Северный анклав

Северный анклав Республики, состоявший из страны Басков, Астурии и Сантандера, был вторым по значению очагом промышленности после Каталонии, а в некоторых отношениях превосходил ее. В Басконии были расположены металлургические, машиностроительные и кораблестроительные предприятия, в Астурии — добыча полезных ископаемых. На Севере были расположены важные предприятия военного значения[1401].

Поэтому расчленение территории Республики на две части имело такое большое значение — поставки из Басконии и Астурии, которые были важны для обеспечения центральной части Республики боеприпасами (например, орудийные капсюли), приходилось везти по воздуху через территорию франкистов, а Арагон и Каталония не могли поставлять продовольствие голодающему Северу. Блокада болезненно сказалась на положении северо-западного анклава Республики. В конце 1936 г. население не получало мяса. Молоко, сахар, хлеб выдавались скудно по карточкам[1402].

В промышленности Басконии преобладала частная собственность. Это не способствовало высокой эффективности производства. Многие предприятия простаивали, даже если их можно было бы загрузить военной продукцией. Управленцы не утруждали себя экономией. При дефиците алюминия предприятие «Фарле» выпускало коммерчески выгодную алюминиевую посуду. На других предприятиях транжирили импортный каучук[1403]. Как видим, эта проблема не была связана с синдикализмом.

В ноябре 1936 г. у республиканцев на Севере было 25–30 тысяч бойцов[1404]. Еще в марте 1937 г. у республиканцев на Северном фронте сохранялся количественный перевес в силах — 70 тыс. бойцов при 200 орудиях, 20 танках и 35 бронемашинах против 48 тыс. франкистов при 70 орудиях и 30 танках. Очевидный перевес на этом театре у франкистов был только в авиации (80 самолетов против 34 старых республиканских) и флоте (о чем ниже)[1405]. Однако попытка республиканцев наступать в декабре 1936 г. на Витория не удалась. В феврале 1937 г. они неудачно атаковали занятый франкистами Овьедо.

Слабость республиканцев здесь имела две основные причины: низкая подготовка бойцов (их обучение шло медленнее, чем на Центральном и Арагонском фронтах), горный рельеф (но его потом преодолеют франкисты) и политическая раздробленность. Если даже анархисты, коммунисты и каталонские националисты в Каталонии смогли договориться о правилах игры, то на Северном фронте договариваться приходилось по каждому конкретному поводу.

Камнем преткновения антифашистского единства были баски, располагавшие самыми многочисленными силами (36 батальонов, в то время как у Астурии и Сантандера соответственно — 26 и 16 батальонов[1406]). Советские наблюдатели докладывали, что делу мешают, с одной стороны, «непонимание национального вопроса со стороны руководящих работников-испанцев на севере и, с другой стороны, „петлюровщина“ басков, особенно президента Агирре…» Баскский президент характеризуется как «очень способный администратор». «Он хорошо знает местные условия и людей, ловкий, предприимчивый капиталист, немного жуликоватый — „одессит“, как мы называем его в шутку, но как политический деятель — это самая крупная и авторитетная фигура на севере»[1407]. Во главе армии басков стоял капитан Арамбарри, настроенный открыто враждебно к СССР.

При этом баскское руководство не было чуждо «великобаскского шовинизма» — на переговорах в Мадриде его представители претендовали даже на Наварру[1408]. Однако Баскония не была такой проблемой для центрального правительства, как Каталония. Ведь Северо-запад был отрезан франкистами и «варился в собственном соку». Зато на баскских националистов не было управы, кроме угрозы поражения в борьбе с фашистами. Но и она не очень действовала. Командующего фронтом Ф. Льяно де Энкомьенда баски не признавали, в каждом случае требовалось согласование решения командованиями всех трех секторов фронта. В результате, как сообщали советские наблюдатели, «астурийцам не оказывается надлежащей помощи со стороны басков и сантандерцев»[1409]. При попытке начать наступление на Виторию президент басков Агирре забрал баскскую колонну, которая должна была обойти противника, и тем сорвал операцию[1410].

После сложных переговоров 13 января 1937 г. под давлением испанского премьер-министра Ларго Кабальеро и советских советников правительство страны Басков (Эускади) пошло на частичные уступки и приняло следующее постановление: «Все вопросы, связанные с ведением войны, касающиеся использования людей и материальных ресурсов на территории Эускади, за исключением руководства военными операциями, остаются в прямой зависимости от правительства Эускади и его военного министра». Баскское командование готово координировать свои действия с общим командованием, оказывать всю возможную помощь. Формально признавалось, что баскские военные силы входят в Северную армию[1411]. Это был максимум уступок, на который готовы были пойти баскские националисты. На практике, как мы увидим, баскские лидеры продолжали политику военной самостийности и при «руководстве военными операциями», что будет иметь печальные последствия. Такое поведение баскских националистов было во многом обеспечено тем, что у него, в отличие от националистов Каталонии, не были связаны руки. Общеиспанские движения были в Эускади значительно слабее, чем в Каталонии.

Однако это не мешало им бороться друг с другом. Так, коммунисты гордились своей работой по разложению анархистской милиции: «в анархистские батальоны под видом анархистов-добровольцев были подброшены настоящие коммунисты, которые провели соответствующую работу»[1412]. Влияние анархо-синдикалистов сохранилось только в нескольких батальонах и в городе Хихон[1413]. В испанских регионах Севера доминировали социалисты и коммунисты.

1 апреля 1937 г. Франко начал наступление на страну Басков с востока. 26 апреля авиалегион «Кондор» разрушил древний баскский город Гернику, надеясь деморализовать обороняющихся. В начале июня франкисты подошли к Бильбао. Агирре в отчаянии молил Прието помочь авиацией. «В ответ ссылались то на „плохую погоду“, то на „малый радиус действия истребителей“. Однако „плохая погода“ не мешала самолетам легиона „Кондор“ контролировать воздушное пространство до десяти часов в день и, сменяя друг друга, непрерывно бомбить позиции басков»[1414], — пишет Ж. Сориа.

* * *

Особую роль в судьбе Севера играли военно-морские операции — ведь он мог снабжаться только по морю и по воздуху. Северный флот республики был очень скромен — всего два эсминца, три подводные лодки, торпедный катер и несколько вооруженных пароходов. Им противостояли 1–2 крейсера (каждый из которых мог без труда потопить надводные суда республиканцев), миноносец, минный заградитель и вооруженные пароходы[1415]. Однако в апреле 1937 г. франкистский линкор «Эспанья» взорвался недалеко от Сантандера и утонул. Скорее всего, его утопила британская подводная лодка при попытке задержать английский пароход. Это событие имело большое значение, так как без этого линкора франкисты не смогли надежно блокировать порты северного анклава Республики[1416].

1 июня 1937 г. на Северном флоте произошел так называемый «путч Наварро», оказавшийся своеобразной моделью развития республиканской военно-политической элиты от майского кризиса 1937 г. к мятежу, покончившему с республикой в марте 1939 г. Командующий Северным флотом капитан Э. Наварро, бывший адъютант Асаньи, позиционировался как военный вне политики. Но в частных разговорах печалился, что «испанцы убивают испанцев». «Матросский состав кораблей в большинстве своем был стихийно-революционно настроен» и не доверял командующему (как потом выяснилось — не без оснований), — свидетельствовал советский советник А. Александров. Тогда Наварро решил одним ударом «устранить из числа команд кораблей революционно-настроенных моряков, не веривших комфлоту и угрожавших ему расправой». По согласованию с Наварро баскская полиция подъехала к эсминцам, захватила охрану и арестовала команды кораблей. Подводные лодки трогать не стали — их команды просто некем было заменить. Команды эсминцев заменили басками. В итоге переворота «флот фактически переходил в ведение баскского правительства». С учетом того, что баски предпочитали действовать самостоятельно, не очень считаясь с нуждами соседей, это должно было ослабить силы фронта.

Но сам Наварро проводил свои действия так же, как и майские победители на остальной территории республики — под флагом порядка: «если до сих пор мы (т. е. офицеры) работали под угрозой револьвера, то сейчас под такой угрозой будут работать матросы». Емкое объяснение, которое вполне устроило и Валенсию. Прието одобрил действия Наварро, а министр от басков Ирухо поздравил его с удачно проведенной операцией. Правда, морские операции под командованием Наварро не активизировались — ведь басков еще нужно было обучить обращению с благоприобретенной техникой. Впрочем, как потом выяснилось, Наварро и не собирался драться с франкистами, и смысл его желания избавиться от матросского револьвера был совсем в другом. В откровенных беседах Наварро возражал тем, кто предлагал облегчить участь арестованных матросов: «А они были к нам гуманными 18 июля?». Имелось в виду, что матросы убили морских офицеров, попытавшихся поддержать мятеж в 1936 г. Не удивительно, что советские советники стали выступать за снятие Наварро. Но ситуация развивалась быстрее[1417].

Франко методично наступал на Бильбао. Республиканцы рассчитывали на линию укреплений Сентурон. Но строивший ее инженер перебежал к франкистам, и стало ясно, что она и построена негодно, а все ее детали известны врагу. За короткое время республиканцы успели построить новые укрепления, заткнуть часть дыр. Когда устремившиеся в бреши Сентурона франкисты напоролись на свежие оборонительные линии, они решили не рисковать, и сосредоточили для прорыва 30 орудий на километр и продвигались очень осторожно — по 4 км в день и поставили Бильбао под угрозу окружения. Горев рассказывал, что «артиллерия буквально уничтожала укрепления»[1418]. Но ожесточенные бои вокруг города продолжались. На высотах Арчанда под обстрелом и бомбовыми ударами держались остатки 4-й астурийской бригады и два-три батальона басков. Потеряв десятую часть своего состава, «синие[1419] были сброшены с высот, белая пехота заняла высоты, и когда ушла авиация и ослаб артиллерийский огонь, синие пошли в контратаку и высоты захватили»[1420]. Но эта героическая борьба не могла спасти город от противника, выходившего в тыл обороняющимся.

Когда падение Бильбао стало неизбежным, республиканцы принялись уничтожать мосты и предприятия, но баскская полиция мешала им. Эвакуация происходила почти стихийно, дороги были запружены беженцами и обстреливались флотом противника. Подводные лодки перешли в Сантандер, а вот Наварро 14 июня повел эсминцы во Францию. Оказалось, что цель «наведения порядка» Наварро заключалась в том, чтобы беспрепятственно вывести во Францию часть баскских лидеров с семьями и сбежать самому. Матросы (включая и басков) были возмущены этим бегством. 21–22 июня команды вернули корабли в Сантандер. Здесь флот очень пригодился, так как франкисты попытались полностью блокировать Север[1421].

19 июня Бильбао пал, республиканцы с трудом закрепились у Кастро-Урдиалес. Поражение на время сплотило северян, они создали объединенную Хунту севера во главе с командующим Гамиром Уррибари, в которую вошли губернаторы Сантандера Руис, Астурии — Томас и президент басков Агирре.

На оставшейся у республиканцев территории скопилось до 175 тысяч беженцев, англичане и французы согласились вывозить их. Но после того как было вывезено меньше десятой части, к республиканцам поступило письмо: «Адмирал английского флота в Кантабрике напоминает о поддержке, оказываемой республиканцам для эвакуации гражданского населения и, в знак благодарности за таковую, просит губернатора Сантандера выпустить на свободу всех арестованных фашистов и разрешить последним, равно как и всем желающим элементам правого направления, выехать за границу; отправка всех таких лиц могла бы производиться в пропорции 15–20 % от общего числа эвакуированных республиканцев, то есть на 1000 человек приходилось бы 800 или 850 республиканцев и 150–200 фашистов и всякого рода реакционеров. Губернатор мог бы удержать в Сантандере некоторое количество очень провинившихся фашистов, имея последних как заложников, но держа их на свободе…»[1422] Этот профашистский ультиматум британского командования был отвергнут. Треть беженцев удалось вывести гражданскими пароходами несмотря на угрозу их потопления.

Из-за морской блокады в конце июля продовольствия в северном анклаве оставалось на несколько дней. Но 11 августа республиканский флот под фактическим руководством советских специалистов провел изящную операцию «Маятник». Своими небольшими силами республиканцы смогли отвлечь крейсер «Сервера», подбить минный заградитель «Юпитер» и провести в Хихон целый конвой с продовольствием и горючим. Признав неудачу, франкисты сняли блокаду[1423].

Однако судьба фронта решалась на суше. 14 августа франкисты и итальянцы начали наступление на Рейносу, рассекая территорию республиканцев. Почти половина баскских сил не стала отступать дальше и капитулировала у Сантоньи[1424]. 24 августа Сантандер был окружен. Около 3000 бойцов и 2000 гражданских эвакуировались по морю в Хихон, около 2500 солдат и более 3000 населения — во Францию.

На последнем этапе борьбы, во время обороны Астурии, сопротивление возглавили губернатор Томас и командир полковник-баск Прадо (он уплыл из Сантандера под носом франкистов на лодке даже без весел — гребли саперными лопатками и добрались до республиканцев)[1425]. Несмотря на то, что республиканцы в конце августа попытались предпринять наступление на Арагонском фронте, оно было недостаточно сильным, чтобы нарушить планы Франко. 4 сентября он начал наступление в Астурии. 21 сентября Хихон пал.

По советским оценкам, «с ликвидацией севера мятежники получили великолепные атлантические порты — Бильбао, Сантандер, Хихон для свободной и прямой связи с Германией; развитую горно-металлургическую промышленность и, наконец, освободили свои войска, воевавшие против республиканского севера»[1426]. Это означало, что стратегическая инициатива, которую Республика могла перехватить после Гвадалахары, возвращалась к Франко. Он получал свободные силы для удара.

Но войска, штурмовавшие Север, были утомлены, Франко еще не был уверен в своих силах, и это дало Республике передышку и последний шанс самой выбрать место для удара. Этим местом стал Теруэль — форпост франкистов между центральной частью Республики и Каталонией.

Поиск по сайту: