точку зрения на происшедшие события и преуспели в этом. Премьер ждал результатов расследования событий в Барселоне. И годы спустя он считал: «Восстание не было направлено против правительства. Оно явилось результатом конфликта между двумя группами, каждая из которых пыталась взять под свой контроль руководство каталонскими рабочими»[1112].

Либертарное крыло Народного фронта оборонялось. Что же, раз коммунисты и правые социалисты нашли провокаторов, анархо-синдикалисты прямо высказали свою версию. Газета «СНТ» прямо назвала провокаторами КПИ и ОСПК[1113].

9 мая коммунисты вынесли спор из кабинета на улицу, провели массовую манифестацию, на которой Диас задал немыслимый прежде вопрос: «Будет ли это правительство тем, которое приведет нас к победе?»[1114] Раньше такое заявление можно было воспринять как капитулянтство. Теперь оно стало сигналом: коммунисты «валят» правительство. Выступления на митинге транслировались по радио, и их слушала вся страна.

11 мая анархо-синдикалистская «Кастилия либре» утверждала: «Компартия хочет создать новое правительство, более удобное для буржуазии». «Ла Баталья» поумистов конкретизировала: борьба против Ларго Кабальеро — это «маневр Москвы в согласии с Лондоном и Парижем»[1115]. Что это — голословное обвинение? Как ни странно, эту обидную для коммунистов точку зрения поддержал и президент Асанья, как раз и представлявший «буржуазию» в Народном фронте. Во время правительственного кризиса Асанья сказал представителю басков, что необходимо такое разрешение кризиса, которое бы «не только внушило доверие республиканскому общественному мнению в стране, но и иностранным демократиям». Отношение к правительству с «подчеркнуто классовым характером» не может быть таким же, как к правительству «определенно республиканского, классового характера»[1116]. «Демократия» тут, конечно, ни при чем. Важно было показать Западу, что правительство «Народного фронта» не угрожает капитализму.

30 сентября 1937 г. на совещании с коммунистами руководители ИСРП выступали против возвращения анархистов в правительство, так как «майский кризис имел целью именно удаление анархистов из правительства, ибо их участие в нем и их поведение в стране создавали правительству затруднения за границей»[1117]. Редкое по откровенности признание, частично объясняющее мотивы действий правого крыла ИСРП в майском кризисе. Характерно, что они не только фактически признают вину антианархистских сил в провоцировании майского кризиса, но и называют главный мотив выдавливания анархистов из системы власти. Это не «развал экономики», «дезорганизация армии и тыла» или другие мифические обвинения. Это — внешнеполитические соображения: социальная революция, которую углубляли анархисты, вызывала недовольство за рубежами Испании.

Внешний фактор кризиса «Народного фронта» выражался не только в этом. 11 мая «Аделанте» раскрывала «секрет Полишинеля»: речи лидеров компартии должны согласовываться с представителями Коминтерна. Так что устами «Аделанте» Ларго Кабальеро пытался объясниться не столько с компартией, сколько с ее коминтерновским руководством: «Мы знали мнение Коминтерна в недалеком прошлом насчет проблем нашей страны, насчет того, что надо втягивать анархистов в политическую работу вплоть до их участия в правительстве. Этого достиг Кабальеро». При этом «работа министров — членов СНТ, доказала их лояльность и добросовестность в отношении к правительству»[1118].

Анархисты теперь выступали как главная опора правительства. «Солидаридад обрера» утверждала, что коммунисты хотят подчинить Испанию иностранному влиянию. «Ларго Кабальеро резко квалифицирует этот маневр, поэтому его атакуют и подрывают почву под ним»[1119]. «СНТ» вторила: «Раскрыт маневр коммунистов: хотят исключить из правительства представителей пролетариата»[1120]. «Кастилия либре» делала вывод: «Но народ знает дела Ларго Кабальеро на посту министра войны и потребует счета от Коммунистической партии за ее разлагающую работу»[1121]. Эти угрозы заставляли коммунистов торопиться, что как нельзя лучше соответствовало настроению противников Ларго Кабальеро в ИСРП.

По сообщению Степанова, прибыв в ЦК КПИ, «руководители соцпартии» (то есть ее правого исполкома) внесли «конкретные предложения о составе будущего правительства из тех же организаций и партий народного фронта, которые участвуют в данном правительстве, но без Кабальеро»[1122]. Проект был предварительным. Предполагалось, что премьер-министром и министром финансов станет Негрин (совмещение двух постов на этот раз никого не смущало), министром иностранных дел — Альварес дель Вайо, министром обороны — Прието, министром внутренних дел — Эрнандес, министром индустрии, торговли и труда — Томас. Поводом к правительственному кризису должна была стать кампания коммунистов[1123].

Таким образом, правое крыло социалистов, увидев затруднительное положение, в котором оказались коммунисты, предложили им размен: голову Ларго Кабальеро и вожделенное для Прието место министра обороны в обмен на пост министра внутренних дел, спасительный в свете расследования дела о событиях в Барселоне и ключевой в дальнейшей борьбе за власть (в дальнейшем это обещание не будет выполнено). Пострадавшими оказывались и связавшие себя с левыми социалистами лидеры НКТ. Они при новом раскладе теряли не только место Лопеса, но главное — экономический блок, что могло стать преддверием сворачивания синдикализации.

В качестве «откупного» для Ларго Степанов называет пост в будущей объединенной партии ИСРП и КПИ[1124] (понятно, что речь может идти о роли зиц-председателя, так как большинство коммунистов и правых социалистов отдавало в их руки реальный аппарат такой партии).

Однако пока коммунисты и их союзники конструировали свое правительство, Прието сообщил им страшную новость: «по его словам, Ларго Кабальеро хотел создать синдикалистское правительство, состоящее почти полностью из представителей Всеобщего союза трудящихся и НКТ (возможно, это объясняет его желание избежать конфронтации с национальным анархо-синдикалистским руководством). У него, Прието, оставался портфель министра сельского хозяйства. Без сомнения, это было унизительно. Прието поспешил заявить, что невозможно, чтобы Асанья принял кабинет, из которого будут устранены республиканцы и коммунисты»[1125].

Последующие события показали, что для Ларго Кабальеро вариант профсоюзного правительства был резервным. Он не мог не понимать, что Асанья не пойдет на синдикализацию политической структуры. Следовательно, для этого нужно было переступить через конституционную структуру Республики. Синдикалистская, самоуправленческая революция переросла рамки парламентско-президентского государства. Коммунистическая революция вполне могла переживать в нем свой инкубационный период. Однако Ларго Кабальеро не сдвинулся настолько влево, чтобы бросить прямой вызов президенту и системе партийной власти. «Пугнув» своих противников призраком профсоюзного правительства, он продолжил партийные комбинации.

Поиск по сайту: