Глава тридцать шестая

— Что-то не так, — проворчал Ромулус и отошёл от балкона. Истекая кровью, Лоусон слышал звуки криков и хаоса, но если Ромул не был удовлетворен, то возможно, просто возможно, его стая преуспела в том, чтобы изменить приказ. Возможно, что сабинки выживут. А с ними и род волков.

Великий генерал повернулся к нему с угрожающим взглядом:

— Это твоих рук дело, — прошипел он. — По-другому не может быть. Приказ был ясен.

Лоусон слабо усмехнулся; если это победа, то он прочувствует его, будет смаковать её до конца.

— Слишком поздно… Ты не можешь изменить его.

— Без разницы, — сказал Ромул. — Ты был самой серьезной угрозой Темному Принцу, и ты умрешь. Сегодня.

Он еще раз ударил Лоусона жезлом, тот отлетел к дальней стене.

Лоусон был слишком истощен, чтобы защищать себя, но ему было без разницы. Он умрёт, но он спасёт волков. Блисс была неправа; он не был Фенриром, но, возможно, Маррок найдет способ вытащить их из Преисподнии.

Ромулус поднял свой жезл снова, но голос позвал его с балкона:

— Не трогай его. Ты всего лишь пёс моего отца, — сказала Блисс, входя в комнату. Она, должно быть, взобралась по стене, чтобы не быть замеченной, подумал Лоусон. Но что она делала здесь? Почему она вернулась? Почему ей было дело? Разве она не была той, которая украла меч ангела у него?

— Ах, отродье Люцифера. Он искал тебя, — сказал Ромул, улыбаясь.

— Почему ты не вернулась к нему? Не трать впустую свое время с этой грязью.

Блисс улыбнулась:

— У меня сообщение для моего отца … Ари, сейчас! — сказала она, когда бросила меч Михаила Лоусону. Клинок архангела вспыхнул золотом в солнечном свете, в то время как Ахрамин выступила из тени. На ней были толстые черные перчатки, она держала тяжелую серебряную цепь.

— Остановись, пёс. Ты все еще моя. Я слышу твои мысли так же ясно, как я свои собственные. Ты права, веря, что умрешь, если не будешь слушаться меня, — сказал Ромул.

С диким криком Ахрамин прыгнула и обернула цепь дважды вокруг шеи Ромула, заходя за его спину, потянула и напряглась. В тот же миг Великий зверь Ада пал на колени.

— Убери цепь! Если ты дорожишь своей жизнью, то ты сделаешь, как я говорю! — приказал Ромул, когда боролся с цепью, которая дымилась на его коже. Он был силён, но он все еще был созданием Ада, и серебро было ядом для него.

Шрамы на шее Арамины начали пульсировать, и серебряный ошейник появился, когда Ромулус поборол её. Она боролась и стучала по нему, воя в боли, но медленно, мучительно, она начала убирать серебряную цепь с шеи Ромулуса.

— Мне так жаль... — Она рыдала. — Мне так жаль, я не могу бороться с ним больше…

Они теряли время.

— Лоусон! — завопила Блисс. — Сделайте это!

С ревом Ромул отбросил Арамину со спины, он повернулся, чтобы подобрать свой жезл. Ромул зарычал и подготовился нанести окончательный удар.

Но Лоусон встал. Если он мог стоять, он мог бороться, и, если он мог бороться, он мог держать меч. Он чувствовал его вес в своих ладонях, и он стоял, шатко, но стоял. Он был сломан и избит, но он был решителен.

— За Талу, — прошептал он. — За всех волков в Преисподнии.

Затем он сделал выпад с клинком, который вошёл в золотую броню как масло, и он вонзил меч глубоко в чёрное сердце Ромула.

Великий зверь Ада завыл в боли, все его тело начало переходить, от волка к человеку и обратно, дрожа и дымясь, пока, наконец, маленький черный волк не лежал мертвый на полу прежде, чем он совсем исчез в темном дыме.

Все зашумели, и остальная часть стаи вошла в комнату. Рэйф и Малкольм подбежали к Лоусону, глаза Малкольма расширились от испуга, но Эдон смотрел только на одного человека.

— Ари! — завопил Эдон, подбегая к ней; она лежала неподвижно, рядом с Ромулом. Он встал на колени и взял её на руки. — Не оставляй меня. Не оставляй меня.

Она была безжизненной в его руках, а серебряный ошейник был все еще вокруг ее шеи, но когда сердце Ромула взорвалось, ошейник развалился надвое.

Наконец, она открыла глаза:

— Я же сказала тебе, во мне всё ещё есть волк. — Она улыбнулась, и Эдон поцеловал ее.

***

Лоусон упал на пол, как раз когда его раны начали заживать. Серебряный яд исчез со смертью Ромулуса. Он убрал меч, когда повернулся к Блисс.

— Прости, что сомневался в тебе, — сказал он, когда она встала на колени, чтобы услышать его.

— Не берите в голову, ты нашёл Талу? — спросила она.

Он покачал головой, чтобы указать, что нет больше надежда, но у него мало времени теперь.

— Что насчёт твоей тети Джейн? — спросил он.

— Она ушла. Я попросила, чтобы Окулюс показал ее мне, когда я изменила приказ. Она сказала мне, что провела псов через проходы, но она смогла убежать в самом конце. Она уехала в Лондон, так она сказала. Она сказала мне встретить ее там. Мы нужны там Голубой крови.

Лоусон вытащил открытку, которую он носил в кармане и перевернул её, чтобы прочитать текст: Похищение сабинских женщин. Они преуспели в том, чтобы бережно сохранить поток времени, а так же в убийстве Ромула. Волки вскоре будут свободны, и была все еще надежда на псов также; Ахрамин показала это. Лоусон должен был чувствовать радость, но все, что он чувствовал, было горе.

— Я сожалею о Тале, — сказала Блисс и сжала его ладонь. — Мне жаль, что всё не иначе.

Он победил, и все же он проиграл.

Блисс, из всех людей, казалось, понимала, что победа и триумф не одно и тоже.

Поиск по сайту: