На сей раз все кончено

У меня имелись все основания размышлять о вещах, бесконечных по своей природе, потому что как раз тогда мне предстояло потерять еще одно близкое существо — мою собаку. Это была сука-доберман по кличке Силк. Когда я родился, ей уже стукнуло два года, но она милостиво сносила мои младенческие замашки, в том числе мою привычку хвататься за ее нижнюю губу как за рукоятку и подтягиваться на ней, вставая на ножки. Я так и держался за ее губу, пока учился ходить. Силк морщилась от боли, но ни разу не укусила меня и даже не зарычала. Не знаю уж как, но она поняла, что я — ребенок и что мне требуется любовь и защита.

Мне нравилось ощущение, которое вызывали на ощупь прохладные предметы. В число их входили и уши Силк: Когда она спала рядом с моей кроватью, я свешивал руку с краю и мягко сжимал ей ухо двумя пальцами. От прикосновения пальцев оно постепенно нагревалось (мне этого не хотелось), и я переходил на другое ухо, а потом возвращался обратно к первому, когда второе, в свою очередь, тоже нагревалось. Когда оба уха становились слишком теплыми и переставали меня привлекать, я выпускал Силк на улицу, чтобы она снова охладилась. Примерно минут через десять она лаяла у парадной двери (ее условный знак!), и я понимал, что она готова войти обратно и повторить все заново. Проведя два полных цикла этого ритуала, я проваливался в сон.

Когда мне исполнилось 10, Силк былоуже 12 (что в пересчет те на собачий возраст равнозначно 84 годам),,и здоровье ее становилось все хуже. Родители договорились между собой, что не будут продлевать ее страдания и усыпят Силк, когда окажется, что ей больше ничем нельзя помочь.

Этот год оказался самым тяжелым в жизни Силк. Бывали моменты, когда собака, которая когда-то помогала мне учиться ходить, просто не могла подняться на ноги, невзирая на все свои усилия. На это нелегко было смотреть даже взрослому, не то, что ребенку. Происходящее потрясло весь мой мир до основания. Настала пора вести Силк к ветеринару, и мы были практически уверены, что грядущий визит окажется для нее последним.

День Благодарения был уже на носу. Мы решили подождать денек-другой, пока не закончатся праздники. В День Благодарения мать дала Силк большое блюдо индейки с подливкой, картофельным пюре и начинкой. Силк, рацион которой включал очень мало «человеческой» еды, заколебалась. С несколько смущенным видом она оглядела нас, как бы в поисках одобрения, а потом решила отбросить сомнения и принялась за свою последнюю трапезу.

На следующий день мы отвезли ее к ветеринару. На, этот раз моя мать осталась дома. Помня атмосферу неопределенности, которая окружала в моем восприятии смерть Буббы, я настоял на том, чтобы пойти вместе с отцом. Каким холодным казалось мне все вокруг, когда я сидел в приемной, где пахло лекарствами, а по стенам были развешаны картинки в стиле Нормана Рокуэлла — сценки с собаками, играющими в карты... Выйдя из кабинета, отец сообщил, что момент настал: они собирались усыпить Силк. Хочу ли я присутствовать? Я пошел за отцом и ветеринаром, которые повели Силк по старым коридорам и вышли с ней через заднюю дверь во двор. Я попрощался с Силк и видел, как ветеринар сделал ей укол. Через несколько секунд она мягко рухнула на землю. Затем ее подняли и положили в установку для кремации.

И той ночью, и еще много ночей после этого я снова и снова звал к себе любимое существо. Тем не менее на этот раз все было кончено. Бесконечность уже не казалась мне такой далекой, а вечность — такой долгой.

Поиск по сайту: