Вечная Восьмерка: Фрагмент истории Баали

Выдержки из Недоверчивых Снов Лжеца Ангра-Майнью, верховного жреца Баала

Первым, о мой возлюбленный, является число прародителя, чье имя неизвестно.

Это наша исходная точка – кольцо непрерывной истины, изначальное единство бытия.

Это невидящий глаз нашего внушающего ужас господина и проход в этот мир, через который он смотрит.

Это наше завершение – возвращение наших хозяев, время, когда все снова станут одним.

Вторыми по счету выступают бритвенно-острые лезвия Зверя, орошенные кровью берега, на которых танцуют человек и бык. Сюда ведет светящаяся нить Ариадны, вьющаяся между миров, заводящая искателя все глубже в лабиринт.

Это наша непреклонная мощь – кулак, устремляющийся вперед затем, чтобы пробить барьер между мирским и небесным, и поднимающийся снова и снова, чтобы сокрушить всех неверующих.

Это наш враг – военачальник звероподобных глупцов, чьи армии разрушили наше единство на Крите.

Тройственна инфантильная ересь тех, кто делает королями детей, встает на колени перед ложными богами и тратит тысячи жизней на неполное понимание тайн жизни и смерти.

Это безрассудство Египта – места, где наши собратья ходят среди змей и змеепоклонников, и великие монументы возводятся ради ничтожных имен незначительных людей.

Это наша вотчина – мост между небом и землей, и всем, что лежит в пределах мира и за его пределами.

Четыре – это число скрещенных брусьев плотника, того, что имеет сотню имен и выступает нашим главным противником. Четыре басни были сотканы из его смерти, и четыре ветра разнесли его богохульный вздор.

Это свидетельство их убежденности – страдание, жертвоприношение и сила, рожденные из веры, способной расстроить наши меньшие планы.

Это наше предупреждение – постоянное напоминание о том, что, к лучшему или к худшему, наши хозяева не являются единственными.

Шестеро пересекающихся углов есть у земли и неба, расплывчатых граней между этим миром и тем, что лежит извне; дважды шестеро было племен, над которыми правил король-пастух в рванье, и за кровавую дань из притона его разврата его народ расплачивается снова и снова на шести землях и шести океанах.

Это бережно возведенная тюрьма – оковы закоснелых традиций и законов, которым мы неподвластны.

Семь – число новоприбывшего, Мухаммеда, того, кто подчиняется, погонщика верблюдов, переносящего черный камень и гонящего свою отару на запад в Мекку, торговца, учащего продавать терпимость и одновременно натаскивающего своих воспитанников взимать свою паломническую дань в фунтах неверной плоти.

Это шлем с острием и изогнутый меч слепой враждебности, и страх неизвестного, непознаваемого.

Это наш ковенант: булавочные уколы ослепляющего света наших хозяев, светящего с ночных небес.

Восемь – число древнего, того, кого стражи мудрости зовут Заратустрой. Восемь было у него откровений, восемь точек, скрывающих кольца старейшей тайны, искомой служителями двух истинных хозяев, однажды бывших половинами единого целого.

Это великий залив, вихрящийся водоворот бессодержательных банальностей, зовущий себя Мостом Разделителя.

Это колесо фортуны, колесо полководца, которое изменит направление своего вращения и сокрушит однажды любимый им народ.

И в этом, дети мои, наследники силы и обязательства, принадлежащих вам по праву рождения, неумолкающие ноты в неслыханной, непобедимой симфонии, которой является песня нашего отца, вы наконец увидели непостоянство.

Непостоянство находится здесь, мой возлюбленный. Здесь все начинается, и заканчивается, и начинается заново. Пять есть на свете эссенций бытия: пять чувств, пять элементов Гермеса, пять детей Каина, пять эпох человечества.

Это число неделимое, бесконечный круг без симметрии и разрешения; пятиугольный узор без конца и начала, портал и защитник, головоломка, неподвластная разуму.

Бесконечность.

Наша судьба.

Первое Племя

Было время прежде всего, что есть сейчас, когда небесное воинство еще оставалось единым целым, а человечество – бесформенным куском глины. Это тогда Всевышний – или Аллах, или Эль, или Яхве, или любое другое имя, которым ты предпочитаешь звать «Это» – повелел «да будет свет», и стал свет. Но тьма породила собственных детей, и они чудовищно страдали под клеймом ненавидящего их Бога. В эти древние дни небо пылало от его гнева. Его сияние выжгло мир, словно греческий огонь, и врезалось тараном в самые основы бытия. Дети, потомки Ночи, оторвались от своих небесных якорей и рухнули вниз, как падающие звезды, оплетенные огнем. К тому времени, как они достигли земли, большая часть Детей представляла собой обугленные скелеты, но некоторые прожили достаточно долгое время, чтобы найти убежище. Падение Детей раскололо землю и открыло в ней громадные пропасти, открывающиеся в лишенные света глубины; через них пережившие Падение забрались в недра расколотой земли. Там их охватило дремотное оцепенение, и они позволили времени запечатать их в их грязевой утробе. Человечество, созданное ублажать самовлюбленного Бога, никогда не знало о том, по какой освященной земле оно ходит. В неведении, они построили города над могилами Детей, не отдавая себя отчета в том, что за сила привлекла их к этим местам. Как мухи, привлеченные сладким ароматом гниения, они воздвигли к небесам свои храмы и алтари, хоть ими и двигали темные грезы того, что лежало под их монументами.

Группа смертных, которых мы зовем первым племенем, были первыми живыми существами, обнаружившими одного из потомков ночи. Копая колодец неподалеку от стен молодого Ашшура, первое племя обнаружило одного из Детей. Оно корчилось и кричало под взглядом солнца, божественного глаза, и проклинало Его имя. Каждое из слов твари несло в себе силу, и земля содрогнулась, когда умирающий спящий назвал свое истинное имя. Тем не менее, чудовище не могло спасти себя словами. Его кожа закипела, как воск, и растаяла, обнажая кости, мышцы и горящую плоть. Оно звало своих собратьев, умоляло о спасении и помощи, но его крики остались без ответа. Дитя было уничтожено в течение нескольких минут, и его плоть взобралась к небесам ядовитым дымом. Этого недолгого откровения, однако, было достаточно, чтобы изменить первое племя навсегда. Слова Дитя несли с собой семена тьмы, которая заразила всех, ответственных за пробуждение ужасной твари.

Первое племя услышало имена других Детей, пока первое взывало к ним, и, затронутые их силой, теперь слышали в ветре бормотание их обладателей. Шепот темных спящих созданий доносился до них через стоны умирающих, когда первое племя научилось убивать, и в криках тех, кого они насиловали и лишали жизни, раздавались песни о неслыханной силе. Первое племя увидело мощь, которой обладали мертвые Дети, и возжелало эти дары для себя. Оно разыскало хтонических созданий, обратилось к ним шепотом сквозь их дрему и продало им свои души.

В обмен на покровительство Детей люди из первого племени стали их последователями. Смертные взяли на себя обязательство помнить о существовании своих хозяев, когда Они вырвали их из памяти смертных. Первое племя, однако, пошло на эту сделку с затаенным вероломством, убежденное, что знание истинных имен этих зловещих существ даст ему власть над ними. Таково невежество примитивных людей. Знание чьего-либо истинного имени дает этому чему-то равноценную власть над тобой. Сила никогда не достается и не дается бесплатно.

Ты можешь заметить, что я неточен в терминах, которые использую – что я не называю по имени ни первое племя, ни его покровителей. Это умалчивание является преднамеренным. Некоторые имена обладают достаточной силой, чтобы отразиться эхом по всему миру, когда озвучены, и всегда есть то, что ожидает услышать, как их произносят. Даже знать подобные имена сродни болезни, подобному проказе недугу, истощающему душу. Назвать эти имена вслух значит распространить его.

Люди первого племени крепли телом, но слабели духом по мере того, как они передавали эту болезнь своим внукам и правнукам. Что еще хуже, своими играми с проклятыми именами первое племя донесло до Детей осознание мира за пределами их снов. Имена были единственным, что связывало Детей с реальностью, и каждый раз, когда их произносили снова, связь крепла и подтягивала Детей ближе к пробуждению.

Со временем первое племя осознало, что его поклонение было бессмысленным. Их продолжающиеся действия привели бы к тому, что древние хозяева проснулись бы и прошлись по миру, как колоссы. Чума бежала бы впереди каждого титанического шага, и никакое служение первого племени не спасло бы его от смерти и тьмы. Последователи Детей сделали единственную запоздалую вещь, которую только могли: они спрятали проклятые имена в своих собственных мыслях, никогда не осмеливаясь опять назвать их, вдохнуть в них силу, привлечь Детей ближе к бодрствованию. Это едва помогло им; лишенные постоянного поддерживающего потока, Дети держались на грани между бодрствованием и сном. К счастью, древние спящие не знали, что до сих пор спят; они жили в своих снах, правили миром теней, существовавшим только в их лихорадочном воображении. Но для того, чтобы держать Детей в этих снах, требовались усилия – такие же усилия, которые тратились веками на то, чтобы звать их к пробуждению. Чтобы удержать Детей во сне, люди первого племени пытали своих собратьев, насиловали собственных детей, калечили самих себя, пожирали слабых в людоедских оргиях и упивались мерзостью и деградацией. Жертвуя последние остававшиеся в них обрывки морали, они заполняли сны чудовищ звуками мучений и несчастья, убаюкивая их колыбелью убийц. До тех пор, пока в несуществующих мирах Детей оставалось достаточно бедствий, они не стали бы искать их где-нибудь еще.

Однако истинные имена этих существ до сих пор несли в себе силу, и первое племя было не настолько глупо, чтобы полностью отказаться от ее обещаний. Человеческие служители основали культы всевозможнейших сущностей и научились разбавлять имена Детей. Достаточно хитрые жрецы брали корни от их имен и искажали их либо маскировали за чужими языками, взывая к малой доле спящей мощи без того, чтобы ее тревожить. Полученная таким образом сила была меньше, чем можно было бы получить, но риск был столь же многократно снижен, и тем жрецам этого хватало.

Иронично, что сущности, которых ты нынче знаешь как демонов, однажды были месопотамскими божествами – чьи образы, в свою очередь, тоже были взяты от беспорядочных представлений о спящих, демонических Детях. Ты можешь спать спокойно, зная, что нынешние имена Детей содержат мало силы – она почти полностью растворилась в столетиях и поколениях сменяющих друг друга языков. Время от времени, впрочем, какой-нибудь глупец натыкается на правильную последовательность букв и произносит ее достаточно точно, чтобы привлечь... нежелательное внимание. Оцепенение Детей неспокойно, и их сны намного менее приятны для них, чем были однажды.

Поиск по сайту: