К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==31

ненной задачи, присущая группе как таковой, удерживала сравнивающее восприятие в рамках отдельных общностей. Если последние между собой и сравнивались, то лишь как групповые единства. Поэтому в такие эпохи все отношения жизни пронизывает идея о данном Богом и природой «месте», на котором каждый человек призван исполнить свой особый долг. Ценности человека и его жизненные запросы формируются только в сфере значимости этого места. Каждый — от короля до шлюхи и палача — занимает формально «благородную» позицию, с точки зрения которой он на своем «месте» незаменим. Напротив, в «системе конкуренции» идеи жизненных задач и их значимости вырабатываются в принципе только на основе желания быть и значить больше через сравнение всех со всеми другими. Любое «место» становится всего лишь транзитным пунктом в этой всеобщей погоне за «больше-значимостью». Причем, внутренняя безграничность стремления является следствием упразднения некогда существовавшей содержательной и ценностнокачественной обусловленности стремления. Одновременно эта структура ценностного познания приводит к первичности восприятия вещных благ как «товаров», т. е. меновых объектов, выражаемых в денежной стоимости. Вместе с тем она ведет к восприятию временного течения жизни (как индивидов, так и сообществ) в форме «прогресса»; к этой форме восприятия присоединяются специфические «прогрессистские устремления». Если раньше конечной целью реализации какого-нибудь экономически обусловленного мотива, образующего феноменальное единство переживания (неважно, крупное или малое), было «обладание собственностью» и «наслаждение» какой-либо качественно определенной вещью, в силу этого

==32

МАКС ШЕЛЕР

представляющей собой ценность, а деньги были только промежуточной целью (средством обмена), то теперь «конечным пунктом» такого процесса становится определенное количество денег, а качество вещи, наоборот, — «промежуточной целью». Вместо прежней мотивации, имевшей структуру «товарденьги—товар», появляется мотивация со структурой «деньги—товар—деньги» (К. Маркс). Наслаждение «качеством», конечно, не прекращается, но это наслаждение — да и сама его возможность — все больше реализуется лишь в границах благ, воспринимаемых первично как товары.

В акте восприятия ценностей, заключенных в отдельных жизненных фазах, взятых вообще и конкретно-индивидуально (детство, юность, зрелость, старость), теперь также схватывается лишь тот особый их аспект, в свете которого каждая из фаз обладает большей ценностью!⁴, чем другая, и ни одна из них не имеет своей собственной ценности и самобытного смысла. Идеи «прогресса» и «регресса» устанавливаются теперь не эмпирически, по жизненным фазам, пережитым сначала в их самобытном содержании, — они становятся активными формами понимания самого себя, других людей и истории. Ж.-Ж. Руссо был первым, кто выступил против педагогического учения, считавшего детство и юность всего лишь формами, предваряющими зрелость!⁵. Л. фон Ранке¹⁶ впервые противопоставил ребяческипрогрессистскому либеральному пониманию истории свои блестящие аргументы: «Такое, с позволения сказать, промежуточное поколение как бы ничего не значит само по себе; оно не состоит в прямом отношении с божественным и может хоть что-то значить только как ступень для следующего поколе-

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==33

ния. Но я утверждаю: каждая эпоха имеет непосредственное отношение к Богу, и ценность поколения состоит отнюдь не в том, что из него народится, а в самом его существовании, в его собственной самости»!. Отвергаемому здесь взгляду соответствует прогрессистский принцип, согласно которому всяким стремлением и деянием движут не конкретные предметные цели, а желание преодолеть «планку», поставить «рекорд». Именно оно превращается в основной движущий мотив, а предметные цели, лишь вторично вырастающие из этого стремления, предстают как безразличные «промежуточные пункты» на пути прогресса.

Иное дело, когда с установкой на соотносительное оценивание сопряжено бессилие. Тогда продуктом гнетущего сознания собственной неполноценности — а оно всегда бодрствует в «подлом» типе ценностного познания — не может быть активное поведение. Между тем мучительное напряжение требует разрядки. Она происходит в специфической ценностной иллюзии ресентимента. В первую очередь сознание собственной большей ценности или равноценности, к которому стремится «подлый человек» и которое снимает напряжение, достигается иллюзорным путем за счет принижения ценных качеств объекта сравнения или с помощью выработки особой «слепоты» по отношению к ним; но потом — и здесь мы впервые сталкиваемся с действием собственно ресентимента — оно достигается посредством иллюзорного восприятия и фальсификации самих ценностей, в свете которых возможные объекты сравнения

•См.: Ranke L. von. «Über die Epochen der neueren Geschichte». I. Vortrag.

2 M. Шелер

==34

МАКС ШЕЛЕР

вообще могут иметь хоть какую-нибудь позитивную ценность!.

В этом месте общефилософский вопрос о проблеме ценностей становится столь существенным для понимания ресентиментной иллюзии, что обойти его никак нельзя. Он касается основополагающего отношения ценностного сознания и стремления, желания. Теория, разделяемая многими еще со времен Спинозы'⁷, утверждает: слова «хороший» и «плохой» по сути означают не что иное, как «желаемый» («Веgehrt-werden»), «достойный стремления» и соответственно «вызывающий отвращение», «противный». Хороший, по Спинозе, означает «желаемый»; соответственно «желанный», или «могущий быть желаемым» («Begehrt-werden-konnen»), имеет место там, где нет в наличии актуального желания. Таким образом, согласно этому учению, не влечение и отвращение строятся на первичном и фундирующем его ценностном сознании о «чем-либо», а ценностное сознание «есть» не что иное, как осознание желания или возможности желать чего-либо. В другом месте" я опроверг эту теорию самым обстоятельным образом ι⁸. Здесь следует лишь заметить, что она сама является чистым продуктом ресентимента и в то же время описанием ресентимента. Фактически в любом стремлении наглядно содержится лежащее в его основе ценностное сознание, которое реализуется в чувствовании соответствующих ценностей, в их «предпочтении» и т. д. Но возможно и появление ценностной слепоты или ценностной иллюзии по отно-

' См последующее изложение

ч См «Der Formalismus ω der Ethik und die materials Wcrtethik» II часть См также мою статью «Ethik» в «Jahrbucher der Philosophie» II Jahrgang Berlin, 1914

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕН1А

==35

шению к тем ценностям, достичь которых данный субъект оказывается не в состоянии. Принижение ценностей или тех ценностей, которые таковыми считаются, до уровня собственного фактического желания или собственной способности желать — в противоположность сознательному акту «отречения» от этих ценностей; стало быть, ограничение ценностного сознания собственным, данным от природы уровнем влечения — вместо соотнесения этого уровня с масштабом воспринятых в чистом виде ценностей; иллюзорное деление ценностей на «высокие» и «низкие» соразмерно структуре собственных желаний и волевых целей — все это не процесс, в котором реализуется нормальное и предметно осмысленное ценностное сознание, а прямо обратное тому, что утверждает данное учение, — главный источник слепоты, заблуждений и иллюзий ценностного сознания. Именно акт «отречения» как раз и доказывает, что ценностное сознание не должно растворяться в способности стремления. Если сознание того, к чему именно мы в состоянии стремиться, ограничивает наше ценностное сознание — как, например, в старости по отношению к ценностям, к которым может стремиться только молодость, — или если предметное содержание наших стремлений накладывается на содержание нашего ценностного сознания, то в принципе уже начался процесс принижения всех ценностей до нашего фактического состояния, естественным концом которого является дискредитация мира и всех его ценностей. Только своевременный акт «отречения» освободит нас от этой тенденции к самообману, только он позволит нам «не завидовать» тогда, когда «стремиться» мы уже не способны. Доказательством того, что наше ценностное сознание

==36

МАКС ШЕЛ EP

не зависит от желания и от способности желания, служит и следующее: извращенные желания (например, извращения инстинкта питания, полового влечения, сладострастное стремление к боли и страданиям и т. д.) не обязательно сопровождаются извращением ценностного сознания. Как свидетельствуют Рибо¹⁹ и другие, в период, когда извращения только возникают, чувства еще нормальны. Например, «отвратительное» блюдо все еще вызывает отвращение, хотя возникает импульс «съесть». Лишь позднее «чувства медленно следуют за влечением» (Рибо); но и тогда за ним еще не обязательно следует ценностное сознание. Никаких «извращений ценностного чувства», которые бы соответствовали извращениям влечений, вовсе нет, а есть лишь иллюзии и заблуждения ценностного чувства: это вытекает из познавательной природы самого «чувства» и «предпочтения».

Поэтому феноменологическое своеобразие ценностного заблуждения, вызванного ресентиментом, та особенность внутренней диспозиции, возникающая у человека, который стремится «дискредитировать» давящие на него чуждые ценности, состоит не в том, что последние вообще не даны ему в переживании как «позитивные», «высокие» или что их вовсе «нет» в его переживании. Тогда о «заблуждении» не было бы и речи. Это своеобразие заключается также не в том, что человек, хотя и переживает их сообразно их природе, однако выносит им ложный, т. е. противоречащий пережитому, приговор. Это было бы «ошибкой» или обманом. Если попытаться описать искомую внутреннюю диспозицию, то она будет выглядеть примерно так: ценности еще даны субъекту как позитивные и высокие, но они словно покрыты иллюзорными ценностями, как бы слабо «просвечи-

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==37

вают» сквозь них. Это «просвечивание» истинных, объективных ценностей сквозь противопоставляемые им ресентиментной иллюзией ценности мнимые, это смутное сознание того, что живешь в каком-то неподлинном кажущемся мире, будучи не в силах вырваться из него и увидеть то, что есть на самом деле, — вот неотъемлемая составная часть всего комплекса переживаний'²⁰.

Каким способом и в какой мере формируется ресентимент в группах и индивидах — это, как уже говорилось, в первую очередь связано с природными способностями соответствующего человеческого материала и во вторую — с социальной структурой общества, в котором эти люди живут. Причем сама социальная структура уже определена наследственными природными способностями господствующего типа человека и структурой его ценностного переживания. Так как ресентимент никогда не может образоваться без специфического чувства бессилия —

¹ В интересном исследовании под названием «Христос и ресентимент» (Beil. des Hamb. Κοπ-esp., 28. Sept. 1913) А. Густав Хюбнер, присоединяясь к указанному выше сочинению (Шелер имеет в виду «Формализм в этике...» — A. Af.), обращает внимание на то, что христианская церковь также вкладывает · в идею и образ дьявола познавательный элемент добра. У Джона Мильтона сатана раскрывает свою сущность в следующих словах: «Farewell remorse: all good to me is lost, Evil be thou my good».

«Но небо» все еще «светит в его душу», поэтому он «вынужден с завистью поглядывать наверх, что как раз и распаляет огонь преисподней в его груди»: «...the more I see Pleasures about me, so much more I feel Torment within me, as from the hateful siege f contraries; all good to me becomes Bane, and in Heaven much worse would be my state».

==38

МАКС ШЕЛ EP

бессилия в каком-либо одном из бесконечного множества отношений — то в конечном счете он представляет собой одно из проявлений «нисходящей жизни». Наряду с этими общими условиями формирования ресентимента существуют, однако, и определенные ресентиментные типы, которые не зависят от разновидностей индивидуальных характеров людей, так как имеют свое основание в известных, типично повторяющихся человеческих «ситуациях». Я не говорю, что каждый индивид, находящийся в этих «ситуациях», обязательно должен впасть в ресентимент. Это было бы крайне глупо. Но я утверждаю, что эти «ситуации» за счет своего формирующего характера как бы заряжены некоторой дозой «опасности впасть в ресентимент», несмотря на индивидуальность характеров вовлеченных в них людей.

В такой «ситуации» находится более слабая, поэтому более мстительная женщина, вынужденная вследствие своих личных, не поддающихся изменениям качеств постоянно вести конкурентную борьбу со своими подругами за расположение мужчин. Не удивительно, что самые мстительные божества (например, змеиное отродье Эвменид²!) появились при господстве женщин в эпоху матриархата. В «Эвменидах» Эсхила пластично и наглядно предстает исцеляющая от ресентимента сила божеств новой мужской культуры — Аполлона²² и Афины²³. Вероятно, здесь же кроются причины того, что у такой фигуры, как «ведьма», нет аналога мужского пола. Сильная склонность женщин к распространению дискредитирующих сплетен как форма высвобождения соответствующих аффектов — это одновременно и свидетельство ресентимента и своего рода самоисцеление. Но опасность ресентимента особенно велика для женщины

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==39

потому, что природа и нравы предписывают ей как раз в области ее главного жизненного интереса — любви к мужчине — реактивную и пассивную роль объекта домоганий. Если вообще импульсы мести, рожденные обидами и оскорблениями в эротическиполовой сфере, куда более подвержены вытеснению, нежели другие импульсы мести (ведь их нельзя высвободить иначе, например, путем «сообщения», ибо стыд и гордость не позволяют высказывать упреки; для них нет такого «суда», который мог бы принести «удовлетворение» и т. д.), то у женщины — вдвойне, потому что повышенная стыдливость и нравы навязывают ей большую сдержанность. Именно поэтому «старая дева», у которой подавлены инстинкты нежности, полового влечения и продолжения рода, редко бывает вполне свободна от яда ресентимента. То, что мы называем «чопорностью» — в противоположность подлинному стыду — есть, вообще говоря, лишь особая форма полового ресентимента. чрезвычайно богатого на разновидности. Постоянное выискивание в своем окружении всего, что имеет отношение к сексу, ставшее для многих старых дев установкой, — выискивание для того, чтобы высказать по этому поводу жесткую негативную оценку, — это лишь превращенная ресентиментная форма полового удовлетворения!²⁴. Здесь критика сама совершает то, что якобы презирает. Вошедшая в поговорки «чопорность» англо-американской половой морали есть следствие того, что в этих давно и высоко индустриализированных странах от имени женщин выступают и вещают такие особы, которые, вероятно благодаря отбору по унаследованному капиталу, ока-

¹ Ср. мой анализ английского «cant» в книге «Der Genius des Krieges und der Deutsche Krieg». Anhang, 3. Aufl. 1917.

К оглавлению

==40

МАКС ШЕЛЕР

зываются начисто лишенными женской привлекательности. Они редко достигают социальных высот за счет любви и материнства, постоянно оттесняемых «расчетливостью» и утилитаризмом современной цивилизации. Вследствие этого чистый женский тип все более и более «выбрасывается» в проституцию, если, конечно, на его представительницу не снисходит благодать наследства. В то время, как чопорность с помощью ресентимента выдает себя за подлинную мораль, в обществе, где суждение уличной девки становится «действующей моралью», наоборот, подлинный стыд из-за ресентимента обесценивается. Тип уличной девки дискредитирует подлинный стыд настоящей женщины, который красив не только в своем выражении, но и в том, что он скрывает, — скрывает же он красоту и нечто, втайне сознаваемое как позитивно-ценное, а не просто «боязнь» обнаружить телесные недостатки или дефекты туалета. То, что этот тип в силу данных ему от природы задатков необразован или многое потерял из полученного ранее образования, с его собственной ресентиментной точки зрения, есть «продукт воспитания и нравов». Интересно, что к концу XVIII века, особенно во Франции, ресентимент уличной девки не только определял приговор господствующего мнения, но и влиял на теории моралистов и философов'²⁵.

Ситуацию, всегда заряженную опасностью ресентимента, образуют также отношения между более старым и более молодым поколениями. Возрастные изменения лишь в том случае приносят внутреннее

' См. собранные X. Эллисом в его книге «Geschlechtstrieb und Schamgefühl» (немецкий перевод: Würzburg, 1907) суждения великих писателей и философов XVII ί века. Все они сводят чувство стыда к «воспитанию» и смешивают его с «приличием».

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==41

удовлетворение и пользу вовне, если в важнейшие переходные моменты своевременно происходит свободное отречение от ценностей, специфических для предшествующих возрастных этапов, а независимые от возраста душевные и духовные ценности вместе с ценностями, специфическими для наступающего возрастного этапа, становятся достаточной заменой тому, что уходит. Лишь в этом случае специфические ценности прошедшего возрастного этапа будут полно и радостно переживаться в воспоминаниях, безо всякой «зависти» к чужой молодости. В противном случае, стараются бежать от «мучительных» воспоминаний о собственной юности, что мешает находить общий язык с более молодыми людьми; одновременно крепнет тенденция отрицания специфических ценностей предшествующего возрастного этапа. Поэтому не удивительно, что «более молодое поколение» должно вести трудную борьбу с ресентиментом более старого поколения.

Однако и этот источник ресентимента подвержен далеко идущим историческим изменениям. В неразвитых культурах старость ценится и почитается за опыт и знание того, как сохранить жизнь, и уже одно это способно помешать возникновению ресентимента. Но чем более образованность — посредством книгопечатания, специализированной системы легко доступных средств образования и т. д. — заменяет собой преимущества жизненного опыта, чем легче за счет этого молодые вытесняют старших из разных мест, из профессий, с работы', тем скорее старшее

' О том, как рано современный квалифицированный рабочий, занятый в промышленности, отбрасывается в слой неквалифицированных рабочих, можно узнать из известной анкеты «Союза социальной политики».

==42

поколение из господствующего становится нуждающимся в защите. Чем быстрее «прогресс» завладевает разными областями жизни, а мода стремится охватить все более высоко-ценностные сферы, вплоть до науки и искусства, тем реже старшие поспевают за молодыми, тем выше ценится «новое» как таковое. Все это вдвойне ускоряется, когда таким изменениям соответствует еще и повышенный жизненный тонус поколения — тогда вместо взаимодействия целых родовых цепочек, вместо деяний, наводящих мосты из одного поколения в другое, появляются стремление «переплюнуть» и конкуренция между поколениями. «Каждый собор, — пишет В. Зомбарт²⁶, — каждый монастырь, каждая ратуша, каждый замок средневековья служат свидетельством этого преодоления возраста отдельного человека: их возведение переходит из рода в род, словно люди думают, что будут жить вечно. С тех пор как индивидуум вырвал себя из сообщества, превосходящего его по длительности существования, его продолжительность жизни стала масштабом его наслаждений» ι. Отсюда — все более быстрое строительство, примеры которого приводит Зомбарт. Этому же соответствует все более быстрая смена политических режимов, сопутствующая прогрессу демократического движения". При этом каждая смена кабинета министров или партийного господства в парламенте оставляет после себя целую армию оппозиционеров, не приемлющих ценностей нового режима, которая тем больше впадает в ресентимент, чем меньше чувствует себя в силах вернуть утраченные посты. «Отправленный на пенсию госу-

.'См. Sombart W. Luxus und Kapitalismus. Berlin, 1912. S. 115. "См. Hasbach W. Die moderne Demokratie. Jena, 1912.

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==43

дарственный чиновник» и его окружение — это прямо-таки классическая ресентиментная фигура. Самому Бисмарку²⁷, в конце концов, не удалось избежать этой опасности.

Богатым источником ресентиментных типов являются всем известные типичные отношения между членами семей и партнерами по браку. Здесь, прежде всего, надо упомянуть скорее трагическую, чем смешную фигуру матери супруга, в первую очередь — матери сына²⁸, у которой отношения с любимым ребенком осложняются разностью полов. Как можно, не вытеснив в ресентимент ревнивой ненависти, пережить уход к другой женщине существа, которое ты растила и лелеяла с самого рождения! Его любовь принадлежала только тебе, и вот он покидает тебя ради другой, которая ничего для него не сделала, но считает себя вправе требовать от него всего, что угодно, командовать и распоряжаться им. А ты должна все это не только терпеть, но и изображать радость, рассыпаться в улыбках, обнимать ненавистную соперницу! Да сам дьявол не придумал бы ничего хитрее, чтобы испытать героя! Поэтому тот факт, что в сказаниях, песнях и анекдотах всех народов мира свекровь предстает в образе злого и коварного существа, не вызывает удивления. В аналогичные ситуации попадают дети, родившиеся после первенцасына, жены, которые старше мужей, и т. д.

На первый взгляд, ресентимент должен быть в первую очередь у преступника. Но у преступника его обычно нет, потому что он — активный человеческий тип. Он не вытесняет свои ненависть, зависть, стяжательство, а дает им выход в преступлении. Ресентимент обнаруживается как основная черта душевной конституции преступника лишь в некоторых разно-

==44

МАКС ШЕЛЕР

видностях преступлений, которые можно назвать чистыми злодеяниями, поскольку преступник не извлекает для себя никакой выгоды, но лишь наносит ущерб другому, и которые к тому же требуют минимума действий и минимума риска. Самым чистым представителем такого типа может считаться поджигатель, если мотивы его действий не определяются патологическим возбуждением от созерцания огня (что бывает редко) или корыстным желанием присвоить сумму страховки. Этот тип имеет поразительно устойчивые отличительные признаки. В большинстве случаев это существо тихое, немногословное, застенчивое, ведет себя солидно, враг алкоголя и всякого распутства. Совершаемый преступный акт — почти всегда внезапный прорыв годами вытесняемых импульсов мести и зависти (например, если у него перед глазами долгое время маячит большой красивый дом соседа). К этим же типам относятся известные, в последнее время участившиеся преступные формы выражения классового ресентимента. Так, в 1912 году под Берлином едва удалось предотвратить преступное покушение. Поздним вечером между двумя деревьями поперек проселочной дороги была натянута прочная проволока, что неизбежно покалечило или убило бы пассажиров первого же проехавшего по дороге автомобиля. Анонимность жертв, о которых было известно лишь то, что они будут ехать в автомобиле, и отсутствие своекорыстного мотива придают этому случаю типично ресентиментную окраску. Далеко не последнюю роль играет ресентимент и в случаях клеветы.

Среди известных истории типов человеческой деятельности опасность ресентимента меньше всего уг^ рожает солдату, больше всего — священнику. Об этом

К ФЕНОМЕНОЛОГИИ И СОЦИОЛОГИИ РЕСЕНТИМЕНТА

==45

справедливо писал Ф. Ницше, не преминув, правда, сделать совершенно недопустимые выпады против религиозной морали. Причины этого достаточно очевидны. «Священник» — тип, который опирается (по крайней мере декларативно) не на земные средства власти; он говорит об их слабости, и в то же время — в отличие от «homo religiosus»²⁹ — служит вполне реальному институту и участвует в мирских партийных противоборствах. К тому же он больше, чем другие, обязан держать в узде, по крайней мере внешне, свои чувства (мстительные порывы, гнев, ненависть), всюду являя и представляя собой образ и принцип внутреннего «смирения». Эти и другие особенности бытия священника, независимо от индивидуального, национального и прочего характера, делают его жизнь настолько своеобразной, что он — ceteris padbus — больше, чем какой бы то ни было иной человеческий тип, подвержен опасности ресентиментного яда. Хорошо известная «священническая политика» — побеждать не в борьбе, а через принятые муки, т. е. с помощью ответно-реактивных сил, пробуждаемых картиной страданий у верующих или увлеченных воображением людей, — тоже инспирирована ресентиментом. Ибо насколько мало даже следа ресентимента содержится в подлинных страданиях за веру, настолько же этот душевный habitus³⁰ руководит политически дискредитированным псевдомученичеством священнической политики. Этой опасности нет лишь там, где священник и homo religiosus совпадают»3l.

' Примером книги, во всех своих диспозициях продиктованной священническим ресентиментом в его крайних проявлениях, может служить трактат Иннокентия III «De contemptu mundi sivc de rniseria humanae conditionis».

==46

Поиск по сайту: