К 1. ЖИВОЕ СУЩЕСТВО, СУММА ЧАСТЕЙ

Если бы это представление было в принципе верным, то из него следовало бы, что все существующие жизненные целостности — индивид, орган, ткань, клетка, а также род, вид и т. д., — то есть не только внутрииндивидуальные, но и надиндивидуальные — представляли бы собой лишь случайные агрегаты. Их единство являло бы собой результат действия физико-химических сил, а кроме того было бы лишь субъективной ассоциацией в сознании. Нам понадобилось бы обратиться к мыслящему «Я», чтобы сделать эту совокупность клеток единством одного существа. Таким образом, складывается кар-

¹ Более детальное обоснование сказанного будет дано в моей готовящейся к изданию книге «феноменология и теория познания» («Phanomenologie und Erkenntnistheorie»).

К оглавлению

==190

МАКС ШЕЛЕР

тина необъятной и непрерывно взаимосвязанной системы движений (от мозга и легких до Солнца и созвездий), отдельные органические единства которой вычленяются посредством того, что разумные «Я» («res cogitantes»!⁴⁸) обеспечивают их движения как подсистем. Там, где такого «Я» нет, существуют — согласно этому представлению — только сложные двигательные процессы, в которые мы как субъективные наблюдатели ошибочно вкладываем душевные переживания, «проецируя» на них наши собственные чувства! Так что же мы имеем? Мыслящие точки в гигантском машинном механизме!

Итак, очевидно: из этой неестественной картины уже исключено все, что называется жизнью и жизненной ценностью. Этот мир представляет собой множество логиков, находящихся в исполинском машинном цехе: у них нет ни крови, ни влечений, ни любви, ни ненависти.

Разве это не символический образ, не грандиозная карикатура современного человека?!

Так как все эти единства — лишь суммы частей, то и ценность целого зависит от суммы ценностей ее частей. Здоров тот, у кого максимальное число здоровых клеток; здоровым народом является народ с максимальным числом здоровых граждан и т. д. Основа прогресса состоит в том, что целью всех усилий становятся максимальное число жизненных единств и возможность их существования.

Будучи применен к человеку, этот принцип ведет к безоговорочному демократизму. В свою очередь, под демократизмом я понимаю принцип, по которому целью всякой позитивной полноценной деятельности является сохранение возможно большего числа

==191

РЕСЕНТИМЕНТ И ЦЕННОСТНЫЕ СМЕЩЕНИЯ

людей'. Таким образом, он заведомо исключает, что между отдельными частями человечества может существовать изначальная солидарность, при которой судьбы частей входят в судьбу целого, а различные индивиды, народы, расы и т. д. могут быть солидарны с целым в разной мере. «Солидарность» такого рода предполагала бы, что жизненное единство как нечто простое предшествует и имманентно своим частям, хотя и в различной степени.

Очевидно, что принцип суммарности противоречит принципу солидарности". В зависимости от этого основополагающего представления отношение индивида к общности в свете принципа суммарности будет сильно отличаться — как с точки зрения чувств, так и идей — от отношения индивида к общности в условиях господства принципа солидарности. В последнем случае индивид чувствует и понимает общность как имманентное целое, собственную кровь он воспринимает как часть общей крови, собственные ценности — как неотъемлемую составную часть ценностей, представленных в духе общно-

' Под этим словом я подразумеваю вовсе не политическую демократию определенной эпохи. Как ни странно, политическая демократия вполне может быть носителем ценностного аристократизма. См. мою статью «Будущее капитализма» («Die Zukunft des Kapitalismus»). См. далее «Заметки о духе и идеальных основах демократий великих наций» в моей книге «Война и восстановление». Лейпциг, 1916 (Bemerkungen zum Geiste und den ideelen Grundlagen der großen Nationen // Krieg und Aufbau. Leipzig, 1916).

" В биологии принципу солидарности соответствует основополагающая идея о том, что в принципе любая часть оплодотворенной клетки может стать любым органом и выполнять любую функцию, пока еще не получила определенную задачу в процессе формирования органов. Об этическом принципе солидарности см. «Формализм...*, часть II, и «К феноменологии и теории чувств симпатии».

==192

МАКС ШЕЛЕР

сти. Здесь со-чувствие и со-воление — носители общих ценностей; индивид — орган общности и одновременно его представитель, честь общности — его собственная честь. И вот на смену такой реальной имманентности общности как целого каждому индивиду приходит представление о том, что общность — не более чем продукт взаимодействия индивидов, а ценности общности — лишь сумма аккумулированных индивидами ценностей, которые циркулируют, переходя от одного члена общности к другому, только благодаря сознательному сообщению и обучению, признанию и «договору». Проще говоря, на смену «общности» и ее структуры приходит «общество» — произвольное, искусственное объединение людей, основанное на обещании и договоре'.

На самом деле «общество» не является высшим понятием по отношению к «общностям», объединенным кровью, традицией, историей жизни, так что скорее, наоборот, все «общества» — лишь остаточные продукты, отходы, возникающие в результате внутренних процессов распада общностей. Там, где жизнь общности уже не спаяна единством и каждый в отдельности больше не является живым органом ее тела, возникает «общество» как объединение, основанное только на контракте. Стоит контракту утратить силу — и возникает абсолютно неорганизо-

'Я употребляю эти выражения в том смысле, в каком их употребляет Ф. Теннис в книге «Общность и общество» (Tönnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. 1912). Новая дефиниция сущностных видов человеческих объединений — «общности», «общества», «массы», — основанная на различных феноменальных способах данности чужого «Я», предложена мной в работе «К феноменологии и теории чувств симпатии...». См. далее «Формализм в этике и материальная этика ценностей», раздел II.

==193

РЕСЕНТИМЕНТ И ЦЕННОСТНЫЕ СМЕЩЕНИЯ

ванная «масса», связанная лишь сиюминутным возбуждением чувств и взаимным психологическим заражением. Между тем современная мораль — это в сущности ^общественная мораль*, и большинство теорий морали построены на этом же фундаменте. Таков, в частности, моральный принцип, согласно которому каждый может нести ответственность в вине и заслуге только за самого себя и свои собственные действия, — отрицающий, стало быть, первоначальный принцип «со-ответственности*', таковы все «теории договора»; таковы учения, утверждающие, что государство, язык, нравы были якобы изобретены; что наше знание о чужой душевной жизни может быть сведено к умозаключению по аналогии с тем, что мы когда-то переживали сами; что чувство симпатии подчинено стремлению к самосохранению, и продиктованное им поведение может быть понято лишь исходя из этого стремления; а также многое другое.

Во всех этих теориях общий образ человека и характерные для него виды объединений определили основные чувства и идеи отщепенцев «общности», ее бывших париев'. Даже семья и брак, относящиеся ко всем прочим общностям как микрокосмос к макрокосмосу, являющиеся как бы миниатюрными прообразами и носителями всех элементов возможной жизни общности, постепенно искусственно низво-

¹ Кто хочет ознакомиться с историческими доводами в пользу этого тезиса, может прочесть книгу Зомбарта «Буржуа». Привлекая множество убедительных исторических фактов, автор показывает, как основные психологические установки пиратов, авантюристов, прожектеров, евреев, колонистов, чужестранцев, еретиков и т. д. во все возрастающей мере определяют экономическую психологию обычного хозяйствования.

==194

МАКС ШЕЛЕР

дятся до гражданского договора, становясь его предметом.

Где бы на Земле ни существовала «общность», повсюду основным формам ее жизни придается ценность, возвышающаяся над всеми индивидуальными интересами, субъективными помыслами и намерениями, и всякое ущемление этих «форм» со стороны отдельных людей ведет к их наказанию или изгнанию, независимо от того, способствует ли это их субъективным желаниям, счастью, страданиям или нет. Например, какую бы форму в разных местах ни принимал брак, его повсюду объективно считают «священным союзом», он не нуждается в том, чтобы сперва быть оправданным счастьем или страданием супругов, их чувствами и намерениями по отношению друг к другу; его воспринимают как освященную форму, посредством которой индивиды переходят из поколения в поколение и которая вовсе не призвана служить их счастью, их удовольствию, то есть в нем видят то, что на языке церкви называется «таинством». Везде, где есть общность, формы жизни обладают самоценностью, независимой от степени важности интересов, от счастья и страданий каждого отдельного человека. В «обществе» такая оценка исчезает! Подобно тому, как все существующие в природе «формы» современная философия (со времен Декарта) объявляет субъективными синтезами сознания, оспаривая за ними статус объективной реальности, ценность всех «форм общности» она также ставит в зависимость от того, способствуют ли они увеличению суммы счастья каждого отдельного человека или нет; при такой предпосылке формы общности в любой момент могут быть подвержены любому изменению и любому «реформированию», а благого-

==195

РЕСЕНТИМЕНТ И ЦЕННОСТНЫЕ СМЕЩЕНИЯ

вейное к ним отношение уступает место «произволу» в обращении с ними.

В государстве и политике по той же самой причине преобладающим становится принцип большинства. Государственная воля должна представлять теперь именно волю большинства, а не «благороднейших» по рождению и традиции; между тем согласно воззрению, господствующему в общностях, первична и в качестве таковой должна утверждаться воля общности как целого.

Во всем этом выражается победа ресентимента в морали. Кто будет считать себя «одним из многих и только одним из многих» (как требует классик демократии Бентам), если знает, что у него есть хотя бы одно достоинство, в котором он превосходит других? Такое требование может исходить лишь от того, кто чувствует себя лишенным вообще каких бы то ни было достоинств и хочет, насколько это возможно, сравняться с другими. «Один из» — именно тот, кто не представляет из себя ничего, помимо того, что он «из многих»!

00.htm - glava14

Поиск по сайту: