Арагонский фронт

Особенностью колонн НКТ и ПОУМ была принципиальная приверженность милиционной демократии: командиры избирались, колонны поддерживали связь с организациями трудящихся в тылу, ответственными за обеспечение колонн. Культивировалось коллективистское фронтовое братство[322]. Кандидатов на свободные командные должности выдвигали комитеты подразделения[323].

Нечто подобное существовало и на других фронтах, но для анархистов милиционная самоорганизация вытекала из их принципов и воспринималась как неотъемлемая составляющая революции. Соответственно, делом принципа был и вопрос о боевых качествах милиции. Насколько боеспособна милиция и эффективны коллективизированные предприятия — настолько верны принципы анархо-синдикализма и самоуправленческого, левого социализма (и, следовательно, — ошибочны идеи коммунистов и социал-либералов). Не удивительно, что милиция Арагонского фронта оказалась в центре идеологических дискуссий.

Профессиональный военный полковник Х. де ла Бераса так оценивал анархо-синдикалистскую милицию: «С военной точки зрения — это хаос, но это хаос, который работает»[324]. Боеспособность милиции поддерживало также осознание справедливости существовавших в ней отношений. Д. Оруэлл писал о своих впечатлениях от службы в милиции: «Для испанских милиционеров, пока они существовали, существовал и некий микрокосм бесклассового общества. В этом сообществе не было никого, кто действовал бы из-под палки. Когда был недостаток всего, но не было привилегий и чинопочитания, каждый получал, возможно, грубый прообраз того, как будут выглядеть начальные стадии социализма»[325].

Коммунисты и их союзники упрекали анархистов и «троцкистов» в том, что те не могут решить «легкую» задачу наступления в Арагоне. Пытаясь доказать тезис о низкой боеспособности анархо-синдикалистских формирований, один из лидеров коммунистов Д. Ибаррури писала: «Арагонский фронт оставался неподвижным на протяжении многих месяцев»[326]. Мы увидим, что пассивность Арагонского фронта — миф. Но даже если так — пока другие фронты отступали, анархо-синдикалисты, не имея авиации и советских танков, по крайней мере смогли обеспечить устойчивость этого фронта, а вот их оппоненты позднее допустили его прорыв франкистами в 1938 г. Арагонский фронт прикрывал промышленную Каталонию и аграрный Арагон. И уже это было принципиально важно для победы.

* * *

Первоначально милиция была добровольческой. Однако уже в начале августа развернулась борьба за мобилизацию в Каталонии. Причем за нее выступили как раз анархистские лидеры Дуррути и Гарсиа Оливер, хотя для мобилизуемых не хватало оружия[327]. Но у них были иные мотивы — они опасались, что ОСПК произведет в тылу ползучий переворот. Гарсиа возмущался, кричал на Эренбурга: «В тылу укрываются коммунисты и социалисты, они выживают из городов и деревень ФАИ»[328]. С одной стороны, все силы нужно было отдавать фронту. С другой, тыловые формирования гарантировали прочность политических позиций партии или профсоюза.

ОСПК выдвинула лозунг: «Разоружение тыла». Но даже Антонов-Овсеенко считал, что этот лозунг был выдвинут «по-дурацки». Нужно было бороться за «перераспределение и оформление вооруженных сил». Ведь какие-то вооруженные силы нужно держать в тылу. Компанис тоже выступил против этого лозунга, полагая, что тыл и так уже был в достаточной степени разоружен[329]. Но каждая партия хотела быть уверенной, что пока ее бойцы сражаются на фронте, силовые структуры не помогут оппонентам переделить власть.

В тылу было около 20000 человек, ожидавших оружия (через несколько месяцев их число выросло до 40000)[330]. А его пока не было. Пришлось формировать из них три безоружные дивизии.

Большой проблемой стали «неконтролируемые»[331], действовавшие под флагом анархизма, но не подчинявшиеся НКТ и ФАИ. В октябре с фронта снялась анархистская «Железная колонна», которая отправилась в Валенсию, оправдывая свои действия тем, что в тылу у сторонников партий много вооруженных формирований, и нужно отправить их на фронт. В Валенсии погиб боец «Железной колонны», а похоронная процессия была обстреляна. Колонна ворвалась в Валенсию, разоружила республиканскую милицию и подвергла ее бойцов издевательствам[332]. Руководство НКТ взяло улаживание конфликта на себя и с большим трудом добилось преобразования «колонны» в бригаду. В итоге колонну удалось вернуть на фронт.

До поездки в Каталонию советский военный советник «Сид» был на собрании «Железной колонны», которая произвела на него впечатление «форменной банды». Он был наслышан, что и в Арагоне творится то же самое. Но слухи об арагонских анархистах не подтвердились (это полезно помнить и современным авторам, которые судят о них по слухам, распространявшимся за пределами Каталонии и Арагона). «И вот, анархистские части Каталонии сильно отличаются от этой „колонны“… — это все же воинские части, примерно, типа мадридских (с учетом их необстрелянности, элементов демократизации от сидения в окопах и т. д.)… бойцы анархистских частей вполне годны для военных действий. Самое главное, что у них еще не утрачены наступательные настроения. Бойцы хотят воевать»[333].

В феврале 1937 г. уже митинг анархистской молодежи выступил за изъятие оружия в тылу у всех не контролируемых профсоюзами, вплоть до обысков[334]. Таким образом, анархисты — даже радикальная молодежь, не говоря уже об НКТ, — не поддерживали неконтролируемых в тылу.

В то же время под видом борьбы с «неконтролируемыми» коммунисты пытались «приручить», сделать «контролируемыми» анархо-синдикалистов в целом, обвиняя в «неконтролируемости» тех анархистов, которые вступали в конфликты с государственными структурами и компартией.

* * *

Анархо-синдикалисты выступали против создания армии, основанной на казарменной, палочной дисциплине. 9 августа митинг НКТ так отозвался на решение правительства о мобилизации: «Мы не можем быть единообразными солдатами. Мы хотим быть милиционерами свободы. На фронт — конечно. Но в казармы как солдаты, а не субъект народных сил — конечно нет!»[335]. Агитируя за милиционную систему, бойцы отрядов ФАИ писали в листовке: «Мы не признаем милитаризацию, так как она несет явную опасность. Мы не признаем чинов в воинских частях, ибо признание чинов есть отрицание анархизма. Выиграть войну — не значит выиграть революцию. В современной войне имеет значение техника и стратегия, а не дисциплина, предусматривающая подавление личности»[336].

В то же время лидеры НКТ понимали необходимость укрепления «сознательной» (то есть не слепой, не палочной) дисциплины, «не предусматривающей подавления личности» в анархо-синдикалистских отрядах, сочетания милиционных и регулярных принципов военного строительства. Гарсиа Оливер в беседе с советским консулом выступал за дисциплину в бою, но «против восстановления постоянного офицерства, этой основы милитаризма»[337]. И другие анархисты «сами заговаривают о необходимости дисциплины и единого командования»[338]. Как докладывал советский консул, «пресса, включая и анархистскую, начиная с декабря ведет систематическую кампанию за поддержку мероприятий правительства по созданию народной армии»[339]. Милиционная система вовсе не исключала дисциплины. Антонов-Овсеенко рассказывал, что когда колонна ПОУМ бежала под Тардиенте, командование требовало суда над командиром и комиссаром. Последовал отказ. А вот анархисты за то же своего командира расстреляли, о чем Антонов-Овсеенко писал с уважением[340].

При этом, как сообщали советские военные советники, партийные противоречия в милиции «на массы почти не переносятся, и в анархистских частях хорошо уживаются коммунисты и наоборот»[341].

6 августа НКТ санкционировала мобилизацию призывников в милицию. В сентябре 1936 г., принимая решение о вхождении в Женералитат, региональный пленум НКТ принял резолюцию с призывом к укреплению дисциплины, в том числе и в милиции[342]. Однако это вызывало недовольство рядовых бойцов, особенно первоначально. Как вспоминал один из командиров милиции С. Карод: «Сейчас, когда революция произошла, они не могли понять, когда я говорил о необходимости милитаризации, уважения республиканских институтов и политических партий, организации городских советов, новых органов власти. Они просто покидали колонну. Но в их родных деревнях на них оказывалось огромное давление, заставлявшее их возвращаться. Многие возвращались»[343]. Крестьянское самоуправление, как и во время Махновского движения на Украине в 1917–1921 гг., становилось не только экономическим, но и моральным тылом синдикалистских отрядов, который не давал им распадаться, несмотря на недовольство анархистской молодежи «оппортунизмом» лидеров.

При поддержке анархо-синдикалистов 24 октября 1936 г. вышел декрет Женералитата о «милитаризации» милиции, в котором говорилось: «Из уроков народной войны против фашистского движения вытекает безусловная необходимость объединить милитаризованные разнородные колонны народа, который вышел, чтобы бороться против преступного движения профессионалов-военных». Предполагалось четко определить обязанности и права бойцов. Колонны милиции должны были реорганизоваться в батальоны, роты и взводы. Вооружение должно было распределяться равномерно — независимо от партийной принадлежности. Командиры батальонов утверждались командованием (хотя низший комсостав, как и прежде, избирался бойцами). Не желающие подчиняться новым правилам и в то же время не относящиеся к мобилизуемым возрастам могут демобилизоваться, а остальной личный состав считается мобилизованным[344].

Бойцы Арагонского фронта получали 4 песеты в день и хлебный паек — 630 грамм (семейные — 6 песет)[345]. В Центральной Испании бойцы республиканской армии получали 10 песет, но снабжались хуже. Как сообщали советские советники в декабре 1936 г., «материальное положение значительно улучшилось, не может быть сравнимо с положением на Мадридском фронте»[346]. Хорошее снабжение бойцов Арагонского фронта обеспечивалось структурой коллективистской экономики, о которой речь пойдет ниже. Те части, которые связаны с НКТ, «хорошо обмундированы и имеют склады, забитые обмундированием. Другие же части с трудом добывают самое необходимое»[347].

В декабре 1936 г. милиционные колонны анархо-синдикалистов были сведены в три дивизии во главе с майорами Сансом, Ховером и Ортисом. ОСПК укомплектовала дивизию им. К. Маркса, а ПОУМ — им. В. Ленина. Под Уэской действовала также колонна итальянских интернационалистов, организованная анархистом К. Бернери (около 500 бойцов). Однако колонны милиции фактически сохранялись как боевые единицы. По советским оценкам, 67 % численности фронта составляли анархисты[348]. Командиры-анархисты находились под контролем своей политической организации. Советские специалисты сообщали, что командиры-анархисты «крепко придерживаются партдисциплины и, прежде чем приступить к выполнению приказа, они испрашивают разрешение своей партии»[349]. Естественно, что вскоре и пост военного министра Женералитата перешел к представителю НКТ Ф. Исглиесу.

В октябре на Арагонском фронте у республиканцев было 28000 штыков в 10 отрядах и 25 старых самолетов. Франкистов было вдвое меньше[350] (по другим данным — 18000)[351], но, в отличие от центрального фронта, они в Арагоне не наступали, а оборонялись, занимая укрепленные позиции. У них была мобильная резервная группа в 3000 солдат на машинах[352]. Время от времени то милиция, то франкисты проверяли позиции друг друга на прочность. Гарсиа Оливер присутствовал при одной из атак франкистов: «Несомненно, бомбардировка служила подготовкой для наступления. Они пошли в атаку без особой надежды на успех, стремясь пересечь мост. Мы обороняли мост, рядом со мной „Старичок“ со своим винчестером и Аранда с пулеметом, а у меня автомат. Наши выстрелы слились с выстрелами остальных. На мгновение показалось, что враг лавиной накатывается на нас. Участились звуки выстрелов и треск взрывавшихся ручных гранат. На их стороне валились на землю мертвые и раненые. На нашей, оборонявшейся, не упал никто»[353].

3 сентября антифашисты предприняли новый штурм Уэски. Она оказалась крепким орешком — с колокольни церкви и башен замка били пулеметы, извилистые улочки были хорошо защищены. Разрушить эту оборону без тяжелой артиллерии и авиации штурмующие не смогли. Ни в это время, ни после того, когда командование перешло от анархистов к их противникам в республиканском лагере, взять Уэску и тем более Сарагосу не удалось.

Новое наступление было предпринято в октябре. В это время в Уэске оборонялось 4500 франкистов, против которых наступали около 12000 антифашистов, из них 9000 анархо-синдикалистов и 4500 коммунистов и социалистов из дивизии им. Маркса[354]. 21 октября Дуррути продвинулся на 12 км и отрезал Уэску[355]. 22 октября его бойцы ворвались в Уэску, но тут кончились патроны, и пришлось отойти. По признанию Антонова-Овсеенко, коммунисты действовали не лучше анархо-синдикалистов[356].

Во время сражения за Мадрид Арагонский фронт снова атаковал франкистов. 19–23 ноября его колонны атаковали Альмудевар юго-западнее Уэски и Бельчите, а подошли к Пердигеру северо-западнее Сарагосы[357]. Увы, желание наступать «проявляли только рядовые бойцы»[358], а командование и политики колебались (это советское свидетельство подтверждает, что милиционная организация не препятствовала активности фронта). Военный министр Сандино и начштаба фронта Гуарнер внесли в приказ о наступлении важную поправку: части должны были наступать, если успешны действия соседей. Действия дивизии Маркса были неудачны, и соседи вперед не двинулись[359]. В итоге все свелось к атаке трех пунктов — Санта Китерия, Кинто и Альмудевар[360], после чего милиция вернулась на исходные позиции.

Франкисты тоже не оставляли Арагонский фронт в покое. 17 февраля они ударили по левому крылу фронта, заняв Вивель дель Рио и Фуенферрадо в направлении угольных копей Монтальбан[361]. Но здесь были остановлены.

Прощупав противника, руководство Арагонского фронта во главе с военным советником Женералитата Ф. Исглиесом[362] (представитель НКТ, назначенный вместо Сандино) и начальником штаба В. Гуарнером пришло к выводу, что без военной техники здесь нельзя наступать[363]. Исглиес был готов провести наступательную операцию, но просил для этого у советских товарищей танки и самолеты[364].

Советские военные специалисты были недовольны, что анархисты «ссылаются на недостаток танков, самолетов и небоеспособность армии. Они преувеличивают силы противника, его технику и неприступность укреплений»[365]. Когда удалось сломить анархистскую «вольницу» и атаковать франкистов с помощью танков, самолетов и подкреплений с Центрального фронта, выяснилось, что советские военные советники недооценивали «неприступность укреплений» противника.

«Раскритиковав» анархистов, советник все-таки принял их аргументы в главном: «Чтобы выявить истинные намерения анархистов, необходимо перебросить на наш фронт хотя бы на одну операцию отряд танков и отряд самолетов истребителей»[366]. Командование весной 1937 г. не решилось на это.

«Солидаридад обрера» была недалека от истины, когда писала 30 января 1937 г.: «На арагонском фронте не наступают потому, что не имеют средств для этого, а не получают средства потому, что на арагонском фронте и в Каталонии доминируют анархо-синдикалисты, которых всяческим средствами хотят заставить потерпеть поражение»[367].

Ей вторил и орган Арагонского совета «Новый Арагон» 31 января: «Не хватает оружия, оружия, оружия! Военный министр, если он искренен, может дать на этот вопрос обоснованный ответ… У него, вот у кого надо спросить, почему Арагонский фронт бездействует»[368].

Проблемы с поставками современного оружия в Каталонию и Арагон ухудшали отношение анархистов к Ларго Кабальеро, и особенно к его заместителю Асенсио, реально управлявшему военным ведомством, и к министерству авиации и флота Прието.

20 апреля 1937 г. пленум НКТ решил провести реорганизацию Арагонского фронта, чтобы приблизить его структуру и условия службы к другим фронтам. Одним из основных направлений этой работы должна была стать борьба с дезертирством[369]. Советские наблюдатели констатируют, что «каталонские анархисты сейчас с большей энергией занимаются приведением в порядок армии на арагонском фронте»[370].

Впрочем, даже преобразуя колонны в бригады, полки и батальоны, анархисты сохраняли демократические основы армии. Советские офицеры с опаской фиксируют «факты сохранения комитетов в некоторых уже переименованных частях, обсуждение кандидатур на офицерские должности и снятие с работы искренних сторонников реорганизации»[371]. Анархисты «стоят за уравниловку офицеров с рядовыми»[372].

Более того, «работа по реорганизации народной милиции в регулярную народную армию не уничтожила организации соединений по принципу партийности. Наоборот, она сконцентрировала силы одного и того же политического направления на определенных участках»[373].

7-13 апреля Арагонский фронт провел наступательную операцию под Каса де Бланка южнее Уэски, о которой забывают те, кто считает, будто фронт был пассивным. Удар наносился дивизией Маркса (более 2500 солдат), полутора батальонами анархо-синдикалистов и анархистской интернациональной ротой. В случае успеха планировалось перерезать коммуникации противника между Сарагосой и Теруэлем.

7 апреля войска Арагонского фронта атаковали позиции франкистов в лоб и одновременно заняли Каса де Бланка у них в тылу. Противник частично был перебит, частью бежал. Но часть франкистов продолжала сопротивляться в полуокружении. Авиация противника беспрепятственно бомбила республиканцев.

К утру 13 апреля противник ввел в бой еще 3300 солдат и три батареи артиллерии, что уже исключало развитие республиканского наступления. «Абсолютно неправы некоторые товарищи, утверждающие, что на арагонском фронте нет сил противника. Бой показал обратное, появились вовремя резервы и по своем составу, качеству действовали отлично»[374], — комментирует советский военный специалист «Гораци». После артподготовки и авиаударов франкисты нанесли контрудар, и республиканцам пришлось отходить.

Дивизия Маркса потеряла 872 человек, из них 120 командиров. «Рядовой и оставшийся комсостав дивизии оказывал весьма большое сопротивление противнику, и его стойкость была на большой высоте»[375].

Одновременно анархо-синдикалистская дивизия атаковала франкистов севернее Уэски и отошла, потеряв 330 человек[376]. Ее удар должен был облегчить выполнение основной задачи.

«Нужно отметить, что как авиация, так и танки центрального фронта в данный момент бездействовали и, несомненно, использование их на арагонском фронте на 2–3 дня дало бы положительные результаты»[377], — пишет светский военный специалист «Гораци», фактически подтверждая аргументацию анархо-синдикалистов. Если бы такой обмен осуществился, в ответ можно было бы воспользоваться артиллерией и частью сил Арагонского фронта (до дивизии можно было перевезти автотранспортом) при проведении операции в Эстремадуре (к этим планам мы вернемся ниже).

По мнению «Гораци» операция под Касса де Бланка — «доказательство того, что арагонский фронт может действовать в существующем положении без придания каких-то отдельных технических частей или общевойсковых соединений… Что касается операций, имеющих большее значение и влияние на другие участки фронта, требуется техника и наличие вооруженных резервов.

Рассчитывать на получение последних вряд ли приходится, ибо предубежденность, не лишенная некоторого основания, к анархистам со стороны Ларго Кабальеро чрезмерно велика»[378]. Ирония ситуации заключалась в том, что как раз в это время предубежденность Ларго Кабальеро против анархистов стала проходить, а это открывало новые перспективы перед Арагонским фронтом и всей Республикой.

Поиск по сайту: