Лекция 5. Детерминация правовых конфликтов

В лекции сформулировано особое понимание сложности процесса детерминации правовых конфликтов на основе постижения соответствующего блока специфических категорий, имеющих самостоятельное познавательное значение.

Детерминирующий механизм юридических конфликтов подчиняется действию динамических и статистических закономерностей и характеризуется четырьмя основными типами зависимостей, вызывающих возникновение, развертывание, завершение правового противостояния между людьми. К таким зависимостям относятся: условная, факторная, причинная и провоцирующая, каждая из которых относительно самостоятельна и специфична по своему содержанию.

Условнаязависимость детерминации правовых конфликтов определяет абстрактную, принципиальную возможность возникновения их конкретных проявлений, поскольку «юридическое поле», в котором действуют физические и юридические лица, характеризуется постоянно усложняющимся разнообразием, выражающимся в многовариантном индивидуальном и групповом сознании и поведении людей. Правовое разнообразие проявляется в плюралистическом осознании юридических требований, которое сопровождается как признанием их справедливыми, так и критическим отношением к ним; в неодинаковом отношении к действующим правовым нормам, проявляющимся как в поведении, направленном на реализацию их требований, так и в действиях, противостоящих закону; в факте существования неодинаковых норм права, которые могут быть правильными и ложными, конструктивными и деструктивными и т. д.

Факторная зависимость раскрывает идею общего взаимодействия структурных элементов юридического конфликта: контрсубъектов, объекта, предмета и идейно-правовой компоненты. Непосредственно соприкасаясь друг с другом, названные структурные элементы юридического конфликта становятся действующими, производящими не только его возникновение, но и дальнейшее развертывание и завершение. Факторная зависимость детерминации правовых конфликтов характеризуется своими особенностями, которые можно выразить следующими основными признаками.

Во-первых, коррелятивной взаимозависимостью между конкретной нормой права и соответствующими юридически негативными и позитивными деяниями. Именно об этом говорит ст. 3 УК РФ, где подчеркивается: «преступные деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом». Если отмеченные деяния произошли, то в системе права должны функционировать соответствующие юридические нормы, создающие адекватную реакцию со стороны компетентных государственных органов. При отсутствии отмеченной коррелятивности факторная зависимость деформируется, так что конфликтная ситуация не получает своего юридического продолжения и соответствующего цивилизованного разрешения.

Во-вторых, способностью наличной конкретной юридической нормы действенно отреагировать на возникшую конфликтную ситуацию, поскольку первые могут и не обладать таким свойством, ибо немалая часть из них является «мертвой», неэффективной, не четко выраженной. В качестве примера можно сослаться на структуру главы Конституции РФ обозначенной «Судебная власть». Ее составной частью выступает ст. 129, в которой юридически закрепляются особенности Прокуратуры Российской Федерации как единой централизованной системы. Такое построение конституционных норм, объединенных понятием «судебная власть» провоцирует правоприменителя на ошибочное отнесение прокуратуры к органам правосудия. А это чревато опасностью неадекватного восприятия конфликтной ситуации и ее последующего юридического регулирования. Получается, если прокуратура есть орган правосудия, то, следовательно, подготовленные ею материалы по конкретному противозаконному деянию есть не проект его юридической квалификации, а готовый и окончательный правоприменительный акт. В таком случае становится бессмысленным специальное судебное расследование, вне которого конструктивное развертывание и окончание юридического конфликта просто немыслимо.

В-третьих, факторная зависимость осуществляет видовую конкретизацию детерминации юридических конфликтов, и тем самым она отличается от действия юридических фактов в этом процессе. Последние вызывают к жизни единичные юридические конфликты, которые неразрывно связаны с персонифицированными контрсубъектами. В отличие от этого понятие «факторы юридических конфликтов» выражает собой определенные общественные отношения и их своеобразные социальные изменения, в результате которых формируются особые конфликтогенные структуры и явления. Иначе говоря, в ходе общественного развития возникают специфические преступные деяния, которые ранее не могли выступать в виде неправомерного поведения в системе юридического противостояния людей. В частности, в УК РФ 1997 года включена глава 28, которая предусматривает разновидности преступлений в сфере компьютерной информации (Ст. 272 - 274). В УК РСФСР 1960 года они не предусматривались, ибо уровень технического развития страны и всего мира еще не характеризовался наличием значительного парка ЭВМ, при котором неправомерный доступ к компьютерной информации представлял бы большую общественную опасность.

В-четвертых, факторная зависимость правовых конфликтов включает в свой состав не только реальные действия людей, их поступки и поведение, но и их идейно-психологический настрой. Лица, становясь участниками юридического противоборства, всегда эмоционально переживают его ход и окончательный исход. При этом они могут испытывать чувство радости, удовлетворения или гнева, ярости, доходящих до состояния полного аффекта, если результаты юридического противоборства стали для них положительными или отрицательными. Можно сказать, что в состав факторов юридического конфликта входят как внутренние переживания, так и внешне выраженные, объективно существующие деяния людей.

В отличие от этого юридические факты не включают в свое содержание замыслы физических лиц, ибо сами по себе они не порождают конкретных правоотношений между персонифицированными контрсубъектами. Познавательное значение факторной зависимости юридических конфликтов все же ограничено, поскольку она не выявляет место и значение тех обстоятельств и явлений, которые участвуют в ее утверждении и развитии. Факторы правового противостояния людей могут быть причинные и непричинные, необходимые и случайные (провоцирующие), главные и второстепенно-вспомогательные. Научное познание юридических конфликтов предполагает движение мысли исследователя от уяснения их факторной зависимости к обнаружению причинно-следственной связи.

Причинная зависимость юридических конфликтов специфична, ибо она призвана ответить на вопрос об их происхождении и генезисе. Необходимо тут же отметить, что правильное его решение непосредственно связано с научным пониманием более общей темы: признанием или отрицанием объективной каузальной зависимости существования и развития права в целом.

В западной литературе (а в последнее время и у нас) Маркса традиционно упрекают за неоправданный перенос идеи причинности, выведенной из естественных наук, на явления общественной жизни. Отказ от расчленения общественных явлений на «причину» и «следствие» применительно к праву и юридическим конфликтам теоретически не обоснован и практически приведет только к негативным последствиям. Он потребует кардинальной ломки сложившегося понятийного аппарата действующего законодательства. Наш анализ показал, что категория причинение вреда используется в ст. 14,27,37,38,39,40,41,42,67,76,91, 105, 109, 111, 112, 113, 114, 115, 117, 118, 146, 165, 176, 180, 182, 185, 195, 196, 197,201,202, 205, 207, 234, 235, 239, 248, 252, 254, 255, 256, 258, 263, 264, 266, 267, 268, 269, 296, 309, 333, 334, 335, 340, 341, 342, 343, 349, 350 УК РФ. Не свободен от этого и ГК РФ, в котором имеется специальная глава, посвященная обязательствам, возникающим в результате причинения вреда и неосновательного обогащения (Ст. 126 - 133). Подобные примеры можно продолжить, если обратиться к другим нормативно-правовым актам. Но и их достаточно, чтобы сказать: институт юридической ответственности и неразрывно связанные с ним юридические конфликты невозможно рационально выразить вне расчленения правовых явлений на «причину» и «следствие».

Замена последних на категорию «взаимодействие» не приближает нас к познанию глубинных основ правовых явлений, а лишь отдаляет от решения такой сложной теоретической задачи. Более того, она вносит путаницу и неразбериху в понимание происхождения юридических конфликтов в обществе. Категории «взаимодействие» и «причинность» не есть слова-синонимы. Нам могут возразить и сослаться на мнение Ф. Энгельса, который писал: «Взаимодействие является истинной... конечной причиной вещей».[9] И все же нам представляется, что здесь речь идет о единстве взаимодействия вещей и их причинной обусловленности, а не о полном их тождестве. Причинная зависимость явлений не может возникнуть, если отсутствует взаимодействие между ними.

Однако между названными категориями имеются и существенные различия, которые не характеризуются взаимозаменяемостью при сохра­нении смыслового значения соответствующего высказывания. Скажем, ст. 109 УК РФ гласит: «Причинение смерти по неосторожности наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок». Здесь мы не можем осуществить словесно-логическую операцию замены терминов «причинение» на «взаимодействие», не искажая смысла воспроизведенной уголовно-правовой нормы. Более того, если мы скажем: «взаимодействие смерти по неосторожности наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок», то высказанное правовое суждение становится нелепым, лишенным всякого познавательного значения для выявления криминального конфликта, рис-темность причинной детерминации юридических конфликтов характери­зуется субординационными и координационными зависимостями между внутренними структурными элементами юридических конфликтов, а также взаимодействием последних с внешней социальной средой. Причем субординационная причинная детерминация объективных социальных противоречий и правовых конфликтов сопровождается развертыванием «прямых» и «обратных» причинно-следственных связей между ними.

В блоке особых понятий, с помощью которых выстраивается.модель детерминации юридического противоборства между людьми, их организа­циями и предприятиями, важное место занимает категория «источник юри­дического конфликта». На эту тему существует значительный разброс мне­ний, немалый набор неоднозначных теоретических позиций.

В решении отмеченного довольно спорного вопроса имеет принципиальное значение утверждение академика В.Н. Кудрявцева, подчеркнувшего, что неравенство есть источник конфликта, основными признаками которого являются различия в отношениях собственности, власти и статуса.[10] Здесь заложена важная идея: в какой сфере общественной жизни следует искать источник юридических конфликтов.

Данное положение общей теории права имеет непосредственное отношение к пониманию источника юридических конфликтов, поскольку последние не существуют в отрыве от права и его производных. Мы полагаем, что их корень лежит не в отношениях политической власти и социального статуса людей, а в области экономического неравенства, детерминируемого господством различных форм собственности, в составе которых частная форма присвоения занимает особое место. Именно об этом свидетельствует и драматическое развитие современного российского общества, в котором юридическая конфликтность как массовое социальное явление определяется, прежде всего отношениями экономического неравенства, детерминированного объективным фактом существования различных форм собственности. Доминантное значение различных форм собственности и вытекающих из этого экономических противоречий и конфликтов в возникновении, развитии юридических конфликтов устойчиво сопряжено с непрерывностью взаимного существования и взаимодействия в процессе исторического движения. Цивилизованный мир не знает временных отрезков, в которых существовали бы юридические конфликты, но отсутствовали различные формы собственности, и наоборот.

Следовательно, если речь идет о юридической конфликтности как массового социального явления, то она определяется одним источником, который коренится в экономических сношениях различных форм собственности. Если же говорить об источнике единичных или отдельных разновидностей юридических конфликтов, то он имеет множество проявлений.

Достаточно сослаться на ст. 131, 132, 134, 135 УК РФ, предусматривающие ответственность за преступления против половой неприкосновенности и половой свободы, чтобы сделать вывод о действии внеэкономического источника обозначенных уголовных правонарушений как особых внешних форм проявления юридических конфликтов, подчиняющихся в данных случаях не динамическим, а статистическим закономерностям.

При детерминации единичных юридических конфликтов особое значение приобретают провоцирующие зависимости как ее четвертый тип. Провоцирующая зависимость - это своеобразный повод, ускоряющий или замедляющий, вовлекающий или отторгающий дополнительные явления из различных областей общественной жизни, которые могут отодвинуть на задний план действие экономического источника применительно к конкретному случаю и занять его место. Поэтому детерминация единичных конфликтов подвергается своеобразной трансформации, где действует множество источников, в качестве которых могут выступать не только эко­номические, но другие явления общественной жизни.

Поиск по сайту: